Экономическая мысль Древней Греции. Курс лекций

§ 1. Критика буржуазных фальсификаций

В буржуазной литературе экономической мысли Древней Греции давались самые противоречивые оценки. Объяснялось это тем, что каждый автор подходил к оценке экономических взглядов древних греков с особой меркой и предъявлял к ним требования, которые воспроизводили его собственные предрассудки и скорее отражали буржуазную ограниченность его мировоззрения, чем исторические условия античной Греции.

Так, либерально настроенный фритредер Ад. Бланки был высокого мнения об экономической мысли античности. Толкуя историю политической экономии как «свод попыток, предпринимавшихся цивилизованными народами для улучшения судьбы человечества» и модернизируя условия античности, он доказывал, что Спарта, Афины и Рим так же имели свою политическую экономию, как в условиях XIX века Англия и Франция.

Демонстрируя трудолюбие буржуазии как её апологет, он утверждал, что вся политическая экономия древних сводилась к «доктрине праздных людей» и была правительственной, определялась законом. При этом сами рабовладельческие тенденции экономической мысли античности им толковались чисто демагогически. Бланки писал: «Отличительный характер греческой и римской политической экономии – рабство; нашей – неудержимое стремление к свободе». Он так далеко шёл в искажении экономической мысли античности, что приписывал ей меркантилизм, утверждая (со ссылкой на Ксенофонта), что уже древние писатели «считали золото и серебро преимущественно богатством» и вся политика их предназначалась для привлечения в государство этих металлов ¹⁾. Кроме того, автор пускался в демагогию относительно преимуществ фритредерства и т. д. Правда, то, что автор искал экономическую мысль и в сфере обычной экономической политики, было ценным.

Бланки приходил к своему выводу о зрелости экономической мысли античности потому, что ошибочно отождествлял политическую экономию с экономической политикой. В работе он просто давал перечень разных экономических мероприятий, проводившихся в Греции и Риме.

Вообще же буржуазные экономисты Запада относятся с крайним пренебрежением к экономической мысли античности, третируя её или игнорируя. Так, А. Онкен относил экономическую мысль античности и средневековья к «доисторическому периоду развития политической экономии» ²⁾. Другие авторы находили у древних греков всего лишь «несколько смутных идей», бесполезных для современной экономической науки, и придавали значение только моральным мотивам экономических воззрений греков ³⁾. Д. Ингрэм утверждал, что у греческих мыслителей нет систематических исследований по экономическим вопросам, но «лишь некоторые счастливые идеи, а иногда и поразительное предвидение позднейших исследований» ⁴⁾. Тем более бесспорным вывод нигилистического характера считается в отношении экономической мысли Древнего Востока.

Буржуазные экономисты считали, что великие империи Востока (Египетская, Ассирийская, Вавилонская, Персидская) были «театром широко развитых торговых сношений», однако не у народов этих империй появились зародыши экономических теорий ⁵⁾. В более поздней литературе Западной Европы и Америки по-прежнему сохранилось пренебрежительное отношение к экономической мысли древности. При этом указывалось, что у греков экономическая наука не приобрела самостоятельности, осталась в зависимости от политики или морали и т. д. ⁶⁾

Буржуазные экономисты зачёркивают экономическую мысль античности, утверждая, что античность не оставила «следов истинной экономической мысли». Концепции античных авторов покоятся, якобы, лишь на банальных фактах повседневной жизни и воспроизводят предрассудки эпохи (считая, напр., рабство естественным состоянием, выводя его из различий между людьми – физических и психологических) ⁷⁾.

Обычно буржуазные экономисты ищут экономическую мысль Древней Греции лишь у Платона и Аристотеля, отмечая только их достижения «в разработке экономического метода», углублении анализа ⁸⁾. Зато игнорируются все другие проявления экономической мысли античной Греции и тем самым крайне обедняется её фактическое и теоретическое содержание.

Такое пренебрежительное отношение буржуазной литературы к экономической мысли античности объясняется многими моментами. Всё прогрессивное в мировой истории эта литература связывает с подъёмом европейской буржуазии и не допускает мысли, что античные рабовладельцы могли что-либо сделать в области экономической науки. Эту последнюю она отождествляет с разработкой проблемы стоимости, денег, процента, ренты, прибыли и т. д., считая нормальными и естественными лишь отношения капитализма с его наёмным рабством. Экономическая мысль народных масс игнорируется буржуазными экономистами, им непонятны сами экономические взгляды древних авторов, как и условия, их породившие. Крайний антиисторизм, свойственный порочной методологии буржуазных экономистов, исключает правильное освещение истории экономической мысли античной эпохи. Добуржуазные формы экономической мысли третируются ими, подобно тому как дохристианские религии католическими богословами ортодоксального направления. Экономическую мысль античности (как и всякого другого периода) можно правильно истолковать лишь с точки зрения экономических и классовых противоречий эпохи. Но анализ этих противоречий апологеты капитала считают опасным прецедентом для постановки вопроса о противоречиях капитализма.

Следует отметить, что в русской литературе экономическая мысль античности оценивалась более высоко. В 1916 году появилось специальное исследование В. Я. Железнова на тему «Экономическое мировоззрение древних греков», в котором утверждалось, что «мнения греческих мыслителей по экономическим вопросам не утратили интереса даже в свете современных теоретических изысканий», что им было свойственно «стройное экономическое мировоззрение», создание идеалов «лучшего социального строя» и зрелый «метод теоретического исследования». Автор находил, что «теоретическое мышление греков последовательно и цельно», и даже односторонность взгляда на некоторые проблемы помогала грекам «охватить предмет в его целом». В частности, теория денег у Аристотеля получила законченный и до известной степени «современный» вид ⁹⁾.

Ценным было то, что автор не ограничивался характеристикой лишь экономических взглядов Платона и Аристотеля, а пытался раскрыть экономическое мировоззрение гомеровского эпоса и т. п. Однако вместе с другими буржуазными экономистами он игнорировал экономические требования народных масс, их революционные выступления, игравшие большую роль в развитии экономической мысли античности.

Толкуя с позиций буржуазной политической экономии экономическую мысль античности, само её содержание и особенности, как русские, так и западноевропейские экономисты искажали самым невероятным образом картину её развития.

Русские историки экономической мысли ещё в XIX веке отмечали, что особенное и национальное у греков и римлян «закрывало человеческое», а временное не позволяло им думать о «существенном и неизменном», что греки не видели другой цели для государства, кроме «борьбы с врагом и собственной защиты», другой славы, кроме «победы и власти». Поэтому в их понятиях преобладала идея «государственно-физического утилитаризма», а произволу человека придавалось слишком большое значение (даже ценность денег ставилась в зависимость от воли человека) ¹⁰⁾.

С позиций фритредерства буржуазные экономисты уже в XIX веке давали самое превратное истолкование экономической мысли античности. Так, Ингрэм утверждал, что для экономистов античной эпохи характерно признание подчинённости человека государству, политический подход к экономическим проблемам, истолкование последних с этической точки зрения, взгляд на богатство как запас средств для общественных целей, наделение государства контрольной властью, признание благотворности законодательства и государственной опеки над экономической жизнью, веры в государственный идеал и желание подчиняться внешнему импульсу ¹¹⁾.

На первый план тут выдвигалось отношение государства к процессу экономического развития, а между тем эта проблема не являлась главной для экономической мысли античности. Делать то или иное решение этой проблемы критерием для общей оценки экономической мысли Греции и Рима нет никаких оснований. Всё разнообразие экономической мысли, например, Греции не укладывается в узкие рамки этой проблемы. Всё-таки экономические проблемы решались греческими мыслителями не с точки зрения абстрактного государства, а с позиций господствующего класса. Идея государства вовсе не являлась самодовлеющей, и речь шла об использовании государства в интересах рабовладельцев, причём даже в проектах Платона. Мало вразумительной является и фразеология относительно любви греков к «государственному идеалу» или желания их непременно подчиняться «внешнему импульсу». Моральные же сентенции встречаются на протяжении всей истории экономической мысли и представлены также в буржуазной экономической литературе, маскирующейся под научность, притом строго объективную. Этой литературе свойственна мораль чистогана и апология капитала, всех форм эксплуатации. Особенность экономической мысли античных мыслителей состояла лишь в том, что они не маскировали свои моральные требования, за которыми скрывались классовые интересы. Условия натурального хозяйства сказывались в этом смысле самым непосредственным образом.

В более поздней буржуазной литературе тоже повторяются фразы о доминанте в истории Греции мысли относительно «общегосударственных интересов» и аристократичности «мировоззрения классических мыслителей», слияния социально-экономических вопросов с морально-эстетическими, об определяющем значении задачи обеспечения «государственного организма» средствами существования, о широком распространении идеи зависимости человека от природы и т. д. Платону и Аристотелю приписываются поиски даже «идеально-логических типов» хозяйства, греческие мыслители объявляются поклонниками «точки зрения полезности» и т. д. ¹²⁾ Таким образом, к старым домыслам буржуазные экономисты добавляли новые, привнося в истолкование экономической мысли античности тенденциозные взгляды новейшей апологетики.

Нелепо искать у мыслителей древности «идеально-логические конструкции» в духе Макса Вебера. Это может лишь увеличить сумятицу представлений о характере экономической мысли Древней Греции.

Для современных апологетов капитализма даже идеологи античных рабовладельцев оказываются слишком опасными радикалами, покушающимися на первоосновы капитализма. Защищая его в своём курсе «Экономика», П. Самуэльсон пытается сокрушить Аристотеля с помощью рассуждений о плодовитых кроликах, наивно отождествляя их размножение с ростом процентов. Деньги, оказывается, могут порождать деньги, поскольку существует возможность покупки «капитальных благ», прибыльных инвестиций, чего не заметил будто бы греческий мудрец ¹³⁾. Но эта натуралистическая аргументация совершенно бездоказательна, явно смехотворна и свидетельствует лишь о крайней вульгарности методологии новейших апологетов наёмного рабства, капиталистического чистогана. Даже идеолог античных рабовладельцев оказывается более благородно мыслящим, чем апологеты капиталистов нашего времени. Апология буржуазного паразитизма весьма трудная задача, а потому Самуэльсону приходится пускать в дело софизмы всякого рода. Однако он забывает, что прибыльное применение деньги могут находить только в определённых социальных условиях, исторически преходящих. Биологическая способность кроликов к саморазмножению в данном случае ничего не доказывает. Это явления разного порядка, логически несовместимые. Вместе с тем и само прибыльное применение денег вовсе не доказывает их «плодовитости» как таковых или правомерности взимания процентов при всех условиях. Ведь для нарастания процентов требуется прибавочный, неоплаченный труд эксплуатируемых. Деньги лишь опосредствуют процесс эксплуатации народных масс. Аристотель и осуждал её торгово-ростовщические формы.

§ 2. Работы советских экономистов

Правильное истолкование экономической мысли Древней Греции можно дать лишь с позиций марксистско-ленинской методологии. Однако разработка столь важной темы советскими экономистами остаётся всё ещё в начальной стадии. Беззаботность наших экономистов просто поразительна. За полвека они не опубликовали ни одной капитальной монографии на эту тему, в то время как советские философы создали десятки исследований, посвящённых древнегреческой философии, вполне резонно считая, что без её изучения нельзя и в XX веке стать квалифицированным философом. Экономисты держатся другой точки зрения, наивно полагая, будто для изучения политэкономии серьёзного значения экономическая мысль античности не имеет. Это заблуждение пора рассеять. Истоки политэкономии восходят к античным мыслителям. Вокруг их экономических идей и сейчас идёт острая борьба.

К сожалению, они находят освещение преимущественно в нашей литературе учебного назначения. Но и в ней всё ещё встречаются очень серьёзные ошибки, характерные для работ В. П. Волгина, С. Лурье и Д. И. Розенберга. Процесс освобождения от этих ошибок идёт слишком медленно.

Об этом свидетельствует и книга Л. М. Мордуховича «Очерки истории экономических учений» (1957 г.), где автор довольно обстоятельно трактует экономическую мысль Древней Греции. Однако он не выходит за рамки традиционной схемы, не проводит должным образом принципы историзма, обедняет тематику и даёт ей весьма одностороннее толкование. Оказывается, что её история начинается лишь с работ Ксенофонта, а затем находит отражение в трудах Платона и Аристотеля. Выпадают периоды генезиса рабовладения и его расцвета. Выходит, что они совсем не знали острых проблем, противоречий, идейной борьбы и не порождали экономической мысли. Получается большая неувязка. Экономические требования народных масс совершенно игнорируются автором. Им не выясняется проблематика рабовладельческого способа производства, и даже экономические воззрения Ксенофонта, Платона, Аристотеля анализируются безотносительно к ней. Упоминается лишь о хозяйственной разрухе, вызванной Пелопонесской войной, но не замечается общий кризис рабовладельческого режима. Поэтому для оценки этих воззрений не оказывается нужного критерия. Чтобы выйти из затруднительного положения, автор очень детально анализирует отдельные замечания Ксенофонта, Платона и Аристотеля по вопросам теории товарного производства, но в оценках не соблюдает меры. Эти античные мыслители, как и в трактовке Д. И. Розенберга, односторонне превращаются в теоретиков товарного производства, хотя они не были ими и искали прежде всего решение актуальных проблем, поставленных кризисом рабовладельческого способа производства. В итоге искажалась общая картина развития древнегреческой мысли, исчезала её софистика. Большим недостатком книги является то, что в ней не разграничены должным образом социальные идеалы древнегреческих мыслителей и их воззрения на существующее положение. Идеализация спартанских порядков выпала из поля зрения. Сами эти идеалы трактуются иногда превратно. Автор толкует о «платоновском коммунизме», «потребительском коммунизме», хотя и называет его аристократическим, ставит в кавычки, противопоставляет научному коммунизму. Однако всё это не спасает положения ¹⁴⁾.

В 1961 году вышел курс лекций «История экономических учений Зап. Европы и России», подготовленный Н. К. Каратаевым и И. Г. Степановым. В этом курсе можно отметить целый ряд достижений, поскольку исчезли обычные рассуждения о «платоновском коммунизме», Ксенофонт, Платон и Аристотель последовательно квалифицируются как идеологи рабовладельцев, довольно обстоятельно и глубоко трактуется аристотелевская антитеза экономии и хрематистики. Однако при этом не проявляется должного историзма, ибо истоки экономической мысли не прослеживаются, этапы её не определяются, она связывается лишь с работами указанных мыслителей, появляется как-то неожиданно и трактуется весьма односторонне. Совершенно не учитывается кризис рабовладения в IV веке, хотя именно это доминировало над экономической мыслью того времени. Именно поэтому началась идеализация сельского хозяйства, натурального хозяйства, спартанской системы рабовладения. На первом плане стояли проблемы рабовладения, его стабилизации, но авторы курса изображают Ксенофонта, Платона и Аристотеля сообразно установившейся традиции (вслед за Д. И. Розенбергом) прежде всего как теоретиков товарного производства (трактующих разделение труда, обмен, стоимость, деньги и даже проблемы капитализма – капитал, прибыль, процент). Между тем вопросы товарного хозяйства имели для античных мыслителей второстепенное значение, да и трактовались они в рамках антитезы натурального и товарного хозяйства. Решающее значение имела проблематика рабовладельческого способа производства, но авторы курса не раскрывают её и явно недооценивают. Поэтому экономические проекты IV века остаются немотивированными. Между тем речь идёт не только об идеологах рабовладельцев, но и теоретиках рабовладения. Лишь в свете противоречий рабовладельческого способа производства, его кризиса возможна правильная интерпретация экономической мысли Греции IV века. Серьёзной ошибкой создателей курса является переоценка зрелости аристотелевского анализа товара, стоимости, денег. Аристотель выступает как прямой предшественник Маркса. Иначе пришлось бы приписывать античному мыслителю то, что стало бессмертной заслугой автора «Капитала». В курсе нет критики буржуазных фальсификаций экономической мысли античности. Допущен явный ляпсус в утверждении, что Аристотель будто бы «понял значение денег при обмене», так как отметил, что «деньги делают сравнимыми различные товары» ¹⁵⁾.

Спустя 2 года появился курс «История экономических учений» (М., Соцэкгиз, 1963). Это издание было подготовлено большим авторским коллективом под руководством профессора Н. К. Каратаева, получило официальное признание. Однако экономической мысли Древней Греции в нём отведено только 3,5 страницы. Изложение оказалось настолько кратким и куцым, что не даёт общего представления об экономических идеях древних греков. Дело свелось к повторению ряда положений, формулированных в лекциях Н. К. Каратаева и И. Г. Степанова (1961 г.).

В более поздних учебниках по истории экономических учений тоже допускаются серьёзные ошибки. В частности, В. Н. Замятнин в своём курсе «История экономических учений» тоже употребляет термин «платоновский коммунизм», хотя и ставит его в кавычки, относит к разряду «так называемого» коммунизма. Но эти ухищрения терминологического характера ослабляют позиции автора и не дают ему возможности принципиально отмежеваться от явных фальсификаций буржуазных апологетов. В курсе сильно упрощается и излагается односторонне экономическая мысль Древней Греции, сообразно ошибочной схеме. Ксенофонт, Платон и Аристотель представлены прежде всего как теоретики товарного производства, капитала, хотя эти мыслители ратовали за натуральное хозяйство, были идеологами рабовладельцев, искали пути к устранению противоречий рабовладельческого способа производства. Специфика экономических идей античности исчезает. Им приписывается проблематика буржуазной эпохи ¹⁶⁾.

Новые моменты в исследование экономической мысли античной Греции внесли труды Д. Д. Столярова, написавшего диссертацию на эту тему и опубликовавшего целый ряд специальных работ ¹⁷⁾. В автореферате кандидатской диссертации Д. Д. Столяров правильно подчёркивает, что Аристотель разрабатывал «науку рабства», считая это первостепенным делом, и вопрос о рабстве стал основным в социально-экономических воззрениях этого мыслителя. В самой диссертации целая глава отведена всестороннему анализу аристотелевской трактовки рабства. В интересной статье «Буржуазные фальсификаторы экономической мысли античности» Д. Д. Столяров подверг острой и убедительной критике попытки буржуазных историков и экономистов модернизировать эту мысль, исказить её классовую природу, сблизить потребительские чаяния античного демоса с антикапиталистическими требованиями современного пролетариата, а рабовладельческие проекты Платона отождествить с великими идеями научного коммунизма. Уместно критиковались и попытки буржуазных апологетов отрицать значение экономической мысли древних греков, связывать возможности её развития лишь с появлением конкуренции, трактовать воззрения греческих мудрецов с позиций вульгарной политэкономии. Фокусы П. Самуэльсона дают новейший образец такой трактовки и были разоблачены в статье Д. Д. Столярова ¹⁸⁾.

Монография Д. Д. Столярова «Из истории античной экономической мысли» тоже заслуживает положительной оценки, ибо опирается на тщательное изучение первоисточников, их глубокий анализ, развивает марксистскую точку зрения, исходит из методологических принципов марксизма. В основе оценки экономической мысли античности кладутся прямые высказывания Маркса, Энгельса, Ленина. В книге всесторонне освещаются экономические воззрения Аристотеля, высоко оценивается его вклад в науку, даётся отпор буржуазным фальсификаторам разного рода. Острая полемика с ними характерна для работы в целом. С позиций историзма и классового анализа автор глубоко выясняет корни экономических идей Аристотеля, их классовую природу и научное значение.

Правда, стародавние традиции сказались и на монографии Д. Д. Столярова. Поэтому проблема стоимости, денег и т. д. оказалась на первом плане, а вопросы рабовладения отодвинутыми на второй. Вряд ли правильно утверждение, будто Аристотель был «первым теоретиком простого товарного хозяйства». Чтобы стать таким теоретиком, надо было выделять простое товарное хозяйство как особую экономическую систему. Между тем Аристотель этого не делал. Скорее он был теоретиком рабовладения. Непосредственно и прямо Аристотель не утверждал, что «количественное измерение потребностей невозможно» ¹⁹⁾. Вопрос оставался открытым. Речь шла у Аристотеля об «определённых экономических отношениях» не только при трактовке «распределяющей справедливости», но и при анализе обмена, «уравнивающей справедливости». Зато следовало отметить, что Аристотель при этом защищал социальные привилегии знати и «духовной элиты», давал иерархическую трактовку ценообразованию, ставил его в зависимость от социального статуса товаровладельцев.

В своём комментарии к работе Платона «Государство» В. Ф. Асмус правильно критикует измышления Пельмана, но ошибочно признаёт правомерным термин «потребительский коммунизм» в применении к аристократии и пишет, что «в отношении низшего класса платоновского государства нельзя говорить даже о потребительском коммунизме» ²⁰⁾.

Последней работой по истории экономической мысли Древней Греции является опубликованное в 1972 году учебное пособие А. Л. Реуэля «История экономических учений». Но оно не устранило отмечавшихся выше недостатков в трактовке этой темы. Как обычно, произведению маститого автора не хватает историзма, понимания доминирующего значения рабовладельческого способа производства, его противоречий и проблем, их определяющей роли в развитии экономической мысли древних греков. Опять её история начинается с Ксенофонта, сводится к идеям Платона и Аристотеля, заканчивается ими, причём безотносительно к кризису рабовладельческого режима в IV веке до н. э. Об этом кризисе даже не упоминается. Поэтому проекты реформ, предлагавшихся Ксенофонтом, Платоном и Аристотелем, оказываются непонятными. Исчезает и критерий для их оценки. Эти мыслители вновь выступают прежде всего как теоретики товарного производства, его категорий. Тут автор проявляет много проницательности, широту эрудиции и даёт образцы изощрённого анализа. Но общая картина оказывается искажённой. Только в заключении раздела о Платоне появляется фрагмент «Платон о рабстве», хотя с этого надо было начинать. Зачем-то автору понадобилась фразеология о «своеобразном потребительском „коммунизме“», или «надуманном „коммунизме“» ²¹⁾. Без неё можно было вполне обойтись. Зато отсутствует критика буржуазных фальсификаций по столь важному вопросу.

§ 3. Проблематика и особенности экономической мысли Древней Греции

Экономическая мысль Древней Греции не могла создать таких сложных теоретических систем, какие появились в эпоху капитализма. Это объяснялось незрелостью самих условий материального производства, экономической жизни вообще.

Маркс считал, что при древнеазиатских, античных и т. д. способах производства «общественно-производственные организмы несравненно более просты и ясны, чем буржуазный, но они покоятся или на незрелости индивидуального человека, ещё не оторвавшегося от пуповины естественно-родовых связей с другими людьми, или на непосредственных отношениях господства и подчинения. Условие их существования – низкая ступень развития производительных сил труда и соответственная ограниченность отношений людей рамками материального процесса производства жизни, а значит, ограниченность всех их отношений друг к другу и к природе». Эта действительная ограниченность «отражается идеально в древних религиях, обожествляющих природу, и народных верованиях» ²²⁾.

Незрелость материального производства Древней Греции сужала и постановку проблем и кругозор, в рамках которого искалось их разрешение. Выявляя материальные предпосылки греческой мифологии и философии, Маркс спрашивал во введении к работе «К критике политической экономии»: «разве тот взгляд на природу и на общественные отношения, который лежит в основе греческой фантазии, а потому и греческого искусства, возможен при наличии сельфакторов, железных дорог, локомотивов и электрического телеграфа? Куда уж Вулкану против Робертса и К°, Юпитеру против громоотвода и Гермесу против Crédit Mobilier» ²³⁾.

Объективные условия неизбежно ограничивали экономическую мысль древнегреческих реформаторов, политиков и философов. Но не подлежит сомнению, что она отличалась богатством своих идей, всякого рода проектов социально-экономических реформ, их часто изысканным обоснованием, сложной полемикой. Можно даже утверждать, что она оказалась более зрелой, чем те формы производства, которые были известны античности. Это объяснялось тем, что, несмотря на примитивность форм эксплуатации рабов и городской экономики в Греции, необычайной остроты в её истории достигли экономические и классовые противоречия. Последние вызывали известную реакцию, современники искали выхода из положения. Начиналась идейная борьба и возникали проекты реформ, обоснование которых непосредственно стимулировало дальнейшее развитие экономической мысли, приводило к обогащению её идей. Это развитие шло в неразрывной связи с экономической политикой и классовой борьбой эпохи. Поскольку же буржуазные экономисты ищут лишь теоретического истолкования стоимости, денег, процента и т. д., они не находят в древности не только серьёзных достижений экономической мысли, но часто даже и её следов. Однако такой «подход к делу» порочен от начала до конца, в нём антиисторизм методологии буржуазных экономистов достигает предела. Античность имела свои проблемы и решала их по-своему, в соответствии с историческими условиями эпохи. В её экономической мысли доминировали проблемы господствующего способа производства и генезиса рабства, его оправдания и анализа экономических возможностей, определения социальных последствий и опасностей, порождаемых эксплуатацией рабов. Шли поиски устойчивых форм рабовладельческого режима, вырабатывались проекты социальных преобразований. Экономическая мысль широких народных масс ведь тоже отражала преимущественно их реакцию на развитие рабства, на социальные последствия его и экономическую опасность для мелких производителей экспансии рабовладения.

Правда, поскольку торговля в Греции получила значительное развитие, то экономическая мысль Древней Греции затрагивала отчасти и такие вопросы, которые являются специфическими вопросами буржуазной политической экономии. К. Маркс писал, что политическая экономия с тех пор, как она сделалась достоянием истории, представляет собою в сущности не что иное, как «научное рассмотрение экономических отношений периода капиталистического производства». Поэтому отдельные положения и теоремы этой науки могут встречаться у древнегреческих писателей лишь постольку, поскольку известные явления, как товарное производство, торговля, деньги, капитал, приносящий проценты, и т. д. общи обеим общественным системам. Поскольку греки делают иногда случайные экскурсы в эту область, они обнаруживают такую же «гениальность и оригинальность, как и во всех других областях. Исторически их воззрения образуют поэтому теоретические исходные пункты современной науки» ²⁴⁾.

Даже в разработке этих проблем Маркс признавал большие заслуги древних греков.

У нас нет оснований преуменьшать зрелость экономической мысли Древней Греции, в ходе последующего изложения мы попытаемся выявить её достижения. В своём курсе истории политической экономии Д. И. Розенберг сводил эти достижения к попыткам греческих мыслителей выяснить экономические возможности разделения труда и к постановке проблемы форм стоимости ²⁵⁾. Эта оценка является односторонней, она фактически не выходит за рамки стандартных проблем буржуазной политической экономии. Но разве древние греки ничего не сделали для разработки экономических проблем рабовладельческого способа производства? И почему эти проблемы имеют меньшее значение для истории науки, чем вопрос о разделении труда? Последний казался первостепенным для Адама Смита в мануфактурный период капитализма, но перед древними греками стояли другие проблемы, игравшие в их жизни важную роль. В оценке зрелости экономической мысли античной Греции Д. И. Розенберг тоже не проявил должного историзма.

Крайне сложным является вопрос относительно особенностей и общих черт экономической мысли античности. Буржуазные экономисты уступают с весьма категорическими квалификациями и довольствуются сентенциями, что древние греки были недостаточно фритредерами. Но слишком определённые заключения неизбежно оказываются беспредметными. Экономическая мысль Греции прошла сложные этапы в своём развитии, отражала в разное время интересы противоположных классов и была связана с социальными явлениями разнообразного характера. Поэтому в ней не было даже методологического единства, о котором столь безапелляционно толкует буржуазная литература. Экономическая мысль античности не укладывается в рамки одной методологической концепции, как и экономическая литература буржуазной эпохи. Слишком смелые дефиниции буржуазных экономистов о методологическом credo экономической мысли греков покоятся на отождествлении её с воззрениями Ксенофонта, Платона и Аристотеля.

Можно отметить лишь некоторые моменты, характеризующие в той или иной степени своеобразие экономической мысли Древней Греции. Это своеобразие выступает более или менее определённо при сопоставлении её с экономической мыслью средневековья и буржуазной эпохи. Следует подчеркнуть, что в экономической мысли античности и средневековья было много общего, между тем как при сопоставлении её с экономической литературой буржуазной эпохи выявляются большие различия. В предварительной форме их можно формулировать следующим образом:

1) Экономическая мысль античной Греции не смогла обособиться в самостоятельную науку и развивалась в тесной связи с философией, социологией, этикой, политикой.

2) Она не опиралась на прочный фундамент статистики и только отчасти использовала исторический материал, нередко легендарный. В силу этого в ней оказалось много произвольных конструкций чисто дедуктивного характера, даже фантастических элементов.

3) Ей были чужды делячество и узко экономический подход к делу, столь свойственные буржуазной политической экономии, страдающей часто идейным убожеством. Даже экономические проблемы мыслители античной Греции решали с точки зрения широких философских обобщений и сложных социологических концепций. Тем самым значительно обогащалось идейное содержание экономической мысли Греции. С другой стороны, смена философских школ очень сильно сказывалась на её эволюции.

4) Как и в средние века, большую роль в развитии экономической мысли античности играли крестьянские мотивы, особенно в начальный период. Это объяснялось тем, что экспансия рабовладения угрожала самому существованию крестьянства. Наоборот, в эпоху капитализма пролетаризация крестьянства заходит настолько далеко, что судьбы последнего перестают быть проблемой экономической науки.

5) Зато рабы – главный объект эксплуатации – не смогли, в отличие от пролетариев буржуазной эпохи, выдвинуть разработанной программы экономических требований. Рабы низводились на положение рабочего скота и их личность настолько подавлялась, что они оказывались обычно вне культурного развития эпохи.

6) Как и в последующие периоды, экономическая мысль античной Греции развивалась в тесной связи с крупными социальными переворотами, политическими революциями и экономическими реформами, т. е. с общественными явлениями, отражавшими острую борьбу классовых интересов.

7) Как уже отмечалось выше, доминирующей для экономической мысли античности была проблема рабства, подобно тому как в центре внимания экономической мысли буржуазной эпохи оказывался капитализм.

8) Поскольку экономические и классовые противоречия рабства достигали крайней остроты, проблема его морального оправдания становилась весьма актуальной. Поэтому моральные сентенции и заняли столь большое место в экономических трактатах греков. В отличие от буржуазных экономистов, они не маскировали свои моральные требования, как и сам факт эксплуатации рабов.

9) Организация производства на основе принудительного труда рабов оказывалась очень сложным делом. Рабы отказывались работать. Административные вопросы разрастались до неразрешимых проблем. Поэтому идеологи рабовладельцев давали практические советы относительно надлежащей организации производства и эксплуатации рабов. Они стремились сформулировать выгодные рабовладельцам принципы экономической политики и указать эффективные методы подавления рабов. Теоретическая и утилитарная сторона дела сливались между собой.

10) Вопросы городской экономики заняли большое место в истории экономической мысли Древней Греции. Ей было свойственно полисное направление, как и эволюции самой экономики Греции. Это определялось тем, что города заняли выдающееся место в экономической жизни греков.

11) Однако натурально-хозяйственные мотивы были всё-таки основными для экономической мысли античности и средневековья, не исключая Греции. Греческие мыслители решали в конце концов основные экономические проблемы с позиций натурального хозяйства. Для них характерна была натурально-хозяйственная концепция в разрешении самых разнообразных вопросов. Маркс прямо указывал на это, анализируя особенности экономической мысли Древней Греции.

Если буржуазная политическая экономия рассматривает общественное разделение труда лишь с точки зрения мануфактурного разделения труда, т. е. как средство с тем же количеством труда произвести больше товара, а следовательно, удешевить товары и ускорить накопление капитала, то античная литература развивала иную мысль. Как писал Маркс, «в прямую противоположность этому подчёркиванию количественной стороны дела и меновой стоимости, авторы классической древности обращают внимание исключительно на качество и на потребительную стоимость». Они полагали, что вследствие разделения общественных отраслей производства товары изготавливаются лучше, различные склонности и таланты ладей получают возможность избрать себе надлежащую сферу деятельности, и без ограничения сферы деятельности нельзя ни в одной области совершить ничего замечательного. Таким образом, и продукт и его производитель совершенствуются путём разделения труда. Если писатели классической древности и упоминают иногда о росте массы производимых продуктов, то их интересует при этом «лишь обилие потребительных стоимостей. Ни одной строчки не посвящено меновой стоимости, удешевлению товаров. Точка зрения потребительной стоимости господствует как у Платона, который видит в разделении труда основу распадения общества на сословия, так и у Ксенофонта, который с характерным для него буржуазным инстинктом ближе подходит к принципу разделения труда внутри мастерской» ²⁶⁾.

Однако обоготворение денег отчасти имело место уже в древности. Маркс отмечал, что в Афинах бог товаров обитал в храмах, и последние были «священными банками». Вместе с тем, финикияне, народ торговый par excellence, считали деньги «отчуждённой формой всех вещей» ²⁷⁾.

§ 4. Вопросы периодизации

В своём историческом развитии экономическая мысль Древней Греции прошла долгий путь. Но периодизация её истории крайне затруднительна и требует специальных исследований. В любые схемы трудно укладывается, например, тот факт, что как раз в период упадка Греции её экономическая мысль получает наибольшее развитие (в IV в. до н. э.). Наоборот, V век – период наивысшего подъёма Греции в экономическом и политическом развитии оставил сравнительно мало материалов, отражающих экономическую мысль. В более ранние периоды она вообще находилась ещё в рудиментарном состоянии. Поэтому намечающиеся периоды оказываются неравноценными по своему идейному содержанию. Однако этим следует пренебречь, так как идейные тенденции каждого периода были своеобразными и свойственными только ему. Над экономической мыслью Греции довлело развитие рабовладельческого способа производства и определяющими для неё оказывались этапы генезиса, расцвета и кризиса рабовладельческой формации. Они накладывали отпечаток на эволюцию экономической мысли греков, определяли её характер, проблематику и направление, идейные тенденции. Поэтому в основу периодизации истории экономической мысли Древней Греции следует положить указанные выше три этапа в развитии рабовладельческого режима.

Марксистско-ленинское учение об общественно-экономических формациях даёт единственно правильную опору для периодизации и выделения некоторых этапов в развитии экономической мысли античной Греции. Конечно, во всякой периодизации неизбежен элемент условности и он неустраним в данном случае. Некоторые явления экономической мысли можно наблюдать в рамках разных периодов. Вместе с тем фактическое содержание экономической мысли того или иного периода оказывается часто неоднородным, так как она выражала интересы разных классов. Но действительность истории вообще трудно укладывается в отчётливые схемы. Закономерности исторического развития нужно проследить в пёстром хаосе противоречивых явлений.

Совершенно очевидно, что в качестве первого этапа в истории экономической мысли античной Греции нужно выделить период формирования рабовладельческого строя, охватывающий отчасти VIII и преимущественно VII–VI века до н. э. Он совпадал с экономическим подъёмом городов и образованием полисов, что ещё больше обостряло экономические противоречия архаической Греции. Разложение общинного строя всё больше прогрессировало, колебались старинные устои экономической жизни, крестьянское хозяйство оказывалось под угрозой, самому крестьянину угрожало порабощение. Особенности экономической мысли этого периода и заключались в том, что она отражала реакцию народных масс на развитие городов (с их промышленностью, торговлей) и экспансию рабства. Это выражалось в появлении разных проектов социально-экономических реформ и попытках их осуществления. Вместе с тем протест народных масс вызывал острую реакцию представителей как формирующейся рабовладельческой знати, так и уходящей в прошлое родовой аристократии, терявшей свои старинные привилегии. В силу этого наслоения экономической мысли в Греции того периода оказались весьма разнородными, даже противоречивыми. Всё это было связано с тем, что Греция тогда переживала переходный период в своём историческом развитии. Происходила ещё кристаллизация социальных сил, и на развитии экономической мысли сказывались самые разнообразные влияния, проистекающие из классовых интересов борющихся социальных группировок. Конечно, противоречивость идейных тенденций, а также политической ориентации экономической мысли обычное явление и для периода господства той или иной формации. Однако далеко зашедшая поляризация социальных элементов и упрощение структуры общества влечёт за собой сведение разнообразных экономических концепций к более упрощённым схемам. Промежуточные элементы со своими особыми мнениями и идейными тенденциями исчезают, очищая место для борьбы двух основных лагерей.

Особенность первого периода в истории экономической мысли Древней Греции состояла и в том, что в ту пору противоречия самого рабства ещё только зарождались и поэтому мало интересовали тех, кто затрагивал в своих произведениях экономические проблемы. Зато решающее значение имели вопросы о судьбах общинного строя, крестьянского хозяйства, о личной независимости мелких производителей, о сохранении натурального хозяйства, которому угрожало интенсивное развитие городов, их промышленности и торговли.

Общий уровень экономической мысли Греции в этот период был крайне низким; экономических трактатов и сложных концепций Греция того времени не оставила. Сама документация, в которой экономическая мысль греков переходного периода нашла то или иное отражение, очень бедна. Отрывочные сведения об экономических воззрениях этих столетий имеются лишь в произведениях и материалах, которые сами по себе не имеют отношения к экономике или весьма отдалённо связаны с ней. Требуется специальный анализ их содержания, чтобы стало возможным сколько-нибудь отчётливое выявление экономических взглядов эпохи.

Вторым периодом в истории экономической мысли Греции стал V век до н. э., когда страна достигла высшего уровня в своём экономическом и политическом развитии. В центре внимания оказывались проблемы греческого полиса, его торговли и промышленности, развития судоходства и колонизации, усовершенствования финансовой политики. Выступления Перикла характерны для этого времени.

Третьим периодом в прогрессивном развитии экономической мысли Древней Греции нужно считать IV век до н. э., когда наблюдался кризис рабовладельческого режима. Этот кризис породил много острых проблем и дал толчок их разработке. Произошёл настоящий скачок в развитии этой мысли. Свидетельством тому являются сочинения Ксенофонта, Платона, Аристотеля.

Четвёртый период был связан с наступлением эпохи эллинизма, весьма своеобразной во многих отношениях.