Эльфы средней полосы

Глава 8 ГАДЮШНИК

Я дома! Я стою в большой комнате нашего дома, в центре нарисованной черным маркером пентаграммы. Пентаграмма светилась красным и даже слегка дымилась, от нее веяло жаром. Кажется, один из тапков, в кои были обуты мои ноги, начал тлеть. Надо же, такая высокая температура, а свечи черного воска меж тем совсем целые, даже не оплавились. Волшебство! Магия! Сфера уже прибыла, она висела и сухо потрескивала здесь же, над старым лабораторным столом, который я приволок с институтской кладовки. Все равно на списание шел. Внутри нее что-то слабо пульсировало. А с какой стати «что-то»? Прекрасно известно мне, что именно там пульсирует. Впрочем, а долго я еще так стоять собираюсь? Не особо надеясь на память, я глянул на стену и прочитал заранее написанное на постере с Оззи Озборном заклинание. Пентаграмма погасла, пол сразу перестал дымиться, и я смог без помех выйти из магической звезды. Еще одно заклинание – сфера мигнула и исчезла. Кожаный мешочек тихо звякнул о дно большой фарфоровой чаши. С точностью до сантиметра – знай наших!

«Наши» – то есть мой непутевый братец Сашка, по совместительству – компьютерный гений дрых здесь же, в кресле у компьютерного стола. Очень неудобная поза для сна. Ну скажите, как можно спать сидя, откинувшись, в кресле на колесиках? Но Сашка, он привычный, умудряется высыпаться и таким вот диким образом. Хотя с чего это он дрыхнет? Чего, дождаться брата из опасной командировки не мог? Э, а на дворе светает уже, птички поют. Долго я в этот раз…

Комп, как водится, был включен, с недавних пор я подозреваю, что Сашка его вовсе не выключает. На экране монитора очень красивая девушка восточного типа расчесывала золотым гребнем длинные черные волосы у журчащего водопада. Знакомая, весьма знакомая нам девушка. Зарина ты моя, Зарина, до чего же ты озорна. И на экране она как живая, не удивительно, что великий маг повелся.

Я стянул с себя окровавленную майку, тщательно утер лицо. Бросил майку в корзину у стола – отстирывать кровь с белого – гиблое дело. Взял мешочек из чаши, расслабив шнурок, глянул внутрь. Все вроде в норме, лежит пузырек, светится, ну и слава Богу. Подошел к братцу, но будить не стал – поправил свесившуюся руку. Заодно сгреб с пола кучу запоротых листов из Эльфийского, как я теперь понимаю, кодекса. Какие-то принтер зажевал, на других картридж косячить начал – с полосами получились. А картриджи-то тю-тю, жалко, полстипухи на них грохнул. Ну ничего, теперь, надеюсь, с картриджами проблем не будет. Да и с остальным тоже. Спасибо, папа, за тетрадку.

Я посмотрел на фото над камином. Камин – фальшивый, батя так лестницу в подвал замаскировал. Он у нас рукодельный. Был. Над камином большой групповой фотопортрет. Все наше семейство на празднике Ивана Купалы в экодеревне «Истоки» два года назад. Батя здесь – Лесовик с бородой, мамка с сестрой – лесные нимфы, мы с братцем – эльфы, вон у нас луки какие и шляпы с перьями. Лариска после родов свои идеальные формы еще не вернула, но все равно хороша! Здесь она вся такая из себя – наяда. Наши с Лариской дочки Дашка и Варька еще малы для таких игр, но все равно тоже наряжены наядками, у каждой по персику в руках, улыбаются. Последнее лето, когда мы все вместе. Самое счастливое лето, а потом пришла осень, за ней зима. Проклятая осень, проклятая зима, проклятая экодеревня…

Осенью мамка с сестрой отправились в «Истоки» на праздник цветущего папоротника. Мамка была та еще травница, на этой почве с папкой и познакомилась. И не вернулись, пропали. Все из леса вернулись, а они – нет. Их искали. Полиция, добровольцы, волонтеры. Всю округу у деревни прочесали в радиусе полста километров. Не нашли и поиски прекратили. А батя нет, батя искал. Долго искал, мы его дома почти не видели. Покормит нас ужином после работы, сам за руль старенького Запора и в лес, искать. Не нашел. А этой зимой и сам пропал. Его «Запор» нашли в виде горбатого сугроба на обочине у поселка Озерный. Ключи – в замке, двери открыты, ни отца, ни следов…

А Лариска… я ее понимаю. Муж днем на занятиях в институте, вечерами готовит недорослей к экзаменам по химии и биологии, ночами в кочегарке два через два. По выходным – на птичьем рынке торгует. А денег дома все равно нет, в холодильнике пусто, в комнатах сквозняки, девчонки болели часто. С братцем они опять же не очень сошлись, ссорились по пустякам, задолбался их разнимать. Братец Лариску иначе как крыска не называл. А потом пустая спальня, пустая детская кроватка, и записка на столе: «Извини, так больше не могу, на развод подам сама. Прощай». Ну понятно, у нее мамаша на Урале бизнесом занимается, три магазина своих, десяток ларьков. Считай, на ее донаты и жили. Понимаю тебя, Лариса, понимаю. На Урале у мамы и дом большой, и не придется неделями на пшенке сидеть, как здесь… Да и змей Лаиска, надо признать, боялась. Вот и осталось от большой, дружной семьи двое, я и братец. Да и его забрать в интернат хотели, едва от опекунского совета отбился.

Кстати, о змеях. В аквариуме, стоящем на подоконнике, попискивали крыски. Белые в основном. Счетом – полные две дюжины. Эх, братец, братец, опять забыл покормить животинок. Я не про крысок говорю, крыски перебьются. Им уже незачем. Я взял аквариум, держа его под мышкой, открыл дверь в гадюшник. Гадюшник представлял собой большую комнату – нашу бывшую с Лариской спальню с клетками вдоль всех стен. Вернее, не клетками, а большей частью аквариумами. В аквариумах жили змеи, самые разные. Кстати, смешное дело получается. Хотя все знакомые и соседи называли наше с Сашкой жилище гадюшником, гадюк, как таковых здесь не было. Ни одной. Кобры королевские были, одна даже моноклевая – с одним очком на капюшоне. Гюрза имелась, гремучая змея, эфа. Но это так – для солидности. А в основном я разводил змей крупных и не ядовитых. Питонов, удавов… Под окном, забранным сеткой-рабицей, у нас в бассейне даже анаконда проживала. Настоящая!

Змеи нам с Сашкой от бати в наследство достались, как и крупный выводок белых крыс и мышей. Батя когда-то подрядился разводить гадов для институтских надобностей, держал их в гараже. Даже яд змеиный добывал. Но змеи что-то в гараже мерзнуть начали и дохнуть. Пришлось гадов перевести в дом, благо теперь есть куда. А излишки я по выходным на Птичьем рынке продавал. Хоть какая-то к стипухе прибавка. Есть ведь сумасшедшие, которые змей дома держат для собственного удовольствия. А вот крысок нынче берут плохо – больше предпочитают хомячков. Тщательно заперев за собой дверь, я приступил к процессу кормления. Говорят, на выставках – серпентариях на это мероприятие собирается куча народу. Посмотреть, как змеюки будут крысок-мышек заживо заглатывать. Бр-р-р-р-р! Лично я этот вид с трудом переношу, стараюсь вообще не смотреть, не люблю. Честно говоря, я и самих змей недолюбливаю. Противные они какие-то, склизкие. Разве что лимонный питон. Такой он желтый, прикольный… Маришка из нашей группы как-то в гости заглянула, в руки его взяла и знаете, что сказала? «Ой, он теплый, похож на эрегированный член». Вот развратная малолетка!

Так, дорогие аспиды и гады, приступаем к завтраку. Жрите, жрите, вы мне нужны сытые. В каждую клетку по крыске. Анаконде и удавам по две. Питону придется покупать кролика на рынке, что-то он в последнее время к крыскам охладел – не жрет. Постарел что ли? Распихав крысок-мышек по клеткам, и стараясь не смотреть, как гады заглатывают своих жертв целиком, я поставил клетку на аквариум с моим любимым лимонным питончиком, отряхнул руки и поспешил покинуть гадюшник. Вовремя! Ибо в дверь уже звонили. Интересно, и кто это к нам в такую рань? Уж не господин ли О.Раньи? Не решил ли он отменить сделку и потребовать часть изначально сущего обратно?

Конечно, беспокоил меня вопрос, а не надул ли я великого мага? Подсунул за волшебную вещь огромной мощности обычную мобилу, на которую записаны файлы с болтающей, поющей и танцующей девушкой, чей портрет я снял на ту же мобилу полгода назад. С другой стороны, ну да, дешевая мобилка. А программы, что в нее закачены? Я придумал, Сашка писал. Это кто-нибудь оценит? Братец на своем компе на портрет той девушки на физию Азизы наложил, очень эротичные танцы у нее получаются, да и поет неплохо. С голосом ее, конечно, намучались, хорошо, что одна песня Зарины хранилась у мага в серебряной вазе. В общем, подсунули мы магу вместо души любимой ее компьютерную копию. Но ведь он этого и хотел, и, кажется, остался доволен. Как сказал классик: «Ведь обмануть меня не сложно, я сам обманываться рад». Кстати, о вещи огромной мощности… А чего тянуть-то? Пора бы ее и применить, аж руки чешутся. Хотя нет, лучше ночи дождаться.

Я тщательно запер дверь в гадюшник и вернулся в комнату. Сашка уже проснулся и сидел в своем кресле, очумело озираясь по сторонам. Глаза красные, опухшие, словно от бессонницы. Но бессонница тут ни при чем, меньше в монитор пялиться надо и в игрушки свои дурацкие играть. Увидев меня, Сашка радостно заулыбался:

– Превед, Медвед! Получилось?! Как все прошло? Как программа?

– Намана, – ответил я. – Кто это к нам с ранья рвется? Ждешь кого?

– Неа, – пожал плечами братец.

А в дверь реально звонили. Долго и настойчиво.

Ну нет, так нет. Я решительно подошел к столу, взял из чашки кожаный мешочек, вытащил из него полученный от мага пузырек, сковырнул пробку и перевернул его над открытой ладонью. Из пузырька выпал камушек с ноготь мизинца, зеленоватого цвета, лежит, тихонько светится. Надо же, настоящий философский камень. Абсолютный катализатор! Если верить тетрадке отца – основа всей алхимической науки. Без этого камня вся алхимия – просто химия. К тому же – неорганическая. А в дверь уже не звонили, барабанили кулаками. Экие упорные. Я сунул камушек обратно во флакон, а тот – в карман брюк, вышел в коридор, громко щелкнул запором, открыл дверь и зажмурился от лучей восходящего солнца, не сразу узнав незваных гостей. Вот принесла нелегкая, Мариванна из опекунского совета. И не одна, с комиссией! Ну да, она ж обещала, вот сучка!

Нет, это даже не комиссия. Мариванну оттеснили с порога серьезные мужчины, сразу предъявившие раскрытые корочки – длинная аббревиатура. ОБНОН, а попросту – наркоконтроль. Какого хрена?! И почему именно сегодня?! Почему именно в этот исторический день?! Точнее – в это историческое утро!

Я глянул на восходящее солнце в дверном проеме, вздохнул и пропустил незваных гостей в дом.