Эти непонятные корейцы

Глава восьмая Парадоксы корейской бережливости

Ни о чем, пожалуй, в Корее не говорят с таким энтузиазмом, как об экономии и бережливости, рачительности и хозяйском подходе. «Экономия, экономия» — эти слова рефреном звучат со страниц корейских газет, льются с экранов телевизоров, внушаются красотками с рекламных роликов. «Дорогие услуги», «только для богатых клиентов» — эти обычные для российского рекламного рынка словосочетания в Корее встретить невозможно — для корейца они прозвучали бы самоубийственной бессмыслицей.

Бережливость здесь традиционно почитается. Более того, она объявлена национальной добродетелью, которой наряду с трудолюбием корейцы обязаны своим экономическим чудом. Любой мало-мальски обеспеченный человек не преминет заметить в разговоре, что его благосостояние — плод не сумасшедших заработков, а экономного ведения хозяйства. В корейской печати периодически публикуются статьи о пользе бережливости. Както мне довелось прочесть об идеальной семье имярек, где все жили очень экономно, глава семьи за 20 лет не купил себе ни одного костюма, дети «не знали, что такое баловство» (читай — ни мороженого, ни игрушек, ни денег на карманные расходы), и в результате за 20 лет из скромных доходов мелкого служащего (в семье с двумя детьми работал только отец) скопили на собственный дом.

Понятно, что мясо и рыбу в семье фактически не видели.

Подобная история, способная бросить русского человека в дрожь, для корейца представляется примером для подражания.

Еще бы! В отличие от россиянина, кореец с гордостью заявит вам, что в его семье всегда экономят на еде. Самый большой шок, который заезжий гость с земли корейской получает в Москве, — это созерцание того количества мяса, которое ежедневно съедает средний россиянин. Кореец мясо относит к предметам роскоши (оно здесь чуть дороже остальных продуктов, однако даже для моего скромного бюджета было вовсе не смертельно). Этим объясняется вызывающий недоумение западных иностранцев частый вопрос: «Сколько раз в неделю вы едите мясо?» Когда один мой знакомый российский преподаватель здесь, в Корее, честно ответил: «Три раза в день», — то вверг спрашивающих в глубокий ступор (видимо, это было равносильно признанию в том, что он пользуется золотым унитазом).

Во время недавнего экономического кризиса в Корее о бережливости заговорили с удвоенной силой. В эфир пошли разнообразные экзотические советы — например, покупать мужу не белые, а цветные рубашки (чтобы часто не стирать и экономить порошок), рекомендации перелицовывать пиджаки, обновлять кофточки путем перешивания пуговиц… Помню один из выпусков передачи «Ежедневная экономика» с участием известной корейской кинозвезды. Звезда, женщина явно небедная, демонстрировала свою «домашнюю бережливость». Вот заклеенные клейкой лентой старые тапочки. Вот стиральная машина б/у — ну и что, что тарахтит и не автоматическая, работает же! Вот кофточка секонд-хенд — приколола новую брошечку, и она как новая. Вот старая поцарапанная машина… На мой взгляд, звезде было место не на голубом экране, а в психиатрической лечебнице (надо знать, как доступны в Корее, несмотря на все экономические кризисы, и машины, и тапочки). Корейские же аджуммы в зале смотрели шоу как завороженные — актриса явно набирала очки в их глазах.

Да, кинозвезда попала в точку. Для корейской домохозяйки нет темы занимательней, чем «что почем», и размышлений о том, что и где купить повыгоднее. Даты распродаж во всех окрестных универмагах она знает тверже Библии. Даже если выгода составит 300 вон, корейская хозяйка не поленится за этими вонами проехаться на рынок — благо, что свободного времени у нее хоть отбавляй. Как и душевного увлечения самим процессом: экономия — это ее поэзия, ее песня, которой активно подпевает общественное мнение. И не случайно. Ведь подразумевается, что большинство кореянок — домохозяйки, и единственный вклад, который они могут сделать в семейный бюджет, — это не зарабатывать самим, а свирепо экономить каждую копейку мужа. Корейская семейная структура устроена таким образом, что всеми деньгами в семье распоряжается женщина — муж обязан ей отдавать все до копейки, а ее дело — тратить эти деньги выгоднейшим образом. (Распространенный отрицательный персонаж старых корейских романов — это транжира-хозяйка, которая пускает по ветру все состояние семьи.) Умение экономить ставится во главу угла традиционного семейного воспитания девочки в Корее.

Экономия, экономия… Значит, с тоской скажет русский читатель, корейцы рассчетливы и прижимисты, широкие жесты и высокие полеты души им неведомы? Скажет — и ошибется. Потому что на деле все происходит…

Если так экономны корейские домохозяйки, то откуда берутся толпы народа в дорогих универмагах по воскресеньям, и не только во время распродаж? Понаехали иностранцы с сумасшедшими деньгами? Да нет, иностранцы-то как раз в основном отовариваются на дешевых оптовых рынках (качество товаров там отличается ненамного). А сумасшедшие деньги за фирменный ярлычок на детских ползунках где-нибудь в «Лотте» платят как раз корейцы.

Ну, ладно, дети — дело святое. Но взгляните, как дорого одеваются здесь и взрослые: никаких перешитых пуговиц или перелицованных пиджачков на улицах Сеула вы не найдете. Посчитайте как-нибудь на досуге количество обуви у любой вашей корейской знакомой — той самой, которая так рачительно экономит 300 вон на картошке. Все эти бесчисленные туфельки предназначены на один сезон, и практически новую обувь и одежду корейцы безжалостно выбрасывают. Машину, по докризисной статистике, корейская семья среднего достатка меняла раз в два-три года. Что же касается злополучного мяса… Может быть, дома его корейцы едят не особенно часто (подозреваю, что просто не любят так, как рыбу и морепродукты, — на дары моря, которые порой значительно дороже мяса, деньги здесь тратят охотно). Но в рестораны корейцы ходят несравнимо чаще среднего россиянина, и там это самое мясо едят в тех же количествах, что и мы, если не больше. Не говоря уже об их удивительной привычке угощать в ресторанах всех и вся.

Последнее обстоятельство часто ставит в тупик иностранцев, как оно поначалу озадачивало и меня. Будучи уроженкой России с ее известными принципами: «Развернись, плечо, раззудись, рука», я тем не менее твердо усвоила с юности незыблемую истину — если молодую женщину приглашает в ресторан молодой мужчина, то делает он это с весьма определенными целями. А иначе — зачем ему это надо? С этой установкой («кто девушку платит, тот ее и танцует») я приехала в Корею, где меня неожиданно часто стали приглашать в рестораны мужчины разных степеней молодости. «Танцевать» ни с кем из них в мои планы не входило, а потому я под различными предлогами отказывалась от приглашений. Но однажды один из приглашателей пристал особенно клейко. Все мои отговорки не помогали — 32-летнему мистеру Ч. позарез хотелось поужинать со мной в пятницу вечером. Ну что ж, если он такой непонятливый, пусть пеняет на себя, решила я. И отправилась с ним в ресторан, по пути придумывая, как вежливо, но решительно отфутболить Ч. после ужина: так, чтобы, с одной стороны, не задеть чувствительную восточную натуру моего спутника, а с другой — быть готовой в случае чего нанести ему удар в коленную чашечку.

Вечер был прекрасным. Мы, по корейскому обычаю, переходили из ресторана в ресторан, ели, пили пиво и кофе. Знакомый затевал разговоры о Достоевском и корейских национальных танцах, вспоминал о школе и армии, рассказывал о своей семье…

Засиделись мы допоздна, и мистер Ч. на такси доставил меня в мое родное общежитие. На пороге он долго жал мне руку и благодарил за приятный вечер. Все.

Я была уверена, что дело на этом не закончится. Что ему от меня все-таки что-то надо. Что через недельку он либо попросит бесплатно перевести ему диссертацию, либо начнет вербовать в корейскую разведку. Но за пять лет, прошедших с того ужина, он ни о чем нехорошем меня так и не попросил, и я рискну предположить: он, небогатый служащий фирмы, потратил довольно приличную сумму денег просто потому, что ему хотелось со мной поболтать.

Со временем до меня стало доходить, что приглашение в ресторан в Корее есть не более чем приглашение в ресторан. Пригласить пообедать, поужинать, выпить пива или поесть булочек в «Данкин-донатсе» безо всяких коварных намерений может не только молодой холостяк вроде мистера Ч., но и университетская приятельница. Тебя пригласят — и за тебя заплатят. Такая ситуация в Корее совершенно нормальна, что подтверждает не только мой личный опыт. Корейцы платят в ресторанах за друзей и коллег постоянно. Это рассматривается как почетная обязанность, и того, кто из соображений экономии попытается от нее уклониться, общественность резко осудит. Характерна в этом отношении презрительная шутка о сеульцах, которая бытует среди жителей Пусана («столичных штучек», как и везде в мире, остальное население страны недолюбливает): «Когда в ресторане настает время платить, пусанец выхватывает кошелек, а сеулец лезет под стол завязывать ботинки». За честь заплатить в ресторане корейские мужчины буквально сражаются друг с другом, и всерьез. Программа новостей не раз сообщала о случаях, когда в такие разборки приходилось вмешиваться полиции: оба участника застолья изрядно молотили друг друга, доказывая, кто из них самый щедрый и благородный.

Любопытно, не правда ли? Как-то не вяжется с советом корейской телезвезды заклеивать изолентой старые тапочки.

Мне кажется, что к бережливости как своей национальной черте корейцы относятся примерно как к народной музыке пхансори. То есть ее все восхваляют, уважают, почитают, да что там — горло перегрызут тому, кто осмелится усомниться и покуситься… А саму музыку никто не слушает. Так же и с бережливостью.

Да, корейский народ будет искренне восхищаться подвигом семьи имярек, задушившей себя и детей в тисках экономии ради приобретения дома под старость. Но сам народ втихую будет жить иначе. Будет транжирить деньги на дружеские посиделки за бутылочкой сочжу, будет по выходным ходить в дорогие парки отдыха и покупать визжащим от восторга детям ненужные побрякушки, а жене — очередную кофточку, о которой она твердит еще с пятницы, будет отводить душу в ресторанчиках с деликатесами…

Корейцев можно понять. В стремительно богатеющей стране с отлично развитой индустрией моды и развлечений, где тебя, кроме всего прочего, не особо душат налоги, трудно добровольно надеть на себя вериги скопидомства. Трудно заставить себя жить так, как жили родители в голодные 60-е годы — отказывая себе во всем ради туманного будущего.

Если судить по корейским средствам массовой информации, то подобный подход к жизни для корейцев — явление новое. В печати то и дело мелькают статистические данные о том, что за последние годы корейцы стали откладывать меньше денег, и эти данные расцениваются как тревожные. Есть здесь такой распространенный рекламный сюжет — огромная лягушка, в прозрачном брюшке которой скопились телевизоры, стиральные машинки, предметы роскоши. Она вот-вот лопнет от жадности. Эта лягушка символизирует т. н. «квасоби» (букв.: перепотребление), то есть избыточное потребление всего вообще, но в особенности дорогостоящих иностранных товаров, а также широко распространившиеся поездки населения за рубеж — то есть те расходы, которые связаны с утечкой валюты из страны. Общественные организации традиционалистского толка считают квасоби страшным злом, разрушающим не только экономическую стабильность страны, но и национальный дух народа. С квасоби они стараются бороться — взывают через прессу к патриотическим чувствам, призывают потребителей к бойкоту то американских сигарет (долгое время огромный плакат с заклинанием не покупать «внешней» водки и табака развевался над столичной улицей Чонно), то японской аппаратуры, то французского нижнего белья.

Кого-то эти призывы, вероятно, задевают за живое. Помню, как возмущался по поводу последней статьи расхода наш пожилой профессор, преподававший на лингвистических курсах в Сеульском университете: «Ну ладно еще потратиться на дорогой костюм! — кипятился он. — А то ведь срам сказать — трусы! Их же никто не видит!» Но профессор — что? Ему французских бюстгальтеров не носить. Юные же покупательницы с профессором, конечно, теоретически согласны — они в университетах нынче учатся, наслышаны об экономическом кризисе, да и мама учит не транжирить деньги. Но глазки сами собой так и загораются у прилавков с нежным, шелковым, душисто-нездешним… Или взять японскую аппаратуру. Любой аджосси тебе убежденно скажет, что японцы — сволочи, угнетатели корейской независимости в прошлом, а сейчас — дутые лидеры региона, корейская промышленность замечательная, вот-вот их обгонит… Но фотографировать и слушать музыку патриотический аджосси почему-то предпочтет при помощи вражеской техники и при первой же возможности поедет за ней в шоп-тур в Гонконг, потратив на это свой короткий отпуск.

Так что пока усилия по борьбе с квасоби особого успеха не имеют. Трудно сказать, хорошо это или нет. Может быть, валюту поберечь и стоит (хотя это слишком похоже на благое пожелание). Но если народ вдруг внемлет призывам к тотальной экономии и действительно начнет перелицовывать пиджаки, то пострадает и корейская экономика — огромный рынок товаров и услуг просто лишится потребителя. А с другой стороны, уменьшение личных накоплений тоже вещь опасная. Ведь они — единственный буфер для человека в стране, где не развита система социального обеспечения. В Корее нет фактически ни пенсий, ни пособий по безработице, и недавний экономический кризис показал, что уволенные в результате сокращений люди могут рассчитывать только на себя.

Пока же экономисты и общественные деятели ломают копья, разбираясь во всех этих тонкостях, народ живет в свое удовольствие. И более того —– сравнивая себя с другими народами, корейцы по-прежнему гордятся своей бережливостью. Как сказал мне однажды на уроке корейский студент: «Мы очень экономны. Мы ведь никогда не бьем хрустальные бокалы об пол на свадьбах, как это принято в России».