Эти непонятные корейцы

Глава четырнадцатая Корейский «косэн», или посрамление "OK"

Как вы думаете, уважаемые читатели, что нужно делать для того, чтобы преуспевать? Американцы, великие теоретики в этом вопросе, единодушно утверждают — будьте уверенны и позитивны, говоря о себе. Обнажайте зубы мудрости в победительной улыбке. Ходите с гордо поднятой головой. Покупайте престижные вещи. Садитесь на передние места. Говорите громко, одевайтесь броско, душитесь крепко. Короче говоря, внушайте окружающим всеми возможными способами, что в вашей жизни ноу проблем и все о'кей. Они, дураки, поверят, бросятся вам помогать, и будет в вашей жизни о'кей настоящий.

Возможно, тактика эта и работает в Америке. Однако при столкновении с некоторыми национальными психологиями она разлетается в пух и прах. В Корее, например, розовый самоуверенный тип процветать не будет никогда. Не уверена даже, выживет ли он здесь. Дело в том, что американскому «о'кею» противостоит в Корее намного более убедительное местное понятие «косэн».

«Косэн» по-русски переводится как «страдание», «проблема», «трудность», «тяготы», «невзгоды», «лишения», «трудная жизнь».

Но, пожалуй, ни одно из этих слов не в силах охватить реального смысла корейского косэна и его роли в жизни здешнего общества. Косэн — это то, без чего жить в Корее просто неприлично. Косэн здесь не только не скрывают, как следовало бы по американской теории no problem, но, наоборот, открыто демонстрируют. Причем не только безработные и больные. Отнюдь! И преуспевающий владелец корейского концерна поведает в газетном интервью о своем косэне настолько убедительно, что его просто станет жалко. Оказывается, и встает он засветло, и ест не досыта, и ложится спать с третьими петухами — «все в трудах, в трудах, аки пчела». Он, владелец корейского концерна, не дурак. Он не будет, как «новый русский», рыть себе могилу, делясь по телевидению впечатлениями о недавнем океанском круизе со слесарем дядей Васей, которому месяцами не платят зарплату. Он не будет одевать свою 20-летнюю дочку в норковое манто — нет уж, косэн так косэн! Пусть, пока молодая, побегает в синтетической курточке — как ее сокурсники по университету. Пусть в автобусе потолкается — скромненько, как все.

И обсмеянное перестройщиками в России, но успешно действующее в Корее уравнительное сознание, и традиционно уважаемая на Дальнем Востоке скромность — все это тесно связано с понятием косэн. Это — важнейшая часть имиджа преуспевающего корейца. Косэн управляет здешним обществом властно и надежно, давая людям ощущение единства, равенства и братства — необходимую иллюзию в таких странах, как наши, где, мягко говоря, до всеобщего благополучия еще очень далеко. Впрочем, не всегда и иллюзию. Весьма характерна ситуация на корейских дорогах, где косэн одинаково терпят все — и девчонка-продавщица во вшивенькой «Тико», и богач в BMW (в Корее иномарки очень дороги). Корейскому богачу не придет в голову мчаться по встречной полосе только на том основании, что у него дорогая машина, — как это делают в России его новоиспеченные собратья по общественному классу, ошалевшие от собственной крутости. Нет, корейский богач, как все, подождет своей очереди. Пусть все видят его косэн, пусть все знают, что «он — как вы и я, совсем такой же». И это не какая-то хитроумная тактика — это у корейцев развито на подсознательном уровне.

Косэн в Корее — это прочный стержень, который скрепляет общество и держит его в равновесии. Он сближает далеких и примиряет враждующих. Когда в 1995 году в Корее разыгрался скандал вокруг должностных лиц, берущих взятки, и в тюрьму сели очень влиятельные люди, меня заинтересовал один психологический момент, а именно, реакция рядовых корейцев. Казалось бы, они должны были торжествовать — ведь правосудие и справедливость победили. Однако никакого злорадства и классовой ненависти заметно не было. Скорее наоборот — смущение от того, что стали свидетелями некрасивой сцены, публичного позора. В газетных статьях, в письмах читателей то и дело мелькали удивлявшие меня нотки сочувствия к преступникам. Знакомый кореец объяснил: «Но им теперь в тюрьме так тяжело!

Они всего лишились! Терпят такой косэн!» Вот оно — волшебное слово!

В личных отношениях корейцев косэн играет не меньшую роль. На первых порах я эту роль недооценивала и на вопрос, трудно ли мне, иностранке, жить в Корее (то есть достаточно ли косэна я терплю), легковесно отвечала: «Ну, что вы! Мне здесь очень хорошо». Зажегшийся было в глазах собеседника огонек сочувствия гас, и контакт не налаживался. Зато потом! Потом я научилась оплакивать с энтузиазмом Ярославны и жизнь на чужбине, и нехватку денег, и оторванный каблук… Собеседник проникается и, в свою очередь, начинает рассказывать о своем косэне. И тут можно услышать такие откровения, от которых просто перехватывает дыхание. Тебе с легкостью необыкновенной расскажут и о прохватившем поносе, и о том, что от выпитой накануне водки всю ночь… как бы это выразиться?., не отходила от унитаза (это пикантное признание мы с моим приятелем услышали от нежной, как газель, девочки-студентки).

Преподавательница языковых курсов может поделиться с группой студентов своей проблемой — вот, уже 30 лет, а никто замуж не берет. Но больше всего меня ошарашивают публичные признания корейских мужчин… в импотенции. Думаю, что русский мужчина не признался бы в этой проблеме и под пытками в фашистских застенках. А корейцы — рассказывают. В приятельском кругу, перед малознакомой иностранкой (это я) и даже с некоторой долей гордости — вот, мол, так заработался, так переучился, так переутомился, что уже год как… один сплошной косэн!

Выслушивать подобные признания бывает и неловко, и смешно.

Но в целом традиция говорить о своих проблемах с окружающими открыто не кажется мне смешной и бессмысленной. Во многом именно благодаря ей отношения между людьми в Корее намного теплее, чем в западных странах. По своему опыту знаю, что тебе здесь могут помочь почти незнакомые люди — из простого человеческого сочувствия. И если с этой точки зрения сравнить корейцев с их «косэном» и американцев с их «ноу проблемом», то сравнение будет явно не в пользу последних. Строгий общественный запрет на жалобы и высказывание своих проблем для американцев даром не проходит — этот запрет неизбежно замыкает человека на себе, одновременно воспитывая глухоту к чужой боли и эмоциональную тупость. В Корее, как я уже написала выше, такой человек преуспевать не будет. Ему не поможет никакой Дейл Карнеги.

Как-то я не без злорадства наблюдала сценку в сеульском метро. Дело было воскресным вечером, когда с прогулок по горам возвращались шумные компании стариков. Вагон был забит, но рядом оказалось свободное место. Моя шестилетняя тогда дочка даже не пыталась на него сесть — вокруг были старенькие дедушки и бабушки. Место занял молодой американец. Он плюхнулся на сиденье — один среди стариков, вытянул, как полагается, ноги на полвагона, одарил нас с дочкой улыбкой, хайкнул и расслабился. Американец выглядел как картинка к учебнику по психологии менеджмента — был уверенным и позитивным, хорошо одетым и улыбчивым. Однако аплодисментов не сорвал. Корейские старики — народ простой, Карнеги не читали и в американце увидели только молодого нахала. Сопровождая свои требования не очень цензурными выражениями, подвыпивший дед стал сгонять американца с сиденья — естественно, выражаясь по-корейски. Я, решив, что дело в языковом барьере, попыталась помочь растерявшемуся иностранцу: «Уступите ему место!» — «Но почему я должен уступать?» — «Потому что он старый, а вы молодой. Ему стоять трудно, а вам легко», — втолковывала я взрослому мужику очевидное. «Ну и что?» — искренне тужился понять американец. В его позитивное сознание понятие косэна явно не входило. Однако атмосфера вокруг была настолько заряженной, что ему пришлось встать и, прямо скажем, поспешно выйти из вагона. Дед, после нескольких бурных попыток посадить на место сначала мою дочку, потом своего друга, наконец затих на сиденье и удовлетворенно огляделся. Он устроил беспроблемному наглецу хороший, доброкачественный, полноценный корейский косэн.