Это лишь игра

22. Лена

Заканчивается алгебра, еще никто не успел разбрестись, и в класс входит новая англичанка, Олеся Владимировна.

– Прошу минуточку вашего внимания, – с улыбкой произносит она.

Но наши продолжают собирать тетради и учебники, с шумом, со смехом, с разговорами, и даже не реагируют на нее. Будто её не слышат и не видят. Специально, конечно.

Даже Наталья Алексеевна, математичка, от такой наглости вскипает.

– Одиннадцатый «А»! А ну быстро сели по местам! Это что еще такое? С вами разговаривает учитель, а вы! Как не стыдно!

Наши замолкают и усаживаются, точно одолжение делают. Англичанка пытается улыбаться, как будто этот момент ее никак не задел. И тон ее всё такой же доброжелательный.

– Как вы уже знаете, меня поставили вашим новым классным руководителем, – говорит она, не замечая кривых ухмылок. – Еще раз представлюсь для тех, кто не запомнил – зовут меня Олеся Владимировна. С английской группой мы немного познакомились на прошлом уроке и еще успеем пообщаться на следующих, а вот с китайской группой… В общем-то, поэтому я и решила вместо завтрашнего урока иностранного языка устроить вам всем небольшую экскурсию. Так что познакомимся поближе в неформальной обстановке, и заодно узнаем что-то новое. А отправимся мы с вами в Знаменский монастырь. Кто-нибудь там был? Нет? Поверьте, там очень красиво, необыкновенно и… словами этого не описать. Вы сами всё увидите и прочувствуете… С учителем китайского я уже договорилась. И родительский комитет поддержал идею и даже выделил нам деньги из фонда класса на автобус до монастыря. Так что завтра после пятого урока собираемся во дворе школы.

– Ой как здорово! – восклицает Соня. – А с собой ничего брать не нужно?

– Только хорошее настроение, – улыбается ей Олеся Владимировна.

***

После четвертого урока на обед никто не идет. Только мы с Соней, вдвоем из всего класса. Даже Петька вдруг заявляет, что его подташнивает. Ну и ладно, думаю. Ещё лучше, что мы с Соней будем в столовой одни – потому что за это утро наши парни уже достали меня своими пошлыми выпадами по поводу несуществующего поцелуя с Петькой. Да и с Соней хочется поболтать по душам. Я ужасно соскучилась.

Мы с ней уже выходим из кабинета, как её окликает Ямпольский:

– Сонь, ты что, тоже идешь в эту хрючевальню? Делать тебе нечего.

Сонька теряется. Смотрит то на него, то на меня почти в панике. А Ямпольский продолжает:

– Не ходи, Сонь. Лучше присядь со мной. Расскажешь что-нибудь… Хочешь шоколадку? У меня сникерс есть. Любишь сникерс?

Она, бедная, стоит в полуобмороке. С открытым ртом и ошарашенным взглядом. Я тяну ее за руку и, можно сказать, силой вывожу в коридор.

– Лен, ты слышала? У меня же не глюки? Антон меня позвал посидеть с ним… Боже, у меня сейчас сердце разорвется!

Пока мы идем в столовую, она без умолку говорит про Ямпольского. Да и потом тоже – к еде она даже не прикасается.

– Антон постригся… ему так очень хорошо… У него красивые уши и шея. Правда?

– Не обращала внимания, – пожимаю я плечами. А сама думаю: какой же мерзавец этот Горр. Не успела Сонька прийти, как за нее сразу же взялись. И нашел ведь, куда бить – подослал Ямпольского. И плевать ему, что она его действительно любит, и всё это потом разобьет ей сердце. Сам бесчувственный и чужие чувства для него ничего не значат.

– Слушай, Лен, а как ты думаешь, – Сонька загадочно улыбается и розовеет. – А почему Антон сегодня со мной так? Ну, здоровается, общается… даже вон угостить шоколадкой хотел … Зря ты, кстати, меня увела… Как думаешь, может, я ему нравлюсь? Он сегодня так на меня смотрел… А каким голосом со мной говорил, да? Я ни разу не слышала, чтобы он еще с кем-то был так нежен и ласков. Он даже с Лариной и Михайловской никогда так не говорил. Боже, как мне взять себя в руки? Я ведь толком даже ответить ему не могу. Как дура… Смотри, – она вытягивает перед собой ладони. – Трясутся аж…

Я ничего такого в ее руках не вижу, но понимаю ее состояние. И как же мне хочется сказать правду, но очень страшно ломать ей крылья. Она сейчас так счастлива, прямо порхает вся и светится, моя бедная.

– Сонь, а тебя не смущает, что раньше Ямпольский с тобой даже не здоровался? – осторожно спрашиваю я.

На секунду радостная улыбка чуть тускнеет, но тотчас вспыхивает вновь:

– А я знаешь что думаю? Он раньше просто не осознавал, что я ему нравлюсь. А тут меня долго не было… Такое часто бывает.

Я вздохнула. Вот как ей сказать, чтобы не ранить? Роль палача мне точно не по силам.

– Я бы не была на его счет так уверена.

– Почему? Ты думаешь, я не могу ему понравиться? – с обидой спрашивает Соня.

– Нет, Сонь, я думаю, ты кому угодно можешь понравиться, – как можно мягче говорю я. – Просто я боюсь за тебя. И уж прости, не верю Ямпольскому. Ты его любишь, поэтому не замечаешь, какой он… какой он неискренний.

– Не говори так про него. Тебе-то откуда знать, какой он?

– Просто вижу.

– Угу, конечно.

– Сонь, ну правда. Ямпольский просто хочет нас поссорить.

– Зачем ему это?

– Это всё Горр. Понимаешь, он решил доказать мне, что вы с Петькой… в общем, что вы мне не друзья, а так…

У нее вырывается резкий смешок.

– Что? Лен, да ты себя слышишь? Что за бред? Ты уж прости, конечно, но Горру до тебя нет никакого дела. Мы для него букашки-таракашки. Пустое место. И чтоб Горр тебе что-то там стал доказывать? Ну, не смеши, а? Это какая-то теория заговора.

– Если бы!

Но Соня ничего не желает слушать. И из столовой мы уже идем молча. А на следующей перемене Ямпольский подходит к нашей парте и, упираясь одной рукой в столешницу, второй – в спинку Сониного стула, склоняется. Практически нависает над ней.

Она, ахнув, в мгновение ока становится прямо пунцовой, а он вкрадчиво шелестит:

– Сонечка, можно тебя на пару слов?

И вразвалочку идет к двери. Она бросает на меня ошалелый взгляд, вопрошая: что делать?! Но он оборачивается и снова зовет:

– Сонь, идешь?

Теперь даже я вижу, как трясутся ее руки. Она поднимается и неуклюже выходит в коридор вслед за Ямпольским.

Я не могу усидеть на месте. Через пару минут встаю, подзываю Петьку – для храбрости. Он с Шатохиным болтает о чем-то в конце кабинета. Сразу поднимается новая волна пошлых шуточек про нас с Чернышовым. Правда, уже не такая мощная, как утром. Видимо, фантазия у наших шутников иссякла. Все равно, конечно, неприятно. Но я беру пример с англичанки – игнорирую. Даже не вслушиваюсь.

Хорошо хоть Горра в кабинете нет – при нем мне даже дышать тяжело. Сегодня он на меня не пялится как все последние дни. Ну вот только утром, перед уроками. И потом еще раз, когда в дверях случайно столкнулись, он меня таким льдом обдал… Мне даже презрение почудилось в его взгляде. Но потом всё – больше вообще не смотрел и не замечал, как когда-то раньше. Вот только это почему-то еще больше нагнетает обстановку. Или я уже с ума схожу…

Петька неспеша направляется ко мне, по пути оглядываясь на Шатохина и еще что-то ему со смехом отвечая. Тошнота у него явно уже прошла.

– Что? – спрашивает у меня, подходя поближе.

– Давай выйдем? – прошу его и подмечаю, что он неуверенно мнется. Словно и отказать не может, и идти со мной ему не хочется. Я стараюсь не подпускать обиду, хотя это его нежелание меня кольнуло. К тому же он все-таки соглашается.

– Ну что? Что ты хотела? Лен… – бубнит Петька, следуя за мной, а я ищу глазами Соню и Ямпольского. И не нахожу. Набираю ее, но долгие гудки остаются без ответа.

Я мечусь туда-сюда по коридору, натыкаюсь на людей, верчу головой во все стороны. Их нет поблизости.

И вроде бы правда – что такого? Но меня охватывает дурное предчувствие. Безотчетное ощущение надвигающейся беды и собственной беспомощности.

– Куда он ее увел? – спрашиваю Петьку.

– Кто? Кого? – хлопает он глазами.

– Ямпольский! Соньку!

– Да понятия не имею. Ну увел и увел. К чему такой кипеш? Она только счастлива, поди.

– Давай ее найдем! Пожалуйста…

Ответить Петька не успевает – раздается звонок. Коридор быстро пустеет.

– Сейчас они сами придут. Идем, – Петька затягивает меня обратно в кабинет.

Спустя пару минут Ямпольский и правда заходит в класс. Но почему-то вместе с Горром.

Горр, ни на кого не глядя, идет к своей парте. А Ямпольский… он вдруг бросает взгляд на меня и подмигивает.

А Сони так и нет…