Это не любовь

80

В понедельник Анварес первым делом отправился в деканат. Волобуев, к счастью, оказался на месте. Сначала обсудили кое-какие вопросы по симпозиуму, но это был лишь предлог. Уже уходя, Анварес как будто между делом обронил:

– Ах да, Роман Викторович, я тут слышал, вы одну мою студентку собираетесь отчислить. Из двести пятой. Аксёнову.

– Да, – скривился декан. – Злостная прогульщица. Нечего таким места занимать.

– Я попросить за неё хочу. Просто знаю, у неё там обстоятельства были сложные. Но я с ней поговорил, она обещала взяться за ум.

– Дорогой мой Александр Дмитриевич, – усмехнулся Волобуев. – Знаю я цену этим их обещаниям. Все они тут у меня плачутся, раскаиваются, притом так искренне, клянутся, что будут учиться. А в итоге – всё равно вылетают, кто раньше, кто позже.

– И всё-таки я хочу за неё попросить. Дайте ей шанс. Я готов поручиться.

Волобуев перестал улыбаться, вперился в него маленькими колючими глазками. Лицо его вмиг сделалось по-бульдожьи тяжёлым и настороженным.

– Зачем вам это, Александр Дмитриевич? Она ваша родственница? Знакомая? Или вы с ней занимаетесь дополнительно?

– Нет, – ответил Анварес, чувствуя, как сердце начинает набирать обороты. – Она просто моя студентка. Но у неё есть потенциал. И я хочу ей помочь.

Волобуев сверлил его взглядом несколько секунд, которые показались Анваресу бесконечными.

– Ладно, дадим шанс вашей Аксёновой. Последний шанс и только из уважения к вам.

Покинув деканат, Анварес перевёл дух. Какого чёрта он вдруг так разнервничался? Чуть с потрохами себя не сдал. Ведь, в принципе, такое случается – иногда преподаватели просят за проблемного студента. Не часто, конечно, но прецеденты были, он слышал. А сейчас, когда Волобуев буравил его, ему так и казалось, что он обо всём догадывается. Ладно, со своими нервами он справится. Главное – дело сделано.

Хотелось позвонить и сообщить ей сразу же, но сдержался. Решил, что вечером приедет и спокойно расскажет.

Аксёнову он снова оставил у себя дома. Утром, правда, предложил свозить её в студенческую поликлинику, но она заупрямилась. Это же очереди стоять, анализы сдавать! Невозможная…

И всё-таки при мысли о том, что вернувшись вечером с работы, он увидит эту невозможную у себя дома, на душе становилось не просто хорошо, а на удивление радостно.

«Таблетки выпила?», – набил ей смску после первой пары, придя на кафедру.

«Нет», – получил ответ.

«Выпей сейчас же», – набрал и тут же стёр. Что он как квочка над цыплёнком? Её здоровье – ей и думать.

Да уж, думает она! А ещё говорит – не безалаберная. Или всё же написать?

Пока размышлял, пиликнуло новое сообщение: «Выпила!».

Анварес разулыбался. Ответил: «Молодец».

– С Ларисой Игоревной переписываетесь? – любезно спросил наблюдательный Жбанков.

Анварес хотел было ответить ему резко, осадить, потому что посягательств на личное пространство он на дух не переносил. Но телефон вновь пиликнул, и на экране высветилось новое сообщение: «Я соскучилась».

Всё-таки какая она странная! Что на уме – то и сказала. Ну или написала.

В его кругу девушки и женщины, пока нет близких, устоявшихся отношений, общались, по большей части, экивоками. Даже с Ларисой он далеко не всегда знал точно, что она на самом деле думает или имеет в виду, хотя три года встречаются. Нет, кое-что он уже распознавал – понимал иной раз подтекст в её полунамёках или обтекаемых фразах. Но чаще – попросту и не хотел разгадывать скрытый смысл, потому что не любил разговоры об отношениях. И был доволен тем, что Лариса никогда не спрашивала его в лоб и сама не изливала душу. Правда вот только в последнее время стала жаловаться и упрекать. И это его напрягало.

А тут вдруг такие откровенные заявления. Но самое странное – это не вызвало в нём никакого раздражения или недовольства. Наоборот – от её «соскучилась» в груди разлилось приятное, щекочущее тепло.

Он даже не выдержал и разулыбался, а Жбанкову ответил просто и благодушно:

– Нет.