Европейский сезон

Глава 4

Полуночная сводка высветила на телефоне те же цифры. Завтра сводки будут приходить каждые два часа.

"Мыться и спать", — приказала Катрин, но так почему-то не получилось. Сначала, Катрин обнаружила, что почему-то стоит под душем вместе с Блоод. Собственно говоря, не только стоит.… Потом Блоод понравилось сушить волосы феном. Потом оказалось, что спать еще не хочется. Глубокой ночью, распаленные подруги, решили, что самое время разбудить и повоспитывать несчастную слайв. Мышка не спала, но воспитывать ее не получилось. Так, — один бессмысленный разврат.

Катрин поспала часа полтора. За себя и Блоод она не волновалась. Вот успеет ли Мышка прейти в себя?

— Кэт, я могу спросить? — Блоод сидела на столе и смотрела, как Катрин в последний раз проверяет оружие.

— Спрашивай, только быстро. Ехать пора.

— Ты почернела? Полысела? Со скуки или от голода? — пальцы суккуба коснулись черных прядок на макушки подруги.

— Я тебе дам, — полысела! — Катрин шлепнула по желтой руке. — Юмор, тоже мне. Сразу видно, — телевизор посмотрела. Одевайся, кровососка.

К лиловому костюму и черному пальто Блоод уже привыкла. Выглядела она прекрасно. Даже слишком — опять начали проявляться нечеловеческие черты. Катрин с сомнением оглядела подругу. Узкие, плотно прилегающие к лицу, очки вполне подходят к имиджу. Сейчас спортивные аксессуары в моде. Высокие каблуки — ладно, — они Бло двигаться не мешают. Пару крошечных бурых пятнышек на белом мехе отложного воротника пальто, тоже разглядит лишь тот, кто специально ищет.

— Что-то не так? — спросила Блоод, вертя в пальцах кожаную полумаску.

— Все так. Только ты выглядишь, как будто мы идем развлекаться.

Суккуб фыркнула:

— Сегодня я не дура. Война странная. Но война. Это одевать когда?

— Маску оденешь перед постелью. Пока положи в рюкзак.

Пропиликал телефон. "З+А 3010".

Кто ходит на свидания по утрам, тот поступает мудро. Эх, нужно было Блоод мультфильмы показать.

Катрин глянула на часы. 9.47. Времени в обрез.

— Мышь, на выход. Бло, выдвигаемся…

Машина остановилась.

— Слайв, сразу домой. Не вздумай здесь маячить.

"Хонда" укатила. Катрин с Блоод, не торопясь, пошли по тротуару. Улица Ван ден Нестте как обычно была малолюдна. На таких тихих улочках сомнительные свидания только и назначать. Катрин улыбалась, рассказывала подруге содержание мультфильма "38 попугаев". Редкие прохожие поглядывали на красивых девушек, но в обморок пока не шлепались. Главное, чтобы суккуб не улыбалась слишком широко.

Машина господина Бернхельма стояла на месте. Неброский черный "Мерседес". Катрин проверила номер. Один клиент на месте. Ждем второго. Катрин притормаживала подругу. Прогуливаются две бездельницы.

— Идет. Он? — сказала Блоод. Спортивные очки сказывались самым положительным образом на ее дневном зрении.

Молодой темноволосый человек энергично шел по тротуару. Катрин видела несколько десятков фотографий девятнадцатилетнего Жозефа Рибальта. В жизни парень выглядел симпатичнее. И ничего манерного гомосексуального в парне не чувствовалось. Хорошие, ладно сидящие джинсы, кожаная "пилотская" куртка.

У двери девушки и молодой человек почти столкнулись. Катрин улыбнулась. Жозеф Рибальта окинул незнакомок заинтересованным взглядом, чуть дольше задержавшись на Блоод, и юркнул в подъезд. Катрин нажала в кармане кнопку телефона, и подтолкнула подругу к двери.

Консьержка, пухленькая дама тянулась к зазвонившему телефону. Жозеф уже поднимался по лестнице. С удивлением обернулся. Катрин послала ему лучезарную улыбку и помахала пальчиками. Консьержка невидяще смотрела в стену, слушала музыкальный бред в телефонной трубке. Девушки поднимались по ступенькам. Туфли молодого Рибальта постукивали уже на втором этаже. Катрин бросила рюкзачок, и, прыгая через три ступеньки, кинулась вверх. Кроссовки бесшумно ступали по лестнице. Блоод замерла внизу. Жозеф коротко постучал и ждал у двери. Катрин, опустившись коленями на холодные ступеньки, скорчилась, затаила дыхание. Дверь открылась…Катрин одним прыжком врезалась в спину молодого человека, вбила его внутрь квартиры. Они вдвоем налетели на массивного человека, стоящего в холле. Человек устоял на ногах, лишь отшатнулся с изумленным возгласом. Катрин отшвырнула в сторону Жозефа. У парня только клацнули зубы. Ствол "Беретты" с силой ударил в низ живота старшего мужчины. Хозяин квартиры шумно выпустил из легких воздух и согнулся, ухватившись за объемное брюхо. В двери стояла Блоод с рюкзачком в руках…

Эффект неожиданности чудесная вещь. Катрин очередной раз в этом убедилась. Девушка сидела в кресле, поставив ногу на спину лежащего лицом в ковер молодого человека. Руки парня были стянуты за спиной универсальным пластиковым хомутом. Рот заткнут хозяйскими трусами. Вообще-то, юный Жозеф Рибальта вел себя послушно как овца. Даже дышать боялся.

Катрин оглядела спальню. Уютное гнездышко для плотских утех. И почему у тебя самой никогда такого не было? Даже спальня в доме Ричарда, несмотря на все удобства, несла черты классической семейной опочивальни. А здесь зачинать детей и вообще исполнять супружеский долг как-то глупо. Не для этого этот полукруглый "аэродром", заваленный подушками и подушечками. Не для этого экстравагантное черно-белое постельное белье, и белоснежный палас под ногами. Что ж, некоторые джентльмены на старости лет могут себе позволить шикарно развлечься.

Джентльмен, (которого Катрин, джентльменом не считала) вытянулся на пышной постели. Лежа, хозяин любовного гнездышка не казался таким уж грузным. Возможно, такому впечатлению способствовали босые синеватые ноги, торчащие из-под халата и руки прикованные наручниками к изголовью кровати. Настоящие оковы, — ни какие-то пошлые пластиковые путы, а полированная сталь и черный мех дорогих эротических "браслетов". Катрин знала, что дивные оковы произвели большое впечатление на Блоод. Придется, потом объяснять.

Ладно, значит — Люк Барнхельм. Шестидесяти двух лет (выглядит моложе лет на десять). Один из главных руководителей "Вест Тренд". Женат. Двое детей, двое внуков. Финансово обеспечен …, хм, очень даже обеспечен. И жить бы господину Барнхельму счастливо еще несколько дней, если бы не допустил он на старости лет маленькую слабину, — устойчивую гомосексуальную связь. Разве мимо такой подходящей цели злая девушка способна пройти? Катрин понятия не имела, как смогли специалисты вычислить интимное увлечение господина Барнхельма. Ну, они на таких делах собаку съели. И вот лежит дядя Люк на постельке в наручниках, и нет рядом с ним охраны. И никто не придет на помощь, и обречен достойный седовласый дяденька на скоропостижную смерть. А все, потому что думать надо, кого трахаешь. Нет, дело не в сексуальной ориентации. Но этот симпатичный парень, замерший под ногой Катрин, носит фамилию — Рибальта. Не только носит, но и является единственным и любимым сыном синьоры Терезы Рибальта, главного генератора идей "Вест Тренд". Она же многолетняя деловая партнерша господина Барнхельма. Надо полагать, мамаша девятнадцатилетнего несмышленыша была бы категорически против подобной "дружбы семьями". Какое счастье, что она ничего не знает. А ведь брал бы дядя Люк на свои свидания телохранителей, могла бы узнать. Поэтому он и заявился в свое гнездышко в одиночестве. Романтично, но неосмотрительно. Катрин видела телохранителей на фотографиях, — серьезные люди, пришлось бы всех мочить. И еще неизвестно, кто кого. А так все славно получилось. Шторы задернуты, тихо, спокойно, оба клиента готовы к употреблению.

Катрин кинула на пол пиджак Барнхельма и бумажник. Как не странно, оружия у дяди Люка не обнаружилась. Совсем тебя, одинокую девушку, не уважают в старушке Европе.

Катрин нагнулась к парню и тихо сказала:

— Жозеф, ты пока должен лежать очень тихо. Понял?

Парень судорожно кивнул. Катрин похлопала его по загривку и встала. Куртку она уже сняла, и оставалась только в черной шелковой блузке, заправленной в узкие джинсы. За поясом торчал большой пистолет. Блоод безмолвно наблюдала от дверей спальни. Без пальто она походила на прекрасный лиловый манекен.

Катрин села на кровать у изголовья. Во время возни в холле дядю Люка пришлось излишне крепко приложить по темени. Вздумал сопротивляться старый развратник. Теперь никак не очухается. Катрин с любопытством рассматривала человека, о котором думала столько лет. Ну, по правде говоря, большую часть этого времени, думала не о конкретном человеке, а о многоруком, многоглазом монстре, упорно ползущем по ее следам. Это только в последнее время монстр превратился в конкретных людей, с лицами, именами, фамилиями и адресами.

Ничего внешне чудовищного в дяде Люке не было. Благородная седина. Приятные черты лица. Похож на моложавого университетского профессора. Синяк на лбу удачно скрывают волосы. Несколько портит впечатление темно-красный шар кляпа во рту. Напридумывают же мазохистских штучек. Катрин потрогала схваченную в запястье мехом наручника кисть пленника. Пульс чуть учащенный, ногти ухоженные. Ресницы подрагивают.

Пора начинать разговор.

Рядом с постелью стояло ведерко с шампанским. Как там говорится? "По утрам пьют шампанское только ренегаты и дегенераты"? Шампанское мы пить не будем. Катрин зачерпнула кубиков льда, высыпала на поросшую седым волосом грудь. На перчатке остались бриллиантово светящиеся капельки. Девушка стряхнула их на лицо пленника.

Господин Барнхельм открыл глаза. Должно быть, уже давно пришел в себя. Хитрил. Катрин было наплевать. Склонилась ниже, заглянула в водянистые серые глаза.

— Узнал меня?

Мужчина вглядывался в неестественно черные и блестящие глаза. Катрин с интересом наблюдала лихорадочную работу мысли. Барнхельм что-то коротко промычал. Девушка покачала головой:

— Пасть я тебе открывать не буду. Говорить нам не о чем.

Мужчина энергично замычал, задергал ногами, пытаясь, то ли сесть, то ли вырваться.

— Что за суета? — укоризненно пробормотала Катрин. — Будешь нервничать — обездвижу. Будешь очень нервничать — суну ствол под подбородок и вышибу мозги. Такие красивые простыни испачкаем. Лежи смирно.

Девушка поднялась. Пленник коротко замычал ей в спину и заткнулся.

Катрин нагнулась над молодым парнем, ухватила за куртку.

— Да что ж вы все такие тяжелые? — она с трудом взвалила Жозефа в кресло. Отдуваясь, уселась верхом на колени парня.

— Ты как, Рибальта младший? Говорить можешь?

Парень кивнул. По его щеке катилась слеза. Разбитая губа припухла. Трусы во рту выглядели неэстетично.

— Что ж ты такой большой мальчик и такой слабенький? — Катрин пошарила по карманам куртки парня, нашла носовой платок. Вытерла слезы, бережно промокнула губу. — Значит, говорить можешь? Не кричать, а именно говорить? Уверен? Ну, ладно, — девушка выдернула скомканные трусы изо рта парня. Жозеф шумно задышал.

— Что, белье несвежее? — удивилась Катрин.

Парень с ужасом смотрел на нее.

Катрин поморщилась:

— Я шучу. Не напрягайся. Я лично против тебя ничего не имею. Если будешь вести себя разумно, сегодня будешь ночевать дома. Или ты здесь хочешь остаться?

— Нет. Пожалуйста, не убивайте меня, — парня вдруг крепко затрясло.

— Спокойно, спокойно. Тебе ничто не угрожает, — обтянутые черной кожей перчаток, ладони девушки крепко сжали щеки парня. — Не трясись, давай поговорим спокойно.

— Что вы хотите? — лязгнул зубами Жозеф.

— Поговорить и отпустить тебя домой. Не веришь? — Катрин погладила парня по черным волосам.

— Не знаю, — прошептал молодой Рибальта. Неестественно блестящие глаза девушки так и притягивали его взгляд.

— Тогда давай начнем сначала, — Катрин уселась на мужских коленях поудобнее. — Ты меня не узнаешь?

— Нет, — на лбу парня выступил пот.

— Плохо. А вот твой старший друг и наставник меня узнал. Мы немало времени посветили охоте друг на друга.

— Вы — Катрин?! О, господи!

Катрин прикрыла ему рот рукой:

— Ты, главное, не ори. Меня шум раздражает. Помолчи, посиди, подумай, — девушка промокнула пот на лбу парня.

— Вы меня наверняка убьете, — прошептал Жозеф. — Мне о вас Люк рассказывал. И мама… Это вы три года назад Марка Чирчео убили.

— Ой, ты и с ним был близок? Я растрогана. Кстати, уже четыре года прошло. Значит, вы здесь все со всеми спите? И возбуждаете себя байками о кровожадной девушке по имени Катрин? Тебе дядя Люк обо мне в постели рассказывал? Ну и как, встает получше?

— Вы не понимаете…

— Все я понимаю. Тебе мамочка не рассказывала, какая я распутная?

— Нет. Вы всех режете.

— Почему это всех? — оскорбилась Катрин. — Только тех, кто приходит меня убить. По-твоему я должна сидеть как коза жертвенная и ждать когда меня пристукнут? По-твоему, это я заставляла ваших людей гоняться за собой по всему миру?

— Я не знаю. Но вы убили дядю Марка и сюда пришли.

— Твой дядя Марк сунул меня под замок и решил, что может иметь во все дырки. А как же права человека? В Европейский суд мне обратиться не дали, пришлось решать дело на месте. Я была не права? Я уехала и решила забыть вашу дурацкую Европу. И что же? Находятся ублюдки, которые берут и убивают моего мужа. А он был хорошим человеком. И невиновным.

— Наверное. Я не знаю. Не убивайте меня, — едва слышно заскулил Жозеф.

— Ты меня, что, не слушаешь?! Я пришла, чтобы остановить эту бесконечную бойню. Хочу договориться. Желаю, чтобы меня выслушали. Хотела бы вас убить, пристрелила бы и все.

— Не понимаю, — пробормотал парень.

— Может, тогда просто послушаешь меня? Я же пытаюсь доходчиво объяснить. Вся проблема в том, что никто из вашей прекрасной компании не желает меня слушать. Удивительно как "Вест Тренд" вообще ведет дела, не вступая в переговоры? У меня тривиальное предложение. Я исчезаю — меня никто не ищет. Хватит войны. Чем плох вариант? Мне нужны заинтересованные посредники. Почему бы тебе и дядюшке Люку и не выступить в такой роли? Понимаю, — добровольно вы это не сделаете. Ну, а если новость о ваших интимных отношениях всплывет наружу? Шантаж дело малоприятное, но что мне остается? Как ты смотришь на подобное развитие событий?

— Мама будет в ярости, если узнает, — вопреки словам по лицу парня промелькнула тень надежды.

С постели яростно замычал господин Барнхельм. Жозеф глянул на любовника и снова уставился в черные глаза Катрин.

— Я готов передать все ваши требования. Но переговоры лучше умеет вести Люк, — пробормотал парень.

— Нет уж. Твой великовозрастный друг человек старой закалки. Если мы начнем с ним спорить и разбираться кто прав, кто виноват, я могу не сдержаться и свернуть ему шею. Я, Жозеф, далеко не ангельское создание и долготерпением не отличаюсь. Никогда бы с вами не стала разговаривать, если бы не безвыходная ситуация. Но возникает еще одна сложность. Если я вас отпущу, что вам помешает забыть о моем предложении и устроить на меня большую облаву? Мне будет трудно доказать в каких сомнительных отношениях вы состоите. Вы попросту объявите все сфабрикованной ложью и наглой провокацией.

— Но мадам, зачем вам это? Не должно появится даже намека на наши с Люка отношения! Вы не представляете, в каком ужасном обществе мы живем.

— Очень даже представляю, — возразила Катрин.

На постели мычал и лягался крупный мужчина.

— Вот дядюшка Люк тоже прочувствовал всю сложность ситуации, — заметила Катрин. — Пожалуй, если его отпустить, он решит меня немедленно и собственноручно убить. И что нам теперь делать?

— Я, в смысле — мы, могли бы дать честное слово, что передадим ваши требования. И вас никто не тронет.

Катрин фыркнула:

— Я похожа на идиотку? Я в сказки не верю. Мне нужно чтобы вся ваша верхушка поклялась не трогать меня. Чтобы об этом было заявлено официально, в присутствии всех первых лиц "Вест Тренд". А чтобы ты и твой любовник не решили меня "кинуть", у меня есть одна идея. Я желаю получить стопроцентное доказательство ваших отношений. У меня с собой видеокамера. Позанимайтесь любовью. Думаю, такой фильм заставит вас быть благоразумными.

Джозеф побледнел:

— Это невозможно!

— Почему же? Вы же для этого здесь уединились? Продемонстрируйте на камеру искренность ваших отношений. Не стоит стесняться. Не сомневаюсь, вы очень нежно относитесь к друг другу. Спальня просто набита игрушками.

С постели неслось яростное непрестанное мычание. Раскачивался матрац.

— И что ты там завелся, дядя Люк? Пулю захотел? Побереги силы, урод, — негромко сказала Катрин, извлекла из-за пояса пистолет и взвела курок. На постели утихомирились.

— Тебя раздеть? — ласково спросила девушка у Жозефа.

— Я не могу, — взмолился парень. — Не заставляй меня. Я, правда, не могу.

— Всё-таки стесняешься? — с пониманием кивнула Катрин. — Я поставлю камеру и выйду. А вы развлекайтесь, как желаете. Актерских изысков я не требую. Главное искренность.

— Я не могу. Ты не понимаешь. И у меня руки связанны, — взвизгнул в истерике парень. — И я не хочу!

— Слышишь, дядя Люк? Малыш оказывается, тебя не любит, — Катрин обняла парня за шею и зашептала. — Жозеф, мы сделаем интересное кино. Тебе понравится. Ты еще по-настоящему не видел моей подруги. Ты ведь вовсе не брезгуешь красивыми женщинами?

Катрин поднялась с колен парня, и Жозеф увидел Блоод. Суккуб снимала свой лиловый костюм. Наступила тишина. Оба мужчины, замерев, смотрели на черноволосую красавицу.

Катрин включила музыкальный центр. Что-то из классики. Мужчины на звуки не реагировали. Центром их существования стала стройная желтокожая фигура. Катрин и самой было трудно двигаться сквозь ощутимую густоту симфонической музыки и нагнетаемого возбуждения. Пока готовила камеру, и устанавливала ее на одну из полок, заставленной китайской бронзой, сделалось очень сложно дышать. Блоод сидела у ног парня, гладила его бедра, и смотрела так плотоядно, что у Катрин задергались пальцы. Девушка с трудом вспомнила, где на поясе закреплен нож. Жозеф, похоже, и не почувствовал что его руки свободны. Блоод раскрыла мужскую рубашку, и узкий длинный язык уже скользил по гладкой груди. Парень не дышал от восторга.

Заставить себя не смотреть оказалось чудовищно трудно. Катрин вывалилась из спальни. На полке светился огонек работающей видеокамеры…

В холодильнике оказались только бутылки и почему-то упаковка фруктовых йогуртов. Катрин приложила бутылку белого вина к пылающему лбу. Вот чертовщина. Почему зов Блоод так силен? Да с ней рядом просто невозможно находится. Там, в спальне, Катрин испытала прилив такого возбуждения, что чуть сама не полезла на кровать. Просто жуть. Ничего подобного раньше девушка не чувствовала. Или просто не помнила? Все, что случилось за Переходом, сейчас казалось сном.

Катрин взяла вторую бутылку, приложила к обоим вискам. Стало легче. Кошмар какой-то, чуть не забыла, зачем сюда пришла. Будь все проклято, — столько вина, а выпить себе не разрешишь.

Бутылки отправились обратно в холодильник. Девушка помотала головой, и взглянула на часы. Пожалуй, хватит мальчикам забавляться.

Хорошо, что хватило ума уйти. Судя по изменившемуся пейзажу, время здесь провели буйно. По-прежнему комнату наполняли такты вагнеровского "Лоэнгрина". Халат господина Барнхельма превратился в клочки, разбросанные по всей постели и полу. На юном Жозефе тоже ничего не оставалось кроме собственной лоснящейся потом кожи. По-хозяйски устроившись между мужчин, Блоод ласкала свою пищу. У скованного старшего любовника от наслаждения подергивались пятки. Молодой парень страстно прижимался к желтокожей богине. В данный момент, только Блоод и походила на человека, — на ней оставались длинные перчатки и черная полумаска. Пока суккуб пунктуально выполняла инструкции.

Катрин захотелось немедленно отвернуться от непристойного трио, и вообще выйти. Просторную спальню наполняла не только музыка, но и специфический запах мужских выделений. Сколько же раз эти два самца достигали промежуточного финала?

Камера подмигивала красным дьявольским глазком, продолжая запечатлевать для истории постельную феерию.

Осторожное постукивание по двери потерялось в насыщенных оперных тактах, но Блоод тут же выскользнула из мужских объятий. Грациозно прошла к двери. Жозеф сполз с постели следом. По шевелению губ было видно, что парень хнычет. Господин Барнхельм задергался в своих наручниках. Оба мужчины жаждали продолжения. Блоод движением руки остановила молодого самца. Жозеф замер на четвереньках, пожирая желтокожую повелительницу взглядом.

Блоод стояла перед подругой, почти нагая, восхитительная. Катрин в совершеннейшем недоумении поняла, что просто любуется красотой черноволосой кровопийцы. Немедленно сдирать с себя одежду, и, повизгивая, ползти трахаться, не так уж и хотелось. Черт знает что! Даже себя не поймешь.

— Все хорошо? Ты злишься? — Змеиные глаза Блоод прятались в тени маски, но беспокойство в шелестящем шепоте звучало.

— Не злюсь. Я в недоумении. Потом объясню. Мы можем заканчивать? — шепотом спросила Катрин.

— Как скажешь. Играю представление.

— А мальчики свои роли выполнили? Разнообразно поиграли? — подозрительно поинтересовалась Катрин.

— По плану. И больше. Забавные.

— Да уж. Тогда заканчиваем. Возвращайся на ристалище, а мне пришли этого кобелька.

Жозеф подполз и неожиданно страстно обхватил ноги Катрин.

— Эй, ты ничего не перепутал? — запротестовала девушка, на всякий случай, примериваясь заехать рукояткой тяжелой "Беретты" по затылку юного красавца.

Глаза парня безумно блестели:

— Катрин, можно мне заняться с тобою сексом?

— Нет, нельзя. Быстро ты перевоспитался, гетеросексуал новоявленный.

На лице Жозефа отразилась детская обида:

— Я могу вернуться к Ней? Или давай с тобой…

Отдирая пальцы от своих джинсов, Катрин пробормотала:

— Перестань меня лапать. Сейчас вернешься на постель. Хорошо там?

— Безумно хорошо. Пойдем, — парень с блаженной улыбкой обхватил бедра соблазнительной красавицы.

— Да отстань ты! — Катрин с трудом держалась от желания выбить зубы беспринципному гею. Портить товарный вид завербованному агенту никак нельзя. — Дядюшке Люку тоже хорошо?

— О да! — парень теперь поглаживал заманчивые женские бедра лишь кончиками пальцев.

— Давай-ка, добавим дядюшке еще кайфу. Инъекцию сделать сможешь? — Катрин вытряхнула из пакета шприц и две ампулы.

— Он умрет? — парень настороженно задрал голову.

Катрин взяла его за подбородок черными кожаными пальцами:

— А как будет лучше для тебя, красавчик?

Жозеф посмотрел в черные дьявольские глаза и неуверенно улыбнулся:

— Ему же не будет больно?

— Нет, конечно. Ты же его еще приласкаешь. И тебя приласкают.

Парень от нетерпения заерзал коленями по мягкому паласу:

— Ты пойдешь со мной?

— Без меня обойдетесь, — пробурчала Катрин, наполняя шприц. — Ползи, только аккуратно.

Жозеф, возбужденно двигая голым мускулистым задом, и держа шприц как очередную неприличную игрушку, пополз к постели.

Катрин затошнило. Так мерзко она еще никого не убивала.

Блоод не торопясь, приводила себя в порядок в ванной. Катрин и Жозеф сидели на диване в гостиной. Суккуба не было рядом достаточно долго и у парня начиналось что-то вроде абстинентного синдрома. По пояс голый, в одних незастегнутых джинсах, молодой Рибальта обнимал себя за плечи и все громче постукивал зубами:

— Что мне теперь делать? Ведь он мертв? Он действительно мертв?

— Думаю, не притворяется. Успокойся, с этим уже ничего не поделаешь.

Жозеф снова обернулся на дверь. Чего он больше ждал: возвращения суккуба и появления воскресшего любовника?

— Катрин, ты меня убила. Что теперь со мной будет?

— Если прекратишь истерику, и будешь слушаться, то ничего особенного. Все останется между нами, девочками. Подумаешь, убил старенького любовника. С кем не бывает? Мама твоя узнает, еще и спасибо скажет. Она ведь решительная дама, твоя маман?

— Нет! Только не мама! Да она меня сама убьет! Я сделаю все что угодно, только не выдавайте меня, — Жозеф снова обернулся на дверь. — Я не хочу умирать. И в тюрьму не хочу.

— Выход, конечно, есть, — Катрин вытянула длинные ноги, положила их на журнальный столик. — Я могу взять вину на себя.

Парень заморгал:

— Зачем? Не понимаю.

— Что тут понимать? Я хочу услышать обещание меня не трогать. Иначе вся ваша верхушка умрет поодиночке. А гибель дядюшки Люка подтвердит серьезность моих намерений. Тебе останется тлишь передать ультиматум. О том, что ты здесь был, и чем занимался, будем знать только ты и я.

— Хорошо. Я готов помогать. Но как мне сказать, что ты его убила?

— Я оставлю свою визитную карточку. Вернее, ты оставишь мою.

— Хорошо. Что угодно, — Жозеф неожиданно едва слышно взвизгнул: — Скажи, чтобы Она пришла. Пусть придет! Я умоляю!

Катрин передернуло:

— Сначала закончим…

На кухне Жозеф сам выбрал нож. Катрин с пистолетом в руке проводила парня в спальню. Мясницкую часть работы парень проделал без эмоций, даже послушно улыбнулся в камеру. Положил нож и палец мертвеца на подушку среди разодранных упаковок от презервативов. Катрин выключила видеокамеру.

В комнате элегантная Блоод разглядывала огромный телевизор. Катрин с некоторым напряжением, положила руку на талию подруги:

— Хочешь питаться?

— Можно? Ты не говорила, — удивилась Блоод.

— Пусть сопляк успокоится. Вовсе ничего гаденыш не соображает. Кровь у него хорошая?

— Да. Здесь кушать?

В дверях стоял Жозеф, так и не снявший хозяйственных перчаток. Парень смотрел только на Блоод. Колени молодого мужчины вздрагивали все сильнее.

— Приятного аппетита, — пробормотала Катрин. — Не испачкайся, пожалуйста.

Девушка вышла из гостиной. Нужно проверить, не осталось ли ненужных следов…