Фаблио. Старофранцузские новеллы

Сложил я повесть недурную,

Ее послушать всех зову я!

Тружусь я честно, не за страх.

Хочу вам рассказать в стихах

Я о занятном приключенье.

То было в городе Компьене.

Там жил один купец богатый,

В торговом деле тороватый

И рассудительный во всем.

Он с бедняком и с богачом

Равно любезно обходился.

Не скаредничал, не бранился.

Ну, а сынок купца — так тот

Известный щеголь был и мот.

На роскошь, всякие затеи,

Бросал он деньги, не жалея;

Он молод и беспечен был.

От них неподалеку жил

Бедняк один, с ним дочь-девица.

В красавицу успев влюбиться,

Был все настойчивей юнец;

И та сказала наконец,

Что, если он не ветрогон,

А думает жениться он,

Пускай не мучится напрасно

И сватов шлет, она — согласна.

— Отлично! — он ей отвечал

И дело двинуть обещал.

Домой едва лишь возвратясь,

Он побежал к отцу тотчас

И все поведал в миг единый.

Тот начал гневаться на сына,

Стал осуждать его, корить:

— 06 этом даже говорить

Тебе не следует со мной.

Как! Породниться нам с такой,

Что быть служанкой недостойна?!

Для этого ли я пристойно

Тебя воспитывать старался,

Сводить тебя всегда пытался

С тем, кто богат и родовит?

Какая глупость! Что за стыд!

Звать девку нищую женой?

Убью тебя своей рукой,

Лишь заикнись об этом снова! —

Слова отца звучат сурово —

Он сына вразумить желает.

Но тот нескоро уступает:

Людей владычица, любовь,

Волнует молодую кровь,

Пылает сердце — он влюблен,

О милой лишь мечтает он.

И вот, прошло три дня всего,

У богатея одного

Супруга в городе скончалась.

Еще с полмесяца промчалось —

И, о жене погоревав,

Своих друзей совету вняв,

Богач решил опять жениться.

Пошел он свататься к девице —

Той самой, бедной, но прелестной,

Которую, как вам известно,

Столь пылко юноша любил.

Вдовец, о ком я говорил,

С отцом беседу вел успешно,

И согласился тот, конечно,

На выгодный для дочки брак.

В мечтах любви обманут так,

Был юноша совсем убит:

Ничто его не веселит,

Ему противны развлеченья,

Внушают деньги отвращенье —

Богатство не спасет его!

Клянет себя он самого:

Зачем послушался отца —

Зачем не упредил вдовца,

А но отцовскому приказу

От милой отступился сразу.

Горюет малый, сам не свой.

Наряд носил он непростой:

Был самой дорогой отделкой

Украшен — и парчой и белкой.

Английского сукна кафтан

Еще стройнее делал стан,

И шелковая епанча

Красиво падала с плеча.

Но юноша тоской охвачен,

И бледен с виду он, и мрачен.

Одеждой пышною блистая,

Свое лицо плащом скрывая,

Направился он к дому той,

Что стала богача женой.

Нет, не представить никому,

Как тяжко, горестно ему!

«Что мне придумать, что решить?

Как с милой переговорить?

Готов на хитрость я любую...»

Так размышляет он, тоскуя, —

И вдруг он видит близ дороги

Швеи-старухи дом убогий.

Сел на скамью он у окна.

Хозяйка — тут как тут; она

Расспрашивает, что случилось,

Его печали удивилась, —

Ведь он веселье так любил,

В забавах время проводил.

Звалась старуха Обере;

Лишь намекни о серебре, —

Кого угодно за награду

Из дома вытянет, коль надо.

И юноша ей рассказал,

Как по любимой он страдал.

Что проживает но соседству:

Коль свидеться им сыщет средство,

Полсотни ливров он сулит.

— Ну что ж! — старуха говорит. —

Как муженек бы ни стерег,

Найду и место я и срок,

Устрою вам свиданье с нею.

Добудьте деньги поскорее,

А я улажу это дело. —

Бежит домой — и руку смело

Он запускает в тот ларец.

Куда клал денежки отец.

Взяв деньги, не сказав ни слова.

Он к Обере помчался снова.

Хоть денежки и раздобыл,

Старуху он не ублажил.

— Теперь вас попросить хочу

На время скинуть епанчу,

Она нужна мне! — говорит.

И все, что Обере велит,

Мгновенно и без прекословья

Исполнить рад он, — ведь любовью

Зажат он крепко, как в тисках!

У старой епанча в руках.

Пихнув за пазуху ее,

Как будто бы свое шитье,

Накрывшись второпях платком,

Она — к соседке прямиком.

В день этот ярмарка была,

И Обере подстерегла,

Когда купец ушел из дома.

— Храни Господь вас! — и в хоромы

Вошла старуха, чуть дыша. —

В раю блаженствует душа

Покойной госпожи моей...

Всем сердцем я грущу по ней.

Ведь я частенько здесь бывала. —

Любезно дама отвечала:

— Садитесь, милая моя!

— Благодарю. Пришла к вам я,

Чтобы свести знакомство с вами.

Бывало, при покойной даме,

Я, приходя сюда, ни разу

Не видела себе отказу

Ни в чем, ни на какую просьбу;

И если для меня пришлось бы

Ей сделать что себе во вред —

И то не отказала б, нет!

Столь доброю была всегда.

— А в чем теперь у вас нужда?

Не бойтесь, говорите прямо! —

И вот что услыхала дама:

— Дочь у меня лежит больна.

Просить осмелюсь я вина

И пирожочек там какой,

Хотя бы самый небольшой.

Мне стыдно, признаюсь сама,

Да сводит дочь меня с ума,

И вынуждена я просить;

Грех попрошайкою прослыть,

Но в помощи, ей-ей, нуждаюсь!

— И я помочь вам постараюсь:

Я дать готова все, что нужно,

Для вашей дочери недужной. —

Хитрит старуха, продолжая:

— Я вижу, дама дорогая,

Что сердце доброе у вас...

Ну, как живется вам сейчас?

Что ваш супруг, не скуп на ласки?

Покойница жила как в сказке.

Любил ее он баловать!

На вашу бы взглянуть кровать,

Чтобы самой увидеть мне,

Все так же, как при той жене

Она богата, иль беднее? —

Тут дама встала, а за нею

И Обере тотчас встает

И в спальню с госпожой идет.

Прекрасных множество вещей

Показывает дама ей:

Ковры такие и сякие,

Меха и ткани расписные...

Вот ложе. — Здесь супруг мой спит, —

Старухе дама говорит, —

А я вот здесь, бок о бок с ним. —

Под покрывалом дорогим

Там стеганое одеяло.

Старуха в епанче скрывала

Игольник с острою иглой;

Она свой сверток под рукой

Держала, прижимая плотно.

Пока хозяйка ей охотно

Показывала все, что можно,

Его старуха осторожно

Под одеяло и пихнула...

— Вот красота! — она вздохнула.

— Гляжу — твоя завидна доля:

Тебя он бережет поболе,

Чем ту жену в былые дни... —

Из спальни прочь идут они.

Старуха знай свое лопочет,

А госпожа меж тем хлопочет —

Несет кувшин вина, пирог.

Свинины и бобов горшок

Да хлеба свежего в придачу.

Старухе Обере — удача:

Так ловко языком вертела,

Что даму обкрутить сумела.

Ушла — и все ей нипочем.

А что купец? Теперь о нем

Хочу я повести рассказ.

Домой усталый возвратясь,

Он захотел часок поспать;

Но лишь улегся на кровать,

Горб ощутил под одеялом...

Тогда в недоуменье встал он

Взглянуть: что там ему мешает?

Он одеяло отгибает

И видит — епанча под ним;

При этом острием стальным

Ему игла вонзилась в тело.

Не понимая, в чем тут дело,

Он был как громом поражен.

«Обманут я! — подумал он. —

Увы! Другой ей мил теперь!»

Закрывши поскорее дверь,

Он снова епанчу схватил,

От ревности он пьяным был

(Что может с ревностью сравниться!),

Вертит он так и сяк вещицу,

Как будто бы в руках обнова,

Сам полон бешенства такого,

Что все нутро его горит!

— Откуда взяться, — говорит, —

Одежде этой? Видит Бог,

Здесь был жены моей дружок;

Дарила здесь любовь другому,

Пока я уходил из дому! —

Вот он садится на кровать,

Глядит на епанчу опять

И тяжко размышляет: «Что же

Теперь мне делать, правый Боже?!»

Кипит в нем ярость и досада.

Уж ночь. Повеяло прохладой.

Все спят. Разгневан и суров,

Купец жену без дальних слов

За дверь из дома выставляет.

Та ничего не понимает,

От горя чуть не умерла!

А сводня начеку была,

За дамой зорко наблюдала.

— Господь с тобой! — она сказала. —

Зачем ты здесь, о дочь моя?

— Ах, Обере, погибла я!

Прогневала я господина!

Не ведаю, в чем я повинна,

Что наплели ему, не знаю.

Я вас прошу, я заклинаю —

Пойдемте в дом к отцу со мной! —

Идти к отцу?! О боже мой! —

Ей Обере. — Ты хочешь, чтобы

Он отчитал тебя со злобой,

Решив, что ты тяжелый грех

Свершила втайне ото всех

И муж за то тебя прогнал,

Что с полюбовником застал,

Расправился без сожаленья,

Накрыв на месте преступленья?!

Твой муженек, видать, хмелен,

Но завтра протрезвится он.

Так вот, я добрый дам совет:

Пойдем сейчас ко мне, мой свет,

На улице пустынно стало.

Ты не напрасно мне давала

Бобов, и мяса, и вина —

Все возвратишь себе сполна,

За все как есть я отплачу.

Тебе я услужить хочу,

Исполню все твои желанья —

Давай лишь только приказанья!

Тебя укрою от людей

Я в дальней горенке своей,

Никто тебя там не найдет.

Побудешь там, пока пройдет

Хмель в голове у господина. —

Решилась дама в миг единый —

В дом к Обере идет, спеша.

— Спокойна будь, моя душа!

Здесь бело всякой маеты

Жить хоть неделю можешь ты! —

Вот сели ужимать они.

Но дама — боже сохрани —

Съесть и кусочка не желает,

Покуда точно не узнает,

В чем провинилась, в чем грешна?..

Смолчала Обере. Она,

Не затевая лишних споров

И бесполезных разговоров.

Ее в ту горенку свела,

Где свежая постель ждала:

Здесь будет даме безопасно,

И выспится она прекрасно.

Сама же, гостью уложив

И двери плотно затворив,

К влюбленному она помчалась.

А юноше в ту ночь не спалось;

Ворочаясь без сна в постели.

Со страхом думал он: «Ужели

Обманет, подведет старуха?!

Нет силы ждать!..» Стеная глухо,

Он то садится, то встает,

Оделся — и к окну идет;

Стоит там, тяжело вздыхая.

А сводня, баба разбитная,

Награду хочет заслужить,

Получше парню угодить —

Летит во весь опор она.

Ее завидя из окна:

— Ну, как дела? — он вопрошает.

— Все слажено! — та отвечает. —

Попалась в сеть твоя зазноба;

Натешитесь досыта оба,

Пока не заблестит заря! —

И, нетерпением горя,

Лишь вести добрые услышал,

Он из дому сейчас же вышел,

Пустился за старухой в путь.

Они уж в горенке. Уснуть

Тем временем успела дама.

Вот, страстью одержим упрямой,

Разулся он, одежду снял.

— А ежели, — он прошептал, —

Она противиться начнет?..

О, научите наперед,

Как мне добыть любви награду?

— Скажу тебе, что делать надо:

К ней на постель приляг, любя,

А если оттолкнет тебя

И закричит, ты не смущайся.

Под простыни к ней пробирайся...

Обнимешь — и в одно мгновенье

Она изменит поведенье:

Упрямиться не станет боле,

Во всем твоей послушна воле. —

Он лег — и тихо, еле-еле

Передвигаясь по постели,

К любимой ласково приник.

Проснулась дама в тот же миг.

Коснувшись юноши, она

Привстала, ужаса полна.

А он, целуя, обнимая,

Ей шепчет: — Сдайтесь, дорогая!

Совсем напрасен ваш испуг:

Ведь это я, ваш верный друг!

Побудем, с помощью Господней,

Наедине мы здесь сегодня

И, не заботясь ни о чем,

Хоть ночку вместе проведем!

— Прочь! Слушать вас я не хочу!

Сейчас так громко закричу,

Что все на улице проснутся,

Сюда на крик мой соберутся!

— Ну, это не поможет вам:

Для вас же будет стыд и срам,

Коль и старик и молодой —

Все вдруг увидят вас со мной!

Уж ночь, а мы лежим вдвоем...

Кто ж станет сомневаться в том.

Что здесь любовь владела нами! —

Так говорил влюбленный даме. —

Укроемся от глаз чужих,

Никто чтоб, кроме нас троих,

06 этой встрече знать не мог... —

И он к себе ее привлек —

Он жаждет слиться с юным телом,

Таким желанным, нежным, белым,

Целует жарко... А она,

Растерянна, потрясена,

Не знает, как себя вести,

Чтоб после не приобрести

Дурную славу у людей,

Чтоб не нажить позора ей.

Меж тем он все смелей ласкает;

Она смиряется, стихает —

И уж не борется напрасно,

Покорена любовью властной.

А Обере не дремлет зря.

Она, чуть занялась заря,

Спешит изжарить повкусней

Дичь и свинину для гостей.

Любовники за стол садятся —

Им было некого стесняться,

Они охотно ели, пили,

Довольны оба, видно, были

Усердной службой Обере.

Но вот уж вечер на дворе,

И снова наступает ночь.

Во всем старается помочь

Влюбленным сводня продувная,

Их в доме у себя скрывая;

Они здесь расточали ласки,

Любовью тешась без опаски.

Глаз, почитай что, не смыкали.

Но чу! — вдали звонить уж стали

К заутрене в монастыре.

Внимая звону, Обере

Сейчас же встала ото сна.

Одевшись наскоро, она

Неслышно подошла к постели,

Где двое нежились и млели.

— Вставай-ка, дочь моя, пора!

С тобою вместе мы с утра

Сегодня в монастырь пойдем:

Подумать надобно о том,

Чтоб муж с тобою примирился. —

Едва любовник согласился —

Так жаль ему расстаться с милой!

Но старая уговорила:

— Мне предоставь все это дело

И жди тогда, надейся смело,

Что повторятся ваши встречи! —

Она берет с собою свечи,

А каждая длиною с фут!

И вместе с дамою идут

Они в тот монастырь из дому.

Подходит к алтарю святому,

К Пречистой Девы изваянью.

Дает старуха приказанье

На землю даме лечь тотчас

И так лежать — не шевелясь,

Не беспокоясь ни о чем.

Перекрестилась — и потом

Зажгла она подряд, как надо,

Все свечи от святой лампады.

Затем расставила их так:

Крест из свечей ей в головах,

Другой — у ног, и крест — правей,

И крест еще один — левей.

— Вы, — говорит, — спокойны будьте,

Все ваши страхи позабудьте!

Что б ни случилось, вы, смотрите,

Не шелохнувшись здесь лежите,

Пока супруг ваш не придет. —

На все согласна наперед,

На землю ниц упала дама.

Старуха же пошла из храма

Прямым путем к купцу, который

Все думал о жене в ту пору,

Не зная, что ему решить.

И вот, желая разбудить,

Стучится в дверь к нему старуха.

Он настораживает ухо:

Кто там? Не с вестью ли какой,

Что возвратит ему покой?

Он дверь немедля открывает —

Там Обере!.. И восклицает

Она, лишь в дом к нему войди:

— Где он — бесстыдник, негодяй,

Невежа грубый — где, скажите?

— Чего вы, Обере, хотите,

Придя в столь неурочный час? —

А та ему; — Скажу сейчас.

Увы! Я видела во сне...

О, вещий сон приснился мне!

Так растревожена была я.

Что, ни минуты не теряя,

Пошла, чтоб сон поведать вам!

Мне снился монастырский храм;

И в храме том лежит ничком

Перед священным алтарем

Твоя красавица жена.

Выла я так изумлена,

Не знала, что и думать, право!

Вокруг, налево и направо,

Пылают свечи, вижу я,

И молится жена твоя

Перед Мадонны светлым ликом.

Повинен ты в поступке диком.

Век каяться в нем будешь ты:

Жене столь дивной красоты —

И ночью в храме быть одной!

Клянусь своею головой,

По совести тебе скажу,

Мне боязно за госпожу.

В толк не возьму я — что за чудо,

Что бережешь жену так худо?

Младенец чистый ведь она;

Должна была бы допоздна

Под пологом здесь мирно спать,

А ты ее молиться гнать,

К заутрене?! Ах, стыд какой!

Пошли мне, Боже всеблагой,

Грехов невольных отпущенье

И дай свое благословенье!

Я поделом его браню:

Будь предан злейшему огню,

Кто над женою так глумится! —

Старуха помешать стремится,

Чтоб об измене муж узнал,

Но епанчу ведь он видал!

Из-за нее же, без сомненья,

И родилось в нем подозренье.

Спросил он: — Правду говорите?

— Вставайте же и поглядите.

Коли не верите словам! —

Да! Видеть все он должен сам;

Встает, — не до спанья уж тут! —

И в монастырь они идут.

Жена лежит при алтаре,

Как сказывала Обере.

Он счастлив, что ее нашел!

Купец к ней ближе подошел,

Жене встать с полу помогает.

Поступок свой он объясняет

Тем, что был пьян вчера. И вот

С ней вместе он домой идет;

Ложатся оба на покой.

Укрылась дама с головой,

Одолеваема дремотой;

И ни малейшей нет охоты

Ей слушать, как супруг страдал,

Раз ничего он не узнал.

Муж думал о жене меж тем,

Что та с ума сошла совсем —

Всю ночь, бедняжка, горевала,

Одна пред алтарем лежала,

Молясь усердно за него,

За господина своего!

Пока он эдак размышлял,

Ночь кончилась и день настал,

И встало солнце наконец.

Тут одевается купец

И, осенив себя крестом,

Пока жена спит крепким сном,

Пройтись на улицу выходит.

Вдруг видит — как шальная, бродит

Там Обере, подъемля вой:

— Ох, тридцать су! Ох, крест святой!

Жизнь немила теперь мне стала!

Где тридцать су взять? Я пропала!

Теряюсь прямо, как тут быть.

Где тридцать су мне раздобыть?!

Ох, горькая моя судьба!

Напрасны слезы и мольба,

За что страдаю я, мой боже! —

Купец подходит к ней — и что же?

Его старуха примечает

И пуще охать продолжает:

— Где тридцать су? Погибла я!

Вот-вот придет ко мне судья,

Последнее отымет он...

Да, видно, в руку был мой сон!

— Храни Господь вас! Расскажите,

О чем вы, Обере, тужите? —

Слова купца полны участья.

— Ах, сударь! Про свое несчастье

Я все вам рассказать могу

И ни словечка не солгу.

Так вот: два дня тому назад

Принес мне рыцарь свой наряд.

Чтоб я зашить его взяла;

А это епанча была,

В четыре-пять экю ценою!

Намедни, взяв ее с собою.

Пошла я малость погулять —

Боль головную разогнать...

Вот, значит, прихватив шитье.

На горе горькое свое

Я из дому тогда и вышла.

И невдомек мне, как то вышло,

А потеряла епанчу!

Вот отчего я так грущу.

Не знаю просто, что начать,

Что делать мне, куда бежать?!

Ничто спасти меня не может,

Никто, никто мне не поможет!

Задумал вор меня сгубить?

В церквах заставлю огласить

Я это дело повсеместно,

Да будет всем оно известно!

Кто епанчу похитить мог?..

Не вру я, сударь, видит Бог,

Гром разрази меня на месте!

Игольничек с иглою вместе

Засунула я в епанчу;

Скорей найти ее хочу,

Чтобы вконец не разориться, —

Ведь рыцарь тот ко мне стучится

Не возвращаю почему

Я, дескать, епанчу ему.

А как ее мне возвратить?!

— Позвольте, Обере, спросить:

Вы были в доме у меня?

— Да... Помните, третьего дня

Зашла я — дочери больной

Мясца кусочек небольшой

У вас поклянчить на авось.

Побыть и в спальне мне пришлось,

Где наряжалась госпожа...

Ах, как постель была свежа,

Как пышно было покрывало!

Таких я сроду не видала.

Любуясь ими, тут же вскоре

Вздремнула я, себе на горе...

А госпожа пошла принесть

Мне всякой снеди. Все как есть

В мешок я сразу убрала

И восвояси побрела.

С тех пор, до нынешнего дня,

Все донимает мысль меня —

Куда же епанча девалась?

Не в вашей спальне ли осталась? —

Доволен был, скажу по чести,

Купец, такие слыша вести.

Когда ж игольник он найдет,

То, право, не переживет

Вовек минуты столь приятной!

Купец домой спешит обратно —

Скорей проверить все желает.

Вот из постели извлекает

Он епанчу. Когда же в ней

Нащупал он рукой своей

Игольничек с иглой и с нитью —

То, хоть поместьем одарите.

Сильней бы ликовать не мог!

— Теперь, — сказал он, — видит Бог,

Я сам уверился вполне.

Что не врала старуха мне:

Ее шитье лежало здесь! —

И гнев его растаял весь,

Так счастливо все разрешилось.

А Обере поторопилась

Снести ту епанчу домой.

От мысли об измене злой

Купец был вмиг освобожден,

И епанчу охотно он

Старухе отдал. А она,

Полсотни ливров взяв сполна,

Свою награду заслужила:

Неплохо всем троим служила!

Я здесь изобразить хотел

Всегдашний женщины удел:

Коль помогает ей другая,

Огонь любовный разжигая,

То, будь она скромна, стыдлива

И добродетельна на диво,

Соблазна ей не избежать!

Тут можно мой рассказ кончать.