Фрилансер. Битва за будущее

Глава 15 Предложение

Глава 15. Предложение

— Так что если ты хотел утешений, мудрых наставлений опытного, съевшего собаку в разборе человеческих душ, священника, то не по адресу. Я в первый твой приход сказал — иногда мать-церковь не имеет методичек.

Кофе… Простой, растворимый. Гадость-гадостью, но ещё два года назад я такой считал хорошим. Вкус детства. Келья падре, он сидит напротив, на плечах широкая белая стола с золотыми крестами поверх гражданского костюма, без облачения. Рядом жужжит генератор помех, над нами и под нами по всей келье протянуты контуры, антенны систем защиты. Идеальной защиты нет, но я решил, а лети оно всё в космос! Нет ничего важнее души человека, а я с такой ботвой скоро двинусь. Просто двинусь. Ибо соскочу в пелену кровавого безумия, отголоски которого в душе всё явственнее слышу. Хименес просто опытный дядька, и мне не родственник, потому сразу и в лоб поставил диагноз, не считая нужным его скрывать. Я на грани. И нет понимания, в какой момент её перешагну, ибо не вижу никаких красных линий в воздухе, за которые нельзя заходить.

— Понимаешь, Хуан, — продолжал просвещать падре Антонио, — ты верно подметил, что последнее время замахиваешься на мессианство. То, что ты сам обнаружил это, и сам поведал мне, а не тебя обухом ударили, предъявив — это замечательно. Значит твоя душа сопротивляется искажениям и деформациям, через которые проходит. Смена статуса настолько быстрая и разительная — не каждый сможет выдержать, не изменившись. Но ты сам бьёшь тревогу: «Я вынужден совершать плохой поступок, который вчера был неприемлем!» И это говорит о здоровье, о некой твоей чистоте внутри. Ты идёшь «вверх» не ради себя.

— Благими намерениями вымощена дорога в ад! — грустно констатировал я.

— Да, конечно. Всё так. Вот только сейчас ты снова примеряешь на себя мессианские погоны. Прямо в этот момент, разговаривая со мной.

Я нахмурился. Падре может удивить.

— Хуан, я понимаю, что убийство само по себе — скверная штука. Нарушение заповеди. И убийство невинных отроков — ещё более тяжкий грех. И ты спрашиваешь совета, просишь дать анализ. И я скажу так: откуда мне знать, что должны были совершить эти дети в будущем, когда подрастут? К чему господь их готовил? При этом ты верно сказал: если мы не начнём войну с Востоком, позже в Конфедерации они устроят нам весёлую жизнь. Я воевал на Марсе, я потерял всю свою роту — единственный выживший. Я знаю, что такое мясорубка, что такое засада, и, чёрт возьми, что такое партизанская война! И даже не представляю, во сколько смертей таких же венерианских парней, как сын этого посла, она нам обойдётся. Да, убийство — грех. Но ещё больший грех, Хуан — мессианство, которое ты на себя примеряешь, от оного одновременно по другим статьям от него отмахиваясь. Ты не сын бога, Хуан. Только он мог говорить за отца своего, только ему были известны его планы, и только он мог сказать, какой из поступков лучше — тот или этот. А потому да, плохо. Да, больно. Душа стонет, и тебе не по себе. Ибо ты НЕ ЗНАЕШЬ, как лучше, и в этом есть задумка нашего господа. Мы должны жить, как живём, нести в себе его частичку, но мы и не должны знать истины.

— Не для того нас из Эдема изгоняли, чтобы мы всё решали взмахом руки, — произнёс я.

— Вот! Наконец здравая мысль. Я ведь тоже всего лишь червь, тварь господня. И также, как и ты, изгнан из рая, чтобы думать сам, вот этой вот тумкалкой, — постучал он по лбу. — И если совершу ошибку — значит совершу, и судить меня будет господь, Хуан. Как и тебя. И никто, кроме него. Пойми это, прими и возвращайся. Страна ждёт тебя. Я живу тут, «внизу», на этаже с простыми работягами, и слышу о чём говорят мои прихожане. А они впервые за много лет рады, что в стране, наконец, появилась твёрдая власть. И даже то, что началась война, и наши войска вторглись малыми силами на часть территории колоссальной сверхдержавы — людей не пугает это. И если наш корпус «не вывезет» и поляжет там… Все понимают, что силы очень не равны, это возможно. Но мы должны были так поступить, должны были заявить о себе и заставить с собой считаться. Если этого не сделать, убитые террористами дети будут далеко не последними, скорее наоборот. Люди едины, что надо дать миру понять, что за подобные смерти мы будем отвечать. Я говорил с прихожанами, разговаривал сегодня в супермаркете на кассе — там новая война тема номер один. И скажу так — люди верят. Впервые на моей памяти! В новую сильную власть. Люди спокойны. Ты нужен им, нужен стране. И я тоже не сын бога, а потому не буду судить тебя и говорить те или иные слова ради утешения. Я НЕ ЗНАЮ, как лучше, Хуан!

— Спасибо, падре… — голос мой дрожал. Как и руки — тоже подрагивали. — Я…

Улыбка от старого десантника. А такие люди всегда остаются десантниками, какое бы облачение на себя ни нацепили.

— Только сам господь знает про свои планы, а значит молись — это единственное, что могу посоветовать. А ещё… — Он вздохнул, нахмурился, подбирая слова. — А ещё, Хуан, если ОН даёт тебе осознание, что ты не прав, значит ОН не отвернулся от тебя. И правильно ли ты совершаешь конкретный поступок, или нет, но в целом за тобой приглядывают, и посылают знаки, намёки, чтобы ты не потерялся, не заблудился в океане людских поступков. Я много лет на этой кафедре, кого только ни встречал, какие только глупости люди ни совершали — в сравнении с ними ты, осознавший и пришедший за советом, просто агнец божий, несмотря на дикое количество смертей за собой. Держись, Хуан. И молись. И мы с моей паствой помолимся за тебя. Нет-нет, не конкретно за тебя — это буду делать только я сам, но мы проведём молебен за тех, кто нами управляет, кто ведёт нас вперёд в это непростое время, а тоже один из них.

— Спасибо, падре… — склонил я голову.

— Ты точно уверен, что я могу знать то, что раскрыл мне? — кивок на генератор помех и антенны контуров защиты. Про тайну исповеди я не переживал.

— Да, падре, — кивнул ему. — Несколько дней, и об этом будет знать весь мир. Нам нужно было всего чуть-чуть дней тишины, пока не начнётся конфликт. А теперь плевать — точка бифуркации пройдена, никто из игроков не станет переигрывать, даже если посчитает, что его обвели вокруг пальца. Хотя мы на самом деле были готовы, я не врал сеньорам.

— Да уж… — закряхтел священник. — Сколько живу…

— А мои рефлексии, мои тараканы… — продолжил я. — Возможно психологам аналитикам из разведок будет интересно, но правда и в том, что я могу ехать куда-то, мне придёт в голову мысль, и я сделаю то, что планировал, совсем не так, как было согласовано изначально. Я увереннее в импровизации, чем в жёстких планах. Потому меня и терпят. — Улыбнулся.

— Да, возможно, ты и прав. Если помог тебе разобраться в себе — буду счастлив. Ещё какие-то вопросы?

— Да, падре. Когда вы будете пить нормальный кофе? Я же в прошлый раз передал вам неплохой, целый мешок.

— Ох, Хуан… — расплылся тот в покровительственной улыбке. — Всю жизнь пил такой — нет смысла и начинать переходить на другой. Я не монах, и не сторонник аскезы, но приветствую умеренность. Зачем мне роскошь, если то же самое могу сделать и с более простым напитком, и с более простой едой, и спать могу на простой кровати?

— Тогда пойду я, падре. И ещё… — Я замялся, понимая, что это глупость. Но всё же, как есть — так есть, я волнуюсь. — Я решил ставить точку. Считаю, пора. — Достал из кармана бабушкино кольцо — простой кусок золота, ничего примечательного, и совершенно без вековой истории. — Благословите.

— Считаешь, пришло время?

— Да. — Кажется, я расплылся в улыбке.

— Всё взвесил? Всё продумал? — нахмурился он, но хмурость показная.

— Да.

— А как же другие девушки?

— Они… Поймут. — Снова замялся, и даже слегка скривился. Но решение принято, и менять не буду.

— Понимаю. И да, наверное, это правильно, — одобрил он. — Остальные должны понять. Мужчина без жены — не мужчина, и жена без мужа — не жена. Благословляю, сын мой.

Я склонил голову, он поднялся, приложил к ней руки и перекрестил меня.

— Пусть господь и тут ведёт тебя.

— Да, падре…

Когда выходил из кельи, слёзы почти высохли. Вот так, такой весь брутальный я, супермен просто, а эмоции под конец жахнули — слёзы сами потекли. Зато очистился, чувствую это духовно, как будто сила тяжести стала как на Марсе. Ах да, падре в курсе, что с Мариной брак фиктивный, он в прошлый раз, когда я рассказывал о своих сердечных делах, осуждал и качал головой, так что да, это реально благословение. В целом ему не нравилось мой бл… Хм… Мой блуд. Но, как умный священник, он вновь переадресовал проблему начальству: «Господь подскажет тебе, как поступить, сын мой. Если он с тобой — то и тут не оставит». Две «старые девы» несли службу в главном нефе. Я попросил не выгонять отсюда никого, ибо когда заходил тут были люди, но сейчас церковь пуста. Кивнул им, пошёл на выход, сжимая в руке сумку с разобранной системой подавления. Сам собирал и разбирал, не облысею. На выходе ждали мои. Не кинулись, но по напряжённым моськам понял — волновались.

— Ну как ты? — произнесла Кассандра, когда подошёл к машине.

— Держи. — Отдал сумку с электроникой. — Легче. Значительно легче. Давай постоим, подышим? И не поверишь, так легко, что даже курить не хочется!

Они с девчонками переглянулись.

— Растёшь! Значит, и правда господь за тобой приглядывает, — констатировала Роза.

Откуда такие выводы? А, впрочем, всё равно.

Я стоял и смотрел на огни родного купола. Мама ещё не в городе — попросил не спешить, пусть ещё отдохнёт. Очень сложно организовать ей охрану здесь, а её обязательно захотят грохнуть или захватить — в качестве мести или давления на меня. Домой, в нашу маленькую квартирку с двумя микроскопическими комнатками, не тянуло. Купить ей другое жильё, как всё наладится? А захочет ли она переезжать? Сомневаюсь. Но попробую, вдруг получится? Прикрыл глаза, чувствуя облегчение. Да, я не мессия, и с этим вопросом и пришёл к падре. Ибо реально слишком много на себя беру — спаситель отечества, блин! Но падре зарядил фейсом об тейбл, что и в своих проблемах, в частности раскрытие крыши ангара, или же показательное убийство детей посла, я не должен оное мессианство на себя брать. Вчера бы я не рефлексировал, а чётко бы знал, убийство — грех и плохо. Когда специально, целенаправленное, и невинных. А тут только шайтан знает, какой эффект от моего поступка, и сколько я жизней спас, убив двоих детей. Да, аристократия этого не простит, это всё же «люди с белыми лицами». Я могу раскрыть крыши десятков таких ангаров — никто из высшего сословия и не почешется сосчитать, сколько там погибло «дерьма с Востока». Да даже расстрелы наших родных чиновников, журналистов, или повешенье рядовых бедолаг — на них также по большому счёту плевать. Как и на детей «отродья», что валил на камеру перед Мухарибом. Но я посмел замахнуться на элиту, и это аукнется. Хотя лично для меня именно это стоит на последнем месте, в отличие от самого осознания, что убил тех, кто должен был жить. Руки поломать, ноги, чтобы папочка морально сдался… А я пристрелил, без возможности отыграть назад. Но задним умом мы все богаты, а реальность такова, что я принял такое решение, и теперь это будет моим крестом до конца. «Главное, ты осознаёшь это, Хуан. Вот когда ты не задумаешься, что делаешь, когда тебе это скажут другие — вот тогда тебе нужно будет обратиться к богу и пересмотреть взгляд на себя. Ибо ОН отвернулся». Всё же мировой чувак, этот падре Антонио! Дай ему бог здоровья!

Что же, на душе реально легче, а значит вперёд, к самому большому и важному событию в жизни. Я не побоюсь этого слова, ВСЕЙ моей жизни. Ничто из того, что было, не может сравниться с тем, что сейчас предстоит.

— Ладно, поехали, — понял я, что пора, настроение стабилизировалось. — Сюзанна?

— Я с девчонками, — кивнула главная охранница.

Сел в «Либертадор» в одиночестве. Подумал и вызвал вихрь с подборкой, которую в пассивном режиме присылает «Золотой». По моей просьбе присылает, что не требует пожарного вмешательства, а я просматриваю в режиме «когда могу, когда есть время».

Ой, какая красавица! По моей рекомендации, она выдержала сутки, пока дерьмо не растеклось по планете ручьями. Конечно, наша атака вначале имперской территории, и сразу после — объявление войны Союзу задним числом, с ОДНОВРЕМЕННОЙ высадкой боевых частей канадского корпуса на Мадагаскаре — инфособытие из ряда вон, разгром студии двадцать девятого канала и трёх студий поменьше рядом с этим и рядом не стоял. Но какой-никакой вой Ортеги и иные кураторы организовать смогли.

— Я не отвечала вчера на обвинения, поднятые в свой адрес, потому, что было немного не до идиотов, взявших на себя слишком много. Всё же мы начали войну, и не побоюсь этого слова священную, ибо воюем за своих детей. Но сегодня помощники убедили, что я должна выступить с заявлением. Так вот, я ЗАЯВЛЯЮ!!! — Ой какая Мышонок бывает грозная! Обожаю суровых роковых сеньорит. — Мы, Клан Веласкес, и лично я, как глава государства, не имею к данным нападениям никакого отношения. Всё, что произошло — низовая инициатива членов «Братства». Но отмечу, я ЗНАЛА, что что-то подобное готовится, ибо мне доложили, что бойцы этого боевого сообщества раздражены валом грязи и наката, который по привычке позволили себе оппозиционные каналы в их адрес. Я уведомляю общество Венеры, что мои помощники передали представителям «Братства» пожелание о недопустимости нанесения тяжких телесных повреждений каким бы то ни было деятелям, участвующих в этой травле, включая не только сотрудников СМИ, но и и приглашённых экспертов. И могу отметить — наёмники в точности выполнили пожелание — мне предоставили отчёт о травмах, ничего эдакого пострадавшим не нанесено, все будут жить.

В этом месте я поставил на паузу и хрюкнул, а после заржал, чуть не сползя с сидушки. Ибо не знаю, кто додумался, и кто руководил конкретно той операцией, но на одной из точек бойцы, разгромив всё оборудование, доломав что можно спасти термической гранатой, скрутили тамошнего режиссёра и… Обесчестили его дулом гауссовки в задницу. Но всё верно, травма с жизнью совместима! И жить сеньор будет. Как — другой вопрос, но будет же!

— Что же касается ситуации в целом… — Фрейя на записи опустила глазки — актриса. И картинно вздохнула. — … Я выражаю оппозиции глубочайшее сожаление, что в их рядах есть люди, имеющие проблемы с умственным здоровьем. Ибо только недалёкий человек рискнёт поливать грязью наших бойцов, защищавших интересы нашего государства на Земле и Марсе. Тех, кто гиб там, в том числе за их сытые и холёные рожи, и хоронил товарищей. Но я с детства вижу деяния оппозиции, и не это вызывает изумление — к моральным императивам сеньоров всегда были претензии. Нет, я выражаю крайнее удивление: как можно было делать это в момент, когда данные сеньоры находятся ЗДЕСЬ, на Венере, в Альфе, С ОРУЖИЕМ, участвуя в ведущихся здесь боевых действиях? Считаю, что только умственно неполноценные люди способны на такой интеллектуальный подвиг, либо законченные самоубийцы. А потому ответственно заявляю: государство не пошевелит пальцем, чтобы как-то помочь пострадавшим, или что-либо кому-либо компенсировать. Если вы самоубийцы — вам к психологу, а не к власти, если вы слабоумные — к психиатру. А если ваши спонсоры и кураторы дали вам добро на эту информационную атаку — то пусть они раскошеливаются и покрывают ваши убытки самостоятельно, включая восстановление вашего здоровья. А теперь обращаюсь к исполнителям, кого эти сеньоры в будущем будут вербовать для продолжения информационной атаки. Подумайте! Трижды подумайте, оно вам надо? Ваши спонсоры и заказчики потеряют всего лишь деньги. А бить будут вас. На этом всё, спасибо.

Я прикрыл глаза и задумался. Мир изменился. То, о чём говорил в «Берлоге» Беатрис, произошло. Мы уже пусть чуть-чуть, но изменили будущее. Страна спокойно восприняла войну, ещё вчера казавшуюся невозможной. Ещё месяц назад, напади мы на Союз задним числом, оппы съели бы власть, а у Сената уже бы начали собираться скакуасы. Но сегодня Альфа кипит, выражая одобрение! Альтернативно одарённые с утра пытались разгонять тему, что Веласкесы плохие и всех подставили, но после обесчесчивания одного из своих главредов на камеру с последующей утилизацией всего оборудования в помещении, решили не рисковать и не жестить. Так, блогеры вякают что-то своим подписчикам, да кому они кроме подписчиков интересны? Народ приник к визорам, слушая новости с Земли — вот что важно! Вот этот город наши заняли. И вон тот. И сюда вошли. А тут расквартирована бригада индийских стрелков: наши окружили их базу и предложили почётный выход с оружием, лишь бы не открывали огонь. Индусы вроде не против. Вообще крови почти не было, мадагаскарцы, по ходу, не имеют своей национальной армии в том понимании, какое вкладываем мы. Какие-то части есть, но в полнейшем развале. Видели нас на радарах, у них была четверть часа, чтобы отреагировать, но не сделали этого. И после десантирования близ их станций слежения и командных центров, операторы ПВО и ПКО просто сдавались в плен, лапки кверху. Включая охрану.

Китайцы показали себя лучше — единственные, с кем наши вступили в бой. Но вроде как мандарины отступили в итоге скоротечного боя на территорию своей базы, где им сам чёрт не брат (хорошо укреплена), и тоже вступили в переговоры. Когда я заходил в храм, они ещё шли, и в подборке «золотого» информации нет — до сих пор, видно, идут. А в целом огромный остров по сути упал к нашим ногам без сопротивления. Сейчас вереницы транспортов, делая крюк над Атлантикой, через Анголу и Мозамбик летят из Канады туда, везя всё, что можно, чтобы выдержать возможный накат огромной мощи армии и флота Союза, включая бригады рабочих и военных строителей, что будут копать нам укрепления.

Первая эскадра (напомню, из Лагранжа она вышла уже давно и была боеготова) одновременно с Мадагаскаром атаковала орбитальные группировки всего Востока, над всей Старушкой, куда достанем. Есть потери среди наших, причём существенные, но и флот Союза перестал существовать. Вторая эскадра также не сидела и жахнула по докам противника на Луне. Все эти гордые крейсера типа «Голубой дракон», что пытались перехватывать транспорт с куратором Мухариба, разлетелись по солситеме весёленькими фонтанчиками разномастных обломков деталей. Что-то у Востока ещё осталось, но продуктивно воевать в космосе они не смогут. Правда и мы маневрируем отчаянно, стараясь на залететь на ту часть планеты, с которой они смогут открыть по нашим кораблям огонь лазерами с поверхности.

По инфополю пока нет определённости, там на Земле все реально в шоке. И если после раскрытия крыши ангара мы были адскими дьяволами и инопланетными демонами, против которых нужен поход очищения (аналог нашего крестового), то на момент час назад слышались исключительно истерики о военных поражениях, без лестных в наш адрес небоевых эпитетов. Правильно, Восток понимает только силу! Аравия, Индия, Китай, ЮВА — там в принципе вся история с древности стоит только на этом. Все эти суровые полководцы, завоеватели и великие правители — рулят. Гуманизм? Это хорошо. Отличная штука! Вот покажи силу, и можешь проповедовать гуманизм и терпимость сколько душе угодно, просвещай народ. Но не наоборот.

Империя аж два часа после холостой бомбёжки её территории рвала в своём инфополе пуканы, какие мы нехорошие, и надо нас на ноль умножить: «Сколько мы позволим нашей власти это терпеть?» Пока не подошли новости об уничтожении орбитальной группировки Союза. Сейчас заткнулись, тоже думают, что говорить и какой кейс раскручивать. Ну, пусть думают, это полезно. Император Себастьян сейчас с моей подачи избавляется от своих врагов, обвиняя их в излишней «ястребиности», приведшей к кризису на Венере, имперские армия и флот в боевой готовности, но судя по растерянным рапортам имперских же военных, они прокачали ситуацию и доложились о том, что не вытянут, если им прикажут атаковать нас. И имперские СМИ это тщательно пытаются скрыть, именно поэтому про сей факт знают даже бомжи из фавелл Сан-Пауло — то есть весь мир.

В общем, идёт нормальный творческий процесс. И самое главное, что оный процесс запущен и выполняется без меня. Есть ответственные люди, кто его контролирует, есть те, кто следит за информацией и курирует инфополе, есть те, кто отвечает за поставки и снабжение. Максвелл со своей стороны эту ночь провёл на работе, в здании МИДа, его наскоро набранная команда сутки не спала, бегая в мыле. Коммюнике в стиле «Обезьяны с большой буквы» реально пишут пачками, через них на нас выходят серьёзные люди, но пока там процесс также рабочий, сложный, пока без прогнозов. Главный вывод — мы справляемся! И это здорово на самом деле. Страна вышла из точки бифуркации, вектор движения выбран, можно сложить геройские полномочия и заниматься рутиной. Свои проекты доведу — я ж и журналистов хотел прижать, и Сенат всё ещё окружён, там сидят мятежники, и пара войсковых частей слоняется по планете и шлёт по матушке наш генштаб… Но это всё потом, всё решаемо. Пока же, действительно, нужно сделать главное из того, что осталось. К чему всё шло с момента, как я постучался в Восточные ворота, попросив связаться с «кем-нибудь из ангелов».

Пока ехали, новой инфы не упало, но оно и не нужно — всё и так понятно. Можно заняться личным. Позвонил Фрейе, сказал, что люблю, и что она нужна мне.

— Сейчас приеду — будь готова. Сходим в одно место. — Подмигнул ей. — Не надолго. Но для меня очень важно.

— Форма одежды? — нахмурилась она, чувствуя что-то, но, наверное, сама себе не верила, что такое возможно прямо сегодня.

— Любая. Ты в любой прекрасна! — похвалил я, и делал это искренне.

— Но кто там будет, ради кого стараться? — Нахмурилась, но глазки бегают. Точно, знает! Подозревает как минимум.

— Только ты и я. Ради меня постараешься?

Улыбка. Люблю её улыбку.

— Хорошо, Хуан. — Сдалась, опала. — Но вначале условия: навестим Сирену. Я у неё днём была, трепались за жизнь. Рассказывала ей, как до такой жизни докатились. Теперь давай вдвоём.

— Подготавливала старушку к общению со мной? — поддел я. — Чтоб потом удар не хватил?

— Какая она старушка! — непритворно фыркнула Фрейя. — Она ещё молодым фору даст. — Пауза, и согласие. — Да, пробивала почву — что она знает, что уже успела нарыть, и как ей преподнесли.

— Не вопрос. Надо — так надо. — Я был не против. — Еду по земле, скоро буду, жди.

Прикрыл глаза, вспоминая утро. Кольцо, которое картинно, при охране и слугах положила передо мной на стол Роза в столовой. Молча сделала это и ушла, вот таким единственным доступным способом выражая их общее недовольство моим решением. О чём-то щебечущая Изабелла тут же сдулась, напряглась… И всё поняла.

Доедали после этого молча, после чего она поманила назад, в спальню.

— Ничего не хочешь мне сказать? — упёрла руки в бока, глаза грозные… Но вот-вот расплачется, держится из последних сил.

Подошёл. Провёл ей по волосам.

— Я тебя не отпущу, не надейся. Для нас ничего не изменится. Но официальным мужем я должен стать её.

— Я… — Слёзы. Абсолютное оружие женщин. Но сейчас они не могли ей помочь.

— Прости. — Развернулся уходить, сбегая, пока не началось, но она окликнула:

— Стой!

Развернулся… И младшее высочество неожиданно для меня утонула в моих объятьях.

— Я, наверное, просто эгоистка, — прошептала она через время. — Но я всё понимаю, Хуан, ты не думай. Так правильно. Просто… Мне сложно. Но я приму. Просто… — Всхлип. — Просто не бросай меня!!!

— И не подумаю. — Прижал покрепче.

— И когда я буду тебя ругать, и говорить, что между нами всё кончено — не верь мне. Хорошо? Это я просто буду злая. А так я тебя всё равно люблю. Не уходи к ней.

Погладил её по голове, и отстранился. Это надо просто пережить, иного лекарства нет.

— Везучая, сучка! — буркнула вслед Бельчонок.

Разведка доложила, Бэль в ауте. В смысле, забухала. Сам на сам пила в одной из оранжерей, плакала. Света оттранспортировала её тушку к ней в комнату — сейчас спит. Ну что ж, может оно и к лучшему?

— Привет! — Фрейя встречала на входе. Нежно-голубое вечернее платье, почти в пол, голые руки, открытая спина. Красиво! Потянувшись целовать, подняла ножку, согнув сзади в колене — смотрелось миленько. — Пошли?

— Пошли.

— Волнуешься? — задала она вопрос, когда мы уже ехали в лифте вниз, в медблок.

— Если честно, немного, — признался я.

— Она не будет ругаться, — развеяла сомнения Фрейя и крепче взяла под руку. — Я с нею сегодня долго разговаривала. Она, конечно, не как тётя Елена, многого принять не сможет, но сказала, что раз это работает — кто она такая, чтобы отчитывать?

Это хорошо. А то я и не знаю, как отшивать бабушку, если заартачится и начнёт качать права.

— А что по войне сказала? По обеим войнам?

Мышонок нахмурила мордочку.

— Сам спросишь.

Медблок. Каюта… Или палата? Как тут правильно? ВИП — палата, с охранниками на входе. Вошли.

Что сказать, неплохо бабуля устроилась! Шикарная кровать, больничная пижама, сама сидит вертикально, подложив подушки под спину. И вид ну совсем не как у человека, только что вышедшего из комы! Бодренькая такая, живчик, аж зло берёт!

— А-а-а-а-а… — завис я.

— Здравствуй, Хуан, — подняла она глаза — что-то читала на ручной планшетке. Которую погасила и откинула в сторону. — Да, Фрейю попросила тебе не говорить. Я уже давно вышла из комы. Можно сказать, уже адаптировалась.

— А-а-а-а-а… — неопределённо повёл я рукой вокруг.

— Надо было прийти в себя. И я попросила никому не сообщать. Я пока ещё глава СБ клана. — Её глаза чуть-чуть, совсем немного, но вспыхнули, и именно это вывело меня из ступора. Легко не будет, губу можно не раскатывать.

Тяжело вздохнув, но приняв неизбежное, я двинулся вперёд, забрав по дороге два стула из угла комнаты, которые поставил возле её кровати. Сел, Фрейя примостилась рядом.

— И давно ты так? — Абстрактный кивок.

— Неделю, — ответила она.

Судя по розовому цвету кожи, регенерация прошла успешно. А то когда привезли — страсть была, смотреть невозможно.

— Фрейя была в курсе?

— Только последние четыре дня, — ответила сама принцесска.

— К чему такая конспирация?

— Ну, Хуан, я просыпаюсь, немощная, — пояснила сеньора разъясняющим воспитательским тоном, без накатов и наездов. — Снаружи прошло много разных событий, о которых не в курсе. Где я — сразу тоже не определишь. Может в плену у Сантосов? Может на тайной базе в южном полушарии, а Альфа захвачена, и монархия пала? Мне надо было прийти в себя. И только потом думать, что делать дальше.

— Ну, в общем, наверное, правильно. — Поймал себя на мысли, что поступил бы на её месте также. Просто мне обидно, так как смотрится, будто мне не доверяют. — И как тебе то, что увидела и узнала, очнувшись?

Сеньора Морган расплылась в довольной улыбке.

— Знаешь, со многими вашими поступками я не согласна. Но это мелочи на фоне того чуда, что вы сотворили. Что вы выдержали, победив. — Влюблённый взгляд на нас с Фрейей. — С падчерицей мы сегодня общались, она мне всё-всё рассказала, как это видится с её стороны. Но мне бы хотелось услышать всё от тебя.

— Мой взгляд интереснее?

— Конечно. Ты — мужчина, а вы, мужчины, думаете совсем иначе. Очень непонятные существа!

— Кто бы говорил! — хмыкнул я. — Это вы — непознаваемые планеты.

Две улыбки в ответ.

— Ну, в общем, я тайны не делаю. — Собрался с мыслями. — Короче, тебе, да, наверное, нам всем повезло, что мы тебя страховали. И когда увидели, что твою раненую тушку заносят в конвертоплан… Даже не знаю, что на меня в тот момент нашло. Просто понял, что вот она, Фрейя. Глава государства. Рядом со мной. Выше начальства нет. А взять ситуацию под контроль некому.

— «Кавалерия не придёт — мы и есть кавалерия» — процитировала она фразу, но откуда — не помню.

— Типа того. Потому, пользуясь тем, что Фрейя рядом, я активировал связь по внутреннему дворцовому протоколу, и вызвал всех, кто там был. Папу Кондора уже знал, но должны же у вас были во дворце быть артиллерийские системы?..

Проговорили больше двух часов. Восторг в глазах Сирены сменялся осуждением, и снова восторгом. Она постоянно улыбалась, правда, улыбка её изменялась, и была то грустной, то обнадёживающей, то с нотками страха за будущее. Самое сложное — про войны, обе, развязанные мной. На самом деле нет, мы развязали их вместе с Фрейей и нашей командой, особенно последнюю, что только-только началась. Тут у нас и эксперты под боком уже были, и генштаб с папочками планов действий на все случаи жизни, и вообще все условия — только объявляй. Но Фрейя, да и окружение, считает, что война моя. Я честно возразил Сирене, на что она лишь рассмеялась:

— Давай так, ты считай как хочешь, а они будут считать, как хотят они.

Пожал на это плечами — а можно иначе? То есть старушка тоже винит во всём меня, мои аргументы проигнорировала.

— Что будешь делать дальше? — это мне. Как итог разговора.

— А можно Фрейя подождёт за дверью? — улыбнулся я. После чего повернулся к Мышонку и состряпал просящую моську. — Фрей, хочу поговорить с сеньорой Морган как ангел с ангелом. Дела корпуса, всё такое. Дашь?

Та фыркнула, но только для вида. Кажется, реально в курсе. Ну, может оно и к лучшему?

— Ладно. Я снаружи.

Когда высочество вышла, закрыв за собой кроме двери и створку, я посмотрел на Сирену серьёзными глазами и достал из кармана кольцо.

— Это моей бабушки. Оно очень простое и дешёвое… Но для меня очень важно. Потом, наверное, куплю другое, более подходящее по статусу для наследницы престола, но сейчас хочу подарить ей это.

— Значит, решился… — опустила взгляд сеньора. И я не разобрал, какие тараканы у неё пируют в голове. Но она не визжала от восторга, как можно было ждать от женщины, услышавшей про чью-то свадьбу. Впрочем, глупо ожидать такую реакцию от прожженной интриганки её уровня в принципе.

— А чего тянуть? Ведь всё ясно.

— Обратной дороги не будет, — покачала она головой.

— А и не надо. Если решил — то решил.

Сеньора подняла на меня глаза.

— А как же кольцо королевы Австралии?

— Пусть остаётся у Бэль. Забирать не буду, да и кто мне даст — это реликвия Веласкесов. Но я и не хочу.

— А если Бэль… Загуляет? Разочаруется в тебе?

Я пожал плечами.

— Посмотрим. В данный момент отпускать её не планирую, а что будет потом…

Она закивала головой, напряжённо размышляя. И убейте, но я не видел в Сирене ни одной положительной эмоции.

— Значит, выбор сделан? Снова? Второй раз? — Улыбка, но какая-то кислая.

— Первый раз был фальстарт, — признался я — долго об том думал. — В игре не участвовал один участник, но самый важный. Снежная Королева была круче всех, но только тех, кто был в игре в тот момент. Сейчас же… Всё ушло на иной уровень. Иные правила, иные участники, более зрелые гормоны в каждом из нас. Я готов, сеньора. И, поскольку её величество пока ещё в себя не пришла, прошу её руки у вас, как у её мачехи.

— У неё вообще-то отец есть! — хрипло рассмеялась Сирена. — Жив, здоров, и даже #лядует, при живой жене, лежащей в коме! — Возмущение доном притворное, напоказ.

— Он уже сказал своё слово, — покачал головой я. — Ему всё равно, какую из дочерей я выберу, если не буду обижать вторую. Мы поняли друг друга.

— Благословение… — задумалась она. — Да, лучше бы это сделала Лея. Но понимаю, какая сейчас ситуация…

Пауза Вздох. Наконец, сеньора решилась:

— Хуан, я благословляю тебя, но только если тебя выберет сама Фрейя. Я… Не против, но решающее слово за ней.

— А разве могло быть иначе? — просиял я.

— Нет, конечно. — Она вздохнула с облегчением. Как и я.

— Зову? — Кивнул на дверь.

— Зови. Где, когда? — И только теперь улыбка её стала залихватской, а в глазах заплясали весёлые искры.

— Хочу потащить её на вершину мира, — признался я. И глядя на недоумённое выражение лица сеньоры, пояснил:

— Смотровая площадка шпиля башни. Меня уже возили туда пару раз. Первый раз королева, когда решала, брать меня или нет. А после… — Я замялся. — В общем, я туда сам просился. Там здорово. Самая высокая точка планеты, если считать искусственные строения над поверхностью.

— Что ж, дерзай, — похвалила она выбор. — Действительно, вершина мира. Ну, давай, зови её… И, Хуан, раз такая пьянка, можешь теперь ты дать нам пошушукаться и посплетничать, по девичьи? Как мачехе с падчерицей?

— Разве могу отказать такой ослепительной сеньоре?

— Подхалим!

Открыл створку, выглянул в коридор. Фрейя болтала с охраной. Подошёл, вскинул руку в жесте «салют»:

— Юный коммунист Шимановский пост сдал!

— А? — не поняла высочество.

— Говорю, теперь ты иди. Сирена хочет теперь с тобой наедине.

Хотелось схохмить, что, дескать, я её не удовлетворил, но посчитал это излишним.

Фрейя вошла. Чувствуя, что происходит нечто важное, эпохальное, на ватных ногах подошла. Села.

— Что ты думаешь насчёт него? — в лоб спросила Сирена. «Знает» — поняла она. Пожала плечами.

— Я ещё не решила.

— А решать пора. — Укор в глазах.

Она опустила голову.

— Изабелла проговорилась. Нажралась сегодня, как сука, бред несла, убить грозилась. Но бред, не терпящий двоякого толкования. А до этого девочки передали, что Мия… Или Роза, кто они там, принесли ему кольцо. Не знаю как вся планета, но корпус уже всё знает, в полном составе.

— Но ты, раз в курсе, что-то за этот день решила? — посуровел взгляд мачехи.

Сирена всегда была авторитетом для Фрейи. Ибо попала с её воспитанием в такое окно, когда смогла стать оным авторитетом. Когда отец с мамой ещё не разосрались так, что вся планета воздушную кукурузу жевала, следя за их ссорами. В частности, когда мама запретила отцу видеться детьми. По Бэль это ударило больше всего, по Эдуардо — чуть-чуть зацепило, а вот её сия чаша обошла. Фрейя доверяла Сирене такое, что даже матери нельзя рассказывать. Например, про первых мальчиков. Альфригг, Берлинг, Двалин и Грер…Её первый раз был как в поэмах, только в реале вышло чуть хуже, чем ужасно. И лишь вмешательство этой грозной женщины, запугавшей юнцов и их семьи, позволило избежать скандалов и распространения информации о её позоре по венерианскому Олимпу. Нет, сейчас-то, конечно, об этом знают, но прошло время, и тому эпизоду не придают значения. Было — и было. Дорога ложка к обеду, и Сирена ей свою ложку организовала.

— Я… Сирена, я не знаю. Я не знаю что делать! — подорвалась Фрейя и зашагала по широкой палате взад-вперёд. — Просто не знаю! Я… — Остановилась, и из глаз её потекли слёзы горечи и обиды. На себя, наверное, такую дуру и трусиху, не могущую определиться.

— А чего бы тебе хотелось? — Мачеха была неумолима, и в её голосе не было ни капли романтики.

— Я… — Фрейя вернулась, вздохнула и села назад на стул. — Ты знаешь, как нежны его руки? Мы были прошлую ночь вместе, и он… И его… — Залилась румянцем. — Когда я с ним, я сама не своя.

— Но когда его нет рядом?… — Мачеха вопросительно выгнула бровь, и Фрейя, не выдержав, опустила глаза в пол.

— Это моя страна… — буркнула она. — Он пришёл, всё переделал… И я… Я даже слово ему не могу сказать! — Успокоилась, подняла взгляд и посмотрела глаза в глаза ровно. — Но потом приходит он. И я снова таю. И понимаю, что это правильно — охотник на мамонтов, он решает мои проблемы, а я за его каменной спиной.

— И в чём проблема? — немигающий холодный взгляд.

— В том, что наступает утро, и он уходит. И творит дичь. И я даже окрикнуть его не могу. Хочу, ибо это неправильно, но не могу. Потому, что он потом придёт, обнимет, и я снова растаю. Растекусь юшкой. И зделаю как ему надо.

— У тебя два варианта, — покачала головой Сирена. — Или тихое семейное счастье за каменной стеной… Или…

Договаривать было не нужно, обе всё понимали. Или любовь, или власть.

Хуан не даст ей править. Не даст управлять страной. Титула «консорт» на Венере нет, но он будет негласным Императором, причём с большой буквы. А она — всего лишь королевой.

— Что для тебя важнее? Я не давлю, и не склоняю к тому или иному варианту, — потеплел голос мачехи. — Ты должна решить сама. Один раз и на всю жизнь. Ибо второго шанса не будет.

— А если?..

— Нет. — Сирена покачала головой. — Тянуть время ты можешь. Но сколько? Неделю? Месяц? Год?

— Год? Смешно! — Фрейя хмыкнула.

Да, если она выберет семейный уют… Хуан просто не даст ей второго шанса не просто сделать выбор, но даже подойти к точке, где она сможет на оный выбор претендовать. Задавит и пошлёт на кухню — как там в недавно обронённом им во время постельных игр афоризме: «Kinder, Küche, Kirche, три волшебные немецкие 'К». Откуда он всё это знает?

А если она выберет власть… Хуан снова не даст ей второго шанса. Это будет навсегда. А ситуацию усугубят все эти вертихвостки, начиная с собственной сестры. Сирена права, это будет один раз… И навсегда, что бы она ни решила.

— У тебя ещё есть время подумать, — тепло улыбнулась мачеха, и с неё как будто спало наваждение. — Решай, Фрей. Мы любим тебя, и не хотим, чтобы ты совершила ошибку. И помни, что бы ты ни выбрала — я всегда с тобой! — Она раскрыла руки в объятья, в которые Фрейя нырнула. — Мы все всегда с тобой, — нежно погладила её по голове. А теперь иди, твой кабальеро заждался. Ему кольцо карман жжёт. Кстати, не вздумай крутить носом, что дешёвое — сейчас важен сам посыл, а не стоимость.

— Рядом с ним никакая стоимость не важна. — Фрейя произнесла это и непроизвольно мечтательно улыбнулась. — Хорошо, выздоравливай. — Поцеловала Сирену в щёку и направилась к выходу.