Фрилансер. Битва за будущее

Глава 9 Настоящие гаучос

Глава 9. Настоящие гаучос

Июль 2024, окрестности вольного поселения Сантисима Тринидад, округ Сан-Рафаэль, департамент Мендоса, Аргентина, ЮАИ, Земля

Конвертоплан приземлился мягко, развеяв все тревоги полёта. Да и как не волноваться, если машина была даже на вид лёгкой и хрупкой. Гортензии, проведшей на Венере какой-то год, не понять, но Мерседес, учившейся водить настоящие монструозные венерианские конвертопланы в Сьерра-дель-Мьедо, насмотревшейся на них и вблизи, и изнутри, было с чем сравнивать. Да, там, на Планете Любви, колоссальная плотность атмосферы, непонятно, аппараты летают или же плавают? Но с другой стороны, чтобы поднять в воздух такую махину, с реактором на борту, с хемозащитой и теплосбросами, со шлюзом в хвосте, и всё это с огромным салоном для взвода десанта в атмосферных скафах, нужно иметь колоссальную мощность даже в условиях Венеры, что маленькие размеры в принципе не подразумевает. Тут на Земле тамошние ковертопланы летать в принципе не смогут. И оно наверное должно быть правильно, лёгкость аппарата поражала и настраивала на позитив, а она летит как раз что отдохнуть. Но нутро, всего за несколько лет привыкшее ко всему большому и надёжному, на подсознательном уровне било тревогу: «Мерче, ахтунг! Сейчас салон разгерметизируется, а внутри даже защитного скафа нет!..»

В общем, несмотря на удовольствие от полёта — а летели они от Буэнос-Айреса над прекрасными живописными равнинами, где есть на что взглянуть — приземлению и окончанию паранойи она обрадовалась.

— Девочки! Милые! Дочки!..

Сильвия встречала. Бросилась к ним под покровительственную улыбку стоящего рядом охранника в белом деловом костюме. Улыбка охранника была довольная, панибратская: «Вот, хозяйка, и твои кровинушки прилетели, встречай, а то истосковалась». Рядом с нею стоял ОДИН охранник, что для Мерседес было… Непривычно, ибо протоколы безопасности нулевых объектов въелись в кровь. Может для провинциальной аристократки этого достаточно даже для таких диких безбашенных мест, но всё равно непривычно. Хотя именно в таких захолустьях все друг друга знают, и знают, кто кого за что грохнет в случае чего, а потому люди по умолчанию спокойны и не лезут на рожон по-серьёзному.

…Однако это касается обычной аристократки. Но не при условии, что её в любой момент может убить Мария Луиза Герреро, её императорское величество, отличающаяся крайне мстительным характером.

Но нет, Сильвия ничего не боялась и бросилась обнимать «своих девочек» прямо к откидному трапу, плевав на любые протоколы.

— Гор! Цветочек! Иди сюда! Боже, как я скучала!.. Мерче, дочка, дай я тебя расцелую! Как же ты выросла, как повзрослела!.. Как же надолго ты нас тут оставила!..

Это, пожалуй, единственная серьёзная опасность, которая ей грозила в Сантисима Тринидад — быть затисканной и зацелованной до смерти. По щекам Мерседес потекли слёзы — дома!.. Она ДОМА!!!.

Наконец, плачущая от счастья Сильвия отстранилась:

— Ой, девочки, а теперь поскакали в поместье. Обед стынет!

Впрочем нет, охрана у неё была. Просто ожидала за периметром вертодрома. Девять компадритос в широкополых шляпах и пончо, с винтовками за плечами. Смотрелось комично, но шляпы были необходимы — жаркое солнце палило нещадно, а сейчас время только-только перевалило за полдень. В Северной Венесуэле, находящейся на стыке тропиков и субэкватора, тоже не сильно прохладно, отнюдь не стандартные венерианские подкупольные плюс тридцать, но здесь, в пампе, воздух сухой, аж горло дерёт, и пыльный. Потому собственно и пончо — лучшая защита… Для верховой езды. Это были настоящие пончо, не карикатурные, используемые для съёмок исторических фильмов. Да, сделаны из современных синтканей, лёгкие и прочные, способные выдержать пулю из огнестрела в упор, но это были старые добрые накидки первых гаучос, обитавших в этих краях шестьсот-семьсот лет назад. И диссонанс с оными предметами гардероба вызывали лишь рельсовки и винтовки Гаусса у мужчин за спиной.

— О, Мануэль! — воскликнула Гор, подбегая к своему старому жеребцу, которого кто-то из людей сеньоры, видя, что они выходят, отвязал и повёл навстречу. Мерседес узнала его и заулыбалась — коняшка, конечно, старичок, но Гор воспитывала и объезжала Мануэля, когда сама была ссыкухой, и тот служил ей верную службу. Имя жеребец получил в честь разбитой детской платонической любви Гор, память о которой стёрлась бы, не будь этого животного. Сердце Мерседес защемило — у сестры есть существо, которое не предаст, которое всегда помнит её — сразу видно, как обрадовалась животина — и которого можно назвать громким именем «Друг». А ещё, несмотря на возраст, Мануэль может задать жару, ибо у Стивена лошади содержатся в идеальном порядке. Особенно конь падчерицы.

К Мерседес же подвели ещё молодую, но по виду опытную лошадь, года два-три животине. Уже есть степенность во взгляде, чёткость, размеренность и неторопливость в движениях, но при этом ещё плещется в глазах молодецкий задор. Лошади уже были оседланы, и у её транспорта стремена отрегулированы под её, Мерседес, непростой рост (плюсик в карму Стивену и Сильвии, всё помнят, хотя столько лет тут не была!) А раз так, то она, несмотря на то, что была в жёстком «венерианском» мини, бодро, с небольшого разбега, вскочила в седло, пустила коленками лошадку рысью, и лишь после этого продела ноги в стремена, ловя непривычные за последние восемь лет ощущения свободы и кайфа.

— Йех-ха! — закричала она, и сменила ногами аллюр на галоп, благо вокруг стоянки вертолётного такси простирались самые настоящие дикие пампасы, как будто сошли из фильмов про старину и освоение этой дикой страны переселенцами.

— Стой, Мерче! Я с тобой! — раздался голосок Гортензии сзади. Догонит, не стоит останавливаться. Все догонят. А пока…

— Э-ге-ге-гей! Свободу пампасам! Да здравствует Аргентина!!!.. — разносился над степью её необузданный дикий крик.

Кавалькада скакала за нею, чуть отстав, ловя ветер, оставляя за собой пыльный столб. Мерседес, без пончо и шейной маски, без очков и тем более привычного шлема от скафа, быстро набрала полные глаза пыли, пылью покрылась и одежда (на выброс), забилась в рот и нос, что с непривычки хотелось кашлять. Но ей было хорошо. Господи, ей впервые было хорошо за незнамо сколько времени!!!

А вот и поместье Паолли. Выгнав энергию в скачке, заезжали на территорию шагом. Она и Гор с Сильвией и невозмутимым охранником в белом в головной группе, страхующие компадритос — чуть сзади. А вот тут уже охрана была серьёзной — блокпост перед въездом, брустверы из мешков с песком с двумя автоматическими турелями слева и справа от ворот, и поднимающиеся чуть вдали, ближе к центру территории поместья, антенны радаров, как и зенитный автомат позади блокпоста, тоже за примитивным, но достаточно эффективным бруствером. Раньше, до её бегства на Венеру, тут, конечно, была охрана. Но чтобы ТАК…

— Готовитесь к войне? — кивнула она на зенитную установку и турели Сильвии.

— А что делать? — посуровела та.

— Приходилось уже использовать?

Мать Гортензии нахмурилась.

— Пока слава богу нет. — Грустная усмешка. — Поставили для того, чтобы не пришлось. Вон, парней наняли много, а мы не настолько богаты, чтобы позволить себе содержать целую армию. Но лучше так.

— Компадрес? — хмыкнула Гортензия. — Опять что-то требуют и угрожают?

— И да, и нет, — покачала Сильвия головой. — Недавно в этих краях промышляла банда из Сан-Рафаэля. Попыталась тиранить местных. Те им объяснили неправоту. Как мне сказали, кто-то в Буэнос-Айресе парням намекнул, что им ничего не будет, если они похулиганят ЗДЕСЬ, — выделила сеньора Паолли это слово и обвела рукой вокруг. — И правда, «крыша» серьёзная — ни одно обращение, ни одна жалоба на них, ни к чему не привели.

Мерседес улыбнулась. Какая знакомая для задворок Империи картина — выживание местных — дело рук самих местных. Как ей, маленькой имперской принцессе, говорили на уроках: «Для того, чтобы триста миллионов квалифицированных работников могли производить нужный Империи стратегический товар, обеспечивая её безопасность, они должны иметь в достатке железо, титан, цинк, молибден, германий, галлий и ниобий. А для чтобы у них эти вещества были в достатке, остальные три с лишним миллиарда должны 'сосать лапу». В оригинале намекалось, что не совсем лапу. И жить в фавелах и иных трущобах, борясь каждый день за выживание. Без галлия, германия, ниобия, цинка и вольфрама. То есть в средневековье. И если в фавелах самая популярная форма организации — это банды, «крышующие» районы, то тут, в сельской местности в пампасах Аргентины, местные в основном организуются в коммуны, поддерживая друг друга, в том числе с оружием в руках. Да, пушки Гаусса и автоматические турели может позволить себе иметь только аристократия. Или такие, как Сильвия — лица к ней приравненные. Но у местных хватает огнестрела самого широкого пошиба, спектра применения и самой разнообразной номенклатуры, который всё компенсирует. Тутошние умельцы могут выточить и слепить из говна и палок что угодно, благо, печатные принтеры есть у каждого уважающего себя сельхозпроизводителя, а имперская полиция не заглядывает в эти места десятилетиями. Организовавшиеся местные величают себя «компадрес», «друзья-товарищи», и реально стоят друг за друга. Когда сюда прибыла Сильвия, получив землю из рук самого императора, отнеслись к пришелице насторожено, даже были эксцессы провоцирования её на какие-либо негативные действия. Но рассосалось, ссыльную бывшую любовницу императора, показавшую, что она не задирает перед местными нос, приняли. После чего она сблизилась с одним из компадрес по имени Стивен Паолли, местным пусть мелким, но аристократом, имеющим собственную адвокатскую контору в Сан-Рафаэле и небольшую банду головорезов, чтобы та (вместе с хозяйством в Сантисима Тринидад и других поселениях где есть бизнес сеньора) не пошла по миру. Два года ухаживаний, и у Гортензии официально появился отчим, а личное поместье Сильвии, по закону не облагающееся налогом и не подлежащее досмотру, кроме как при подозрении в очень серьёзных преступлениях, превратилось в семейную и очень неприступную крепость, охраняющуюся работающими на сеньора вольнолюбивыми местными бойцами, называемыми «компадритос», «младшие друзья-товарищи». Так что пришлым тут ничего не светило — местные слишком хорошо организованы. Да и если бы это была серьёзная попытка… Нет, Мерседес была уверена, что тётушка просто намекнула бывшей сопернице, чтобы та не расслаблялась, не более. Женская месть она такая.

— Не надо, сеньорита. Я сам. Мне за это платят, — забрал у неё поводья мальчик-конюх лет восемнадцати, когда она завела лошадку в конюшню, намереваясь самостоятельно её расседлать. — Я всё сделаю, чика! — Ослепительная, но щербатая улыбка с намёком на «а вдруг обломится», но без вульгарного заигрывания. Боится, накрутил Стивен слуг — это хорошо. Любовные приключения сейчас последнее, что её интересует. Зубы… Местные любят подраться. Их предки ювелирно орудовали ножами, но современные гаучос, хоть и имеют дикий нрав, но совсем не похожи на далёких предшественников. Да в общем и не нужно так жестить, как в эпоху освоения — у каждого здесь есть родня, и за убийство родственника начнётся кровавая вендетта, пострадают многие уважаемые люди. Так что почти все разборки местных это драки, зубы, максимум — показушная поножовщина «до крови». Но может оно и к лучшему?

Несмотря на то, что её так хорошо здесь принимали, Мерседес никогда даже в мыслях не называла это место домом. Хотя у неё тут своя комната, личные вещи. Игрушки, вон, остались — а кто их будет выбрасывать? Кто посмеет? Куклы… В которые они играли с Гор и другими местными детьми, не ощущая по малолетству статусной с ними разницы. А вот большой плюшевый ягуар, с которым любила спать, когда бывала здесь. Но она куда ни шло, однако, что странно, Гортензия тоже не называла домом Сантисиму Тринидад! «Дом мамы». Хотя с отчимом они поладили, и вон, как радуется, играя с маленьким четырёхлетним Педро Паолли, своим сводным братом. Который вцепился в сестру и вознамерился никуда не отпускать, хихикал и творил детские шалости. Слёзы умиления текли из глаз Мерседес, но и у Гор сердце растаяло, она забыла обо всём на свете. Её, Мерседес, ребёнок побаивался, и это закономерно — большая, сильная, совершенно незнакомая сеньорита — нормальная реакция для ребёнка. Но они поладят… Если успеют, конечно. Ибо её дорога вела к какой-то звезде, и она не понимала, к какой, насколько счастливой и насколько быстро придётся туда двигаться.

По словам Сильвии, Стивен обещался быть к вечеру: «Он занятой человек, девочки, дела, вы должны простить», обедали вчетвером, после чего она на правах хозяйки провела для неё экскурсию по поместью, в котором «много чего изменилось». «Много чего» это сад, где и правда уютно. Тенёк, соломенные топчаны, бассейн — хорошо! Всё остальное, включая конюшню, она знала.

День прошёл незаметно — вроде ничего и не делала, а и времени свободного не оставалось, и даже присесть некогда. Бывает. За ужином присматривалась к вернувшемуся Стивену, суровому местному мужику, гаучо, как они себя тут все называют. Когда-то гаучос пасли скот и были вооружены ножами, которыми искусно владели, сейчас гаучос имеют сельхозпредприятия в пампасах, уровень быта и достаток не хуже чем средний рабочий на Венере (для Земли это роскошь, перенаселена настолько, что подобный уровень удобств далеко не у всех), лошади — только у местных аристо для развлечения… Но дух, менталитет по-прежнему заставляет их быть суровыми бойцами, а главное, безбашенными, то бишь больными на всю голову, что даже полиция и СИБ их не трогают.

— Мерче, дочка, могу чем-то помочь? — оскалился Стивен, это у него улыбка такая. Ну, бандитское прошлое у человека, для здешних мест это нормально. В голосе искренность — теплота, желание и правда подсказать, направить, оградить и уберечь.

— Смотрю на тебя и думаю. Как ты решился «подъезжать» к той, кто был любовницей самого императора? — честно спросила она что думает.

— Император всего лишь человек, — пожал плечами Стивен, вымакивая кукурузной лепёшкой соус с тарелки. — И его любовница — тоже человек. А ещё, знаешь, ты молода, тебе о таком рано задумываться, но люди часто по молодости и неопытности сходятся с теми, с кем впоследствии не могут найти общий язык. И расходятся. В том числе оставляя после себя детей — плод их союза. Так бывает, это нормально. Два таких разбитых сердца с опытом и детьми за плечами могут сойтись, и быть счастливыми. Он был с кем-то, она была под кем-то — это не важно. Важно, что они нашли общий язык и поддержат друг друга в горе и радости. Понимаешь?

Мерседес кивнула.

— Мне плевать на императора. Я знал, что проблемы будут — и они начались, от меня отвернулось большинство партнёров. Им пришла разнарядка «сверху» не связываться со мной больше.

— Себастьян — мстительная скотина, которая… — фыркнула Сильвия, но, посмотрев на четырёхлетнего Педро, замолчала. — В общем, он всё ждал, что я вернусь. И делал что мог, чтобы ускорить процесс. Но мне надоело. Я устала прятаться, устала от конспирации, устала быть его тряпкой. Да, поначалу его любила. — А теперь взгляд на Гортензию. — Но он не хотел повысить мой статус, дав окорот жене, а вот так, прячась от всего света по кустам и чужим загородным домам, не хотела больше я.

Они встретились глазами со Стивеном и оба нежно улыбнулись. Мерседес знала, у Стивена был один полноценный брак, и было мирское сожительство без регистрации, от первого остался сын, от второго дочь, так что он не был неопытным юношей, решившим залезть на бывшую самого монарха ради туманных перспектив чего-то там.

— Когда я отчаялся и думал что всё, мне хана, — продолжил хозяин этого места, — на меня вышел человек, не представившийся, но просто для начала разговора передавший мне чек на десять миллионов империалов.

— Знакомый приём, — кивнула Мерседес, вспомнив одного своего шебутного друга на Венере и его переговоры с марсианами.

— А суть разговора свелась к следующему. У одного столичного клана и его младших партнёров есть интересы в Ла-Плате. В Ла-Плате в целом, далеко за пределами Сан-Рафаэля. И мне предлагался эксклюзивный договор на их юридическое сопровождение. Ибо я местный, знаю реалии, смогу договориться там, где их пошлют. А наши такие, послать могут падре римского, что им столичные хлыщи! — Он весело рассмеялся, но его смех никто не поддержал. — Так я получил прорву контрактов от семьи Герреро. И единственным их условием было — я должен не просто спать с Сильвией, а полноценно жениться, расписавшись перед падре в церкви.

— Я не стала устраивать истерики, — заговорила, тщетно скрывая улыбку, Сильвия. — Так как он больше года до этого момента предлагал мне оные руку и сердце сам. Так что не Стив был тормозом, а я. А тут… — Вздох. — Чтобы спасти НАШ бизнес, пришлось согласиться. — Лучезарная улыбка. — Так я стала аргентинской аристократкой.

— Класс! — Гортензия подняла вверх оба больших пальца. — Я вот тоже так хочу. Но… — Грустный вздох.

— Будет и на твоей улице праздник, дочка, — подбодрил её Стивен. — Мерче, а у тебя как на личном фронте? До нас только слухи долетают. Симпатичный мальчик, из хорошей семьи, росший за пределами дворца и потому знающий жизнь…

— Трахающий в данный момент наследницу венерианского престола. — Теперь тяжело вздохнула Мерседес. — Стив, Сильвия, я сама не могу ни в чём разобраться. Как раз и хотела побыть у вас, подышать воздухом… Вдруг что-то в голову придёт?

Сильвия встала, обошла стол и прижала её голову себе к груди.

— Бедная. Конечно, думай, копайся. Дальше себя всё равно не убежишь, и что-нибудь обязательно придумаешь.

Сильвия называла её дочкой, и таковой считала. Двоюродной, но дочкой.

— Мерче, если у тебя нет матери… — сказала она как-то в детстве, когда Мерседес начала кое-что в жизни понимать и задавать правильные вопросы. — Нет-нет, не возражай, знаю, как ты держишься за мысль о маме, как её любишь, но я не о родстве, а о функциональности. Функционально тебя некому поцеловать перед сном, некому выслушать твои сердечные волнения про симпатичного мальчика в школе, некому подоткнуть тебе одеяло, когда спишь, как и некому будет забрать твою пьяную тушку с выпускного. А эта сука Мария Луиза, которая МОГЛА таковою стать, предпочла направить на тебя штыки, поскольку ты «дочь дуры» и не должна получить столько наследства, сколько и близко не перепадёт её младшим. А раз так, ею для тебя стану я. Добровольно, понимая, что делаю. Иди сюда, обниму тебя…

Вот и сейчас она сидела у бассейна в новом саду и смотрела на солнце, заходящее за Кордильеры. Красиво — горы, пампа, шелест ветра… Настроение не то, что на нуле, но думать ни о чём не хочется. Кому-то хорошо — они встретили друг друга, и вместе, вопреки всему. Стив бы не бросил Сильвию, даже если бы клан тётушки не «поощрил» его. Нашёл бы выход. И она: «Я устала». Не «разлюбила», а «устала», и надо вдуматься, чтобы понять разницу. У неё пока слишком мало опыта чтобы осознать до конца, но, кажется, уже близка к этому.

— Мерче, дочка, могу присесть рядом?

— Конечно, — улыбнулась она подошедшей Сильвии. Та откинула соседний топчан в полулежащее положение, и прилегла, также смотря на краешек солнца, пока ещё выглядывающего из-за хребта. Какое-то время молчали. Да как раз пока диск солнца не скрылся. Наконец, произнесла:

— Рассказывай.

И она рассказала. Всё, как есть. Про то, что поняла, что полюбит, когда только увидела его, очнувшимся в каюте после вступительных испытаний. Стояла голая, как дура, не зная, о чём с ним заговорить. Как пыталась и быть вместе, и не быть. Как плюнула на все препоны после боя в школе, где они отстреливались в фонтане. И как он, наплевав на королевскую семью, пригрозил им, чтобы они не смели выгонять её на Землю, иначе полетит следом.

— А потом он выбрал Изабеллу… — Слёзы потекли из её глаз, и Мерседес поняла, так надо. Это катарсис, слёзы очищения. — Подарил ей колечко-артефакт, на который претендуют, считая своим, две династии…

Она говорила и говорила, и душившие слёзы вдруг кончились, высохли. И тяжесть, наваленная на грудь, не дававшая дышать с момента прилёта на Землю, куда-то исчезла. Она, конечно, где-то там оставалась — такое не может исчезнуть просто так… Но уже можно было дышать, а это прогресс.

— Ты «устала». Ушла. И нашла своё счастье. Я тоже устала, но я… — залепетала она

— Хочешь вернуться, — жёстко констатировала Сильвия.

— Я не уверена, что это правильно, забиваться в норку, — покачала она головой. — Но возвращаться…

— Попыталась удариться во все тяжкие, но не помогло? — понимающий покровительственный взгляд.

— Да. Но там… ОНИ. — Последнее слово произнесла с презрением.

— Знаешь, я ведь не девочка-припевочка, — произнесла Сильвия. — Я жива только потому, что держу язык за зубами, но на самом деле очень много чего интересного ЗНАЮ. — Её улыбка стала осторожной и загадочной, а выражение лица задумчивым. — Такое, что знать простым смертным, даже провинциальным аристократам, не положено.

Помолчали. Сильвия сощурилась, рассматривая погружающиеся в полутьму горы, подбирая слова.

— Мужчины они… Кобели, дочка. Они на самом деле все разные, но среди «разных» встречаются типажи, которые не пропустят ни одну сучку. И даже будучи женатыми, зная, что за связь на стороне «прилетит», заводят эти связи. И даже растят на этой «стороне» детей, полностью содержат, обеспечивают будущее. Много таких примеров знаю, минимум три из окружения Себастьяна, самые близкие люди. Я не о разовом перепихоне со служанками или контрактницами при заключении сделки, оргиях на переговорах с партнёрами, я именно про тех, у кого чувства, кто именно содержит любовниц, статус которых сильно повыше.

— Детей, которых он признаёт, этот мужчина, — кивнула Мерседес.

— Да. А мужчины редко признают детей от шлюх. Так скажи, чем отличается от них твой любвеобильный Хуан?

Она не знала, что на это ответить.

— Это гормоны. Гормональный фон. А ещё… Какое-то внутреннее устройство организма, что ли. Им это нужно, им скучно с одной, пусть даже безумно эту одну любят. И ты своему мальчику не безразлична, кого бы он сейчас ни трахал.

На такое осталось лишь вздохнуть и перевести на насущный пример:

— Ты тогда устала. И, я, кажется тоже…

— Нет! — уверенно отрезала Сильвия. — Не сравнивай. Ты была рядом с ним центровой, на острие. Твой мужчина был идейным вдохновителем, но реализовывала идеи, нарабатывая собственный авторитет и репутацию, ты. И именно тебя назвали в итоге главной в этой вашей «Цитадели», не делай такие глаза, то, что я на Земле в пампасах не значит, что у нас нет связи с Большим Миром и не доходят слухи и сплетни с Венеры. И эти слухи говорят, что твой мужчина… Скажем так, несколько обиделся за это на тебя. Что ты «отжала» его детище. Только слухи, может это не так, но люди, вот, говорят.

— Было такое, — растерянно кивнула она. — Потом отошёл, но да… — Тяжело вздохнула. — … Было.

— Понимаешь, в монархическом государстве, — продолжила Сильвия, сощурившись, уйдя глубоко в себя, — а в качестве примера оного может выступить, например, корпорация, или клан… В монархическом государстве фаворитка короля всегда весомая и значимая фигура. Почему так — вопрос к психологам, социологам и историкам, я просто констатирую факт. У короля есть официальная жена, королева, её не стоит недооценивать, и не стоит ей переходить дорогу, но реальная власть вертится вокруг фаворитки. Как отличить оную от простых любовниц? Спать король может с фрейлинами и служанками, они никому не интересны, а вот к фаворитке могут подойти серьёзные люди с предложением донести до монарха тот или иной вопрос или проект. Фаворитку и сам монарх может послать к кому-то договориться по сложным проблемам, к кому не может приехать сам, или не по статусу посылать подчинённых.

— Неформальные встречи, неформальное общение, — закивала Мерседес.

— Именно. А кроме того, через своих любовников-монархов фаворитки управляют государством. Может не всеми его сферами, но теми, в которых понимают. Совет ночной птицы куда эффективнее совета коллегии экспертов на дневном докладе. И весь мир всю историю человечества понимает, что такое положение вещей норма, моя дорогая. Похоже, кроме тебя.

— А дядя тебя…

— Да, держал за шлюху, — кивнула Сильвия, и лицо её перекосило от гнева. — «Фрейлину». Нет, поначалу, особенно после рождения Гор, допускал до участия в процессах. Я же говорю, что не припевочка, и много интересного знаю. Большая часть информации уже, конечно, «прокисла», но не вся. И я видела масштабы, видела, как это делается на верхнем этаже, а это важнее собственно знаний о скелетах в шкафах. А сука Мария Луиза, она… — Вздох, явно чтобы сдержать рвущие наружу ругательства. — Она не из тех, к кому можно подойти «порешать проект» для императора, Мерче. Это требующая поклонения статуя, каменная, просто ожившая — а с камнями никто дел иметь не хочет. Себастьяну было достаточно укоротить её, и лишить ресурсов, чтобы не могла пакостить. А ещё чуть больше заниматься домом, семьёй. Сыновьями и тобой. Ему нужно было всего лишь решиться на это и задвинуть жену, чтобы она занимала почётное и важное, но лишь своё скромное место. Но он не смог пересилить себя и предпочёл «чтобы защитить» убрать меня с политического поля.

Сильвия помолчала, глядя на тёмный силуэт проступающих во мраке гор. Долго же они тут засиделись! Ночь на дворе. И близкие, понимая важность разговора, их не трогают — Стивен сам пошёл укладывать Педро.

Собрав мысли, «приёмная мама» продолжила:

— Из могущественной фаворитки я вдруг стала «фрейлиной», Мерче. Постельной грелкой. Его игрушкой. Которую он любил, с которой хотел спать, которую пытался защитить, не желая понимать, что грохнуть «фрейлину» королеве раз плюнуть, тогда, как решить вопрос с активной фавориткой, находящейся у всех на виду, вряд ли получится. Но Себастьян не пошёл на конфликт с Марией Луизой, испугался, не захотел выходить из зоны комфорта. Я ведь ждала, что он решится. Долго ждала. Пока не пристрелила служанку, попытавшуюся убить меня — там та ещё клоака, Мерче, я всегда под подушку клала заряженный огнестрел. После чего попросила титул и домик в провинции, если у него осталась ко мне хоть капля чувств. Он уже сам понял, что «накосячил», но отыграть назад вновь не пожелал, быстро удовлетворив просьбу вместо ссоры с женой. Так я оказалась здесь.

— Ты говоришь, «спит с наследницей венерианского престола», — продолжила она после недолгого молчания. — И даже станет консортом… Возможно. Но мне кажется, что если ты будешь рядом, то явно не на положении «фрейлины».

— Мы не поладим с Фрейей, — отрешенно покачала головой Мерседес. — Но знаешь, я больше, чем уверена, что у них не получится. Сильвия, она невероятно высокомерная! Она будет пытаться прогнуть Хуана под себя, а он не умеет прогибаться. Она и Изабеллу держит в холодном резерве только для этого — спустить через неё пар накапливающихся между ними с Хуаном проблем. Решает их с помощью сестры. И…

— Значит, у тебя есть шансы? — заулыбалась Сильвия.

— Возможно. — Мерседес нахмурилась. — Мне кажется, он будет с Изабеллой. Не смогут они с Фрейей. И если я в этот момент прилечу…

— Станешь фавориткой, реально управляющей его кланом. А Изабелла, если она умнее Марии Луизы, займёт роль хорошей жены, и в тандеме вы будете продвигать интересы вашего КЛАНА гораздо успешнее, чем поодиночке. Так, малышка?

— Я-а-а-а… Но-о-о-о-о… — Мерседес зависла. — Клана? — Об этом термине пока не думала.

— Ну, если ты говоришь о том, что Хуан станет консортом, а после разведётся и останется с Изабеллой… Он не Серхио Козлов, чужак из чужаков. Он венерианин, внук адмирала Филиппа, супруг другой внучки адмирала. Ему нужна будет база, свой клан. Это же напрашивается, просто подумай на шаг вперёд. И ты сможешь встать у его штурвала.

— Фернандо… — Мерседес вздохнула, собралась с духом и выпалила то, что говорить можно только в присутствии ОЧЕНЬ доверенных людей. — Фернандо через Гор передал предложение дяди. Они помогают мне выйти за Хуана, и я становлюсь действующей королевой Венеры, как его супруга.

Сильвия рассмеялась.

— Вот чего Себастьяну не откажешь, так это в полёте мысли!

— Считаешь, нереально? — Мерседес почувствовала себя после этих слов будто облитой помоями.

— Нет, я этого не говорила, — посерьёзнела Сильвия. — СЕЙЧАС к этому мало предпосылок, но никто не знает, что будет завтра. А учитывая ту лютую хрень, что в данный момент творит на Венере твой Хуан в компании с Фрейей да и немного Изабеллой, я не возьмусь предполагать будущее даже в горизонте пары лет, не то, что глобальные проекты.

— Но тогда…

— Мерче, это твоё счастье. — Сильвия протянула руку и погладила её по руке. — Твой выбор. Он прост: быть рядом и бороться, занять там достойное место, или остаться здесь, в пампасах, — окинула рукой вокруг, — и ты понимаешь, что я имею в виду под этим словом. Да, если он из кобелей — то одной единственной ты никогда не будешь. Но ты можешь быть ГЛАВНОЙ.

— А что он выбрал эту белобрысую дрянь?..

— Дряни красивые. Их интересно добиваться. Классно иметь хорошую куклу, или статусную машину — примерно одного поля сравнения. Если она сможет повзрослеть и сыграть роль жены, надёжной опоры и тыла — она останется в его жизни. Если, как ты говоришь, Изабелла пробка, и не повзрослеет — у тебя станет соперницей меньше, когда он наиграется. Но всё это может произойти только в одном случае, если ты решишь бороться. Мне очень нравится здесь знаешь почему? — Сильвия снова окинула рукой вокруг и непринуждённо засмеялась. — Я ведь стала одной из местных, своей для них без кавычек. Компадра де Росарио! Потому, что импонирует их отношение к жизни. Это настоящие гаучо, будто парни из прошлого сошли с киноленты и страниц романов. Готовы защищать себя, свой дом и близких, свои ценности, никого и ничего не боясь. Нас называют бандитами, или полубандитами… Но нам всё равно. Мы сильны единством, а ещё готовностью сражаться даже с превосходящим противником. Здесь, в пампе, мы непобедимы, это НАША земля, наш дом. Тебе, дочка, просто нужно понять, где твой дом, и готова ли ты за него сражаться. Хоть ты и не из местных, но в тебе есть что-то от настоящих гаучос, иначе бы тебя не приняли. А тебя приняли — тебе доверили играть со своими детьми в детстве. Чужим детей не доверяют.

— Я была маленькая… — Мерседес стало неловко.

— Характер проявляется как раз в детях, дочка. Поверь, я мать двоих не самых простых шалопаев, и один как раз сейчас начинает проявлять первые черты характера. Наглядность, знаю, о чём говорю. Ты — гаучо, Мерседес. А значит всё будет только так, как решишь ты, а не кто бы то ни было.

— Осенью мы уничтожили целую банду, несколько сот человек. Они так и назывались: «Эскадрон гаучос», — произнесла она, чувствуя, как настроение идёт вверх.

— Это были не настоящие гаучос, чика. — Сильвия снова погладила её по руке. — В отличие от тебя.