Фрилансер. Битва за будущее

Глава 5 Отчаяние — первый шаг на пути к победе (продолжение)

Глава 5. Отчаяние — первый шаг на пути к победе (продолжение)

Только б успеть! Успеть бы! Больше ни о чём не молю.

— Хуан, надо поговорить. Да стой ты, чёрт возьми! Стой, кому говорят!..

Этьен. Голос фоном. Не до него. Спешу. Ещё чуть-чуть и сорвусь на бег, но бежать нельзя — командиры не бегают. Выжимаю всё, что могу в таком раскладе. Вокруг девчонки — за створкой шлюза присоединились кобылицы Сюзанны, бегут следом. А я несусь, как ужаленный — какое кольцо? Им бы меня догнать бы! Хорошо, очень хорошо, но медленно! Как же медленно!..

Бегу. Просто бегу. Коридор. Поворот. Снова поворот. И снова тоннель. Вот здесь эта створка, это место. Так уж получилось, что мне очень хорошо даются схемы и планы: один раз посмотрев на них, проанализировав, запоминаю намертво. Полезное свойство, и, подозреваю, генмодифицированное. То самое, на которое ссылалась Алиса в памятном отчёте, что мне удалось прочитать. Эх, жаль, прочёл всего три или четыре записки из той папки. Может если б не спешил, посидел вдумчиво, и ещё что интересное про себя обнаружил бы? Но и так пролил свет на происхождение, и… Не скажу, что с ним так уж всё плохо. Я крут, я мегакрут на самом деле! Вот только именно сейчас, в самый неподходящий момент, накрывает волной отката — генетической расплаты за крутость.

Вот оно! Техническая подсобка без наблюдения. Зачем наблюдать за складом, где лежат щётки и моющие, где стоят на приколе полотёры и роботы уборщики? Снаружи, во внешнем помещении, есть камеры, ты видишь, что сюда вносят, что выносят, а вот внутри следить просто не за кем.

— Снимайте скаф! Бегом! А вы помогайте! — кричу девчонкам. Голос срывается. Этьен сзади успел вбежать в техзону до того, как Сюзанна, в кои то веки проявив нерасторопность, запоздало гаркнула:

— Задраить створку! Двое снаружи — никого больше не запускать!..

Сообразила, корова! Жаль, с опозданием. Новых не запустят, но Феникса теперь не выгонят.

Трясун рук — те отбивали отчётливую чечётку. Плевать, это внешний эффект — все силы на то, чтобы сдержаться в принципе. Я срывался, медленно и неуловимо уходил в нирвану, и ничего не мог с этим сделать. Пока ещё мог тормозить процесс, делать его медленнее… Но не смогу контролировать до бесконечности, не могу сделать так, чтобы приступ не настал совсем. Ирония — когда-то я хотел это состояние, молил о наступлении. Когда Бенито с дружками метелили напротив выхода из школы, например. Или когда мечтал отоварить Оливию. Жаждал, готов был за приступ отдать что угодно… И только сейчас накрыло осознание, насколько это плохо. И особенно плохо будет, когда о недуге узнают «снаружи», а мир не без добрых людей.

— Бегом снимаем скаф! — Ору. Просто по-другому уже не получается. Голова трясётся, пальцы сжимаются. Сдерживаюсь из последних сил. — Вашу мать, помогайте, сейчас начнётся!..

Мои спешили, торопились, что-то подспудно понимая. Но только тут сообразили, что дело слишком серьёзное, и надо удвоить-утроить усилия. Ведь по-чесноку, приступов за то время, что я был рядом с ними, почти и не было, раз, два и обчёлся. С Оливией на приёмных испытаниях, когда Норма просила хранителей меня отоварить. С нею же и с Фрейей в день нашего с высочеством знакомства. С Изабеллой ещё, когда поссорились в Малой Гаване, точнее после ссоры, когда она психанула и уехала. Да после гибели девчонок и сотрудников безопасности у здания гвардии Северного Боливареса, когда Марта меня чуть не грохнула. И это не фигура речи — она была морально к этому готова, я находился в двух секундах от смерти. Да и всё, наверное, за два года. И все разы были вызваны эмоциональным накалом боя, произошли во время схватки… Или сразу после, как в Гаване. Но там скандал был эмоциональный, с последствиями — тогда казалось, решается моё будущее. Эмоции — ключ как к моему взлёту, успеху, так и к моей слабости. Иронично. Надо будет это учитывать… Но потом. Всё потом!

— Хуан, сукин сын, ты должен мне объяснить, что творишь, и что будешь делать дальше! — Этьен на плечах девчонок влетел-таки в подсобку, где меня раздевали. Он был на своей волне, и ангелы просто не обращали на него внимания — было дело поважнее. — Я не против так, надо — значит надо. Но давай согласовывать подобные вещи как-то заранее? А то получается, что мы — палачи, хотя идея была как раз…

— Готовьтесь… — пролепетал я, борясь со спазмом челюстей, которые сжались и не хотели произносить слова. — Я — всё…

Успели. Успели, мать его, снять с меня скаф! Ибо не представляю, что натворю, если буду корячиться в штурмовом доспехе.

— Чёрт бы тебя побрал, Хуан, это не так делается! Надо было сначала…

Это были последние слова, которые ещё услышал. Потом всё, повело.

Этьен заткнулся. Ибо перед ним предстала картина парня, с которого в шесть пар рук только что стащили доспехи, валящегося на пол и бьющегося в приступе, похожем на эпилепсию.

— Тревожная аптечка в машине! — Это с ужасом в голосе пролепетала одна из близняшек рядом с ним, с растерянностью смотря на мрачную старшую. — Средство — в машине!.. — И добавила непечатные эпитеты в адрес себя и напарниц, но не вслух.

— Мы ж на дело шли. Боевую операцию. И не взяли… — А это подтвердила убитым голосом невысокая шатенка, командир охраняющей Хуана четвёрки первого кольца.

— Курвы вы драные! — выматерилась старшая, но без злобы. — Что бы без меня делали, салажьё? Девчонки, давайте дежурку… — Это своим, себе за спину. — А вы если ещё раз пикните, как мы, старые вешалки, вас достали, работать не даём, власть забрали — сама пиши рапорт о переводе в резерв. На самоотвод реагировать не стану, но иначе… — Грозно покачала головой. — Закопаем!

— Есть не пикать про старых вешалок! — отдала честь шатенка, расплываясь в улыбке. — Есть рапорт на самоотвод, если повторится! — Лицо её просияло. Главная проблема, назревшая неожиданно, только что решилась, они не огребут по полной, а Этьен догадывался, что в такой структуре, как корпус, внутренние законы должны быть предельно суровыми.

Хуан бился в припадке, его держало четверо ангелов, не давая дёргаться уж слишком сильно. Девочки все были в доспехах, потому получалось у них отлично. Но наёмник смотрел на происходящее с широко раскрытыми глазами и не знал, ни что думать, ни как реагировать. Наконец, самообладание вернулось:

— Срань господня! Что это с ним? — Последний вопрос адресовался старшей группы, той самой грозной валькирии, что поставила шатенку в позу пьющего оленя, причём очень эффектно, сугубо морально и с песней радости последней.

Старшая вздохнула, но ответила:

— Его крест. Последствия генной модификации.

Он стоял и переваливал, когда она дополнила:

— Люди так устроены, что нельзя что-то сделать, вмешавшись в природу, без последствий. Если ты умный — должен быть слабый. Сильный — будешь глупым. А если сильный и умный… — Трагическая усмешка. — Чем круче прокачан человек, тем больше у него подобных… — Кивок на Хуана — … вещей, каких-то слабых мест. Люди могут о них не знать, но они есть. Не могут не быть.

— И насколько же круто он прокачан, — хмыкнул Этьен, тоже указывая на Хуана, — что так корёжит?

— Ты ж видишь, — обтекаемо ответила старшая. — Сам оцени.

— Расплата за то, что поставили во главе страны, «рулит» Венерой… — потянул наёмник. За то, что СПОСОБЕН стоять у руля…

— В двадцать лет! — добавила старшая, окончательно ставя все точки и руша его мир.

— И часто такое бывает? — не задумываясь, спросил он, поняв, что сморозил глупость, только когда вопрос вырвался. — Прости, понимаю, конфеденциальная информация. А я… Подписки придётся давать? Или грохните, чтобы наверняка? Утечки, все дела? — Странно, но страха не было. Он был уверен, что жить его оставят. Иначе бы просто не допустили до зрелища, и сейчас бы выперли. Но что жизнь станет сложнее — к гадалке ходить не надо.

Старшая пожала плечами.

— Не мне решать. Но, думаю, совсем страшного тут ничего нет. Ты у нас на контракте, персонально у королевы, и этот момент можно подвести к данным под грифом, переданным тебе для работы. Ты же, персонально ты, должен понимать, на КОГО работаешь?

Стервочка расплылась в улыбке, и Этьен, подумав, её поддержал своей. Да, понимать, на КОГО, с какой властью и с какими способностями — даже этот приступ под аргумент можно подвести… При желании. Но осложнения всё равно будут. Он не из болтливых, не боялся их, однако на душе всё равно словно камень лежало осознание.

— И ты здесь? — Увидев Этьена первым после того, как пришёл в себя, я удивился. Конечно, в припадках бьюсь, а девчонки «к командирскому телу» «левого» допустили! Перевёл взгляд на Сюзанну.

— Не успели. А потом стало поздно, — покачала она головой, и раскаяниями и извинениями в её голосе не пахло.

Металлический привкус во рту остался, но тело ломило не сильно. Совсем почти не ломило. А это значит, что…

— Укол? — Перевёл взгляд на Касссандру, но та отвела глаза. Ответила Сюзанна:

— Да. У нас с собой был один. У нас, не у них, — тоже кивок на итальянку.

Хмм… Обидно. Дочерей единорога нагнули, и сделали это одиозные старые девы, от опеки которых вся опергруппа Марты выла. Ну да и бог с ним, такие моменты не дают расслабляться — моим наука, будут в тонусе.

— Что ж, отдохнули — и ладно. — Пора кончать балаган и возвращаться в реальный мир. — Надо работать.

Начал подниматься. Бока болели — видимо, сильно девчонки навалились, пока держали. Но они же и помогли подняться, подставили руки и фактически поставили на ноги. М-да, чувствую себя не важно… Но работать, кажется, могу, ибо движения боль и судороги не вызывают, голова варит без сбоев.

— Есть что жизнеутверждающее? — Приложил два пальца к шее и немного оную пощекотал. И нет, не на алкоголь намёк. И меня все (кроме Этьена наверное) прекрасно поняли.

— Послала своих в машину, у нас там был апельсиновый сок, — снова взяла в руки нить беседы Сюзанна. — С просто диким количеством фруктозы и витамина «Ц»! — При последних словах весело свернула глазами, вложив голос в тон профессионального рекламщика с медиа.

— Хорошо. Пошли, что ли, работать? Камаррадо?.. — Это Этьену.

Девчонки, все, понимающе двинулись к выходу. Только персонально Сюзанне пальцовкой подтвердил — «всё в порядке» — не хотела даже на чуть-чуть оставлять наедине с чужаком. Я её понимал, но недоверенному лицу она бы сама концерт со мной в главной роли бы не показала. Так что нечего.

— Феникс, не хочу тебе угрожать, тем более помню, что это бесполезно… — начал я, оставшись с наёмником наедине, но Этьен и сам был парнем понятливым.

— Конечно. Разумеется. Никому не слова. — Провёл ребром ладони по шее. — Но какие вы возьмёте гарантии, что я не раскрою рот?

Кажется, это главный для него вопрос.

— Если честно — понятия не имею,- покачал я головой. — И пойми, я сейчас не угрожаю, а просто предупреждаю. В пыточных сеньоры Гарсия под сотым метром дворца ОЧЕНЬ некомфортно. И если растреплешь — они это из тебя вытащат. Как только поймут, что инфа ушла «налево», сразу там и окажешься. И мои хотелки и обещалки тут ну вот вообще никакой роли не играют — меня даже не уведомят!

Он подумал, кивнул и протянул мне сигарету. Которую я тут же подкурил и смачно затянулся.

— Хорошо, решили. Тут всё понял. Хотели бы — я б тут не был, так? Но давай к нашим баранам. Там только что погибло дофигища народу, часть из которого — заложники.

— Беру всё на себя! — отрезал я, и этой фразой изрядно удивил собеседника.

— Повтори? — Тот недоумённо затянулся.

— Сейчас быстро проводим брифинг. Журналисты уже давно на месте, в ожидании. Дежурят там. На котором я всё беру на себя, вы только исполняли приказ согласно контракта. Для любой ЧВК контракт — это нечто сакральное, к вам претензий не будет.

Этьен помолчал, озадаченно качнул головой.

— Хуан, обычно так не делают. Любой политик наоборот, стремится свой косяк повесить на исполнителей. А тут всё вообще на мази — мы сорвались, когда они начали убивать заложников. Нам по сути и не будет ничего — пальчиком пожурят, мы ж люди, и все на нервах. А в Африку, как всё наладится, и сами полетим — за длинным империалом, для нас это не наказание.

— И всё же я это сделаю, — усмехнулся я, наблюдая за реакцией прожженного наёмника. — Так надо, так правильнее.

— Шимановский, ты дурак? Скажи честно? — поднял тот глаза. — Тебя не просто под пенобетон закатают! А предварительно поглумившись. Это ты понимаешь? Давай, не дури, вали на нас — я всё подтвержу. Без перебора, мы тоже не всесильны, вот об этом я и хотел поговорить. Но после с тебя шоколадные контракты от Короны на льготных условиях.

Я молчал.

— Да, там хренова туча этих… — Слово «этих» собеседник презрительно выплюнул. — Но там были женщины и дети. И их там было МНОГО. Это конец, бро.

— Знаешь, как сделать так, чтобы о маленьком преступлении никто не говорил и не вспоминал? — парировал я.

— Совершить после него большое? — А он мыслит в верном направлении!

— Именно, Феникс. Именно. Давай, закругляемся, и покажу тебе высший пилотаж искусства вселения ужаса в целевой контингент. Просто поверь, У МЕНЯ всё получится. Ни у кого не получится, а у меня — да. При этом то, что будущий консорт, вообще не будет иметь значение, и не вспомнят… Ну, по крайней мере сразу.

— Давай так, спорить не буду, но реально посмотрю, что ты там навертишь, — усмехнулся Этьен и отбросил в сторону окурок. Я докурил и последовал его примеру. Да, нельзя мусорить, нехорошо, но как-то… Не до этого было.

Штаб. Вошли маршем победителей. По пути договорились, кто что делает, в смысле он должен собрать ребят, кто в строю, и дать им новую вводную, что будем делать сейчас. У них всего два меха, но больше и не надо — можно даже сказать, что АЖ два меха. Кивнул — мол, иди, выполняй. И Этьен пошёл. Я же подошёл к безопасникам.

— Как дела?

Отчёты, подробные и скрупулёзные. Всем было не по себе, но работу надо делать, за нас её никто не выполнит. Прав кто-то, виноват — всё потом. Будут комиссии, разбирательства, будут выводы и инструкции, но только когда всё придёт в норму. Сейчас же я — их начальство, другого нет, и, несмотря на экспрессию и местами детсад в заднице, не так ваш покорный слуга и плох на самом деле.

— С этим ясно. Всех, кто интересен, из ангара вывели?

— К сожалению, многие нужные погибли, — устало скривился куратор от ведомства тётушки. — А некоторых вроде как вытащили… Фрагментарно. Но отдельные фрагменты решили, что им на этом свете не интересно, и медики оказались бессильны. Но да, внутри интересных нам в живом состоянии не осталось.

— Это хорошо. Того говнюка нашли? — А это куратору от «трёшки».

Тот не стал переспрашивать «какого говнюка», всё понял. Кивнул.

— Да. И я взял смелость послать за ним своих ребят без приказа. Он здесь, его смена. Скоро приведут.

— По этому утырку есть что интересное? Связи? Разведки? Аристо? — Я нахмурился. Скорее всего нет, но вдруг — нельзя не проверить.

— Да ничего на него нет! — Тяжёлый вздох куратора «трёшки». — Во всяком случае, пока. Просто придурок, пишет блог про ерунду, а тут, глядя на «движ», вокруг космодрома и заложников, решил поднять рейтинг. Это не первая запись, он их с десяток за последние дни сделал — благо, что работает тут и доступ имеет, даже куда журналистов не пускаем. Но мои уже всё простмотрели и сказали, там ерунда, ничего серьёзного, потому он и прошёл через фильтр.

«Уже просмотрели». Вон как спецы работают! Я минут десять в отключке был, да ещё минут десять-пятнадцать в себя приходил, а они уже всю информацию имеют.

Ещё минут десять шло рабочее совещание, после чего пришло сообщение от Макса — они достигли палубы дворца, там пока всё в порядке, и одновременно на ЦПУ ввели… Того самого рабочего, который запорол нам всё дело. На которое потрачено СТОЛЬКО ресурсов и усилий!..

…Но я сдержался. Не сорвался, не отмудохал его прямо тут, хотя девчонки судя по виду готовились перехватывать. Всё, Мия, Роза, баста карапузики! Я только что сбросил весь напряг через приступ — даже металл на языке чувствую. Лишь подошёл и холодно спросил:

— На кого работаешь?

Тишина, недоумённый взгляд. Судя по синякам, бойцы «трёшки» его немного по дороге приголубили, потому глаза у сеньора были испуганные.

— На кого работаешь, падла, спрашиваю! — повторился я, добавив в голос угрозы.

— Отвечать! — вперёд вышла Сюзанна, и без запроса в мою сторону двинула парню под дых.

— Й-а-а-а!.. — Й-а-а-а-а… — Тот осел, повиснув на руках молодчиков третьего управления, так и не выпустивших его.

— Спрашиваю, на кого работаешь? Почему «слил» операцию по захвату? Кто разрешал снимать в запретной зоне?

Удар. И снова:

— Й-а-й-а-й-а…

Большего не добьюсь, но уже и не надо. Талант оценивать людей отчитался о проделанной работе, и в оценке я был уверен. Он не при чём. Как злыдень-террорист в смысле. Боги любят шутить, и дали понять вашему покорному слуге, что он заигрался. Передо мной стояло обычное трепло, решившее поднять рейтинг! Понимаете иронию? К операции были подключены бог, чёрт, третье управление и ДБ; для операции раскрутили топовый клан на космическое зеркало космической же стоимости, привлекли строителей с половины планеты, в том числе подключив их «крышу» в лице Сообщества флагов и звёзд… И всё это рухнуло из-за грёбанного репортажа никому не интересного горе-блогера, снятого в нужном месте за полчаса-час до начала, когда отрабатывали подготовку! Позор моим сединам!

Но, как учили преподаватели корпуса, сильный человек не тот, кто способен кого-то озвездюлить. А то, кто в случае неудачи стискивает зубы, встаёт и продолжает идти к цели. И я должен не просто пережить это, а решить проблему лучшим из оставшихся способов.

Журналисты. Человек пятьдесят. И официальные СМИ, и некоторые блогеры-ЛОМы, допущенные к процессу. Все смотрят с удивлением и лёгкой издёвкой. Знают. Уже знают. Да я и не препятствовал утечке — десять минут ничего не решат, а стоял за «тумбой» пред софитами и камерами сеньоров я уже через десять-двадцать минут после первой просочившейся информации. Тут даже есть представитель иностраного медиаканала, из Союза, хоть и не государственный. Противник более объективен, видит то, чего не замечаешь ты — анализ того, что Восток даст в эфир после этой встречи очень важен для понимания тамошних процессов. Мандража не чувствовал, как и волнения в принципе. Перерос. И даже не знаю, хорошо это или плохо? Кто-то скажет что брифинг ответственный, ибо ситуация аховая, я на волосок от политической гибели… Но я этот волосок не ощущал, и совершенно не боялся за будущее. Ладно, начали:

— Уважаемые сеньоры, сеньорины и все, кто нас смотрит и слушает. — Улыбнуться. Искренне. Зверски? Ну, такая у меня искренность, так проявляется. — Это прямое включение, ибо я считаю своим долгом из первых рук донести информацию о том, что случилось только что. — Действительно прямое. Сейчас госканалы прервали свою работу по всей планете. А негосударственные (многие) сами прервали работу, пусть и не все. — Случилось здесь, в агнарах складского комплекса за космодромом…

Вздох, и:

— Как вы все уже знаете, три ангара несколько дней назад были захвачены этнической преступной бандой выходцев из Пакистана и Индии. Их требования не были запредельными, королева могла бы рассмотреть их, и даже удовлетворить, если бы сеньоры не захватили заложников. Ситуация осложнялась тем, что и террористы, и заложники находились в помещениях, где ютилось по меньшей мере по десять тысяч человек в каждом, включая женщин, стариков и детей, а инфраструктуры, удобной для штурма, не было — это всего лишь бывший ангар для космолёта, а не купольный город.

Тишина в зале. Фоновые прешептывания, но все лица напряжённо глядят на меня — все уверены, что я решаю свою судьбу, и ждут, как буду выкручиваться. Хрен вам, я даже не буду пытаться это делать!

— Руководство операцией приняло решение начать с террористами переговоры. Ибо подчеркну, это были всего лишь бандиты. Не боевики с опытом, надрессированные спецслужбами иностранной державы, как Мухариб и его бойцы. Ни даже наёмники, прошедшие Африку. Это — бандиты, промышляющие криминалом на наших улицах. Да и требования их не запредельные, и как уже сказал, её высочество готова была их поддержать, и ждала всё это время лишь отмашки, что заложники отпущены — ибо никакая власть не любит, когда её что-то делать заставляют силой. И… Нет, я не буду прятаться за бюрократию, а её и в спецуре хватает, и честно признаюсь, я поддержал решение о переговорах. Как спецпредставитель главы государства. Ибо ребята эти хоть и особенные, но производили впечатление договороспособных.

Вот теперь сделать длинную паузу для переваривания. «Беру всё на себя» не фигура речи. И всем надо осознать, включая тех, кто по ту сторону экрана.

— Но параллельно мы готовили и штурм, так как добрым словом и пистолетом можно достичь куда большего, чем одним добрым словом, — продолжаю как ни в чём не бывало. Закон шоу. — И этот штурм был хорошо срежессирован и продуман — в антитерроре не дураки сидят. Нам казалось, что всё получится, бандиты сдадутся, заложники будут отпущены, ибо не станут же они их убивать — это единственное, что отделяло бандитов от зачистки.

— Но мы просчитались! — повысил я голос. — Я — просчитался. — Горько усмехнулся. — Да, это не лицензированные профессиональные террористы, но они были готовы, и начали резать заложников, не дав нам отбить их раньше этого. Мы не смогли предвидеть, предсказать все варианты развития событий. Ибо за последние дни все мы устали от крови, её пролилось уже слишком много, и хоть тут, в плёвой на вид ситуации, хотелось решить дело без неё.

— Однако! — поднял палец вверх. — Кровь пролилась. Пролили её бандиты, коих после содеянного можно со спокойной совестью назвать террористами. И Антитеррор, опираясь на наёмников Братства, зачистил ангар, где это произошло. Сейчас всем представителям медиа передадут пакеты с записями, что там было — увидите всё своими глазами. И в заключении своего отчёта хочу озвучить главную мысль, главный постулат, на который государство Венера отныне будет опираться. Террорист, любой, и особо подчеркну это слово!.. Не важно, на кого человек работает и работает ли на кого-то; любой, кто взял в руки оружие и угрожает кому-то расправой отныне -террорист. И Венера отныне более не ведёт с террористами никаких переговоров. Ни с мягкими покладистыми придурками, обращающими так на себя внимание, ни с матёрыми головорезами, ни с наймитами чужих спецслужб — ни с кем! Отныне мы просто уничтожаем всех, кто поднял оружие на наших сограждан. Да, возможно, нам, Венере, придётся нести в этой войне потери. Но мы сильная нация, нация конкистадоров, и должны сплотиться перед лицом такого вызова. А единственной темой переговоров с террористами отныне может быть только условия их сдачи, мягкая она будет или пожёстче.

Оглядел массовку. Брифинг проводим по соседству с ЦПУ, в зале ожидания грузового терминала — тут и такие есть. Всё давно заброшено, не работает, но это помещение под склад не использовали, так что выбор у нас не особо богат. Народ молчал. У кого-то ноздри расширились в приступе боли и сочувствия, сопереживания. Кто-то был явно недоволен, его корёжило, что получилось ТАК. А кто-то откровенно злорадствовал. Что ж, разве могло быть иначе, все люди разные.

— Не снимая с себя вины, хочу заметить, что причиной провала спецоперации Антитеррора стал вот этот репортаж, — перешёл я ко второму акту трагикомедии. — Пожалуйста, прошу. — Это стоявшим наготове представителям третьего управления. Которые вынесли вперёд какой-то свой хитрый прибор и закрутили голограмму в высоком качестве, где пухлый техник космодрома делился наблюдениями о наших приготовлениях. — Как видите, — это снова массовке, — в нашем провале есть доля вины человека, «слившего» врагу наши планы. И самое смешное в этой ситуации то, что сделал он это не по приказу вражеской разведки, не за деньги какого-нибудь венерианского клана-предателя. Нет, он это сделал потому, что… Придурок! Просто придурок! Который живёт в мире, где пасутся единороги, летают феи и всё разноцветно от радуги. Где не берут заложников, не убивают людей, где бандиты не насилуют и не уродуют попавших в их руки наших сограждан. В мире, в котором совершенно не нужно понимать, что на планете идёт ВОЙНА. Широкомасштабная, одновременно и с внешним врагом, и с продавшимся ему родными мятежными аристократами. Что ж, это наверно здорово жить в таком счастливом мире, я честно человеку завидую… — Горько, на камеру, усмехнулся. — Однако я живу в реальном мире. Как и все вы, кто сейчас нас смотрит и слушает. А в реальном мире деяние этого человека называется «измена Родине». Государственное преступление, которое карается смертной казнью.

Ввиду того, что вина его доказана и сомнению не подлежит, а также ввиду того, что этот человек не работает на спецслужбы врагов и не представляет в связи с этим интереса, по законам военного времени приговор за его преступление приводится в исполнение немедленно. Прошу.

А вот тут надо быть предельно точным в формулировках. Я не ВЫНОШУ приговор. Я его ИСПОЛНЯЮ. Что, суд должен приговорить? Уважаемые, преступление доказано, а время военное! Некогда нам ждать суда — когда он ещё будет! Что, кормить его до суда за деньги налогоплательщиков? Ща-аз! Пока в городе войска, и в отдельных районах стреляют, я могу себе позволить не ждать трибунала над подобным преступником, и подчеркну, только ввиду того, что его вина не подлежит сомнению. А кому мой поступок не нравится… Я не Бенджамин Франклин, чтобы всем нравиться. (1)

Беня Франклин изображён на стодолларовой купюре. Ни разу не президент, но личность выдающаяся — учёный, общественный и политический деятель, и, по субъективному мнению автора, самый достойный человек из всех личностей, изображённых на купюрах Эстадос Юнидос. Автор понимает, что в XXVвеке мало кто будет помнить про этого человека и эти бумажки, но сильно подозреваю, что похожий оборот в фольклорных выражениях с поправкой на свою эпоху должен быть в любой стране в любое время.

По моему сигналу девчонкам, ждавшим в соседнем помещении с техником, передали информацию, что пора, и они пошли. Ввели собственно техника, подведя поближе. Тот было пытался орать и сопротивляться, но у Мии с Розой не забалуешь. Дочери единорога надели маски-балаклавы, и теперь понимаю, почему палачи прятали голову, но кто хорошо девчонок знает — поймёт. Маркиза с автокошкой в руке вышла вперёд, подняла прибор прямо вверх перед собой и выстрелила. Примерно такими же мы шпилили шестерых придурков к козырьку здания суда миллион лет назад, в начале весны. Выстрел патрона посылает вперёд снаряд, представляющий собой подобие анкера. Головка снаряда острая, с минимальным сопротивлением, легко и с силой входит в бетонную или каменную поверхность, снаряд застревает в ней, хвостовик же снаряда продолжает движение и давит на головку, из которой в стороны выдвигаются распорки, намертво закрепляющие конструкцию внутри. И даже при натяжении троса, прикрепленного к хвостовику, распорки остаются на месте — вытащить этот снаряд тот ещё квест.

Но вот наша верёвка прикреплена к потолку и натянута. Режим лебёдки, чуть подтянула трос, спуская второй конец вниз. Крики техника: «Что вы себе позволяете!» плавно перетекли в «Я не хотел, я не специально!» и «Не надо, я всё скажу, я всё сделаю, я раскаиваюсь!» Что «всё» он там собрался сделать?

Массовка, состоящая в основном из журналистов и блогеров, заволновалась. Послышались крики. Кто-то пытался воззвать о чём-то персонально мне, но я «не слышал». Клиент задёргался, не желая лезть головой в петлю, Мия и Роза его еле удержали, нашей Пиннокио пришлось его немного успокоить. Притих, но всё равно выл. Но вот его голова в петле, петлю затянули, и Маркиза нажала на реверс — трос пошёл в обратную сторону, поднимая над полом незадачливого добровольного помощника бандитосов.

Не знал, что можно кричать с перетянутым горлом. Впрочем, как только верёвка затянулась окончательно, крик перешёл в хрип, и исчез совсем. А вот дрыгания тела остались, и дёргался незадачливый техник очень сильно. Минута. Вторая. Трепыхания только усилились. Но вот началась третья… И кислорода в организме любителей фей и единорогов стало не хватать на активную жизненную позицию, амплитуда колебаний становилась всё слабее, слабее, и, наконец, сеньор почти опал. Почти потому, что всё ещё дрыгался, где произвольно, а где уже и непроизвольно. Но, наконец, тело замерло, а кишечник и мочевой пузырь бывшего сеньора опорожнились.

Массовка, уже было замолкнувшая, снова начала в один голос что-то спрашивать и говорить, но брифинг тем и отличается от пресс-конференции, что я не планировал пока ответы на вопросы.

— Тихо! Прошу тишины!

Не помогло. Вид трупа слишком сильно всех взбудоражил.

— Я сказал тихо!

Снова не слышат.

— Сюзанна, очередь поверх голов.

Охраняющая меня стерва не стала ломаться, и, перекинув «Жало» из-за спины, вышла вперёд меня на несколько шагов и зарядила очередью по потолку над собственно массовкой. На журналистов посыпалась строительная пыль.

Визги! И крики, но лёгкие. Люди начали падать на землю, прикрывая голову руками. Не все, только опытные, примерно треть-четверть от общего количества, но смотрелось эффектно. Наконец, настало то, чего добивался — тишина.

— Я попросил тишины, потому, что брифинг ещё не закончился, — как ни в чём не бывало продолжил я, Сюзанна уже закидывала «Жало» назад за спину и отступала за мою спину. — Я отдаю отчёт, что многие из вас работают на оппозиционные силы, а кто-то открыто сочувствует мятежникам, потому приказал своим людям быть предельно жёсткими. Уж не обессудьте, так надо. — Равнодушно пожал плечами. Рядом со мной так и болтался воняющий говном труп, смотрелся я эффектно. — Я знаю, что как только окончится наше мероприятие, вы побежите лить грязь на меня и Веласкесов. Именно потому говорю я, сам, не доверяя вам, кто мои слова исковеркает до неузнаваемости — да, это я, правая рука её высочества просчитался с переговорами с террористами, и именно я на ваших глазах привёл в исполнение приговор государственному преступнику. И тем СМИ, кто собирается коверкать информацию, выдавая желаемое за действительное, но действительности не соответствующее, рекомендую быть предельно внимательными в формулировках — Венера круглая планета, и все на ней, как оказалось, смертны. Даже такие гранды, как Торресы, Сантосы и Сальвадоры — не вам чета.

А теперь мило улыбнуться. Все присутствующие намёк поняли. Это с беззубой королевой можно было позволить себе лишнее. Теперь же информация будет подаваться настолько политкорректно и дозировано, что хоть под колпак её и в палату мер и весов.

— Но это ещё не всё, ради чего мы вас собрали, — продолжал я. Наконец, самое сложное — третий акт драмы. — Повторюсь, у нас на планете война, с гибелью людей. В её рамках произошло объяснимое, понятное, пусть и неприятное событие — некто захватил заложников, преследуя свои цели. Однако это не вся трагедия. Весь же накал ситуации в том, что простые мирные члены индо-пакистанской диаспоры, никоим образом не относящиеся к этнической банде, просто поддерживающие их на основании землячества, выступили в момент захвата на стороне земляков, напав на заложников и охрану, а после — на бойцов Братства, оттесняя их из ангара массово, давя количеством. Повторюсь, вам будут переданы материалы, как это было, но сразу скажу от себя — даже в среднем скафе ощущения малоприятные, когда на тебя давит несколько тысяч человек.

— И все эти люди на нас НАПАЛИ!!! — сделал я большие глаза и почти выкрикнул. — На воинов Венеры. Граждан Венеры. Которые всего лишь готовили их к плановой высылке на Родину, находясь в своём праве, причём многих бы, кто не запятнал себя кровью, на планете бы оставили — кто-то ж должен работать? Но нет, напасть на слабых и трусливых инопланетяшек, показав свою личную крутость и этническое превосходство оказалось для них важнее… — Пауза. — … И за это люди, ВСЕ люди, помогавшие бандитам, подлежат уничтожению. Как пособники террористов. Без исключений.

Я сделал вздох, отгоняя мешающие работать негативные эмоции — никакого страха, просто… Коробило немножко. Да, чёрствый, но всё равно коробило.

— Только что, двадцать минут назад, участвующие в операции бойцы «Братства» получили приказ вывести из ангара №69 всех детей и беременных. И как мне только что доложились, парни свою работу сделали, вывели и вынесли всех, кого смогли забрать и отбить у родителей. Я больше не собираюсь рисковать жизнями венерианских парней, даже если они в серьёзной броне, а потому все, кто не отдал детей… Всё, что сейчас случится с их детьми пусть останется на их совести. Ибо оставшиеся в ангаре участники нападения и их семьи, за участие в террористической деятельности, приговариваются к смертной казни по закону военного времени. Прошу экран.

Спецы «трёшки» снова засуетились, на боковой панели возникла картинка с нашей единственной в этом ангаре стабильно работающей камеры. Аховое разрешение, конечно, но спецуре его как-то хватило для вычленения членов банды.

— Центральный, готовность к открытию створок?

Ответ шёл мне в уши, слышал только я.

— Командор, готовность две минуты.

— Начинайте.

Подготовительные мероприятия. Продувка чего-то. Давление масла в чём-то там. Ещё какая-то готовность. Эти створки не открывались лет пятьдесят, могли вообще отказаться работать. После чего верхние панели, крыша ангара, подались в стороны. Двигались они нереально медленно, но даже полумиллиметровый зазор начал запускать в ангар девяностаатмосферный воздух. Свищ почти в сто килограмм давления, бьющий из множества мест с потолка… Это жесть! Звука камера не давала, но можно было представить ор и визг людей внутри. Люди бегали, суетились, толкались. Пытались накрыться чем-то типа рук, одежды, каких-то предметов, крышек от контейнеров с едой. Но раскалённый воздух прибывал и прибывал, оставляя на коже волдыри, обжигая лёгкие. Кашель, кровь из под ожогов… И люди начали массово падать. Кто-то, очень многие, бились в конвульсиях. Ангар был полон трупов — парни стреляли на поражение всё же, и их никто не убирал, но по сравнению с десятью тысячами оставшихся в живых это капля в море. И это море живых сошло с ума и резко стало пересыхать в атмосферном воздухе.

Через полторы минуты всё было кончено. Давление внутри выросло настолько, что убило всех, кто был в ангаре. А температура параллельно сожгла — некому стало трепыхаться. Остались только обугливающиеся трупы, которые, если их оставить надолго, постепенно растворятся в кислоте атмосферы.

— Отныне так будет со всеми террористами, как и с теми, кто им сочувствует, — произнёс я в гробовой тишине — вот теперь молчали абсолютно все. — Я сейчас обращаюсь даже не столько к народу Венеры, и не гостям из других стран. Я обращаюсь к гражданам Земли, которые грезят идеей превосходства, считая, что Венера слабая и ленивая. Знаю, вы мечтаете приехать сюда и установить тут свои порядки, указав нам наше место. Так вот, уважаемые земляне, мы рады гостям! Мы рады тем, кто приехал подзаработать. Но всех, кто выкажет в адрес нашей планеты и её населения агрессию, даже просто агрессию, не говоря о насилии в наш адрес — ждёт такая же судьба. И сто вас будет, десять тысяч, сто тысяч — не имеет значения. Хоть миллион. Ваши тела будут точно также плавиться от жара в атмосфере, как тела вот этих бедолаг. А если, «накосячив», надеетесь растопить наши сердца и выбить капельку жалости — вы собрались лететь не на ту планету. Надеюсь, поняли всё правильно, и трижды подумаете, а точно ли стоит лететь к нам со своими порядками и землячеством?

А сейчас наши доблестные воины из «Братства» попытаются освободить заложников в ангаре номер семьдесят. Смотрим репортаж об этом в прямом эфире. Феникс, начинайте.