Газлайтер. Том 15

Глава 19

Пурпурный дворец, Хань

Через несколько дней Ци-ван вместе с Чжу и главным псарем-телепатом направляются в псарню. Едва они оказываются перед запертыми вольерами, Ци-ван кидает на Чжу требовательный взгляд.

— Ну что, всё готово? Финны согласились? — глухо произносит он, ожидая единственный возможный ответ. Кто откажется от ручных зверей оранжевого уровня? Финны поди там визжат от радости. Конечно, Ци-ван не дарит им громопсов, а сдает в аренду, но его щедрость — гигантское подспорье в войне скандинавам против щенка Филинова.

Чжу поспешно кивает, скрывая нервозность. Он явно чувствует всю тяжесть императорского гнева, скрывающегося за внешним спокойствием.

— Да, Сын Неба, они согласны. — Советник чуть склоняет голову. — Но это… рискованный шаг. Мы не знаем, как на это отреагирует Царь Борис. Это может вызвать осложнения…

— Царь Борис меня не волнует, — резко прерывает Ци-ван, поворачиваясь к псарю. — Готовы ли звери?

Телепат, бледный как полотно, мгновенно вздрагивает. На его лбу проступают капли пота. Он опускается на колени, но голос его дрожит, а руки заметно подрагивают.

— Сын Неба… со зверями что-то случилось! — Он говорит хрипло, едва не захлёбываясь собственными словами. — У них… пропала всякая агрессия!

Ци-ван замирает. Взгляд его обжигает псаря так, что тот готов провалиться сквозь землю. Сначала воцаряется гробовая тишина.

— Что значит «пропала агрессия»? — рычит Ци-ван.

— Они не нападают больше ни на кого… — сбивчиво пытается донести мысль псарь.

Ци-ван резко разворачивается и быстрым шагом направляется в псарню, его шаги звучат как удары барабана, гулко раздаваясь в коридоре.

Он подходит к вольерам, где громопсы, всегда бывшие свирепыми и опасными, сидят, глядя на него… добрыми, мягкими глазами. Их алые зрачки больше не горят убийственной яростью, а скорее напоминают взгляд… щенков, ждущих, когда их почешут за ухом.

— Что за дьявольщина⁈ — голос Ци-вана напоминает раскаты грома. Он наклоняется ближе, пристально разглядывая зверей, и в его глазах разгорается гнев. — Как это возможно⁈

— Я уверен, что они были… перепрограммированы, Сын Неба, — дрожащим голосом шепчет телепат, подползая ближе и снова падая на пол. — С большой точностью, очень… профессионально. Вся агрессия… уничтожена. Теперь на её восстановление могут уйти месяцы, если не больше…

— Перепрограммированы⁈ — повторяет Ци-ван, его лицо исказилось от ярости. Он тяжело дышит, будто собирается взорваться. Затем он резко разворачивается и, схватив первого попавшегося слугу, рявкает: — Принесите любое животное! Сейчас же!

Один из стражников кидается прочь, возвращаясь спустя несколько мгновений с крошечным, испуганным комочком меха. Котенок жалко мяукает и плачет. Чжу, стоящий в стороне, напряжённо сглатывает. Ещё немного, и он готов прикрыть глаза, не желая быть свидетелем предстоящего зрелища.

— Брось его туда, — приказывает Ци-ван, указывая на ближайший вольер.

Котёнок, попав в клетку, жалобно мяукает и тут же оказывается окружён громадными псами. Громопсы, с лёгкостью способные разорвать его на кусочки, тянутся к нему… и вместо нападения начинают осторожно обнюхивать, а затем… лизать. Один из них даже мягко подталкивает его носом, словно приглашая поиграть. Маленький котёнок, перепуганный до полусмерти, спустя миг перестаёт дрожать и, подняв лапку, несмело касается носа самого большого громопса.

Сцена выглядит настолько абсурдно, что Чжу, несмотря на ужас, чувствует, как по его губам пробегает нервная усмешка.

— Что… что это за цирк⁈ — Ци-ван ревёт как раненый тигр. — Кто это сделал⁈ Начальника безопасности живо сюда!

Громопсы замирают, по-прежнему виляя хвостами и дружелюбно глядя на перепуганного котёнка, который теперь, осмелев, запрыгивает на спину самого крупного зверя. Чжу и телепат-псарь, бледные, как мел, даже не пытаются скрыть своё отчаяние.

— Живо, я сказал! — Ци-ван с яростью размахивает рукой, и несколько стражников мгновенно кидаются прочь, чтобы исполнить его приказ.

Пока все пребывают в напряжённом ожидании, главный псарь, понимая, что его жизнь буквально висит на волоске, пытается хоть как-то объясниться, нервно вытирая пот со лба.

— С-сын Неба, их перепрограммировали, — начинает он заикаться, его голос дрожит, трясясь на полу. — Я это точно заявляю. Сделано очень… очень умело. Сама структура агрессивного поведения была… уничтожена. — Он сглатывает, бросая быстрые взгляды на громопсов, словно надеясь, что они сейчас вдруг начнут разрывать друг друга на куски.

— Так перепрограммируй обратно!!!

— Я не мо…вернее, смогу, но придется подождать полгода.

— СКОЛЬКО?!!! — Ци-ван впивается глазами в псаря, его ноздри раздуваются, а челюсти напряжены, словно он готов броситься на несчастного.— У-У-У-У!!!

Ци-ван сдавленно рычит, размахивается и бьёт кулаком в стену. Раздаётся треск бетона и хруст арматуры.

— Через полгода Филинов разнесёт финнов в пух и прах!!! Мне нужны убийцы, а не эти… жалкие цирковые зверюшки!

Он обрушивает ещё один удар, и стена с треском раскалывается, обнажая внутренний каркас. Потолок угрожающе хрусти. Тяжелая балка с глухим грохотом падает вниз. Обломок с размаху приземляется на главного псаря.

Телепата раздавило в лепешку. Всё кончено. Ци-ван отшатывается, осматриваясь, будто не веря в то, что только что произошло.

— Эй, псарь! Вставай! — его голос полон растерянности. — Я приказываю тебе! Вставай, слышишь⁈

— Это же был наш лучший телепат по работе со зверями! — восклицает Чжу. — Без него восстановление боевого характера громопсов займёт год, если не больше!

Ци-ван округляет глаза. Он оглядывается на разрушенные стены, на мёртвого псаря. Эта ситуация… слишком неудобная. И, как на зло, виноватого не найти. Ну, кроме него самого.

— А-а-а, твою ж налево! — рычит он сквозь зубы, разворачиваясь и быстрым шагом уходя в сторону своих покоев. — Хлебну опиума… и в гарем. Пусть эти девки хотя бы сегодня развлекут меня, — бормочет Император, скрываясь за дверью. Чертов день не задался! Если вообще не год… И всё из-за русского щенка! Будь проклят Вещий-Филинов и весь его род!

Солнечные лучи заливают двор и башни Турьего Рога, создавая игру теней на каменных стенах. Я стою на балконе, наблюдая, как Камила и Лакомка весело разговаривают внизу с прислугой, обсуждая последние новости. Возвращение в Сковородщину приносит им особую радость.

— Дом, милый дом, — произношу я вслух, ощущая лёгкий ветерок на лице.

Ну да, Сковородщина всё лето была нашим домом. Она теперь нам как родная.

Спускаясь по каменной лестнице, встречаю знакомые лица гвардейцев, которые приветствуют меня кивками. Позанимаюсь-ка на полигоне. Здесь он большей и просторнее, чем в Невском замке.

Вскоре в гости заявляется Павел Козявин, да ещё с какой новостью: наш сосед женится.

— Данила Степанович, приглашаю вас на бал в честь моего обручения! — его голос полон радости и даже какого-то мальчишеского возбуждения, будто ему не тридцать пять, а пятнадцать.

— Вот как, Павел Павлович? Поздравляю! — поднимаю брови, глядя на него с искренним интересом. — И кто же эта очаровательная леди?

Он светится гордостью, словно это не невеста, а королевская корона:

— Дочка председателя местной общины. Ах, Данила Степанович, — Козявин чуть не прослезился, — если бы не вы, всё могло бы быть иначе. Это же вы спасли меня от той… напасти.

Я лишь пожимаю плечами. Действительно, случай был не из легких: бедолага Павел тогда подхватил бешенство на Аномалии, бегал по ночам в звериной шкуре, выл на луну и покушался на скотину моих крестьян. Лечить пришлось срочно, и не столько его тело, сколько душу — чтобы снять ментальные зацепки. Ладно, помогли по-соседски, раз уж так сложилось.

— Понимаете, Данила Степанович, — продолжает Козявин с искренним волнением, — если бы не вы, я бы даже не смог снова вернуться к жизни, к людям, завести семью…

Я лишь киваю и хлопаю его по плечу:

— Раз приглашаешь, Павел Павлович, быть тебе на балу! Придём всей семьёй.

— Спасибо! Огромное спасибо! — Козявин кланяется так, что я начинаю бояться за его поясницу. Надо же, так рад простому приглашению.

На следующий день, чтобы поддержать соседа, вызываю из Невинска остальных своих жён, да и Настю с ними. Пусть развеются на свежем воздухе. Сельский бал — это вам не столичная светская вечеринка с ядовитыми интригами и коварными аристократами. Нет, тут всё проще и искреннее. Атмосфера уютная и душевная: знакомые лица, старые добрые мелодии, добродушные старики и молодые парочки, скромные наряды, но зато — искренние улыбки. Настоящий, почти семейный праздник, и опасности не ждёшь за каждым углом.

Вместо изощрённых игр, как тот «морской бой с изюминкой», здесь всё куда проще и спокойнее — обычный покер. Конечно, проигрывать я не собирался, да и разве можно проиграть, когда ты телепат, даже если щиты у всех на месте? Нет, читать мысли напрямую не выйдет, но… И тут вступает в игру искусство: улавливать малейшие колебания на лицах противников, напряжение в их мышцах, движение глаз. Карты сами себя не выдают, но люди… Люди — всегда открытая книга, если знать, куда смотреть. Каждый взгляд, каждый жест — даже самое крохотное изменение выражения лица, и ты уже понимаешь, кто хочет рискнуть, а кто — спасует при первом же повышении ставки.

Когда я в очередной раз поднимаю ставку, и один из стариков, дядя Козявина, наконец решается пойти ва-банк, Лакомка, стоящая позади меня, тихонько шепчет:

— Ты сегодня особенно азартен, мелиндо. Давай, покажи им!

Я изображаю задумчивость, слегка нахмурившись, будто вот-вот готов сбросить карты, и тут же ловлю еле уловимое движение руки старика — пальцы чуть дернулись. Вкупе с другими признаками показательно. Значит, блефует, старый лис! Показать ему, кто здесь хозяин? Пожалуй, можно.

Сдержанно улыбаюсь, делая вид, что всё же решился, и плавно кладу свои карты на стол:

— Оставлю на кон, — произношу я, глядя на собравшихся.

И вот этот момент — мгновенное изменение атмосферы. Игроки замирают, старик скашивает глаза на свои карты, уже жалея о своей авантюре, и сдается. Он сдаёт карты и криво ухмыляется:

— Ладно, ладно, чертяка, твоя взяла.

Мои перепончатые пальцы! Ну а как по-другому-то!

Козявин же сияет, словно ему лично удалось меня обыграть. Вместе с невестой — пухленькой и краснощёкой дамой с лукавым взглядом — он публично благодарит меня:

— Друзья, давайте все вместе поздравим нашего уважаемого графа Вещего-Филинова! Без его помощи я бы не стоял здесь сегодня, и не нашёл бы своё счастье! — Ещё чуть-чуть — и начнёт петь серенаду под моими окнами.

А потом подходит Лакомка и, хитро сверкая глазами, говорит:

— Вот сегодня ты не просто хороший мальчик, а лучший мужчина, мелиндо.

Я фыркаю и, подмигнув, отвечаю:

— Ещё нет. Лучшим мужчиной я буду ночью.

Она тихо смеётся. В этот момент подходит Настя — едва уловимо смущённая, но решительная.

— Данила… — она запинается, но затем делает глубокий вдох и с удивительным для неё решением произносит: — Потанцуем?

Я не могу отказать, да и зачем? Беру её за руку и уводим в центр зала. Музыка мягко льётся из-под пальцев местных музыкантов, мелодия простая и понятная. Танцуем. И что-то в её взгляде меняется. Настя, всегда такая напряжённая и осторожная, вдруг прижимается ко мне ближе, её руки мягко скользят по моей спине. Она выглядит такой трогательной, но в её глазах горит что-то новое… Похоже, она наконец-то на что-то решилась для себя. Неужели сама себе призналась, что я ее Истинный? До этого она даже не задумывалась об этом, а тут вдруг прозрела.

«Твоя работа?» —посылаю вопрос альве, пока та упорно делает вид, что увлеклась печеньем.

«Я⁈ — делает она удивленные глаза через весь зал. — Конунг Вещий-Филинов, вообще-то мне и самой бывает маловато внимания своего мужа».

Ну-ну, типа отбрехалась. Да еще и указала под шумок, чего ей не хватает. Мда, чертовка. С такой главной женой держи ухо востро.

«Мелиндо, я всё-ё слышу-уу!»

«Просто подумал громко» — усмехаюсь.

Но какая же вечеринка у нас обходится без дуэли? Два дедка на досуге решили выяснить, чей огород в своё время давал лучший урожай. Один едва успел достать клинок, как второй… просто заснул, облокотившись на плечо своего секунданта. Ну и конфликт, конечно, тут же разрешился.

Бал завершается на позитивной ноте, и мы с женами возвращаемся в Невинск. Перемещаемся через портал, и пока мои жёны разбредаются по замку, я поднимаюсь в кабинет, где меня уже ждёт амфора — та самая, выигранная на ханьском балу. Вижу, что Гумалин успел её осмотреть. Рядом стоит, нахмурившись, явно обдумывая, как эти древние символы связаны с Обителью Мучения.

— Шеф, признавайся, эта штука прямиком из ада? — хмурится казид. — Она чертовски опасна!

— Чем же?

— Вино в ней теряет алкогольный эффект!

— … .

— И не только вино! Брага, самогон, даже чистейший спирт превращается в воду!

— А еще что она делает?

— Еще? Тебе мало⁈ Это ж оружие массового трезвения! Я боюсь к ней подходить даже на шаг! — казид показательно отступает от амфары. — Ещё пара минут рядом с этим чудом и… я, наверное, стану пить чай, а это конец карьеры рунописца!

— Гумалин! — повышаю голос. — Давай работай. Мне нужен полный отчёт о её свойствах — всё, что можешь выяснить. И обязательно расшифруй эти руны. — Я бросаю взгляд на рисунки, изображающие какие-то скрючившиеся фигурки, напоминающие причудливый танец. — Изучи, что за ребусы. Ищи всё, что может указывать на связь с Обителью Мучения. И никаких отговорок.

Казид фыркает, недовольно бурча что-то себе под нос, но, понизив тон, соглашается.

— Ладно… но если она начнёт на меня шипеть или вдруг потребует склянку крови, сразу увольняюсь!

Он уходит, держа амфору на вытянутых руках, одетых в сварочные перчатки, а я лишь вздыхаю, глядя ему вслед.

Затем я призываю Чернобуса, и мой лучший воздушный бомбардировщик величественно садится на перила балкона, разворачивая чёрные, как ночь, крылья.

«Ну, как дела на фронте?» — мысленно передаю я, пристально глядя в блестящие бусинки его глаз.

Чернобус резко каркает, размахивает крыльями и, склонив голову, делает характерное движение, словно перечёркивает когтем пространство перед собой. Я читаю его мысли, словно открытый свиток, и понимаю: финнов «пригвоздили» намертво — до двадцати вылазок накрыли! Враги и носа не могут высунуть без страха, что их обкакают «замерзайками». Отличная работа!

— Каррр! — гордо нахохлился Чернобус. А затем его взгляд становится чуть хитрее. Он склоняет голову и посылает мне образ чердака и… джакузи?

— Джакузи установить, говоришь? — приподнимаю бровь. — А зачем такое большое?

Ворон нетерпеливо каркает и передаёт цепочку образов: пушистые вороньи лапы в горячей воде, пар, и… ещё две вороны рядом. Хм, ясно. Чернобус оказывается не просто стратег, но и настоящий серцеед.

«Ты завёл себе двух жён?» — удивляюсь.

— Каррр!

Ну даёт! И пернатому многоженцу пофиг, что он не двударник, да и кто ему скажет против? Я точно нет.

— Понятною. Джакузи так джакузи. Как я могу отказать своему лучшему воздушному командиру?

Чернобус довольно кланяется. Затем, гордо каркнув на прощание, взмывает в воздух и исчезает за стенами. Ну и хитрый ворон… Думаю, теперь мои подчинённые в крепости будут пересказывать друг другу байки про воронье семейное благополучие и горячие купания.

Но едва успеваю отвлечься от вороньих дел, как в дверь постучали — входит Дед Дасар, его лицо, выглядит ещё более угрюмо, чем обычно.

— Шеф, нашли точку контакта с монахами, которую сдала Элизсра, —сообщает он, скрестив руки на груди. — Но есть проблемы.

— Что за проблемы? — хмурюсь.

— Снежные великаны, — отвечает Дасар с тяжёлым вздохом. — Какой-то чёртов племенной союз. Они перекрыли перевал и требуют телегу золота за проезд.

— Телегу золота? — переспросил я. — Они что, совсем обнаглели? Дорога-то общая.

— Похоже, да, обнаглели, — поджимает губы Дед. — Эти ребята настроены серьёзно, а сговорчивость у них хуже, чем у каменных големов.

— Ладно, разберусь, — решаю я, быстро прокручивая варианты. — Собираем группу. Поеду сам.

Попробую договорится с их вождем. Запросто, может, не прокатит, тогда пойдет в работу план «Б». Если эти великаны хотят золото, они получат псионическую сталь.