Где старые кости лежат

Глава 18

Урсула сидела на койке в рабочем вагончике, выпрямив спину и положив на колени стиснутые кулаки. Судя по ее вызывающему взгляду, спорить с ней сейчас не стоило, впрочем, на спор с ней отважился бы разве что самый отчаянный храбрец.

— По крайней мере, — Урсула сразу бросилась в нападение, — сейчас-то вы не считаете, будто старика убил Дэн?

Очевидно, красивая женщина, доктор палеонтологии, видела в старшем инспекторе врага. И очень жаль, подумал сидящий напротив Маркби. Впрочем, он во многом сам виноват. В самом начале беседы он, не подумав, брякнул:

— Ну вот, опять то же самое!

Сейчас он решил предложить перемирие.

— Сула, пока что я ничего не считаю! Прекрасно понимаю: все, что случилось, очень тяжело для всех участников экспедиции, а не только для вас лично. Извините, если неудачно пошутил. Я не хотел вас обидеть.

Кажется, красавица прислушалась к его словам и понемногу оттаивала. И все равно Маркби чувствовал, что его собеседницу мучает внутренняя боль.

— Я не нападаю на вас, старший инспектор. Прекрасно понимаю: если сейчас мне тяжело, я во всем виновата сама! Мне кажется, я в ответе за все, что случилось.

— Ну что вы, — благоразумно заметил Маркби. — Не нужно преувеличивать. Мы почти никогда не являемся такими важными звеньями в цепи событий, какими себя воображаем!

— Откуда такая страсть к самоуничижению? — парировала Урсула.

Маркби успел подметить, что на секунду в ее глазах блеснул веселый огонек.

— Лучше скажем так: не страсть к самоуничижению, а горькая правда. На нас жизнь не заканчивается, и, что бы мы ни делали, иногда мы не в силах помешать естественному ходу событий. Хотите вы того или нет, часто мы оказываемся пешками в руках судьбы!

— Какое у вас странное отношение к жизни! Вы совсем не похожи на полицейского, — укорила его Урсула. — Вы, оказывается, фаталист! Я думала, полицейские тычут во всех пальцами, в чем-то обвиняют и сурово предупреждают: «Все сказанное вами может быть использовано против вас!»

— Ну да, и я иногда тоже так говорю. Помилуйте, я простой полицейский и терпеть не могу споры по богословским вопросам! И все же я тоже имею право на личную точку зрения. Хотя, в общем, не слишком интересуюсь высокими материями, да и раньше не интересовался. Просто стараюсь вас убедить: не стоит во всем происходящем винить себя! Пока нам неизвестно, почему умерла Натали Вуллард; кроме того, мы не знаем, из-за чего умер Финни, где он умер и как.

Хотя на один вопрос ответить все-таки можно… Хотя бы предположить. Если Урсула даст себе труд задуматься, она неизбежно придет к тому же выводу. Труп Натали нашли в карьере. Из домика Финни отлично видна тропинка, которая ведет вниз, к свалке. Возможно, убийца Натали знал или предполагал, что Финни известно что-то важное, о чем он обязательно расскажет на дознании, если попадет туда. Может, он что-то видел или слышал? Кого-то видел? Кого-то подозревал? Сейчас ничего уже не узнать. Свою тайну Финни унес с собой в могилу.

Ну да, вот именно — унес в могилу. Буквально.

Маркби нахмурился.

— Прекрасно понимаю, как вы сейчас все взвинчены. Тем не менее считаю своим долгом заметить: по-моему, при всем моем уважении к мисс Кольмар, Вульфрик Саксонский тут совершенно ни при чем! Мне очень не понравится, если давно усопшие князьки станут вмешиваться в работу уголовного розыска!

Урсула нервно рассмеялась:

— Да, Рене, пожалуй, хватила через край. Но ее тоже понять можно. Она правильно сказала: все мы постоянно ощущали чье-то постороннее присутствие. Кто-то как будто все время следил за тем, как мы работаем. Иногда я буквально чувствовала на себе чей-то злобный взгляд… У меня просто мурашки бежали по коже!

— Возможно, виной всему просто ветер. На Бамфордском холме всегда ветрено. А теперь вспомните… Там, у могилы, вы произнесли интересную фразу. Вы заявили, будто кто-то ненавидит вас — вас всех. Почему вы так считаете?

— Из-за того, как все оборачивается — как назло! Да еще с такой злобой, словно с издевкой! Труп Натали закатали в ковер! Финни бросили в могилу! Зачем? Чтобы напугать нас всех или продемонстрировать свое презрение? Вот уж в самом деле, кто-то как будто мстит нам всем!

— Давайте поговорим о Натали. Ковер. Вуллард говорил, что ее закатали в ковер, как Клеопатру. Я не силен в античности, но вроде бы помню, что молодая Клео сама приказала завернуть себя в ковер и в таком виде доставить в шатер Цезаря. И потом, каким боком ковер связан с вашими раскопками?

— Может, и никаким, разве что… — Урсула прикусила губу. — Разве что убийца захотел представить Натали этакой роковой женщиной.

— А она не была роковой женщиной? Я не имел счастья знать миссис Вуллард при жизни. Видел ее только мертвой, а внешность покойников бывает обманчива. Лицо, лишенное жизни и выражения, ничего не говорит.

Урсула заерзала на месте, ей явно стало не по себе.

— Мне как-то не хочется обсуждать Натали… у нее за спиной. Ну да, я знаю, теперь она мертва. Она была… такая живая и хорошенькая, напоминала озорного ребенка. Невысокая, худенькая, личико в форме сердечка, очень белая кожа, большие карие глаза, челка… Волосы у нее были черные, густые, прямые… Она их стригла чуть ниже ушей. Мне всегда казалось, будто она родилась не в свое время. Ее настоящее место — в двадцатых годах, когда в моде были озорные девушки-подростки, которые носили короткие юбки, а из-под юбок виднелись чулочные подвязки! По-вашему, я злобная стерва? — Урсула озабоченно сдвинула темные брови.

— На мой вопрос вы не ответили. Я и сам видел, что Натали маленького роста и черноволосая. Вы утверждаете, что она была живая особа. Мужчинам она нравилась?

— Наверное, лучше спросить самих мужчин, правда? Иногда она бывала на светских мероприятиях, которые проводил наш благотворительный фонд; она всегда появлялась с большой помпой. Ее книги пользовались популярностью, и она привыкла находиться в центре внимания. А читатели, наверное, думали: раз она пишет такие книги, значит, и сама переживает подобные эротические приключения. В общем, все, кто читали книги Натали или хотя бы слышали, о чем она пишет, бывали заинтригованы ею. Лично мне кажется, что ей нравилось только писать о сексе, а не заниматься им. Но… да, наверное, она способна была завести мужчину… до тех пор, пока он не узнавал ее получше!

Поняв, что обсуждать с Урсулой Натали — все равно что идти по минному полю, Маркби благоразумно решил сменить тему:

— Тогда давайте поговорим о Финни. Нам пока неизвестно, где его убили. Надеюсь, скоро мы это выясним. Но зачем его приволокли на раскопки? А может, его здесь и убили? В таком случае что он здесь делал? Была ли у него привычка приходить к вам и наблюдать за вашей работой?

Урсула покачала головой:

— Я такого не помню. По-моему, он вообще почти не вылезает из своего карьера… Боится, что упустит какой-нибудь ценный мусор! — Она тяжело вздохнула. — Неправильное время употребила. Надо было сказать в прошедшем: по-моему, он вообще почти не вылезал из своего карьера. Может быть, после того, как мы заканчивали дневную работу и разъезжались по домам, он и приходил сюда, но утром мы заставали все в том же состоянии, что и накануне, то есть он ничего там не трогал. И вообще, мне кажется, Финни нас презирал. Бывало, мы едем на работу или возвращаемся с холма, а он стоит у главной тропы, смотрит и ухмыляется. То есть он над нами смеялся, но как-то злобно. Если честно, старик не очень-то мне нравился. По-моему, он считал нас жалкими дилетантами по сравнению с собой… Мы целыми днями возимся в жаре, в пыли и грязи, выкапываем из земли совершенно бесполезные, с его точки зрения, глиняные черепки. Ну а он утаскивает со свалки целые гостиные гарнитуры! Правда, одно с другим не сравнится?

Маркби громко расхохотался; Урсула поддержала его, но тут же испуганно ахнула и прикрыла рот рукой.

— Зачем мы смеялись? — Она испуганно посмотрела на старшего инспектора своими васильковыми глазами. — Мы не имеем права веселиться, когда бедный старик лежит мертвый…

— Уж я за свою жизнь насмотрелся всякого, — сказал Маркби. — Поневоле как-то черствеешь.

— Вы смеетесь, чтобы не плакать, — вы это имеете в виду?

— Более или менее. Только не подумайте, будто мне все равно. Внутри у меня все кипит! Особенно я не люблю, когда нападают на слабых старых чудаков вроде Финни. Хотя, честно говоря, иногда и меня пробирает. Когда я увидел беднягу в могиле, на скелете… признаюсь, мне стало нехорошо.

Наступила короткая пауза. Затем Урсула медленно произнесла:

— Мередит предупредила, что вы славный и с вами можно по-человечески разговаривать. Она права.

— Вот как? — К собственному удивлению, Маркби смутился. — Ну, тогда, может быть…

В дверь вагончика постучали. Старший инспектор очень обрадовался неожиданному вторжению. В дверном проеме показалось лицо сержанта Пирса.

— Сэр, там спрашивают… Можно забирать тело?

— Да, пусть увозят. Передайте доктору Фуллеру, что я заеду к нему после вскрытия.

Когда Пирс ушел, Маркби повернулся к Урсуле и увидел, что лицо у нее снова помрачнело, как раньше, и сделалось напряженным. Наверное, не нужно было при ней упоминать о вскрытии.

— Пожалуйста, не принимайте меня за эгоистку или истеричку, — тихо сказала она, — но мне кажется, я больше не вынесу.

— Ну и ладно. Пока у меня к вам больше нет вопросов, — успокоил ее Маркби. — Я вам очень сочувствую: вполне понимаю, через что вам пришлось пройти. Мы, полицейские, задаем вопросы, а свидетели всегда страдают… К сожалению, без этого не обойтись.

— Я не имею в виду конкретно вас и ваши вопросы. Два человека умерли неестественной смертью, а убийца очень странно, я бы сказала, чудовищно избавился от трупов. Как по-вашему, а вдруг Рене все-таки права и скоро умрет еще кто-нибудь из нас?

— От всей души надеюсь, что нет! — воскликнул Маркби. — Я вполне понимаю, на чем основаны страхи мисс Кольмар. Джексон решился во что бы то ни стало разыскать захоронение Вульфрика, нарушить его покой. Правда, учитывая все, что произошло… мне кажется, вряд ли ему это удастся! Насколько я понял, благотворительный фонд, который здесь представляете вы с Вуллардом, выделил экспедиции деньги только до конца месяца, а затем перекрывает вам финансирование. Ну а до конца месяца работу на раскопках приостанавливаем мы.

— Да. Бедный Иен! Экспедиция так много для него значит! Мы с Дэном все время пытались убедить руководство фонда, чтобы нам не перекрывали кислород, но, если деньги заканчиваются, тут уж ничего не поделаешь. И потом, нет смысла лицемерить. Естественно, членам правления неприятно, когда на раскопках происходят убийства. Да и роман между двумя сотрудниками — еще один повод для скандала! Последняя экспедиция овеяна дурной славой, что весьма нежелательно, по мнению фонда.

— Кто и когда основал ваш «Элсворт траст»?

— Один богатый любитель археологии в конце двадцатого века. В уставе фонда есть один любопытный пункт, в котором говорится, что целью фонда является укрепление репутации археологических исследований в глазах общественности. При желании данный пункт можно истолковать и как заботу о хорошей репутации самих археологов.

Маркби насупил брови:

— Я этого не знал! Значит, теоретически фонд может прекратить финансирование из-за любой огласки?

— Да. Но я не думаю, точнее, не думала, что руководство фонда применит данный пункт устава в нашем случае. Ведь истолковать его можно действительно по-разному! Вряд ли авторы устава рассматривали слово «репутация» именно в том смысле, о каком мы с вами сейчас говорим, в смысле личной репутации сотрудников фонда. Я всегда полагала, как полагаю и сейчас, что они имели в виду разъяснение научной ценности раскопок. Очень важно, чтобы обыватели не относились к нам как к обычным кладоискателям!

— А Джексону известно об этом пункте в уставе?

— О да, Иену все известно. Он даже не хотел, чтобы мы с Дэном рассказывали руководству о том, что на Бамфордском холме встали лагерем хиппи-ньюэйджевцы. Члены правления, чего доброго, могли подумать, будто рядом с нами происходят дикие наркоманские оргии. То, о чем в открытую вещает Лайонел Фелстон, все остальные явно подозревают! Если честно, наши хиппи показались мне обыкновенными тунеядцами. Но… понимаете, Иен столько вложил в эти раскопки! Во всех смыслах слова! Свое время, свои надежды, свою профессиональную репутацию и вес, а также будущее Бамфордского музея.

— Да, что-что, а это я вполне понимаю, — задумчиво проговорил Маркби.

Мередит вместе с Дэном Вуллардом и Иеном Джексоном сидела на травянистом склоне холма над местом раскопа и наблюдала, как карета скорой помощи увозит труп Финни. Уже вечерело, солнце садилось, но было еще жарко, и Мередит жгло плечи сквозь блузку.

Рядом с ней ссутулился безутешный Джексон. Он сидел, закрыв лицо руками. Ветерок перебирал рыжеватые пряди его шевелюры, словно успокаивая. Вуллард запрокинул голову, а руки положил на согнутые колени. Он мрачно косился в сторону карьера. Ни один из них не произнес ни слова. Мередит тоже молчала, она волновалась за Урсулу. Алан опять допрашивает ее… Бедняжка, как она все вынесет? Мередит то и дело бросала встревоженные взгляды в сторону вагончика.

Заметив ее озабоченность, Вуллард вдруг спросил:

— Старший инспектор — ваш бойфренд? Так говорит Сула.

— Не бойфренд, а просто друг! — решительно возразила Мередит.

— Он сам тоже так считает?

Его вопрос оказался неожиданным и неприятным, не говоря уже о том, что звучал он в высшей степени нескромно. Мередит повернулась к Вулларду и посмотрела на него в упор. Тот насмешливо улыбнулся.

— Прошу вас не лезть не в свое дело! — сухо отрезала она.

— А я и спросить не имею права? Ведь вы с Сулой говорили обо мне, да?

Этого Мередит отрицать не могла. Вспыхнув, она сказала:

— Сула очень расстроена. Сейчас ей нелегко.

— А мне, думаете, легко? Если хотите знать, я вообще балансирую на грани! Между прочим, кто-то убил мою жену. Все перешептываются у меня за спиной, будто я имею к смерти Натали какое-то отношение. Кстати, никакого отношения к ее смерти я не имею. Но что хорошо для одного, то хорошо и для другого, как говорится. Итак, в каких же вы отношениях со своим сыщиком?

— Мы с ним знакомы достаточно близко, но я все равно считаю, что вы не имеете права задавать мне подобные вопросы. И даже если вам кажется, что имеете, я не обязана на них отвечать, ясно? — запальчиво и как-то по-детски закончила Мередит.

Вуллард ухмыльнулся во весь рот — он явно был очень доволен, что задел ее. Да, он и в самом деле умеет выводить из себя! Все с той же гадкой ухмылкой он продолжал:

— Все вы, женщины, одинаковые! Сначала заводите, а потом, когда отношения перестают вас устраивать, даете отставку.

Мередит не выдержала.

— А ну-ка, послушайте! — Она посмотрела Вулларду в глаза. — Вы не имеете абсолютно никакого права разговаривать со мной в таком тоне! Делаю скидку на то, что вы понесли тяжелую утрату, но, если будете продолжать в том же духе, получите пощечину!

— Женственность — не ваш конек, верно?

— Если мне недостает женственности, то вам недостает мужественности! — гневно парировала она.

На холме воцарилось молчание. Очевидно, гнетущая атмосфера давит на всех. Вот они и вымещают свою тревогу друг на друге.

Наверное, Вулларду пришло в голову то же самое, потому что он сухо сказал:

— Я полез не в свое дело. Извините.

— Принимаю ваши извинения. Извините и вы меня, я сорвалась. У всех у нас нервы на пределе.

— Да кому какое дело? — вдруг произнес Джексон загробным голосом.

— Что? — удивился Вуллард.

— Я говорю, кому какое дело? — повторил Джексон, гневно тряся головой. — Мне по горло надоело выслушивать чьи-то жалобы на личные трудности! Дэн, я знаю, у тебя скончалась жена, и мне очень жаль. Я уже принес тебе свои соболезнования, причем искренние. Но мне больно оттого, что всем наплевать на мои трудности, все считают их пустяком по сравнению со своими проблемами! Да, иногда и мне самому мои проблемы кажутся пустяковыми! Мы сидим здесь, да, здесь! — Джексон похлопал но земле рядом с собой, желая подчеркнуть свои слова. — И со всей вероятностью, что нам известно, мы сидим на захоронении Вульфрика! Я столько лет искал его! Написал о нем диссертацию. Опубликовал ряд статей в научных журналах. Чтобы найти его, я поставил на карту свою научную и профессиональную репутацию! Я подошел вплотную к открытию, и надо же, какая досада!

Джексон хлопнул ладонью по земле и убил ползущего по траве жука, посмотрев на несчастное насекомое, он заявил:

— Руководство вашего фонда точно так же прихлопнуло меня! Мне перекрывают кислород! Для них я — все равно что эта жалкая букашка! И вот что я вам скажу: мне надоело, что ко мне относятся как к надоедливому насекомому!

Джексон замолчал, хотя заметно было, что внутри у него все кипит.

— Ну что, — негромко спросил Вуллард, — выговорился? Теперь тебе полегчало?

— Да, спасибо, полегчало. Но я говорил совершенно искренне и серьезно.

— Если вы так хотите найти Вульфрика, — сказала Мередит, — вы обязательно его найдете. Вот увидите! Подвернется какой-нибудь счастливый случай.

— А потом мои надежды снова разобьют, как сейчас!

Вуллард что-то буркнул, поднялся с земли и, сгорбившись, зашагал вниз по склону.

— Он расстроен из-за смерти жены, — укоризненно заметила Мередит. — Ну да, он не скорбит в полной мере. И все же он наверняка расстроен и напуган. Иен, я понимаю ваши чувства, но, по-вашему, тактично выливать на него свой гнев именно сейчас?

— Тактично?! — Джексон развернулся к Мередит всем корпусом и посмотрел на нее в упор. — Кто сейчас заботится о такте? Я пробовал, ничего не вышло. Я всячески умасливал членов правления, да что там, я в ногах у них валялся, когда они сказали, что прекращают финансирование. Надо было пойти и наорать на них, вот что! По их милости не состоится открытие века! А вместо того я написал им униженное письмо, звонил, извинялся! И меня прогнали, как жалкого червя!

Мередит понимала, что продолжать спор не имеет смысла, и все же сказала:

— Знаете, мне ведь сейчас тоже нелегко! Я последняя видела Финни живым, не считая его убийцы! Как по-вашему, каково мне сейчас?

— Наверное, паршиво. Но тут уж ничего не поделаешь… А я сейчас не могу думать ни о чем, кроме Вульфрика.

— А я все время прокручиваю в голове свой последний разговор с Финни. Бедняга, он тогда даже сделал мне подарок! Правда, подарок ненужный, бросовый… Сломанная старая брошь, которую он подобрал на свалке. Но ему она казалась красивой, он сохранил ее, а потом захотел сделать мне приятное. Теперь я уже не смогу выкинуть ее!

Мередит выудила брошь из кармана и положила на ладонь. В лучах заходящего солнца тускло сверкнул желтый металл. На свету яснее, чем в полутемной гостиной Финни, виднелись очертания лошади и всадника. Мередит наклонила брошь и показала ее Джексону.

Лицо хранителя музея изменилось почти до неузнаваемости. Его волнение передалось Мередит, словно электрический разряд, и она вскинула голову. Джексон смертельно побледнел, по лбу катились крупные капли пота.

Он протянул к ней дрожащую руку и хрипло попросил:

— Покажите!

Мередит послушно передала ему брошь, чувствуя странное волнение и немалую тревогу.

— Где он ее взял? — прошептал Джексон.

— На свалке, где же еще?

— Нет! Нет, не может быть! Это же саксонская дисковая брошь! Должно быть, он выкопал ее где-то здесь, на холме!

Джексон сверлил ее горящими глазами.

— Вы уверены? Он говорил, что нашел ее уже давно. Смотрите, она совсем не заржавела и не рассыпалась!

— Конечно нет! — возмутился Джексон. — Это же золото! — Он повертел брошь в руках. — Застежка, как видите, довольно простая, но тонкую работу видно сразу. Изображение всадника выдает опытного художника. Брошь, или, точнее, фибула, принадлежала человеку высокого положения! Скорее всего, ею закалывали плащ. Возможно, она даже… — Джексон погладил изображение всадника дрожащими пальцами. — Возможно, она даже принадлежала самому Вульфрику! Бога ради, Мередит, скажите, где старик ее нашел?

— Не знаю! — призналась Мередит. — Помню, он обмолвился, что нашел ее уже очень давно. Он говорил, что находит всякие вещи. К вашей работе он относился с презрением; сказал, что сам находил много всякого. Да, кажется, он упоминал о каких-то драгоценностях, которые нашел на свалке!

— Прошу вас! — Джексон схватил ее за руку. — Подумайте! Вы должны вспомнить! Ради всего святого, напрягите мозги и перескажите все, что говорил вам старик, все до последнего слова!

Мередит сосредоточилась.

— Он говорил, что нашел ее давно… В кроличьей норе, вот что! Да, он нашел ее в кроличьей норе!

— Что?! — ахнул Джексон, глядя на нее во все глаза.

— Он ставил силки на кролика. Сунул руку в кроличью нору, земля просела, кролик выскочил из земли, и вот…

Она указала на брошь.

— Где? — слабо спросил Джексон. — Где та кроличья нора?

— Честно говоря, понятия не имею. Финни не сказал. Не знаю, нашел ли он что-нибудь еще, но, если нашел, все должно храниться внизу, у него в домике, среди прочего хлама. Похоже, он ничего никогда не выкидывал. Ах да, кажется, он действительно сказал кое-что еще! — Воодушевление Джексона оказалось заразительным. — По его словам, он нашел много всякого, но спрятал туда, где нашел.

Несколько секунд Джексон беззвучно открывал и закрывал рот, как рыба, выброшенная на сушу. Мередит испугалась, что хранителя музея вот-вот хватит удар. Наконец ему удалось прошептать:

— Хотите сказать, что сумасшедший старикашка много лет назад раскопал могилу Вульфрика? А потом снова ее зарыл? — Голос Джексона сорвался на визг. — Хотите сказать, он случайно наткнулся на захоронение, а потом… — его крики эхом отдавались от склона холма, — а потом нарочно забросал его землей, чтобы его больше не нашли?!