Герой? Нет, Князь тьмы!

Глава 20

Семьдесят два часа до того момента, когда Философский камень перестанет быть отдельным артефактом и станет частью меня. Когда его сила сольётся с моей, когда я наконец-то сделаю первый настоящий шаг к возвращению того, чем был.

Я лежал на кровати в спальне Грифендора. Вокруг — ровное дыхание соседей по комнате.

Камень лежал в кармане, тёплый и тяжёлый. Его присутствие ощущалось как постоянное давление на сознание, как зуд, который невозможно унять. С каждым часом связь между нами крепла. С каждой тренировкой я чувствовал, как он проникает глубже в мои магические каналы, расширяет их, укрепляет, готовит к тому, что должно произойти.

Пятнадцать процентов роста за неделю.

Цифра звучала впечатляюще только для того, кто не понимал масштабов. Я начинал практически с нуля. Пятнадцать процентов от почти ничего — это всё ещё почти ничего. Капля в океане, который когда-то бушевал в моих венах.

Но капля растёт.

Я встал, бесшумно, привычным движением. Ноги сами несли к двери, в коридор, прочь из спальни. Ночные вылазки стали рутиной. Опасной, безумной, но необходимой рутиной.

Коридоры замка встретили привычной тьмой и холодом. Факелы догорали, отбрасывая дрожащие тени на каменные стены. Где-то вдалеке скрипнула дверь — Филч со своей мерзкой кошкой. Я замер, прислушался, просчитал маршрут.

Обходной путь через западное крыло. Дольше, но безопаснее.

Каждая ночь — это игра в кошки-мышки с теми, кто должен следить за порядком. Каждая ночь — это риск быть пойманным, наказанным, лишённым свободы передвижения. Но каждая ночь — это тренировка, это рост, это приближение к цели.

Я не мог остановиться.

Выбрал заброшенную аудиторию на четвёртом этаже — ту самую, что использовал последние несколько дней. Дверь заскрипела, впуская меня внутрь. Пустые парты, покрытые пылью. Разбитое окно, через которое тянуло холодным ночным воздухом. Идеальное место для того, чтобы никто не мешал.

Достал камень.

Красный свет заполнил помещение, отражаясь от пыли в воздухе, создавая иллюзию тумана. Камень пульсировал в ладони, тёплый, почти горячий. Его сила текла сквозь пальцы, просачивалась в кожу, искала путь к магическим каналам.

Я сел на пол, скрестив ноги, положил камень перед собой.

Закрыл глаза.

Погрузился внутрь.

Магические каналы — это не просто абстрактное понятие. Для мага моего уровня, даже ослабленного, это реальность, которую можно ощутить, увидеть внутренним взором, прощупать сознанием. Сеть тончайших нитей, опутывающих тело, связывающих каждую клетку с источником силы.

Когда-то эта сеть была подобна стволам древних деревьев — мощная, разветвлённая, способная выдержать любой поток энергии. Теперь — истончённые ручейки, едва видимые, хрупкие.

Но они растут.

Камень помогал. Его энергия текла по каналам, мягко, осторожно, расширяя их изнутри. Не ломая, не разрывая — укрепляя. Как вода точит камень, так и сила артефакта медленно, методично меняла структуру моей магии.

Я направил поток в правую руку, сконцентрировался на самых тонких капиллярах. Ощутил сопротивление — тело ребёнка не было готово к такой нагрузке. Боль вспыхнула острой иглой в запястье, но я не отступил. Продолжал давить, направлять, формировать.

Главное — не спешить.

Главное — не сжечь себя изнутри.

Спешка когда-то убивала магов амбициознее меня. Я видел, как они рвали собственные каналы в погоне за силой, как их тела превращались в пустые оболочки, неспособные удержать даже искру магии. Видел, как они умирали в агонии, проклиная свою жадность.

Я не буду одним из них.

Час прошёл в медитации. Потом второй. Где-то на третьем я почувствовал, как что-то щёлкнуло внутри — едва заметно, почти неощутимо. Но я знал этот звук. Знал это чувство.

Прогресс.

Ещё один микроскопический шаг вперёд.

Открыл глаза. Камень всё так же лежал передо мной, но свет его стал тусклее. Не потому, что он слабел — потому что я забирал его силу, интегрировал в себя.

Поднял руку. Пальцы дрожали от усталости, но в них чувствовалось нечто большее, чем раньше. Сконцентрировался, вызвал магию без палочки.

Крошечная искра вспыхнула над ладонью.

Жалкая, едва видимая, исчезнувшая через секунду.

Но это была моя искра. Моя магия. Без палочки, без слов, без всего, кроме чистой воли.

Прогресс.

Утро встретило меня в Большом зале за завтраком. Стол Слизерина гудел обычными разговорами — Квиддич, домашние задания, сплетни о том, кто с кем виделся в метле. Я сидел в стороне, механически жевал тост, игнорируя всё вокруг.

Забини устроился напротив.

— Ты выглядишь отвратительно, Поттер.

Я поднял взгляд. Блез смотрел с привычным выражением любопытства, смешанного с лёгким презрением. Его глаза — слишком внимательные, слишком умные — изучали моё лицо, ища признаки… чего? Слабости? Секретов?

— Благодарю за заботу, — выдал я ровным тоном.

— Круги под глазами. Бледность. Дрожь в пальцах, — он перечислял симптомы, как лекарь, ставящий диагноз. — Либо ты болен, либо не спишь. Хлотя я склоняюсь ко второму.

Опасно.

Слишком опасно, когда кто-то замечает детали.

— Плохие сны, — соврал я, пожав плечами. — Спасибо, что переживаешь, но я в порядке.

— Конечно, — Забини улыбнулся, но улыбка не коснулась глаз. — Просто интересно, что за кошмары заставляют первокурсника бродить по замку в три часа ночи. Регулярно.

Он знал.

Не всё, но достаточно, чтобы быть проблемой.

Я встретил его взгляд, позволил холоду, который жил во мне с первого дня этой новой жизни, просочиться наружу. Не угроза — предупреждение.

— Мой сон — моё дело, Забини. Если тебе так скучно, что приходится следить за соседями по комнате, возможно, стоит найти хобби.

Напряжение повисло между нами. Блез не отвёл взгляд, но и не стал продолжать. Кивнул, почти незаметно, и вернулся к своему завтраку.

Раунд за мной.

Но проблема не исчезла.

Трансфигурация — второй урок дня. МакГонагалл вызвала меня к доске, приказала превратить жука в пуговицу. Базовое упражнение, которое мы практиковали неделями.

Я поднял палочку.

Магия текла легче, чем раньше. Не много, не настолько, чтобы кто-то заметил значительную разницу, но я чувствовал. Каналы расширились, резерв вырос, контроль улучшился.

Взмах. Заклинание.

Жук дёрнулся, начал меняться — панцирь твердел, превращаясь в пластик, лапки сворачивались, становясь отверстиями для нитки.

Почти.

На девяносто процентов пуговица. Остальные десять — всё ещё жук, застывший в полутрансформации, уродливый и неполноценный.

МакГонагалл нахмурилась.

— Лучше, мистер Поттер, но всё ещё недостаточно хорошо. Концентрация. Вам не хватает концентрации.

Она была права, но не в том смысле, в котором думала. Проблема была не в концентрации — в том, что тело одиннадцатилетнего ребёнка не могло вместить ту магию, которую я пытался через него пропустить. Как залить литр воды в стакан — большая часть прольётся мимо.

Время.

Мне нужно время.

И камень.

— Да, профессор, — ответил я, опуская палочку.

Вернулся на место под изучающими взглядами. Грейнджер смотрела с чем-то вроде жалости. Малфой — с плохо скрытым злорадством. Остальные просто скучали, ожидая конца урока.

Никто не видел настоящей картины.

Никто не понимал, что происходит на самом деле.

Защита от Тёмных искусств. Квиррелл.

Он вошёл в класс, как всегда — дёргающийся, заикающийся, жалкий. Но его глаза, когда они на секунду встретились с моими, были полны хищного расчёта.

Урок прошёл в напряжении. Квиррелл говорил о боггартах, о том, как страх материализуется в физическую форму, как его можно победить смехом и уверенностью. Банальная теория для первокурсников, которым не позволят встретиться с настоящим боггартом до третьего года.

Но его внимание постоянно возвращалось ко мне.

Взгляды. Паузы в объяснениях, когда он замирал, глядя в мою сторону. Вопросы, адресованные классу, но направленные исключительно мне.

— М-мистер Поттер, — заикание звучало наигранно, — ч-что, по-вашему, является в-величайшим страхом волшебника?

Провокация.

Класс затих. Все повернулись, ожидая ответа. Грейнджер уже подняла руку, готовая выпалить что-то из учебника, но Квиррелл жестом остановил её.

— Именно мистер Поттер.

Я встал. Медленно. Посмотрел на профессора, позволив на секунду отразиться в глазах тому, кем был на самом деле.

— Бессилие, — сказал я. — Величайший страх волшебника — осознать, что вся его магия, все его знания, весь его опыт бесполезны перед лицом того, что превосходит его во всех отношениях.

Тишина стала звенящей.

Квиррелл не отводил взгляда. Его лицо напряглось, заикание исчезло, когда он произнёс следующие слова:

— И-интересная точка зрения для одиннадцатилетнего мальчика. О-откуда такое… понимание?

— Из опыта, профессор.

Ложь и правда одновременно. Опыт прошлой жизни, опыт смерти богов, опыт существования на вершине пищевой цепи. Опыт, который сейчас был бесполезен в теле ребёнка, но который никуда не делся из памяти.

Квиррелл кивнул. Медленно. Понимающе.

— П-присаживайтесь, мистер Поттер.

Урок продолжился, но атмосфера изменилась. Что-то сломалось в хрупком равновесии между нами. Линия была перейдена. Теперь оставалось только ждать, когда он сделает следующий шаг.

А он сделает.

После урока я задержался, собирая вещи медленнее остальных. Класс опустел. Остались только я и Квиррелл.

Он стоял у своего стола, спиной ко мне, но я знал, что он прекрасно осознаёт моё присутствие.

— Три дня, — его голос был тихим, лишённым всякого заикания. — Ты думаешь, что три дня — это достаточно?

Я не ответил. Просто стоял, рука легла на карман, где покоился камень.

Квиррелл повернулся. Лицо его было искажено чем-то тёмным, почти болезненным.

— Я чувствую его, Поттер. Каждый день. Каждый час. Его сила резонирует с моей магией, дразнит, обещает то, что мне нужно. То, что принадлежит мне по праву.

— Ничто тебе не принадлежит, — парировал я, вкладывая в слова лёд. — Особенно то, что находится у меня.

— Глупый мальчишка, — он шагнул вперёд, и на мгновение я увидел нечто чужеродное в его движениях. Нечто, что не было Квирреллом. — Ты играешь с силами, которые не понимаешь. Философский камень — это не игрушка. Это ключ к бессмертию, к вечной жизни, к могуществу, о котором ты не можешь даже мечтать.

— Могу, — возразил я. — Я мечтал о большем. И достигал большего. А ты — жалкая тень, прячущаяся за чужим телом.

Риск.

Огромный, безумный риск.

Но если он думает, что я слабак, который испугается угроз, пусть знает правду. Пусть поймёт, с кем имеет дело.

Квиррелл замер. Потом рассмеялся — тихо, хрипло, неприятно.

— Ты что-то знаешь, — это не был вопрос. — Больше, чем должен. Интересно. Очень интересно. Но знания без силы — просто воздух. А ты, мальчик, всё ещё слаб.

Он был прав.

Ненавижу это признавать, но он был прав.

— Три дня, — повторил я его же слова. — Используй их с умом.

Развернулся и вышел из класса, чувствуя на спине его взгляд. Жгучий, оценивающий, полный угрозы.

Часы начали отсчёт.

Ночь второго дня.

Та же заброшенная аудитория. Та же рутина — камень, медитация, расширение каналов. Но интенсивность выросла. Я больше не мог позволить себе осторожность. Времени не хватало.

Квиррелл готовился к действию. Я чувствовал это всеми фибрами. Он не будет ждать три дня — он нападёт раньше. Возможно, завтра. Возможно, сегодня ночью.

Значит, я должен быть готов.

Камень пылал в руках, горячий, почти обжигающий. Я толкал его силу в каналы быстрее, агрессивнее, игнорируя боль, которая вспыхивала в конечностях.

Магический резерв расширялся. Медленно, мучительно медленно, но расширялся. Каждая секунда контакта с артефактом прибавляла микроскопическую каплю к океану, который я когда-то потерял.

Два процента.

Может быть, два с половиной.

От того, кем я был.

Смешно. Жалко. Унизительно.

Но это было больше, чем вчера.

Боль стала невыносимой. Каналы в левой руке начали гореть изнутри, как будто кто-то протягивал через них раскалённую проволоку. Я сжал зубы, отказываясь остановиться.

Ещё немного.

Ещё чуть-чуть.

Что-то лопнуло.

Не в физическом смысле — в магическом. Один из тонких капилляров не выдержал нагрузки, разорвался, выплеснул накопленную энергию обратно в тело.

Вспышка боли ослепила. Я задохнулся, согнулся пополам, роняя камень на пол.

Идиот.

Жадный, нетерпеливый идиот.

Дышал тяжело, ожидая, пока боль отступит. Осмотрел повреждение внутренним взором — разрыв небольшой, заживёт сам через день-два. Но урок усвоен.

Спешка убивает.

Даже меня.

Поднял камень. Положил обратно в карман. На сегодня хватит.

Утро третьего дня.

Осталось меньше двадцати четырёх часов до того момента, который я выбрал для поглощения камня. Последний день подготовки. Последний день, когда артефакт существует отдельно от меня.

Завтрак прошёл в тумане. Я почти не замечал окружающих, погружённый в собственные мысли, в расчёты, в планы.

Поглощение — это не просто ритуал. Это трансформация. Слияние двух магических сущностей в одну. Опасное, непредсказуемое, но необходимое.

Камень должен стать частью моего ядра. Его сила — моей силой. Его стабильность — моей стабильностью.

Теория была ясна. Я проводил подобные ритуалы в прошлой жизни — не с Философским камнем, но с другими артефактами, с фрагментами божественной силы, с осколками душ тех, кого убивал.

Практика — совсем другое дело.

Особенно в теле ребёнка.

— Поттер.

Резкий голос вырвал меня из размышлений. Снейп стоял рядом со столом, его тёмные глаза буравили меня с привычной неприязнью.

— Ко мне в кабинет. Сейчас.

Класс притих. Снейп редко вызывал учеников вне уроков. Когда вызывал — это не предвещало ничего хорошего.

Я встал, не показывая эмоций, и последовал за деканом.

Его кабинет — то же скопище зелий, ингредиентов и тёмной атмосферы. Снейп сел за стол, жестом указал мне оставаться стоять.

— Профессор Квиррелл высказал определённые… опасения относительно вашего поведения, — начал он, складывая пальцы домиком. — По его словам, вы проявляете признаки владения запрещёнными артефактами.

Прямо.

Без обиняков.

Снейп не из тех, кто играет в словесные игры с детьми.

— Профессор Квиррелл ошибается, — ответил я ровно.

— Ошибается, — повторил Снейп, растягивая слово. — Интересно. Тогда, возможно, вы объясните, почему ваша магическая аура за последнюю неделю изменилась? Почему я чувствую резонанс, нехарактерный для первокурсника? Почему директор лично попросил меня следить за вами?

Ловушка.

Многослойная, тщательно продуманная ловушка.

Если я признаю камень — конец. Если солгу — Снейп это почувствует. Он мастер легилименции, даже если не применяет её открыто.

Оставался один вариант.

Полуправда.

— Я тренируюсь, — сказал я, глядя ему в глаза. — Больше, чем остальные. Интенсивнее. Моя магия растёт, потому что я не трачу время на глупости, в отличие от моих однокурсников.

— Тренируетесь, — Снейп прищурился. — Одиннадцатилетний ребёнок, который едва способен превратить жука в пуговицу, тренируется настолько интенсивно, что его аура начинает резонировать с древними артефактами?

Он знал.

Не всё, но достаточно.

— Я не обычный ребёнок, профессор, — выдал я, вкладывая в слова всю ту холодную уверенность, что накопилась за прошлую жизнь. — И если вы действительно мастер своего дела, вы уже это поняли.

Снейп замер. Его глаза сузились, изучая меня с новой интенсивностью.

Потом он встал, обошёл стол, остановился в шаге от меня.

— Покажите карманы.

Приказ.

Я не двинулся.

— У вас нет оснований обыскивать меня без разрешения директора, — парировал я. — Или вы планируете нарушить правила школы?

Риск на риске.

Но если я подчинюсь, всё кончится здесь и сейчас.

Снейп смотрел долго. Очень долго. Потом отступил.

— Убирайтесь, — бросил он. — Но знайте, Поттер: я буду следить. За каждым вашим шагом. И когда вы совершите ошибку — а вы совершите — я буду там, чтобы это увидеть.

Я развернулся и вышел, не оглядываясь.

Сердце колотилось. Руки дрожали.

Слишком близко.

Слишком чертовски близко.

Оставшийся день прошёл в напряжённом ожидании. Каждый взгляд, каждый шорох, каждая тень казались угрозой. Квиррелл избегал меня — плохой знак. Снейп наблюдал издалека — ещё хуже.

Забини продолжал задавать вопросы взглядом. Малфой строил планы мести за прошлое унижение. Грейнджер пыталась заговорить между уроками, но я отмахивался.

Всё сужалось к одной точке.

К сегодняшней ночи.

К моменту, когда я поглощу камень и либо вознесусь на новый уровень, либо сожгу себя изнутри.

Третий вариант не рассматривался.

Полночь.

Я лежал в кровати, прислушиваясь к дыханию соседей. Забини ворочался — слишком долго, слишком часто. Притворялся спящим? Возможно.

Не важно.

Встал. Бесшумно оделся. Камень — в карман. Палочка — в рукав.

Коридор встретил тьмой. Факелы почти погасли. Филч обходил восточное крыло — я слышал его шаги и недовольное бормотание.

Западное крыло. Четвёртый этаж. Заброшенная аудитория.

Путь показался длиннее обычного. Каждая тень — потенциальная угроза. Каждый звук — возможная ловушка.

Но я добрался.

Открыл дверь. Шагнул внутрь.

И замер.

Квиррелл стоял в центре комнаты.

Один. Без турбана. Его лысая голова блестела в лунном свете, проникавшем через разбитое окно.

Но ужас был не в этом.

Ужас был в том, что на затылке Квиррелла, там, где должна быть обычная кожа, виднелось искажённое лицо. Плоское, змееподобное, с красными глазами, которые смотрели прямо на меня.

— Наконец-то, — прошипел голос. Не Квиррелла. Чужой. Древний. Полный злобы и голода. — Мальчик, который выжил. Мальчик, который украл то, что принадлежит Лорду Волан-де-Морту.

Волан-де-Морт.

Имя, которое я слышал в больнице, когда лежал после той ночи. Имя убийцы моих родителей. Имя того, кого я, по идее, уничтожил в младенчестве.

Но он не был уничтожен.

Он был здесь.

В Хогвартсе. На затылке профессора. Всё это время.

Я сжал камень в кармане.

— Волан-де-Морт, — произнёс я вслух, тестируя имя. — Жалкая тень, паразитирующая на чужом теле. Ты хотел меня унизить этим зрелищем?

Лицо на затылке исказилось в подобии улыбки.

— Дерзкий щенок. Думаешь, твоя сила — твоя заслуга? Думаешь, камень сделает тебя равным мне? Я — величайший волшебник, который когда-либо жил. Я победил смерть. Я вернусь. И ты, мальчик, отдашь мне то, что украл.

— Нет, — ответил я просто.

Квиррелл шагнул вперёд. Его рука поднялась, палочка нацелилась на меня.

— Тогда я возьму его силой.

Вспышка зелёного света.

Убивающее проклятие.

Я дёрнулся в сторону, едва избежав попадания. Заклинание врезалось в стену позади, оставив дымящуюся дыру.

Мои ноги понесли меня к двери, но Квиррелл был быстрее. Взмах палочкой — дверь захлопнулась, замок щёлкнул.

Ловушка захлопнулась.

— Тебе некуда бежать, — прошипел Волан-де-Морт. — Негде спрятаться. Отдай мне камень, ия подарю тебе быструю смерть.

Я выхватил палочку. Магия забурлила в каналах, болезненно, недостаточно мощно, но это было всё, что у меня есть.

— Ступефай! — крикнул я, направляя оглушающее заклинание.

Квиррелл отбил его небрежным движением. Контратаковал связывающим заклинанием. Я еле успел уклониться, откатился за парту.

— Жалкие попытки, — Волан-де-Морт смеялся.

Он был прав.

В прямом бою я не мог победить. Даже с камнем, даже с моей растущей силой — тело ребёнка не выдержит того потока магии, который нужен для противостояния Тёмному Лорду.

Нужен другой путь.

Камень горел в кармане. Его сила пульсировала, резонировала с моей магией, требовала выхода.

И внезапно я понял.

Поглощение. Не завтра. Не в безопасности медитации.

Сейчас.

Здесь.

В бою.

Безумие.

Но единственный шанс.

Достал камень. Красный свет заполнил комнату, ярче, чем когда-либо. Квиррелл замер, его глаза расширились.

— Что ты собираешься сделать? — прошипел он. — Ты не можешь… Ты слишком слаб…

— Посмотрим, — выдал я.

И сжал камень в ладони.

Толкнул его силу внутрь себя. Не осторожно, не медленно — всю, сразу, одним потоком.

Боль взорвалась.

Магические каналы вспыхнули огнём. Тело содрогнулось, отказываясь принимать такую нагрузку. Каждая клетка кричала, требуя остановиться.

Но я продолжал.

Камень растворялся в руке, его материальная форма распадалась на чистую энергию, которая вливалась в моё ядро. Смешивалась с остатками моей собственной силы. Сплеталась в нечто новое.

Резерв рос. Стремительно. Болезненно. Безостановочно.

Два процента.

Пять.

Семь.

Квиррелл кричал что-то, но я не слышал. Мир сузился до ощущения силы, текущей в меня, перестраивающей каналы, расширяющей пределы того, что тело могло вместить.

Десять процентов.

Я упал на колени. Кровь текла из носа, из ушей. Зрение плыло.

Но сила продолжала расти.

И где-то на грани сознания я почувствовал щелчок.

Трансформация завершена.

Философский камень больше не существовал как отдельная сущность.

Он был мной.

А я — им.

Открыл глаза.

Квиррелл стоял в нескольких шагах, палочка нацелена на меня, но он не двигался. Его лицо — смесь ужаса и понимания.

— Невозможно, — прошептал Волан-де-Морт. — Какой-то ребёнок не может… не должен…

Я встал. Медленно. Магия бурлила в венах, новая, странная, но невероятно мощная.

Поднял руку. Без палочки.

Сконцентрировался.

И из ладони вырвалась волна чистой энергии.

Не заклинание. Не чары. Просто сила. Необработанная, дикая, сокрушительная.

Квиррелл вскрикнул, попытался защититься, но его щит рассыпался как бумага. Волна швырнула его через комнату, вмазала в стену.

Он упал, дёргаясь, стонущий.

Лицо Волан-де-Морта на затылке исказилось в агонии.

— Это… ещё не конец… — прохрипел он.

Потом Квиррелл затих.

Я стоял посреди разрушенной аудитории, дыша тяжело, ощущая новую силу, текущую в каждой клетке.

Семь процентов от того, кем был.

Может быть, восемь.

Достаточно, чтобы использовать магию без палочки.

Достаточно, чтобы сравниться с опытным волшебником.

Недостаточно, чтобы стать тем, кем был когда-то.

Но это было начало.

Настоящее начало.

Посмотрел на неподвижное тело Квиррелла. Жив? Мёртв? Не важно. Волан-де-Морт исчез — его паразитическая связь с носителем разорвалась в момент удара.

Он вернётся. Рано или поздно. Такие как он всегда возвращаются.

Но к тому времени я буду сильнее.

Намного сильнее.

Развернулся и вышел из комнаты, оставляя за собой разрушение и тело профессора.

До конца учебного года оставалось несколько недель.

До возвращения полной силы — годы.

Но я мог ждать.

Терпение — добродетель тех, кто убивал богов.

И я был одним из них.