Жанна [СИ]

Глава двадцать четвёртая. Передофин — недокороль

— Как ты смогла?! — воскликнул Робер де Бодрикур, лихорадочно наливая в стакан абсент из бутылки. — Это невозможно!

Он явно уже очень плотно подсел на этот напиток, употребление которого «упростил» посредством удаления из этого уравнения сахара. На самом деле, Арким жаловался, что некоторые покупают абсент ради этих фасованных порций сахара, которые потом перепродают втридорога.

Монахи отреагировали заменой сахара на мёд, который производится в монастыре. Первая в мире пчелиная пасека позволяет собирать по двадцать килограмм мёда с улья, что не самый лучший результат, но монахи улучшают культуру последние сорок лет, проводя селекцию и экспериментируя с посадкой различных видов растений. Большая часть бутылок абсента идёт с мёдом, но где-то 30 % партии содержит сахар, производимый монахами из свеклы.

Торговля мёдом и сахаром — это отдельная статья дохода монастыря. На время осады они, конечно, прекратили производство, но затем возобновили с новыми силами. Алкоголь — это выгодно, но сахар и мёд, несмотря на малые объёмы, приносят где-то 23 % годового дохода монастырской казны. Они бы и рады увеличить масштабы производства, только вот сейчас они выжимают максимум из того, что может позволить текущий технологический уровень. Селекция свеклы шла последние сто семьдесят лет, Арким говорил Жанне в один из вечерних ужинов, что в первые годы занятия вопросом в местной свекле содержалось максимум 1,1 % сахара, но сейчас в монастырской белой свекле содержится чуть более 10 % сахара. Выход маленький, сахар от этого дешевле не стал, никто даже не догадался, что его производят не арабы из сахарного тростника.

С мёдом ещё интереснее: пасеки строго охраняются, за каждым ульем закреплено по одному специалисту, которые тщательно отслеживают состояния пчелиной семьи. Мёд продаётся ещё более изощрёнными схемами, чем алкоголь, если у алкоголя «плечо логистики» до конечного потребителя составляет три перекупа, то мёд преодолевает семь перекупов и более. Иронично, что аристократия Франции даже не подозревает, что покупаемый за серьёзные деньги гречневый мёд, который считается особым деликатесом, производится не так далеко от них, а не где-то в Африке или Аравии.

— Пути господни неисповедимы, — пожала Жанна плечами.

Эту фразу она часто слышала от Аркима, он говорил, что для религиозных людей это объясняет всё в 9 случаях из 10.

— Да, конечно же, — не стал спорить де Бодрикур.

Поморщившись от выпитого без сахара абсента, он отодвинул стакан, пьяно тряхнул головой и взял со стола лист пергамента с гербовой печатью.

— Это путевая грамота, которая позволит тебе прибыть к дофину, — сообщил капитан. — Герцог Анжуйский лично поручился за тебя. Его потрясло то, что несмотря на его предупреждения, осада Орлеана состоялась, а мы всё равно проиграли в битве, которую прозвали Селёдочной… Пророк — это то, что нужно сейчас Франции. Ты ведь знаешь не только это?

— Я много чего знаю, — загадочно ответила Жанна. — Пьер.

Брат встал с гостевого кресла и засунул руку в стоящий перед ним походный мешок. Оттуда он извлёк матерчатый мешочек массой где-то грамм двести.

— Это вам, — передал он мешочек капитану города Роберу. — Говорят, что не стоит пить абсент без сахара.

— Я вам очень признателен, — кивнул ему тот и заглянул в мешочек. — О, сахар! Отлично!

Он посчитал, что это надо отметить, поэтому налил себе ещё один стакан своего пойла.

«Пропащий человек», — подумала Жанна с сожалением.

— Мне нужно будет сопровождение, ведь путь неблизкий, — произнесла она.

— Я дам небольшой отряд, — ответил де Бодрикур, поджигая абсент в стакане лучиной. — С вами также поедет Жан де Мец, а также Бертран де Пуланжи. Пусть будут в вашем распоряжении, а то у меня дела сейчас идут…

Жанна знала, что не так с делами де Бодрикура: местные жители уже давно грозят ему снятием с должности, что связано с некоторыми его непонятными никому действиями и мутными финансовыми делами.

Всё это она услышала по пути сюда. Жан де Мец выражал беспокойство по поводу своего господина, который всё больше погружался в пучину алкогольной зависимости и всё меньше уделял внимания делам города.

— Завтра выезжайте, — сказал де Бодрикур напоследок. — Отряд будет готов к тому моменту.

В том же самом трактире, в котором они останавливались в прошлый раз, Жанна столкнулась с братом Адрианом.

— Надо переговорить, — тихо сказал он. — Вечером.

Жанна кивнула и поднялась в номер.

Когда стемнело, она спустилась в основной зал, где присоединилась к братьям, решившим выпить в честь успеха. Рядом с ними уже сидел брат Адриан, тихо беседующий с Пьером о чём-то.

— Арким передаёт привет, — дождавшись, пока Жанна усядется, сообщил брат Адриан.

— Есть какие-то неприятные новости? — спросила девочка, начав есть мясную похлёбку.

— Я не знаю, как это можно назвать, — признался брат Адриан. — Отец Франсуа умер.

— Отравили? — предположила Жанна.

— Нет, насколько мы можем судить, — покачал головой монах. — Вскрытие показало, что у него лопнул какой-то сосуд в голове. Не вдавался в подробности.

— Кто новый аббат? — Жанну совершенно не взволновала смерть бывшего приора-настоятеля.

И так было ясно, что он последний год отчаянно рыл себе могилу, с того момента, как решился полезть в большую ватиканскую политику. Только вот беда в том, что он затащил туда и весь монастырь.

— Новым аббатом стал один из наших, хотя Ватикан настаивал на своей кандидатуре, — начал отвечать брат Андре, после того как ненавязчиво огляделся, будто бы в поисках разносчицы. — Но монастырь наш, поэтому мы сами, как оно было у нас испокон веков, избрали своего настоятеля. Теперь аббатом служит брат Антоний, он тренировал тебя.

— Я помню брата Антония, — кивнула Жанна. — И очень благодарна ему за силы, которые он вложил в мою подготовку.

— Аббат Антоний просил передать тебе, что ты всегда найдёшь приют в Аббатстве Святого Терентия, — сообщил ей брат Адриан. — Если что-то пойдёт не так или потерпишь провал, аббатство всегда поможет тебе, знай это. Армией или деньгами, если потребуется.

— А как же крестовый поход? — недоуменно вопросила Жанна.

— Дух меча проводит реформу, — улыбнулся брат Адриан. — Теперь любой желающий свободный человек может поселиться на землях монастыря на привлекательных условиях: никаких налогов, урожай выкупается аббатством по рыночным ценам, гарантируется защита от посягательств разбойников и недовольных лордов, полная свобода деятельности. Взамен надо лишь отдать младшего сына в возрасте от девяти до четырнадцати, если он есть, на подготовку в наш орден. За каждого последующего сына, при его наличии, выплата в четыре турских ливра. От желающих нет отбоя, со всей Франции люди срываются и бегут к нам. Младшие братья — так называется это подразделение, куда мы определяем всех этих детей, насчитывает уже две тысячи с лишним обучаемых. Таким образом мы рассчитываем через три-четыре года утроить количество боеспособных братьев нашего ордена. Через несколько лет ты можешь рассчитывать на пять-шесть профессиональных солдат, которые встанут под твоё безраздельное начало.

— А вы? — спросила Жанна.

— А мы отправимся в поход, — ответил брат Адриан. — Будем биться с магометанами за Балканы в составе христова войска.

— Арким не говорил ничего про изменения плана? — уточнила Жанна.

Она бы и сама спросила у него, но Арким запретил общаться посредством связи через его частицу в левом предплечье. Он объяснял это тем, что резерв магии в этом мире восполнить негде, поэтому необходимо экономить.

— Ничего такого не передавал, — покачал головой брат Адриан. — Мы всегда будем рядом, Жанна.

— Да, спасибо тебе, брат Адриан, — поблагодарила его девочка.

Монах допил пиво из кружки, встал, накинул капюшон плаща и покинул трактир.

— Замолви за меня словечко перед дофином, Жанна, — попросил Робер де Бодрикур, морщащийся от утреннего солнца.

— Я скажу, кто мне помог, — кивнула девочка, облачённая в мужскую одежду.

Одежда нужна была для маскировки, чтобы не было проблем в пути. Ей дали пятерых пожилых воинов из гарнизона Вокулера в сопровождение, а также двух оруженосцев. Этого было мало для предстоящего пути через бургундские земли, лежащие между Шиноном и Вокулером.

Были ещё братья Жанны, экипированные и вооружённые в соответствии с моментом, а также отряд из двадцати братьев-монахов, которые будут держаться поблизости, где-то впереди.

— Иди, и будь что будет! — патетически воскликнул де Бодрикур и Жанна пришпорила коня.

Спустя шесть часов пути они уже были у деревни Бюр, перед которой спереди приехал один из братьев-монахов.

— Впереди подозрительные всадники, брат Адриан беседует с ними, — сообщил брат Мартин. — Лучше объехать деревню по широкой дуге.

Жанна молча кивнула и развернула лошадь.

Нужно было торопиться, так как лишние стычки с бургундцами, чья территория начнётся очень скоро, были совершенно излишни.

Ближе к ночи они оказались у Жуанвиля, где решили остановиться.

— Жанна, что-то мне не нравится идея лезть на территорию бургундов… — поделился опасениями Жакмен, падая на трактирную кровать.

— Так надо, — ответила Жанна.

В ночь с 23 на 24 февраля они достигли деревни Курбан, где происходило что-то непонятное и явно неприятное для местных жителей.

Вопли ужаса они услышали незадолго до того, как перед ними предстала картина ночного нападения: горели крыши домов, силуэтами проскакивали всадники, панически бегали люди, звенели металл мечей и тетивы луков.

Братья-монахи обошли деревню с другой стороны, они условились, что перед остановкой на ночлег они должны разведывать пространство вокруг. Вероятно, они не услышали и не увидели происходящего в деревне, так как сразу поехали осматривать местность.

Такова особенность средневековых битв: можно пройти в километре от большого сражения и не услышать ничего. Это в эпоху пороха все желающие и не желающие будут уведомлены о происходящей баталии посредством грохота сначала аркебуз и примитивных бомбард, затем мушкетов и дульнозарядных пушек, а потом и с помощью винтовок и казнозарядной артиллерии.

— Мы должны вмешаться, — сказала Жанна.

— Это неразумно, потому что… — начал отговаривать её Пьер.

— Всё равно, — Жанна пришпорила коня и рванула вперёд, на ходу вынимая меч из ножен.

Меч ей вручил Бертран де Пуленжи, купив его по важному случаю у одного рыцаря. Тот совершенно спился и распродавал всё своё имущество.

— В атаку! — заорала Жанна.

Увидев вооружённого человека с мечом, утаскивающего куда-то вопящую женщину, Жанна рубанула его по шее, наполовину отрубив голову в шлеме-шапеле.

Остальным членам отряда не оставалось ничего другого, кроме как присоединиться к её одиночной атаке.

У дома старосты деревни, единственного не пылающего здания, собралась группа налётчиков. Они пытали некую голую пожилую женщину, прижигая ей промежность факелом. На это смотрел пожилой мужчина, который вырывался и кричал.

Жанна подлетела на коне и одним ударом наглухо убила налётчика с факелом. Умчавшись во тьму за домом, она оставила испугавшихся налётчиков раздумывать о том, что это сейчас было.

Они оставили женщину в покое, похватали оружие и приготовились к отражению внезапного нападения.

Из-за дома Жанна вышла пешком.

— Разбойникам и душегубам только одно наказание — смерть, — произнесла она, подняв меч.

— Эй, Клод, не убивай эту замухрышку, — с похотливой улыбкой произнёс один щербатый налётчик в антикварном нормандском шлеме. — Тут слишком мало баб, боюсь, не хватит на всех!

Здоровяк, вооружённый фальшионом, вышел к Жанне и приценился к её мечу.

— Детка, брось меч и не будет больно, — попросил он её.

— Можешь не сдаваться, — разрешила ему Жанна, начав атаку.

Отразить удар фальшионом не составило особого труда, так как бил этот налётчик не слишком умело, как-то по-деревенски, будто дубинкой.

Жанна сначала хотела рубануть его по правой руке, чтобы потом легко добить, но увидела, что этот оболтус и так практически не владеет своим оружием. Поэтому следующий удар её был колющим, нацеленным в кадык налётчика.

Обалдуй слишком поздно начал отражать этот довольно простой удар, поэтому его глотка обзавелась недокументированным отверстием, а сам он упал на утоптанную землю деревенской площади, дохлюпывать остаток своей жизни.

Происходящее сильно не понравилось остальным налётчикам, они собрались взять Жанну толпой, но тут в дело вмешались Жан де Мец и братья Жанны.

Против конного копейного удара пешеходу с коротким оружием делать нечего, поэтому налётчики были заколоты и зарублены в течение двух минут. Жанна тоже внесла свою лепту, зарубив троих испуганных обалдуев в три чётко выверенных движения.

Меньше всего активности проявили приданные де Бодрикуром гарнизонные солдаты, которые совсем не хотели рисковать и вмешиваться в чужую войну.

Жанна распорядилась сложить трупы налётчиков на главной площади. Всего их насчитали одиннадцать человек, что довольно-таки немного для серьёзного налёта. Это было слишком рискованное занятие для такого числа людей, видимо, эти покойники были слишком самонадеянны и наглы.

— Это от безнаказанности, — верно всё понял Жан де Мец. — Они знали, что никто не поможет этой деревне.

— Почему? — спросила Жанна, подходя к лежащему на земле, вероятно, старосте деревни.

— Потому что эта деревня слишком далеко от замков и крупных городов, где гарнизон может разобраться с любыми налётчиками, — объяснил де Мец.

— Мы можем остановиться на ночлег? — спросила девочка у старосты, который болезненно морщился от перенесённых побоев.

— Спасибо вам, кто бы вы ни были… — поблагодарил староста. — Моя жена…

Население деревни по инерции продолжало бессмысленно носиться и пытаться спрятаться. Люди в панике — это всегда жалкое зрелище для не паникующего смотрящего.

— Добрые люди! — громко прокричала Жанна. — Налёт окончен! Все грабители убиты! Тушите дома и окажите помощь вашему старосте! Вы в безопасности!

— Мы можем остановиться на ночлег у вас дома? — повторила вопрос Жанна.

— Да, конечно… — покивал староста. — Моя жена…

— Она мертва, — приложила Жанна пальцы к шее женщины. — Сожалею.

Староста завыл от горя.

— Если это вас утешит, то можете забрать оружие и экипировку этих мразей себе, — сказала Жанна последок. — И все их ценности. Это мало поможет, но хотя бы начинать восстановление будете не с пустыми руками.

И, под удивлёнными взглядами членов отряда, Жанна спокойно вошла в дом старосты, нашла там постель, завалилась на неё и уснула. Её психика была закалена, ничто не способно пошатнуть её.

— Мне нужно к дофину, — произнесла Жанна, показывая стражу путевую грамоту от герцога Д’Анжу.

— Проходите внутрь, — пропустил её страж. — О вас заявят.

В замке, в отличие от окружающей сельской местности было спокойно. Не было тревоги и ожидания внезапного налёта бургундцев, которые с каждым днём заходили всё дальше и дальше. Не было войска англичан, которое в ходе марша буквально опустошало встреченные деревни. А также не было голода, который обещал разразиться, если всё будет идти так, как идёт.

Спустя час ожидания, Жанну пропустили в тронный зал.

— Его Величество Карл де Валуа, дофин французский, ждёт вас, — произнёс какой-то упитанный лощёный тип с золотой цепью на груди.

Жанна прошла в тронный зал, где царил настоящий пир во время чумы: несмотря на боевые действия и гибельное положение Орлеана, тут что-то праздновали. Лилось вино, играла музыка, бегали нарядно одетые карлики с гербовыми штандартами некоторых аристократов Англии, а люди смеялись и веселились.

И здесь не было случайных людей, так как Жанна встречала знакомые по словесному описанию лица различных знатных особ.

Бросилась в глаза Изабелла Баварская, мать дофина. Эта суховатая пожилая женщина, носящая на голове причёску из волос, уложенных в виде двух рогов с вплетёнными чёрными лентами, смотрела на Жанну очень недовольно. Арким был прав, сразу видно, что дружеские отношения с ней наладить не удастся.

«Я не дружить сюда пришла, а Францию спасать», — подумала Жанна, дежурно поклонившись этой женщине.

На троне сидел какой-то неуверенный тип, одетый как подобает дофину, с державой и скипетром в руках, что совершенно не соответствует дофинскому чину.

— Это не дофин, — вздохнула Жанна, не увидев обрюзгшее лицо со следами длительного злоупотребления алкоголем.

— Ну так найдите его, — гадко улыбнулся упитанный тип с золотой цепью на шее.

Жанна огляделась вокруг, всматриваясь в физиономии.

Профессиональных алкашей в зале было полно, но только один из них обладал характерным носищем, которое буквально бросалось в глаза. А ещё дофин попытался смешаться с толпой напялив колпак, того типа, который здесь не должен носить никто.

Девочка подошла к настоящему дофину и встала на колено.

— Я здесь чтобы служить Франции, Ваше Величество, — произнесла она. — Я послана небом чтобы освободить Францию от гнёта англичан. Мне нужны войска, чтобы спасти Орлеан от осады.

Дофин был поражён, что его так легко узнали, хотя он специально надел простолюдинский колпак и слегка измазал лицо сажей. Это и выдало его больше всего.

— Пойдём со мной, — отошёл от удивления дофин и повёл Жанну прочь из тронного зала.

В просторном помещении на третьем этаже он уселся на диван и ожидающе уставился на Жанну.

— Что ты можешь мне предложить? — спросил он.

— Победу, — ответила та. — И свободу Франции.

На самом деле, она понимала под свободой Франции несколько иное. Франция не станет свободной даже после освобождения её от англичан, но это отдельная тема, на которую она не говорила ни с кем, даже с Аркимом.

Арким предупреждал её, чтобы она даже не думала озвучивать здесь опасные идеи, которых нахваталась в параллельном мире.

И она даже была отчасти согласна с его мнением на этот счёт. Карлус Маркус, германский учёный, говорил в своём труде однозначно: на средневековом базисе не построишь прогрессивную надстройку. Нужны развитые индустрии, нужно, чтобы рабочие осознали себя как класс, а тут рабочих просто нет. Крестьяне всегда инертны и никогда их восстания не заканчивались ничем хорошим. Они неспособны на Революцию. Держаться старых устоев, грызться до последнего за клочки выделенной земли — это сколько угодно. Но вот что-то реально изменить — этого они не могут.

Об этом думала Жанна, излагая дофину свой план.

Пришлось притворяться тупой фанатичкой, которая чрезмерно сильно уповает на бога, но таковы правила. Арким подробно растолковал, почему вообще стала возможна передача французской армии какой-то девочке-простолюдинке из глубинки.

Всё дело было в символизме. Дофин сейчас готов сдаться и отказаться от королевства, так как его песенка практически спета. Но можно объединить народ вокруг яркой фигуры, которая поведёт их к победе, обеспечив Карлу трон без каких-либо рисков с его стороны.

Дофин и его мамаша прекрасно знают расклады: Франция намного сильнее, чем Англия, людей здесь больше, больше ресурсов, армия у них во многом лучше, чем у англичан, но она деморализована. Слишком много поражений, слишком много потерь, в дофина никто не верит и многие просто отсчитывают дни до его закономерного конца. А вот ведомая богом девочка, которая, по версии пророчества, произнесённого сотни лет назад, спасёт Францию — это серьёзная заявка. И она способна вернуть людям веру в победу и освобождение.

Вот какая роль уготована Жанне Дарк, которую в скором времени прозовут Орлеанской девой.

— Для начала мне нужно удостовериться, что слухи о тебе правдивы, — произнёс дофин.

Далее началось то, что Жанна знала из книг. Явились матроны, которые отвели её в другое помещение. Там была проверена её девственность, результат вышел положительным, как и ожидалось.

— Я не могу просто так дать тебе войска, — сказал дофин, вальяжно сидящий на своём троне, когда Жанна вернулась в тронный зал. — На следующей неделе ты отправляешься в Пуатье, поговоришь со священниками. Они должны определить, действительно ли это божья воля.

— У нас не так много времени, Ваше Величество, — ответила на это Жанна. — Орлеан может пасть в любой момент!

— Тем не менее, я не могу рисковать своими людьми, — не принял аргумента дофин. — Пока развлекайся, во дворе как раз проводятся соревнования по квинтине[23].

Жанна не стала спорить, поклонилась и направилась ко двору.

На улице её ждали братья и члены отряда.

— На следующей неделе мы отправляемся в Пуатье, — сообщила она. — А пока дофин сказал развлекаться придворными играми. Где-то здесь проводят квинтину…