Жена неверного маршала, или Пиццерия попаданки

ГЛАВА 42

Кайран

Мой отец, генерал Александр Альберон, был великим полководцем. Его молодость пришлась на славные времена самого расцвета империи.

Отец провел десятки успешных военных кампаний и присоединил к Орлании тысячи и тысячи акров новых земель.

За особые заслуги перед отечеством тогдашний император Терентий представил его к особой награде – он подарил отцу бриллиантовый меч, который с тех пор является реликвией нашей семьи.

Несмотря на то, что отец был носителем силы меньшего класса, чем у меня, ему не было равных в боевой и стратегической магии.

После того, как он захватил и присоединил к Орлании Лесную долину друидов, очень хорошо укрепленную и оборудованную магическими ловушками, которую, казалось, невозможно взять, про отца стали говорить – этот человек никогда не проигрывает.

Никто не знал, что он уже проиграл.

Но не на поле боя.

В моем детстве отца никогда не было рядом. Он постоянно находился в походах, в самой гуще сражений, командовал армиями, побеждал, завоевывал, покорял.

Война была его стихией.

Он возвращался домой ненадолго, обычно на два-три дня, максимум – неделю, чтобы снова отправиться в поход.

Но и в это время не покидал своего кабинета, до поздней ночи засиживаясь над картами, планами и военными сводками.

Человек крайне суровый и жесткий, Александр Альберон никогда не позволял даже малейшей нежности к своей жене – моей матери и ко мне, своему сыну.

Я часто смотрел на его портрет, висящий в гостиной, и говорил себе – мой отец великий воин, я должен им гордиться.

И ничего, что я вижу его раз в два-три месяца. Стране он нужен больше, чем нам.

Но никак не мог избавиться от противной, омерзительной зависти, когда мои товарищи рассказывали, как их отцы проводят с ними время. Для одного из них было нормально, что отец учит его ездить верхом. Другому папа мастерил штаб на дереве. С третьим его отец каждый вечер играл в шахматы.

Да, для них было совершенно нормально и естественно то, о чем я даже мечтать не мог.

В такие минуты я отчаянно хотел, чтобы мой отец не был никаким великим полководцем и завоевателем.

А стал самым обычным нормальным отцом.

Я мечтал и ненавидел себя за эти мысли.

В такие моменты мама хорошо понимала меня. Обнимала и говорила:

– Наш папа женат, в первую очередь, на Орлании. И мы, как истинные патриоты своей страны, должны поддержать его и уважать его выбор.

Да, мама, как могла, пыталась компенсировать постоянное отсутствие отца и его суровое отношение заботой и вниманием.

Сейчас я понимаю, насколько сильно она была одинока в нашем огромном пустом доме бок о бок с равнодушными слугами.

Мужняя жена, но без мужа. Мать, но без сына, потому что львиную долю моего времени занимали занятия со специально нанятыми отцом для меня учителями. Бесконечные тренировки, медитации, зубрежка, муштра, и экзамены, экзамены, экзамены, о результатах которых учителя тут же докладывали отцу в письмах.

И если результаты его не удовлетворяли, то я получал короткие, по-военному сухие выговоры в письмах, как будто адресованные провинившемуся солдату, а не сыну.

Я знал, что мать отчаянно не хотела, чтобы я пошел по стопам отца и стал военным. Несмотря на мою магию, моя наивная мать желала мне иной судьбы, иного образования и воспитания. И отчаянно боялась того момента, когда мне исполнится одиннадцать лет и я отправлюсь в юнкерское училище.

Это был тот путь, тот выбор, который избрал для меня отец.

И с которым я был на все сто процентов согласен.

Но я понимаю, как моей матери отчаянно хотелось заботы и тепла, красивых слов любви, ощущения крепкого мужского плеча.

Она не хотела, чтобы я вырос похожим на отца, но ничего с этим не могла поделать.

Так мы жили.

И мне в голову не могло прийти, что это еще была лучшая жизнь.

Все изменилось в одно зимнее утро, когда мне было десять.

Морозное, солнечное, веселое утро – я никогда бы не подумал, что оно, точно мечом, разрубит мою жизнь на до и после.

Наскоро позавтракав, я собрался бежать на улицу, чтобы вместе с друзьями поиграть в штурм снежной крепости, которую мы до самой поздней ночи строили вчера.

У меня было время зимних каникул. Короткое, благословенное время, когда надо было успеть наиграться с товарищами всласть, чтобы потом снова приниматься за учебу.

После каникул учителя особенно лютовали, коварно подкидывая самые сложные задания, как бы отыгрываясь за мой отдых.

Но тут хлопнула парадная дверь, и сонное спокойствие дома исчезло вмиг. Все завертелось, закрутилось, слуги бросились в людскую с испуганными лицами.

И тут я увидел отца, каким еще не видел никогда в жизни.

Его лицо было перекошено яростью, большая меховая шапка нахлобучена на сурово сдвинутые брови.

Сейчас он напомнил мне вэрбера – медведя-оборотня из страшной сказки.

Мать сидела за шитьем в гостиной. Мешковатое платье было призвано скрыть ее живот, но она находилась уже на позднем сроке беременности, поэтому округлость явственно обозначалась под тканью.

Она вышивала пеленку для будущего ребенка.

Я с нетерпением ждал появления братика или сестрички. Все гадал – кто же будет?

Мне очень хотелось младшего брата. Он станет товарищем по играм – я б его всему научил!

Но и девчонка тоже неплохо. Может, даже еще лучше. Я стану ей любимым старшим братом, самым сильным на свете, верным защитником и охранником.

И никто, никто в целом мире не посмеет обидеть мою маленькую младшую сестренку.

Но сейчас я и думать забыл о будущем младенце, потому что отец кричал.

С покрасневшим лицом он, точно настоящий разъяренный дикий медведь, навис над сжавшейся в кресле мамой.

– Ублюдок! Ублюдок в моей семье! – брызгая слюной, орал отец. – Как ты посмела, потаскуха? Кто отец – лорд Симсон или баронет Викториан? Не смей отпираться – я все знаю! Знаю! Ты опозорила меня, меня, генерала императорской армии. Что обо мне сейчас говорят, сука? Ты знаешь, что обо мне говорят? Александр Альберон командовал полками, а женку свою удержать в узде не мог! Бесчестье! Полное бесчестье! И тень этого позора уже пала на Кайрана! Знаешь, о чем теперь еще шепчутся, ты, мусорная подстилка? Что Кайран – не мой сын! Нагулянный! Так же, как и этот ублюдок в твоей утробе, нагулянный! А, может быть, это правда, а? Может быть, Кайран тоже плод твоей измены? Вот такой же грязной, отвратительной, наглой измены?

– Нет, Александр, нет, поверь мне! – заплакала мама. – Кайран – твой, твой сын, я клянусь!

Тяжело дыша, отец вытащил из-за пазухи толстую пачку писем и в гневе швырнул их матери прямо в лицо.

– Как ты посмела? Как смела писать такие вещи и слать свои обнаженные изображения своему любовнику? Так развязно и нагло, так пошло и омерзительно! И это видели все, все старшие офицеры. Я растоптан, раздавлен, убит! Это ты убила меня!

Лицо отца стало страшным. По-настоящему страшным и совсем, совсем мне не знакомым.

Моя мать зарыдала, забилась в истерике, а отец…

С искаженным лицом он занес руку, и над ладонью заклубилась черными ошметками дыма необратимая магия.

Как раз перед каникулами я проходил виды проклятий со своим учителем, который велел вызубрить их виды и определения наизусть.

Что я и сделал.

Мой отец хотел швырнуть в мать смертельное, гибельное проклятие.

Того, кого оно коснется, ждет поистине страшная смерть. Убийственная магия чернильными разводами расплывется по коже человека, пожирая его внутренности и душу.

И тогда я без колебаний встал между ними.

Заслонил мать собой и, глядя на отца исподлобья, медленно сказал:

– Ты этого не сделаешь.

– Уйди, щенок! С дороги!

– Ты не тронешь ее. Я не позволю, отец.

С помутневшими от гнева глазами Александр Альберон некоторое время смотрел на меня, будто соображая, кто я вообще такой…

В этот момент он мог поразить гибельным нас всех – меня, мать и ее нерожденное дитя.

Я ясно видел безумие в его глазах.

Это длилось секунд пять, но это было страшно. Потому что я понимал – в этот момент три жизни висели на волоске.

Прошла, кажется, целая вечность, прежде, чем взгляд Александра Альберона стал ясным.

Он сплюнул и опустил руку, отзывая магию.

А затем грубо отпихнул меня, схватил мою мать и прямо в легком платье потащил на морозный двор.