Жизнь и книги Льва Канторовича

Первая глава

Я. Смеляков

В справочной книге «Весь Петроград» за 1915 год на странице 281 сообщается: Канторович Влади­мир Абрамович, помощник присяжного поверен­ного, жил по Суворовскому проспекту, 48—54, литератор. Суворовский, 48... Дом на углу Кирочной и Суворовского пережил войны и блокаду, помнит красноармейцев, шагавших к Смольному в ок­тябре семнадцатого, и зарево пожара в блокадном гос­питале, что расположился неподалеку. В этом доме 3 февраля (21 января) 1911 года родился будущий ху­дожник и писатель Лев Канторович.» Отца знали не только как юриста, хотя именно эта профессия давала возможность семье жить в Петербурге — Петрограде, слово «литератор» не случайно появилось в книге «Весь Петроград». Юрист и литератор из 54-й квартиры писал стихи и даже печатал их, правда под псевдонимом, встречался с писателями, критиками, художниками. Двое его детей росли в атмосфере, располагавшей к ран­нему раскрытию дарования. Леву не влекло к стихам, но очень рано он начал рисовать. Он делил лист бумаги на клетки, брал в руки карандаш и на ходу придумывал сюжет рассказа, в каждую клетку занося очередной эпи­зод. Сестра Оля[2] должна была сидеть рядом, иначе брату рисовать не хотелось. Лет в пять-шесть героями расска­зов становились пираты или индейцы. Чуть позже дети играли в гражданскую войну. Командовал брат. Часто он объявлял перерыв в «боевых действиях», хватался за карандаш и снова рисовал в клеточках события, про­исходившие с персонажами, придуманными в ходе игр.

В 1922 году в театральной жизни Петрограда про­изошло событие необычайное: на Моховой улице откры­ли Театр юного зрителя. Город еще не оправился от го­лодной поры, еще на памяти был недавний кронштадт­ский мятеж, еще малолетние беспризорники искали приюта на вокзалах и чердаках, а Советская власть уже проявляла заботу об эстетическом воспитании молодого поколения. Возглавил театр и сорок лет руководил им талантливый режиссер Александр Александрович Брян­цев. Конек-Горбунок, Золушка, Гаврош — известные литературные герои, — а затем персонажи пьес А. Бруштейн, А. Макарьева, С. Маршака вышли на сцену. А. А. Брянцев собрал вокруг себя талантливых худож­ников, молодых артистов, заведовать литературной частью пригласил Самуила Яковлевича Маршака. Как и многие ленинградские ребята, Лев Канторович видел представления ТЮЗа, по вскоре он оказался там не только зрителем. Один из друзей отца, критик Корней Чуковский, обратил внимание на способного мальчика, посоветовал ему серьезно заняться рисованием. Сначала художник Михаил Александрович Григорьев, человек не­обычной биографии, летчик во время первой мировой войны, занимался с Левой индивидуально, а потом при­гласил его в недавно созданную Детскую художественную студию им. 3. И. Лилиной, тогдашней заведующей Петроградским губернским отделом социального воспитания. Студия была тесно связана с ТЮЗом, от бывшего особ­няка на улице Чайковского до Моховой недалеко, и сту­дийцы делили время между театром и учебными клас­сами. Режиссер Б. Зон занимался с молодыми сценическим искусством (приходил на занятия и А. Брянцев), будущие актеры ТЮЗа были часто сверстниками тех, кто сидел в зале. Одаренных ребят собрал вокруг себя ху­дожник М. Григорьев, который наряду с В. Бейером и М. Левиным оформлял многие спектакли ТЮЗа в 20— 30־е годы.

По просьбе автора родственница Л. Канторовича Р. А. Варшавская написала о семье, в которой рос буду­щий писатель: «В доме... всегда было много веселых за­тей, частые гости, шарады, игры, специально написанные юмористические стихи, инсценировки, в которых актив­ное участие принимали дети — Лева и Ляля». Лева часто проявлял свои художественные способности. Однажды ко дню рождения отца он собрал его стихи в книжку, оформил ее как настоящую.

Ученики студии не расставались и в летнюю пору. Вместе с артисткой ТЮЗа Еленой Николаевной Горловой они отправлялись в далекие путешествия по Крыму и Кавказу. По свидетельству Е. Горловой, «Левушка вы­делялся своим бесстрашием и первым совершал переходы самых трудных мест, иногда нарушая требования осто­рожности...» Характер вырабатывался в детстве. Лето 1927 года молодые художники вместе с М. А. Григорь­евым провели в Весьегонске, на Мологе. Жили коммуной в школе, оформляли местный клуб.

В 1923 году двенадцатилетний Лев Канторович поте­рял отца, человека большой культуры, оказавшего силь­ное влияние на сына. Довольно скоро семье стало туго­вато, и мальчик использовал свои возможности рисоваль­щика для посильного заработка в качестве помощника декоратора. Больше всего времени Лева проводил в ра­боте над тюзовскими спектаклями вместе со своим учителем, тут же общался и с театральной молодежью и с видными режиссерами. В 1924 году Григорьев оформ­лял «Тома Сойера», в 1926-м участвовал в работе над «Тилем Уленшпигелем». Затем были «Разбойники» Шиллера и «Принц и нищий». Школой для молодого худож­ника становились театральные зарисовки. Они требовали наблюдательности, быстроты реакции. На одной из таких зарисовок 1927 года, сделанных «сухой кистью», запечат­лен восседающий на коне герой тюзовского спектакля Дон-Кихот (Н. Черкасов) и склонившийся перед ним его верный оруженосец Панса (Б. Чирков). Этот рисунок всегда висел в кабинете Черкасова...

В 1928 году, после девятилетки, — она помещалась в Басковом переулке, в доме бывшей гимназии княгини Оболенской,—Лев Канторович поступил в Институт истории искусств, но проучился только год. В 1929-м он оформил свой первый самостоятельный спектакль, начал работать в молодежной газете «Смена» и даже возгла­вил ее художественный отдел. Теперь он мог считать себя профессиональным художником.