Жизнь и миг

МАЛЕНЬКИЕ СОЛДАТЫ ВЕЛИКОЙ ВОЙНЫ

В рассказах сыновей полков была главная мысль: готовность к подвигу формируется с детства. Дети, видевшие мужество взрослых, дети, находящиеся рядом со взрослыми, идущими на подвиг во имя самих детей, будущего, во имя народа и Родины, получали заряд огромной нравственной силы. Его хватит на всю долгую взрослую жизнь…

В редакцию «Комсомольской правды» пришли люди, которых во время Великой Отечественной войны называли сыновьями полков. Война началась, когда они были еще пионерами. Мы встретили детей войны и провели в Голубой зал. Они готовились к встрече и, собираясь в дорогу, прикрепили к пиджакам ордена и медали, полученные ими в юные годы.

Дети начинали военную жизнь, едва увидев мирную. Но к мирной жизни они успели привыкнуть. Были веселые игры, кино, первые уроки, первый сбор, на котором тебе повязали красный галстук, летние походы, отпуск папин и мамин… Война оборвала все, не оставила от мирного времени ничего. Но при всем трагизме положения детей, потерявших родителей, они не были брошены на произвол судьбы. Незнакомые люди становились их отцами, а весь народ стал их родной семьей. Дети это очень быстро почувствовали своими маленькими сердцами и были счастливы отдать силы на помощь взрослым — так росли патриоты Отчизны.

Теперь у них есть свои дети. Детские годы тех, кто носит сегодня пионерские галстуки, не похожи на далекое детство отцов. Но пусть они сами будут во всем похожи на своих отцов в их военном детстве…

Вот что рассказывают сегодня они сами, защитники Родины, пионеры военных лет. Рассказывают спустя почти три десятилетия…

Сын полка Геннадий Владимирович Юшкевич, старший референт Белорусского общества дружбы и культурной связи с зарубежными странами. Время вступления в пионеры — 1938 год. Боец-разведчик 3-го Белорусского фронта.

…До войны родным домом был для меня Минский Дворец пионеров. Я занимался там в танцевальном, музыкальном, да почти во всех кружках, кроме железнодорожного и авиамодельного. Это была самая большая школа моего воспитания… Помню очень хорошо пионерский лагерь. Во время игры «в шпионов» мне, участнику детской «группы разведчиков», подарили книгу «Гулливер у лилипутов». На книге была надпись: «Юному разведчику». Пионерлагерь НКВД».

Детство для моего поколения — это еще и память о войне в Испании. Интернациональные бригады и лозунг «Фашизм не пройдет!» на нас, ребят моего возраста, производили огромное впечатление.

Мне повезло — в детстве меня окружало много замечательных людей. Но выделить хотел бы свою мать Елизавету Константиновну… Она была очень добрым и честным человеком. Перед самой войной она работала инспектором детских домов… А до этого мама была балериной. Она танцевала в «Красном маке»…

…Когда началась война, мне было 12 лет. В 1941 году на моих глазах повесили маму. Я ушел к партизанам.

Война вложила в души людей и суровость, и жестокость, и умение помочь в любую минуту товарищу… Война научила и любви к человеку. Во время потерь, атак и отступлений взрослые люди, бойцы, относились к нам, детям полков, с отеческой заботой и теплотой, они пытались защитить не только нас, но и то детское, что в нас было в силу возраста…

В 1944 году, в июле, наша группа возвратилась в штаб Белорусского фронта и остановилась в Смоленске. Меня, как человека непризывного возраста, нельзя было держать в разведке. Отправили в распоряжение Смоленского обкома комсомола. Дали сопроводительный пакет и повели в барак — там обком располагался. Мы ожидали, когда нас примут, и вдруг кто-то шепнул, что я партизан из Белоруссии. Смотрю — появились сразу кусок хлеба, сало, и стали меня угощать. Я тогда разревелся и ничего не стал есть. Ушел из обкома, догнал свою часть и пошел с ней дальше…

…Мы потеряли своего замечательного командира — это было уже в Пруссии, на второй день после вступления. Пуля попала ему в сердце. Новый командир Николай Шпаков набросил на меня простреленную гимнастерку бойца и сказал, что я должен выжить, что пуля в одно место дважды не попадает. Не знаю, потому ли, но я выжил. В такую вот минуту старший заботился о младшем… Потом Николай Шпаков тоже погиб…

Валентина Павловна Уварова. Год вступления в пионеры — 1935-й. Телефонистка зенитно-артиллерийского полка. Ныне — редактор одного из ленинградских издательств.

…Я родилась и безвыездно жила в Ленинграде. В 1936 году ребята ленинградцы получили великолепный подарок — Дворец пионеров. Мы были самыми счастливыми детьми — первыми посетителями этого замечательного дворца. Вся детвора Ленинграда узнала о дворце, и двери его были открыты для всех. Здесь в тридцать восьмом году был организован пионерский ансамбль песни и пляски имени Дунаевского. В ансамбле насчитывалось около пятисот человек. Был большой хор, танцевальный и музыкальный коллективы. Я занималась в студии художественного движения. Ею руководил А. Е. Обрант, который стал затем балетмейстером.

Наша жизнь в ансамбле Дунаевского была необыкновенно интересной. Давали мы концерты в филармонии в дни праздников. Темы у нас были пионерские, спортивные. В сорок первом году готовились к параду в Москве. Генеральная репетиция происходила в Таврическом саду. Но грянула война. Она перевернула всю нашу жизнь.

Я ушла на фронт добровольцем. Квартиру закрыла на ключ и ушла в артиллерийский полк.

И вот однажды, приехав в Ленинград, услышала, как по радио рассказывают о том, что группа пионеров обслуживает части фронта, что они разъезжают по Ленинградскому фронту, дают концерты. Я услышала о своих ребятах. Оказалось, что они были в пятидесяти пяти километрах, в селе Рыбацком под Ленинградом. Я поехала к ним. Что же выяснилось? Аркадий Ефимович Обрант служил в действующей армии. Ему был дан приказ командования как балетмейстеру собрать музыкальных ребят Ленинграда и привезти их в политотдел. Удалось разыскать нескольких человек. Их привезли в госпиталь. Подкормили, поддержали. Несколько концертов они дали сперва для сандружинниц.

Когда ребята с горящими глазами, но не очень крепко стоящие на ногах начали свои выступления, то сандружинницы, видавшие кровь и слезы, и раны, и смерть, женщины, которых ничем нельзя было удивить, заплакали.

Я вернулась в свою группу… Я не представляла, как смогу танцевать после смертей, после того, как была на фронте. Ну, потом ничего, включилась в работу, и началась трудовая жизнь. Мы ездили по фронту, давали концерты в самых разных условиях — в клубах, в землянках, просто на полянах. Все эти концерты принимались воинами с огромной теплотой, любовью и вниманием. Наш ансамбль за свою трехлетнюю работу дал тысячи концертов…

Было много концертов, которые могли стать для нас последними. Нас обстреливали. Иногда наше выступление прерывалось, и бойцы уходили в бой. Как-то из Колпина, где нам вручили полевые цветы, мы должны были ехать на следующий концерт. Только отъехали, как послышался грохот. Многие из тех, кто нас слушал, погибли. Изба, где был концерт, сгорела.

В июне сорок четвертого года ансамбль по приглашению ЦК комсомола был в Москве, участвовал в третьем антифашистском митинге молодежи. У ансамбля был танец «Тачанка». Когда мы вышли на сцену (у всех у нас были медали «За оборону Ленинграда») и начали танцевать, весь зал встал и стоя аплодировал нам до конца танца.

Потом я была ранена осколком тяжелого снаряда. Ногу мне сохранили, но больше года пролежала в госпитале, и ни о каком профессиональном танце не могло теперь быть и речи…

Прошло много лет. Сейчас я почетный член клуба юных любителей искусства. Посылаю ребятам книги, журналы. Они пишут мне письма, очень трогательные письма. Они пишут: пусть всегда над вашей головой будет солнце и светлое небо. Этого они желают мне. Хотя это мы должны им желать…

Сын полка Юрий Андреевич Финк, инженер. Год вступления в пионеры — 1943-й. Место вступления — партизанский отряд.

Я был очень маленьким, когда началась война. Мой отец был на границе. Помню речку и военный мост. Я очень гордился тем, что близко знал солдат, их жизнь и службу. 22 июня на пост, где служил отец, напали немцы, и пост был разбит. Почти все погибли. Отец погиб в первом же бою. Он попросил меня в последний миг, чтобы я спрятался и ушел к партизанам… Те из отряда, кто остался в живых, взяли меня с собой. Впоследствии наша группа выросла в большой отряд «Железняк». Мы действовали в районе Минск — Луцк — Гомель — Брест — Ленинград. Я ходил в разведку с девочкой. Ее звали Надей. Шел ей 16-й год. Мы запоминали, что встречали в пути: технику, оружие, транспорт — это была наша задача.

И вот однажды произошло очень страшное — нас окружили. В связи с подрывом дороги немцы перекинули с фронта специальную эсэсовскую армию, чтобы разгромить партизан. Нас окружили в белорусском Полесье. Начался бой, и один солдат спрятал меня. Когда немцы прошли, нас осталось всего несколько человек. Немцы уничтожали мирных жителей, и, конечно, они не пощадили бы меня. Я всегда помню о человеке, который спас мне жизнь, в то время еще совсем маленькому мальчишке…

В сорок четвертом году я возвратился в действующую армию — в тринадцатую танковую армию. С танкистами прошел по территории Белоруссии, принимал участие в освобождении узников из концлагерей Освенцим и Дорох. Воевал под Кенигсбергом.

Командир нашего танкового полка Орлов взял меня к себе и усыновил.

Когда кончилась война, я был под Берлином… Помню, мы все стреляли в воздух, чтобы не осталось ни одного патрона…

Я остался в Германии с воинской частью. Ходил в школу в городе Грисвальде, который был сдан нашим войскам без боя. При мне здесь создавались первые пионерские отряды Германской Демократической Республики. А я вспоминал, как сам был принят в пионеры.

…Только что взорвали железнодорожный мост. В этой операции я тоже принимал участие. И вот после выполнения задания командир командует: «Отряд, стройся!» Подходит ко мне, жмет руку, все смотрят на меня и на него и видят, что у него в левой руке красная лента. Он подносит ее к моей шапке и прикрепляет. «Теперь, — говорит, — ты пионер. Мы, солдаты, тебя приняли в пионеры. А это твой галстук». Так меня принимали в пионеры — перед всем отрядом, рядом со взорванным мостом.

…Мы сидели в Голубом зале редакции и в течение нескольких часов слушали то, о чем рассказывали бывшие сыновья полков.

Они не просто делились воспоминаниями. Они размышляли над своими нелегкими военными биографиями, вслух думали о людях, которые помогли им выжить, понять главные ценности жизни, почувствовать настоящее товарищество, доброту, искренность, веру. Они с благодарностью говорили о тех, кто уберег их детские сердца от ожесточения в военном аду, где даже взрослому трудно было от этого защититься, находясь среди огня, металла, смертей.

…Они говорили о солдатах, защищавших с оружием в руках не только их жизнь, но и их трудное детство. Они высказывали свое отношение к главной нашей заботе — воспитанию новой пионерской смены.

Воспоминания сыновей полков приблизили к нам далекое время и далекие события, и в том далеком времени мы увидели пионера, выполнявшего свой главный пионерский долг. В их рассказах была главная мысль: готовность к подвигу формируется с детства. Дети, видевшие мужество взрослых, дети, находящиеся рядом со взрослыми, идущими на подвиг во имя самих детей, будущего, во имя народа и Родины, получали заряд огромной нравственной силы. Его хватит на всю долгую взрослую жизнь… И должно хватить на тех, кто сегодня носит на груди пионерский галстук.

Сегодня в людях, которые стоят у заводских станков, и ведут самолеты, и сеют хлеб, трудно узнать тонких, узкоплечих подростков, месивших грязь военных дорог вместе со взрослыми солдатами, взрывавших мосты вместе со взрослыми солдатами, ходивших в атаку вместе со взрослыми солдатами. Но это все-таки они, пионеры военных лет, маленькие солдаты великой войны, делятся с нами сегодня тем, что помогает и детям, и взрослым крепко стоять на земле.

Память о войне нам нужна для того, чтобы нас не застали врасплох. Нам нужны встречи и воспоминания, которые эту память постоянно питают. Память объединяет подвиг отцов и нашу готовность к подвигу — в любую секунду, любой миг. Вот ради этого и откладывают на время свои ежедневные дела бывшие маленькие солдаты великой войны и седые ветераны…

И еще. Каждый раз, когда герои войны приходят в «Комсомольскую правду» и встречаются в Голубом зале, чтобы поделиться с молодежью воспоминаниями и мыслями о подвиге и готовности к нему, мы видим: в зале светло и мирно. Но на одной стене всегда висит огромный снимок матери, стоящей на коленях перед прозрачным, как воздух, Вечным огнем. За широкими окнами зала, где сидят герои прошедшей войны, — ясная и мирная Москва. А в пяти метрах от входа в зал, в телетайпной комнате постоянно передаются военные сводки с Ближнего Востока…