Жизнь и миг

КАК СПАСАЛИ АЛМА-АРАСАН

Битву с огнем вели около 2 тысяч человек 35 часов подряд. Дым пожарища был виден далеко. Дым принимал форму гигантской черной линзы.

Общую картину всего, что происходило в урочище Алма-Арасан, можно было охватить только с вертолета. Вековые тянь-шаньские ели пылали, как бензиновые факелы. Тысячи птиц покинули леса и кружили над голыми скалами.

Внезапно вспыхнувшее пламя грозило уничтожить знаменитый курорт Алма-Арасан, гидроэлектростанцию, посылающую энергию к близкому городу, строения пионерских лагерей, расположенных в Большом Алма-Атинском ущелье, удивительные по красоте голубые тянь-шаньские ели на громадной территории горных склонов.

Сигнал о пожаре был принят утром в субботу. От места ЧП до Алма-Аты 10—13 километров. Работниками ГАИ были перекрыты улицы и проспекты города, которые вели к асфальтовой стреле в Большое ущелье и по которым с минуты на минуту должны были пройти сотни машин с солдатами, курсантами пограничного училища, школы милиции МВД СССР, медиками, всеми, кто спешил на борьбу с огнем.

Машины шли на предельной скорости. Дым пожарища был виден далеко впереди. На большой высоте дым принимал форму гигантской черной линзы с серыми протуберанцами по краям.

С двух сторон пылающей сопки шумели горные потоки. Но воспользоваться их ледяной водой было невозможно. Ведь воду надо было подавать на высоту в несколько километров.

Огонь сползал с вершины к подножию по всей многокилометровой окружности сопки. Навстречу огню с двух сторон: двинулись люди. Соседние, уходящие пиками в дымное небо сопки, покрытые высушенными за два знойных месяца елями, замерли в неподвижной обреченности.

Битву с огнем повели около двух тысяч человек. С двух сторон пожарной зоны, на каменистых берегах быстрых рек, расположились штабы, раздались первые команды, заработали рации.

…Фронт, по которому повели наступление на пожар курсанты школы милиции, растянулся на 3,5—4 километра. Парни лезли вверх по крутым, иногда отвесным лощинам. Дым ел глаза, дышать было трудно, видимости не было никакой.

— Группе Тюрина отойти влево, — прозвучала вдруг по рации команда генерала Николая Николаевича Лунева. — Срочно в сторону!

Через несколько секунд по лощине с сухим грохотом и лязгом пролетели десятки тонн каменных валунов.

Это было первое предупреждение о главной опасности горных пожаров. Обгоревшие кусты, державшие до этого камни густо сплетенными ветками, отпускали валуны из плена, и те, набирая скорость на крутизне, увлекали за собой вниз все, что встречалось на пути. А на пути были тоже камни. Каменные реки неслись навстречу движущимся вверх людям — реки неожиданные, стремительные.

Комсорг школы милиции Владимир Петренко, четыре часа подряд вместе с ребятами бивший пламя, вдруг закричал: «У меня горят ноги!» К нему бросились, помогли вырвать увязающие в огненном торфе ноги. Володя сбросил дымящуюся обувь, счистил с левой ноги остатки расплавленного эластичного носка, ему перебинтовали ногу, он обулся и снова вступил в схватку. Обожженная нога кровоточила, а комсорг продолжал работу еще пять часов.

Другая опасность горных пожаров заключалась в следующем. Десятилетиями осыпались и снова рождались, чтобы осыпаться, хвойные иглы. Сейчас их толщина здесь была около метра. Огонь, проникая на всю глубину слоя, залегал в нем и незаметно накалял хвойный торф до плавления. Ребята проваливались по колено, обжигали ноги. А сверху угрожали камни, сбоку — пылающие тяжелые лапы елей…

Дым покрыл все ущелье, и руководить расстановкой людей снизу, где был расположен штаб, становилось все труднее.

…Генерал Лунев вскочил в «газик» и попытался подняться по серпантинной дороге на соседнюю сопку, к строениям курорта Алма-Арасан. Но в это мгновение над северной частью горящего массива поднялся вихревой ветер, завертелся смерч, поднимая в небо обильные клубы дыма, искры, ветки, траву. Те участки, которые были уже отвоеваны у огня, вспыхнули вновь. Ветер за секунды возвращал огню то, что в течение нескольких часов отнимали у него люди. Генерал вернулся на берег, к штабу. Угроза полной потери видимости повисла над всем фронтом пожара.

Подполковник милиции, преподаватель школы Владимир Николаевич Тюрин начал терять сознание. И он, и другие, кто был рядом с ним, — комсомольцы Саша Нестеров, у которого камнями разбило рацию, Идрис Бектаев, которому обожгло ноги, Ергали Турмагамбетов, другие ребята, — задыхаясь в едком, плотном дыму, были вынуждены на короткие доли минуты выскакивать из дыма и приближаться к обжигающему, ослепительно сияющему пламени. Тут был раскаленный, но зато чистый воздух.

Через несколько часов многие не могли уже работать лопатами, топорами и пилами — отравленные дымом, они слабели, теряли силы. Единственное и лучшее лекарство в таких случаях — молоко. О его доставке к подножию сопки уже позаботились. Никогда еще машины с молочными цистернами не мчались на такой скорости.

…Подняться на крутую гору с пустыми руками в ясный тихий день и то очень трудно. Это прекрасно понимал Ергали Турмагамбетов. Но он не думал об этом, он взвалил на спину 40-литровый бидон и пошел вверх в дыму по крутым, неустойчивым камням, по оползающей дымящейся хвое. Он прошел 100 метров, поставил бидон на каменистый уступ. Мимо летели горящие, с растерзанными корнями пни, зажигая на своем пути кусты, стволы, ветки. Ергали должен был каждую секунду быть готовым увернуться от этих прыгающих огненных страшилищ. Он снова карабкался вверх, вверх, вверх, и конца подъему не было видно, и даже на метр впереди не было видно ничего. Он карабкался 300, 700, 900 метров, а 40-литровый бидон становился тяжелее, тяжелее. Когда Ергали достиг задыхающихся от дыма ребят, позади осталось почти 2 тысячи метров. Ергали упал и на какое-то время потерял сознание. Его тоже отпаивали молоком.

Теперь мы хотим лишь на одну минуту прервать репортаж о героизме и товариществе и сказать вот о чем. Причиной пожара на Алма-Арасане был костер, разожженный так называемыми туристами. Огонь выгнал из лесных массивов целую армию гитаристов, аккордеонистов…

Мы, журналисты, не могли осуждать Лунева, приказавшего задержать всю группу и оставить ее здесь до конца битвы с огнем. Мы уверены, что и вы, читая эти строки, не осудите его действия.

На противоположном склоне пылающей сопки вели борьбу с огнем воины Алма-Атинского гарнизона. Слева и справа от них по фронту — курсанты высших командных общевойскового и пограничного училищ. Казалось, что никакое солнце не в состоянии сейчас пробить густую завесу удушливого дыма, повисшего над горами Заилийского Алатау.

Однако победа, кажется, близка. Высота покорена. Дым нехотя отваливает вниз, в урочища Озерное и Проходное. На месте сказочного леса — черная горбатая плешь в несколько десятков гектаров.

Пахомов с группой курсантов отходит. Нелегко спускаться по кручам. Но отчего вдруг беспокойно закружил вертолет? Его пилот Николай Головченко и летчик-наблюдатель Виктор Половчук зависали над огнем, помогали координировать работу сотен людей на вершине. Сейчас этот вертолет стал вдруг совершать круг за кругом над северным склоном сопки. Новый очаг огня? Где? Пахомов с ребятами останавливаются. Вертолет несется над самой седловиной хребта: действительно, новая вспышка пламени.

…Испытание продолжалось почти двое суток.

Мы не знаем, чем занялись вернувшиеся с линии огня солдаты гарнизона и курсанты общевойскового и пограничного училищ. Но вот ребята из школы милиции, приехав к себе, помылись, поужинали и попросили прогнать самый лучший кинофильм в своем клубе. Когда же руководители школы вошли спустя 30 минут в зал, то увидели, что действие на экране шло своим чередом, а весь зал дружно спал.

На Алма-Арасане, у самых ледников, еще видны голубые параболы дыма, у самого курорта ревут «КРАЗы», гремят бульдозеры, экскаваторы. Шофер корреспондентского пункта «Комсомольской правды» Николай Кутьин с большим трудом ведет машину вниз, к нормальной дороге, к городу, виднеющемуся далеко внизу…

Материал вызвал большую читательскую почту: люди выражали признательность тем, кто, рискуя жизнью, вел двухсуточную, изнурительную схватку с огнем. Но не только эта естественная дань героизму и мужеству объединяла письма читателей. В каждом из них совершенно отчетливо ставился вопрос об ответственности тех, кто повинен в подобных происшествиях.

«Я преклоняю свою седую голову перед мужеством курсантов-комсомольцев алма-атинского общевойскового и пограничного училищ, школы милиции: они действовали смело, решительно, с ясным сознанием того, что ведут битву за спасение народного достояния. Но я осуждаю либеральное отношение к тем, кто своей преступной безответственностью вызвал губительный пожар. Группы так называемых туристов, задержанных на месте происшествия, нужно было, во-первых, заставить драться с огнем, а во-вторых, судить по всей строгости наших законов».

Д. Василенко

г. Ставрополь

«Все, что происходит безнаказанно, повторяется. Два года назад у нас в Севастополе туристы рубили деревья для костра в городском парке. Все сошло с рук… Когда я была моложе, сразу после войны, мы посадили вдоль всего пляжа молодые деревца и кустарники. Пятнадцать лет я не была здесь. Недавно приехала и не узнала этих мест. Деревья и кусты сломаны, покалечены, изуродованы… Люди, которые не задумываясь губят один зеленый куст, вполне способны уничтожить тысячи кустов или деревьев. Часто приходится слышать объяснение подобного варварства: человек, мол, не желая плохого, развел костер в лесу (от которого тем не менее лес сгорел). Сознательный поджог леса носит совершенно ясное определение. Но разве безответственность, вызывающая драмы, подобные алма-арасанскому пожару, не является преступной?»

А. Медведева

г. Севастополь

«Нам нужно повсеместно, ежедневно уделять внимание воспитанию у человека уважения, любви к природе. И воспитывать такую любовь нужно с детсадовского возраста, а не тогда, когда шестнадцатилетний парень ломает дерево, поджигает ветки елей, считая это преступление невинной шуткой».

З. Юнаш

г. Альметьевск

Авторы писем единодушны в своей оценке поведения участников битвы с огнем. Готовность к подвигу, самоотверженность в моменты наивысшего напряжения, подчеркивают они, воспитываются всей нашей действительностью, характеризуют духовный, нравственный облик советского человека.

«Начав читать статью в вашей газете, — пишет Н. Серов из Ленинграда, — я не сомневался, что речь пойдет о достойном поведении людей, оказавшихся на месте событий. Сыновья также читали статью, и, когда мы обсуждали ее все вместе, парни мои высказывали восхищение действиями своих сверстников в сложившейся обстановке. Как отцу мне было приятно видеть готовность и желание сыновей быть похожими на героев алма-арасанского происшествия, молодых солдат, курсантов…

Слишком несоизмеримыми являются самоотверженность одних и безответственность других».

«Почему так происходит? Пусть с горечью, с сожалением, но можно понять ситуацию, при которой причиной драмы является шалость ребенка. Но ведь в данном случае речь идет о взрослых, сознательных людях?!» — пишет В. Ковалева из Донецка.

Письма читателей говорят о том, что не может быть двух мнений: легкомыслие в подобных случаях должно квалифицироваться как преступление, требующее наказания. И если совершенно очевиден факт, что мы обязаны беречь природу как народное достояние и строго спрашивать за варварское отношение к ней, то не менее очевидным, наверное, должно являться и то, что мужество и готовность людей к смелым поступкам, их физические и духовные силы также должны считаться нашим ценным, вернее — бесценным, достоянием. И даже самое малое истощение и отвлечение этих сил бездумностью поджигателя-разгильдяя должно рассматриваться как серьезное преступление. Алма-арасанский пример дает право на подобную постановку вопроса об ответственности за беспечность…