Гипсовая судорога

18

Обычно спал Дима хорошо. Сон его был лёгок и покоен. Скользили перед ним сны сказочно-замысловатые и весёлые. Дворцы, принцессы, искрящееся море… Совсем недавно приснилась почему-то прогулка по Сахалину на украшенном лентами и шарами трамвае. Никогда не просыпался Дмитрий от давящих кошмаров, хватая раскрытым ртом кисельный воздух. Но сегодня…

Он проснулся без крика. Кричать не было сил. И даже теперь, гоняя ресницами плотную темноту, ощущал он, как переливается в его сердце тяжёлый, точно ртуть, страх.

Подвал кафедры анатомии… Трупы… Окоченевшие, вымоченные в формалине. Мёртвые, словно дрова. Ничего не чувствующие, не видящие, они непонятным образом ощущали присутствие Дмитрия. Он знал, что они ненавидят его с такой силой, какую не может и представить живой человек. Эта ненависть даже преодолевала оцепенение мёртвой плоти и поворачивала к нему их незрячие лица. Это ненависть мёртвого к живому за то, что он жив.

Тянутся… Тянутся к нему скрюченные пальцы в лохмотьях кожи. И нет спасения. Они неизбежно настигнут его. Рано или поздно.

Приснится же такое: живые трупы! Тьфу! Что за чёрт? Зомби всякие, упыри… Не надо было наедаться на ночь, вот и не снилась бы чертовщина. Эбис сказал бы: «Хорошая работа кишечника — залог успеха в личной жизни». Эбис… Ему-то всё нипочём.

Кажется, он произнёс имя приятеля вслух. Тот зачмокал, горячо забормотал во сне: «Милая!» и перевернулся на другой бок. Предсмертный визг пружин вспорол тишину. Сон Эбиса этот звук не потревожил. Он давно к нему привык.

Дмитрий закрыл глаза, натянул одеяло повыше. Сон не приходил. Тягостное ощущение всё не покидало его. Будто где-то рядом прятался Хронос.

Хронос… Беседа с Хроносом… Отказ от девушки… Пошла неудержимо цепь ассоциаций.

Нет, не уснуть. Дмитрий нашарил ногами туфли и на цыпочках подошёл к двери, тихонько надавил на, неё. По-щенячьи взвизгнув, дверь распахнулась.

В комнате хозяев было посветлее. Расположенное слева окошко лишь до половины было занавешено ситцевыми в горошек занавесками. Через верхнюю половину лился в комнату медовый свет луны. На ясном небе неистово сверкали звёзды. Дымились серебряной пылью далёкие туманности.

Справа у стены на деревянной широкой кровати спали старики. Дед Фёдор был беспокоен и во сне: постоянно ворочался и разражался трескучим кашлем.

Дмитрий вышел на крыльцо и сел на верхнюю ступеньку. Ночь пахла вянущей картофельной ботвой, смолкой подсолнухов и какими-то ночными цветами.

Дима поднял голову, всмотрелся в созвездия — прекрасные и равнодушные.

Они — вечные. Мы — преходящи. Каждый человек смертен, но человечество — бессмертно. Бессмертно и то, что свойственно Человеку: дружба, любовь, честность, самопожертвование…

Эбис, гогоча, говорил, что все высокие понятия придуманы умными и сильными, чтобы с минимальными усилиями держать в узде глупых и слабых. Эбис самоуверенно вещал, что вся цивилизация держится на трёх китах: обмане, насилии и глупости.

Этого быть не может! Высокие понятия существуют тысячелетия. Они возникли тогда, когда человек осознал себя человеком. Они живы и доселе, потому что есть в них неуничтожимое зерно истины. Они вечны, так как соответствуют самым глубоким механизмам человеческой психики и законам биологии вообще.

Любовь спасёт человечество. Только она может объединить людей в единое целое. Любовь — залог существования человечества и его основной признак. Без любви нет человечества и совокупность людей ничем не отличается от животного стада.

Надо ли сражаться со злом, чтобы победили добро и любовь? Вот вопрос вопросов, который рано или поздно встаёт перед каждым из нас. Бороться ведь приходится не с абстрактным Злом, а с человеком — носителем Зла. Бороться против такого человека, значит приносить ему зло. И общее количество Зла, в результате нашей борьбы со Злом увеличивается.

А если не бороться? Тогда зло будет распространяться беспрепятственно, завоёвывать новые плацдармы в иссушенных душах человеческих.

Когда рассуждаешь о Зле абстрактно, «вообще», есть возможность альтернативы. Теоретически можно отдать предпочтение варианту «подставить правую щёку, когда бьют по левой» или варианту борьбы со Злом. Но есть случай, когда альтернативы нет и быть не может. Это случай, когда Зло угрожает не лично тебе, а другому человеку. В таком случае в борьбу надобно вступать безо всяких рассуждений.

Как только он мог согласиться с Хроносом?! Девушке, без сомнения, угрожает какая-то опасность. А он… Он смалодушничал. По существу, предал её.

Неубедительно, ох, как неубедительно звучали софизмы Хроноса. И он, Дмитрий, дал убедить себя, чтобы избавиться от муки.

Что же теперь делать? Что?1 С кем посоветоваться?

Надо решать самому! Но трудно, неимоверно трудно прийти к идее, которая должна служить внутренней опорой. Однако, ещё труднее следовать ей. Твою ошибку, малодушность и даже неблаговидный поступок всегда попытается оправдать защитник, скрывающийся в подсознании.

Дмитрий вздохнул, посмотрел вверх. Прочертив огненную дугу за горизонт, промелькнул метеорит. Вот так и наши благие намерения…

Дима в раздумьи покачал головой. Прежде, чем вернуться в дом, снова взглянул на небо. Ясно и безмолвно лучились на нём звёзды, похожие на много-отростчатые нервные клетки из атласа по гистологии.

А в комнате стонет во сне дед Фёдор. Снится ему, что снова по-людоедски завизжала мина, полыхнуло чёрно-багровое пламя и в невыносимом грохоте вздыбилась земля. И снова он лежит в окопчике, похороненный заживо. И земля-матушка тяжело давит на грудь, не даёт вдохнуть. Во рту его земля. И вкус опалённой взрывами земли едкий, будто и не земля это, а какой-то химический препарат.

Стонет, дёргается дед Фёдор, пытаясь выбраться из-под руки дородной супруги, которую она невзначай положила ему на грудь.

Дед Фёдор со сдавленным криком просыпается. Он резко садится и очумело смотрит на звёздное — будто простреленное шрапнелью — небо. Сердце его колотится, по телу проходит дрожь.

Понемногу сердце успокаивается, дрожь унимается. Старик ложится, пристраивается под мягкий и тёплый бок супруги и, беззлобно выматерившись, засыпает.

Потревоженная баба Федирка перестаёт похрапывать и на мгновение просыпается. Она видит в окне чистые звёздочки, и ей кажется, что это светлые очи ангелов божьих. Баба Федирка улыбается им и смыкает веки.

Когда Дмитрий тихонько проходит через комнату стариков, они уже спят.