Беккер закрыл дверь за Лукасом и бросился наверх, даже не погасив свет внизу. Он подошел к окну, которое находилось над крыльцом, и слегка отодвинул шторы указательным пальцем. Дэвенпорт садился в «порше». Через мгновение загорелись фары, а еще через минуту полицейский уехал. Беккер отпустил штору и поспешил в спальню. Там он быстро надел темно-синие брюки, серую трикотажную рубашку, синюю куртку и мягкие кожаные туфли. Проглотив метамфетамин, он отправился в дальнюю часть дома, прошел в гараж и сел в машину.
В соседнем ресторане возле двери был телефон-автомат. Беккер остановился, вышел из автомобиля и набрал номер. Автоответчик включился после второго гудка — его уже ждало сообщение. Беккер набрал код «четыре-три-восемь-четыре». Раздался щелчок, а потом голос Друза произнес односложное слово.
Друз, сгорбившись, сидел за рулем, тяжесть ночи давила ему на плечи.
«Как со смоляным чучелком. Одна нога увязла, и ты вынужден ударить его другой, а потом ты бьешь рукой, и когда кулак приклеится…»
Нет, все, с него хватит. Нужно было отговорить Беккера от третьего убийства. В нем нет необходимости. Во всяком случае, не сейчас. Он слышал, что говорили полицейские по телевизору: они не сомневаются, что это ненормальный убийца-одиночка.
Друз объезжал по кругу Пейк-холл — университетское здание, построенное из красного кирпича, — внимательно наблюдая за тем, что происходит вокруг. Все было залито ярким сиянием оранжевых натриевых ламп, горели фонари на дорожках, вход в здание освещали круглые светильники. К счастью, здесь много деревьев и кустов. Хорошее укрытие. И никаких прохожих.
Вечер выдался холодным, по небу неслись тяжелые тучи, между ними иногда проглядывала полная луна. Пахло близким дождем. Подходящий вечер для пива, симпатичных девчонок и телевизора в таверне на Риверсайд-авеню в компании с театральной братией. Друз никогда не чувствовал себя своим в толпе, не любил бросать дротики и болтать, зато он умел молча сидеть с краю у стойки бара, где и ему доставалось немного отраженного тепла. В любом случае там было бы лучше, чем здесь, — но тут он мог винить только себя. Ему следовало сразу разобраться с толстяком…
Друз вновь надел лыжную куртку, но на этот раз не только из-за холода, но и из желания скрыть лицо. Он не хотел, чтобы Джордж узнал его раньше времени.
«Чероки» Джорджа стоял на маленькой общественной парковке, расположенной за старым зданием рядом с Пейк-холлом. Пилсбери-драйв, дорога, шедшая через университетский кампус, проходила возле дальней стороны стоянки. После десяти часов движение здесь практически прекращалось, но изредка мимо проносились одинокие автомобили. К сожалению, асфальт был ровным, и Друз не мог заранее услышать шум приближающейся машины.
Напротив джипа Джорджа стоял еще один автомобиль. Друз ездил вокруг кампуса ровно столько, чтобы не вызвать подозрений, а потом припарковал свой микроавтобус «додж» рядом с «чероки», оставив между ними место для одной машины. Он немного посидел, поглядывая по сторонам, потом вышел и снова прислушался. Парковка была плохо освещена, на нее падал лишь свет от фонаря в форме чаши на той стороне здания.
Вокруг никого не было, если только кто-нибудь не прятался в кустах. Друз зашагал к дорожке, которая шла мимо здания, остановился возле кустов спиреи и еще раз прислушался. Так он простоял десять или двадцать секунд. Ничего. Он вернулся к джипу, присел на корточки, вытащил из кармана шинный манометр, повернул его и при помощи шипа выпустил воздух из заднего левого колеса «чероки». Джордж наверняка подойдет к машине с этой стороны и сразу заметит, что произошло.
Шипение выходящего воздуха неожиданно напомнило Друзу гудок поезда, и ему показалось, что этот звук длится целую вечность. Впрочем, менее чем через минуту шина была полностью спущена. Друз встал, снова огляделся и отошел в сторону.
«Счетчик парковки. Господи, чуть не забыл!»
Он вернулся и включил парковочный счетчик, рассчитанный на двадцать четыре часа. Не стоило забывать о полицейских кампуса. Они проверяют стоянки пару раз за вечер. Штраф был бы для него катастрофой.
Когда Друз убивал, он ничего не ощущал — ни отвращения, ни горечи, ни сочувствия. Он и страха почти не испытывал. Но сейчас он почувствовал тревогу. Как же можно было забыть о счетчике! А если бы он вернулся, убил Джорджа и только после этого заметил квитанцию на ветровом стекле? Его поймали бы. Или, как Братец Кролик со смоляным чучелком, он бы бегал по кампусу, разыскивая полицейского, выписавшего штраф. Его тоже пришлось бы убить, чтобы получить книжку, куда он внес данные. И тогда…
Нет, это было бы невозможно. Настоящий кошмар, такой вариант не стоит даже рассматривать. Друз вздрогнул и слегка сгорбился. Он не ожидал, что будет так переживать.
Студентка с учебниками в руках прошла по противоположной стороне улицы, демонстративно глядя куда-то вдаль. Друз вышел на Университетскую улицу, поглядывая на светящиеся окна Пейк-холла. Беккер провел разведку внутри здания и рассказал, за какими окнами нужно следить… Чернокожий парень в красной куртке торопливо шагал по другой стороне улицы. Юноша в белом шлеме и с рюкзачком на спине проехал мимо на роликах.
Друз двигался неторопливо, будто играл роль. Одну руку он засунул в карман, сжимая рукоять старинного немецкого устройства для заточки ножей. Оно было тяжелым, как кочерга, но короче, длиной восемнадцать дюймов, имело коническую форму и напоминало меч с рукоятью из полированного орешника. Друз проткнул подкладку кармана концом стального стержня, но ручка не позволяла ему выпасть в дыру. Теперь металл холодил ему ногу, но снаружи ничего не было заметно. Он научился быстро вытаскивать свое оружие и мог достать его мгновенно, а клинок был сбалансирован даже лучше, чем разводной ключ. Он справится со своей работой.
Друз ушел с Университетской улицы и зашагал по лужайке перед Пейк-холлом. «Я много делаю для Беккера, — подумал он, — но не только для него. Это и для меня, ведь он стал моим другом…»
В пять минут одиннадцатого из Пейк-холла вышли три студента с учебниками в руках и остановились на ступеньках, чтобы переброситься несколькими фразами; затем один из них зашагал налево, а парень с девушкой — направо. Прошла минута, и из здания появилась новая группа; они ушли вместе, продолжая оживленно болтать. В нужном окне погас свет, вслед за ним потемнело и соседнее. Друз снова двинулся в сторону Университетской улицы, а потом свернул на Пиллсбери, к парковке. У противоположного конца стоянки он остановился между кустами. Теперь оставалось только ждать…
Двое мужчин шли к парковке вдоль здания. Друзу их голоса казались стрекотом пишущей машинки, доносящимся издалека, но вскоре он уже смог различать слова:
— Не понимаю, как они сумели одержать победу, ведь компания никого не предупредила о том, что в бензобаке была течь, — говорил тот, что пониже ростом.
— Присяжные. Нужно всегда об этом помнить. Невозможно предвидеть, как они поступят, даже если постараться все предусмотреть. Особенно в данном случае… Вот черт!
Разговор прекратился. Друз двинулся по боковой дорожке в сторону здания. Если их двое, ему придется забыть о плане.
— Посмотрите на проклятую шину. Джипу всего три месяца!
— Хотите, я… — предложил невысокий.
«Студент», — подумал Друз.
— Нет-нет, я сам справлюсь за пару минут, — ответил Джордж, с отвращением глядя вниз. — Ну надо же, какое дерьмо, простите за выражение. А в рекламе говорилось, что я смогу ездить на этих шинах по костылям, которые забивают в железнодорожные шпалы. Вот вам еще одно судебное дело, мистер Брекке. Подайте за меня иск на эту проклятую компанию.
— Буду рад.
Они продолжали болтать под звон инструментов. Худощавый студент стоял и наблюдал, как толстяк профессор вытаскивает запасное колесо из джипа. Друз подумал, что парень останется, и неожиданно почувствовал облегчение. Но тот подождал немного, посмотрел на часы и сказал:
— Моя жена будет беспокоиться…
— Идите-идите, я справлюсь за минуту.
Студент сел в машину и выехал с парковки, даже не взглянув в сторону кустов, за которыми прятался Друз. Машина двинулась по Университетской улице. Тем временем профессор снял пиджак и закатал рукава рубашки. Продолжая ругаться в темноте, он снял спущенное колесо и поставил запасное. Он действовал четко и умело, не делая лишних движений. Несколько быстрых манипуляций — и колесо встало на место.
Друз сделал глубокий вдох, крепко сжал рукоять оружия правой рукой и вышел на парковку, позвякивая ключами, которые держал в левой руке. Он шагал неторопливо, чтобы не напугать Джорджа.
Профессор поднял крышку багажника, оставив ключи в замке (для убийцы все движения стали невероятно медленными, а мир удивительно контрастным), взял спущенное колесо, стараясь не запачкать брюки, и принялся засовывать его в багажник.
Оказавшись в десяти футах от него, Друз внимательно осмотрелся. На Пиллсбери было пусто, ни одной машины. Профессор, грузный светловолосый мужчина, захлопнул заднюю дверцу джипа и повернулся, услышав звон ключей. Легкий звук должен был его успокоить, предупредить, что человек направляется к своему автомобилю.
— Колесо спустило? — спросил Друз.
Профессор кивнул. Он явно не узнал убийцу, хотя тот находился всего в шаге от него.
— Да, чертова штука превратилась в блин.
— Но вы справились? — спросил Друз, останавливаясь.
Он огляделся в последний раз. Никого. Прохладная рукоять удобно лежала в ладони.
— О да, никаких проблем, — ответил Джордж, надевая пиджак.
Его руки потемнели от грязи с болтов, которыми крепилось колесо.
— Хорошо.
Пряча клинок за бедром, Друз сделал шаг к своей машине, затем резко развернулся, поднял оружие над головой, словно хлыст или мачете, и нанес удар по голове Джорджа двумя дюймами выше правого уха. Профессор упал, ударился о джип и соскользнул на асфальт. Друз размахнулся во второй раз, хотя в этом уже не было необходимости: первым ударом он снес полчерепа. Резкий запах поведал убийце о том, что жертва больше не контролирует мочевой пузырь. Ни он, ни Беккер не подумали о том, что тело будет вонять в машине.
Теперь следовало забыть об осторожности: если кто-то появится здесь в следующие тридцать секунд, все будет кончено. Друз схватил Джорджа под мышки и потащил к своему микроавтобусу. Свет, несколько минут назад казавшийся тусклым, стал ярким, как прожектора на стадионе. Убийца распахнул заднюю дверцу микроавтобуса и бросил тело на черные пластиковые пакеты для мусора, которые покрывали пол за передним сиденьем. Под мешками лежала лопата с короткой рукоятью. Когда тело Джорджа упало на пол, оно надавило на острый конец лопаты, и черенок задрался вверх, прорвав мешки. Друз выругался и попытался опустить рукоять, но тогда тело начало сползать…
Убитый был тяжелым, и его ноги все еще торчали наружу. Друз лихорадочно попытался согнуть их, потом ухватился за отвороты спортивного пиджака, не обращая внимания на болтающуюся окровавленную голову, и попытался засунуть массивное тело в салон, одновременно заталкивая внутрь ноги. Лопата подскакивала вверх и вниз, как качели, затрудняя процесс. К тому времени, как Друз закончил, он весь вспотел.
«Никогда не боялся…» Но сейчас он был испуган. Не слишком сильно, однако вполне достаточно, чтобы вспомнить свои ощущения, восходящие к тому дню, когда он обгорел. Больничные ванны, где с него сдирали мертвую кожу… они пугали его. Как и трансплантация. Когда доктора приходили, чтобы проверить, как идет процесс заживления, он боялся. Он не испытывал страха с тех пор, как вышел из больницы. И вот теперь прежние ощущения вернулись, не так остро, но вполне определенно.
Когда труп Джорджа полностью оказался в машине, на полу за передним сиденьем, убийца накрыл его другими пластиковыми мешками для мусора, а потом опустил вперед задние сиденья, прикрывая его сверху. Они не полностью закрывали тело, но если кто-то случайно заглянет внутрь, он ничего не заметит.
Друз захлопнул дверцу, вернулся к джипу, вытащил ключи из замка багажника и засунул между передним колесом и бордюром. Затем подошел к счетчику стоянки — десять минут. Он вытащил из кармана пару четвертаков и заплатил за два часа, а потом сел в свой автомобиль. Никого поблизости. Только сияющий на другом берегу реки Миннеаполис да далекий печальный гудок такси на Хэннепин-авеню.
Что будет, если двигатель микроавтобуса не заведется? Что, если… Мотор заработал. Друз выехал со стоянки и свернул направо. Ему не встретилось ни одной машины. Он повернул на Университетскую улицу и облегченно вздохнул. Миновал дома, где жили студенты. В сотый раз проверил бензин. Полный бак. Затем покатил по Оук-стрит, свернул налево, на шоссе I-94, и направил машину на восток, к Висконсину.
На автостраде у него появилось странное ощущение. Слишком тихо. Ему вдруг показалось, что машина стоит на месте, а фонари проносятся мимо, как в кошмаре. На развязке у Снеллинг по пандусу прошел полицейский. Друз проследил за ним в зеркало заднего вида, но патрульный продолжал двигаться по Снеллинг на юг и вскоре скрылся из виду.
Друз проехал мимо съезда на Пятую улицу, миновал 61-ю автостраду и свернул на Уайт-Беа-авеню. Он заехал на бензоколонку «Стэндард», позвонил по телефону, который дал ему Беккер, дождался, когда включится автоответчик, и произнес одно короткое слово: «Да».
Затем он вернулся на I-94, двигаясь со скоростью пятьдесят миль в час и не обращая внимания на знаки, разрешающие разогнаться до шестидесяти пяти, у Хадсона пересек по мосту реку Сен-Круа, разделяющую Миннесоту и Висконсин. Друз все дальше углублялся на территорию соседнего штата, отслеживая пройденные мили по стоящим на обочинах знакам, которые начинались на западе каждого штата. Десять миль, двенадцать. На съезде, отмеченном Беккером, он свернул на север.
Через четыре и две десятых мили он заметил три красных отражателя, показывающих знак поворота. Он увидел его именно там, где сказал Беккер, свернул и вскоре покатил по проселочной дороге. Еще через две десятых мили дорога привела его к простой деревянной хижине с дверью посередине и двумя квадратными окнами по обеим сторонам от нее. В хижине было темно. В свете фар Друз разглядел на дверях медный висячий замок.
За домиком виднелось озеро, в котором отражалась луна. Не слишком большое, скорее похожее на пруд, окаймленный тростником. Друз выключил фары, выбрался из машины и по тропинке, ведущей от хижины, направился к воде, нащупывая в темноте дорогу. Слева находилось какое-то темное сооружение, и он подошел к нему, пытаясь понять, что это такое. Доски на стальном каркасе, шины… Понятно, плавучий причал.
На противоположном берегу светилось одинокое окно, но сам дом терялся в темноте. Тишину нарушал лишь шумящий в кронах деревьев ветер. Друз немного постоял, слушая и наблюдая, а потом поспешно вернулся к машине.
Теперь управляться с телом Джорджа стало легче, ведь Друз мог не спешить, да и соблюдать тишину было не обязательно. Достав фонарик из бардачка, он взял убитого за галстук и брюки спереди и рывком вытащил из автомобиля. Затем он закинул тело на плечо, как мешок с мукой, и, следуя указаниям Беккера, понес его по тропинке мимо шины, висящей на ветке тополя. Время от времени Друз включал свет, чтобы видеть, куда ступает. Он удалялся по диагонали от дома на противоположном берегу озера, так что его обитатели не могли увидеть луч фонарика.
Кусты ежевики, мертвые, но все еще колючие, цеплялись за его одежду. «Нужно пройти через ежевику, — сказал Беккер. — Иди по прямой, там никого не бывает». Беккер и Стефани приезжали сюда три года назад, когда искали домик у воды. Возвращаясь с другого озера, они увидели табличку «Продается» и остановились посмотреть, но хижина пустовала. Они погуляли вокруг нее десять минут и уехали. Дом оказался совсем примитивным: уборная во дворе, водопровода и отопления нет, жить можно только летом. Стефани тут не понравилось, и никто на всем свете не знал, что они сюда заезжали.
Друз продирался сквозь заросли ежевики до тех пор, пока земля не стала мягкой. Тогда он бросил тело, включил фонарик и осмотрелся. Оказалось, что он стоит у заросшего лиственницами края мрачного болота. Беккер не ошибся. Пройдут годы, прежде чем кто-нибудь сюда забредет. Или этого не произойдет никогда…
Друз сходил к машине за лопатой и принялся за дело. Он работал около часа, чувствуя, как мышцы наливаются усталостью. «Ничего особенного, просто дыра в земле». Он углублялся вертикально вниз, роя яму диаметром около трех футов. Постепенно земля становилась более тяжелой и влажной. Пару раз он наткнулся на корни, и ему пришлось перерубить их лопатой. Вскоре Друз весь измазался в грязи. Наконец он оказался в яме, доходящей ему до пояса, погрузившись по щиколотки в грязную воду. Он с трудом выбрался наружу, поднял убитого за галстук и брюки и бросил головой вперед в могилу. Раздался всплеск, и Друз включил фонарик, чтобы посмотреть. Голова профессора была под водой, ноги торчали вверх. Носки сбились к белым щиколоткам, на подметке одного ботинка протерлась дыра…
Друз немного постоял, отдыхая. Облака проносились у него над головой, словно черные корабли. Выглянула луна, но тут же скрылась за новой тучей. «Холодно, как в Хеллоуин», — подумал он, вздрогнул и принялся закидывать яму землей. Никто ничего не слышал и не видел.
Он выехал задним ходом, на проселочной дороге включил дальний свет. И лишь пересекая границу Сент-Пола, Друз вспомнил, что не вырезал глаза.
Пропади они пропадом. Вместе с Беккером.
Друз освободился от смоляного чучелка.
Двое полицейских из кампуса проехали мимо джипа Джорджа. Счетчик показывал, что прошло больше часа.
— Да.
Короткое слово напоминало камень, таким жестким и твердым оно было. Джордж мертв.
Беккер, стоящий в вестибюле перед входом в ресторан, опустил трубку на рычаг и станцевал короткую джигу, перепрыгивая на месте с одной ноги на другую и радостно посмеиваясь. Потом он одернул себя и виновато огляделся по сторонам. Никого. У них все чисто. Осталось позаботиться о деталях, и полный порядок. После того как он избавится от джипа, у полиции не будет ни малейшего шанса связать его с убийством. Впрочем, одна возможность остается. Но это уже детали.
Он посмотрел на часы: скоро полночь. Друз уже должен быть в Висконсине. Беккер вернулся к машине и поехал в больницу. Он припарковался, вытащил из кармана портсигар, открыл в темноте, достал одну из своих специальных капсул и сделал вдох. Кокаин тут же начал действовать, и Беккер помчался на гребне волны, закрыл глаза и откинул голову назад…
Пора. Слежки нет, но даже если бы кто-то появился, он бы легко с этим справился. Он и его друзья. Беккер прошел через вестибюль больницы и направился к лестнице. На сей раз он спустился вниз, воспользовался своим ключом, чтобы открыть дверь, ведущую в служебный туннель, и по нему попал в соседнее здание. Так поступали все, в особенности зимой. Но копы об этом не знают.
«Осторожно, — сказал себе Беккер. — Это паранойя. Здесь нет полицейских». Наркотик в его крови… какой именно? Беккер не помнил. Он принял амфетамины, как обычно, и немного пи-си-пи; еще аспирин, много аспирина, чтобы избавиться от зарождающейся головной боли. Также не следует забывать о систематических дозах анаболических стероидов для тела и синтетическом гормоне роста, который предотвращает старение. «Все сбалансировано, — подумал он. — И немного ЛСД для творческого подхода?» Нет, этого он не мог вспомнить.
Беккер вышел из соседнего здания, подняв воротник и надвинув шляпу на лоб. Пейк-холл находился в трех минутах ходьбы. Оказавшись около него, Беккер обошел здание сзади и зашагал по Пиллсбери, на ходу надевая перчатки для вождения. Джип стоял на месте. Беккер остановился, нашел ключи, отпер дверцу и сел за руль. Сейчас начиналась самая рискованная часть. Всего пятнадцать минут. Но если он сумеет довести машину до аэропорта, следователи могут на это клюнуть и подумать, что Джордж решил сбежать.
Полицейские кампуса проверили парковку через десять минут. Джип уже уехал. Женщина-патрульный увидела в свете фар что-то круглое и плоское.
— Там что-то лежит, — сказала она.
— Где?
— Вон там. Похоже на монетку.
Она вышла, наклонилась и подняла колесную гайку.
— А, ничего интересного, — сказала она и бросила гайку на заднее сиденье машины.
Беккер вел джип тем же путем, которым ранее ехал Друз, — по I-94, но на запад, а затем на юг по I-35W. Наконец он выбрался на автостраду, ведущую в аэропорт. Он оставил «чероки» на долговременной крытой стоянке, а под ветровое стекло положил чек. Вернувшись на улицу, он низко надвинул шляпу — ветер был довольно сильным — и остановил такси.
— Куда? — проворчал таксист.
Ему совсем не хотелось разговаривать.
— К театру «Лост ривер», на Седар-авеню.
От театра до больницы двадцать минут ходьбы. Он вернулся тем же путем, вошел в свой кабинет и немного посидел там. Затем позвонил на автоответчик и с помощью нескольких кнопок стер прежнее сообщение. Еще пару минут он нетерпеливо ждал, потом выключил свет в кабинете и отправился к машине.
Дома Беккер начал раздеваться, уже поднимаясь по лестнице, сбрасывая одежду на пол. Стефани пришла бы в ярость; эта мысль заставила его улыбнуться. Забравшись в шкаф, он принял две таблетки фенобарбитала, две метаквалона, две метадона, солидную порцию ЛСД — пятьсот микрограммов — и ощутил невероятное тепло. Наркотики начинали действовать медленно, как и всегда. Последовательность разных цветов, короткие картинки из жизни, фантазии, лицо Бога… Затем цвет начал меняться от желтого и красного через розовый к пурпуру. Наконец Беккера охватил страх. Он смотрел, как змея медленно расправляет свои кольца.
Она была огромной, без чешуи и рта, больше похожей на угря; длинное холодное тело разворачивалось и обвивало его.
Это был Джордж.
Он ничего не говорил, просто смотрел и рос. Его глаза были черными, но при этом блестели, точно бриллианты. Он приближался к Беккеру, глаза становились все больше, рот начал открываться, глубоко внутри метался раздвоенный язык…
Во Вьетнаме Беккер убил трех шлюх. Он все проделывал тщательно, уверенный, что его никогда не найдут. Всякий раз он надевал военную форму, принадлежавшую солдату, погибшему в автокатастрофе в Сайгоне. Беккер обнаружил эту форму возле своего дома, в черном мешке, который лежал в разбитом джипе.
Он задушил трех женщин. Это было совсем не трудно. Они были профессионалками, и их совсем не удивляло, когда он изъявлял желание сесть им на грудь. Впрочем, когда он прижимал коленями их руки, они начинали беспокоиться. Но настоящее изумление они испытывали, когда его сильные пальцы смыкались у них на горле и давили на хрящ гортани.
Первая, умирая, смотрела прямо ему в глаза, и в тот момент у Беккера возникло подозрение, что она увидела нечто на той стороне.
И именно она потом не раз к нему возвращалась.
Она терзала его, преследовала, следила за ним своими черными глазами. В течение шести недель подряд ему приходилось накачиваться наркотиками — он кричал по ночам, боялся засыпать. Беккер видел ее и днем, в отражениях своих блестящих инструментов, в зеркалах, окнах и осколках стекла…
Постепенно, под натиском наркотиков, ее образ потускнел и отступил. И Беккер инстинктивно понял, что именно глаза имеют огромное значение.
К встрече со следующей женщиной он подготовился. Он прижал ей руки коленями, начал душить, а когда она умирала, вырезал скальпелем глаза. И ночью спал как младенец.
Третья умерла быстро, слишком быстро, и он не успел вырезать ей глаза. Он извлек их только после ее смерти. Беккер боялся, что она будет преследовать его во сне: он думал, что нужно брать живые глаза.
Он ошибался. Больше Беккер никогда не видел третью женщину.
Он вырезал глаза у старика, умершего от разрыва сердца, и у старухи, не пережившей удар, — их доставили к нему на отделение патологии, и у него до сих пор сохранилось на пленке описание операции по извлечению глаз женщины. И еще он вырезал глаза мальчику и девочке, доставленным к нему из детской онкологии, хотя пришлось сильно рискнуть, чтобы это проделать. До девочки он добрался прямо перед тем, как ее тело увозили из больницы. А ради глаз мальчишки пришлось пробираться в похоронное бюро и ждать своего часа.
Он провел там два нелегких дня, пока не остался с мальчиком наедине.
И все же он всегда добивался своего.
Ему не удалось вырезать глаза Джорджу.
Но очень скоро они у него будут.
Он сидел, забившись в самый дальний уголок шкафа и обхватив колени руками; его взгляд был устремлен вдаль, за грань. Беккер начал кричать.