Глаза убийцы

Глава 25

Дэвенпорт услышал, как первая газета упала на крыльцо. «Пионер пресс». «Стар трибьюн» появится через десять минут. Он дремал, продолжая прислушиваться, то погружаясь в сон, то возвращаясь к действительности и снова проваливаясь в сон, который вносил поправки в реальность. Дженнифер и малышка Сара, Кэсси, другие лица, другие времена. Он услышал шлепок «Стар трибьюн»; и логика сна отвергла этот звук, поэтому он проснулся, зевнул, скатился с кровати и спустился вниз за газетами. В пять тридцать было все еще темно, но он сумел разглядеть серые тучи над головой. В воздухе висел тяжелый аромат близкого дождя.

«Я не отвечаю за долги… Лукас Смит».

Его взгляд скользнул по комиксам, потом Лукас вернулся в постель, упал лицом на простыню и почувствовал запах духов Кэсси. Она настояла на том, что должна вернуться домой.

«Мы близки к окончанию работы над пьесой, я не могу поздно ложиться спать и поздно вставать», — сказала она, одеваясь.

Аромат духов успокаивал, и Дэвенпорт больше не чувствовал себя одиноким. Он заснул на ее стороне и опять видел сны. Неожиданно его разбудил телефон.

«Дружок», — подумал Лукас и схватил трубку, едва не перевернув лампу на тумбочке.

— Дэвенпорт.

— Лукас, это Дел.

— Да, что случилось?

Он сел и спустил ноги на пол. Холодно.

— Я… у Шерил. Мы говорили с ней вчера вечером, и она сказала мне, что Беккер появляется на ее отделении. Он почти каждый день заходит к одной пациентке, но дело в том, что эта женщина лишена возможности общаться.

— Совсем?

— Совершенно. Она сохранила разум, но у нее болезнь Шарко, паралич. Ей осталось жить одну или две недели. Шерил не понимает, что движет Беккером, — он не из тех, кто станет утешать больных. В любом случае я посчитал, что это может оказаться важным.

— Хм. У меня есть один знакомый доктор. Я ему позвоню, — обещал Дэвенпорт. — Ты сегодня участвуешь в слежке за Друзом?

— Да, приступаю прямо сейчас.

— Возможно, мы сегодня увидимся.

Лукас повесил трубку, зевнул и посмотрел на часы. Начало одиннадцатого. Он проспал больше четырех часов после того, как спускался за газетой. Лукас откинулся на подушку, но его разум уже заработал.

Он встал, позвонил Мэрриему, но ему сказали, что доктора еще нет. Он попросил, чтобы ему перезвонили, и пошел бриться. Звонок врача прозвучал, когда Лукас собрался уходить из дома.

— У вас лежит женщина, ее зовут Сибил, — сказал Дэвенпорт. — Я хочу, чтобы вы ее навестили.

Сначала Лукас заглянул в кабинет Андерсона.

— Где Друз?

— Все еще у себя в квартире.

Дэвенпорт вошел к себе и сразу посмотрел на автоответчик — два сообщения. Дружок? Он нажал кнопку и снял пиджак.

«Лукас, это сержант Барлоу. Пожалуйста, зайди ко мне».

Проклятье, на это нет времени. Если он сумеет выскользнуть отсюда, не встречаясь с Барлоу… Автоответчик щелкнул.

«Лейтенант Дэвенпорт, это Ларри Мэррием. Вы должны немедленно приехать сюда. Я оставил для вас записку. Я буду на отделении педиатрической онкологии. Поговорите с дежурной медсестрой, и она меня найдет».

Голос врача показался Лукасу встревоженным. Он надел пиджак и уже запирал свой кабинет, когда увидел появившегося в дальнем конце коридора Барлоу.

— Послушай, Дэвенпорт, мне нужно с тобой поговорить.

— Я могу зайти к тебе позднее? Я очень спешу.

Но сержант решительно приближался.

— Послушай, это необходимо сделать, — настаивал он, сердито ощетинив усы.

— У меня по горло работы, я свяжусь с тобой, как только освобожусь, — отмахнулся от него Лукас.

— Проклятье, Дэвенпорт, все очень серьезно!

Барлоу встал так, что оказался между дверью и Лукасом.

— Я поговорю с тобой, — с нескрываемым раздражением сказал Дэвенпорт. Они секунду смотрели друг другу в глаза, потом Лукас стал обходить сержанта. — Но сейчас у меня нет времени. Спроси у Даниэля, если не веришь.

Барлоу не сумел проявить себя, работая патрульным. Он обожал все контролировать и не особенно удачно справлялся с неоднозначными ситуациями, а на улицах редко удается принимать очевидные решения. Впрочем, он хорошо устроился в отделе внутренних расследований.

Обычно это подразделение брало полицейского в работу, только если он совершал очевидную ошибку, становившуюся известной средствам массовой информации, и все разумные сотрудники департамента, за исключением нескольких особенно горячих голов, относились к этому спокойно. Уж лучше разбираться с отделом внутренних расследований, чем с черными или индейцами и один бог знает, с кем еще — а именно такой была альтернатива.

Департамент с большим трудом отклонил предложение городского совета о формировании наблюдательного комитета с серьезными полномочиями. Над проектом работала комиссия — в частности, в ней принимала участие Стефани Беккер, — и законодатели зашли неоправданно далеко: у многих создалось впечатление, что они хотят слишком сильно прижать полицию. Избирателям, напуганным ростом преступности, это не понравилось.

Поэтому публичная ошибка грозила лишь появлением на сцене людей из отдела внутренних расследований. У полицейского возникали проблемы, если он начинал употреблять наркотики или слишком много воровать. А также в случае, если по его вине пострадает напарник.

Но отдел не особенно тревожится, когда избивают сутенера. В особенности если он достал нож. Половина копов попросту его пристрелила бы, и все бы на этом закончилось, а офицера оправдали бы. Учитывая то, что драка произошла во время ареста по обвинению в тяжком преступлении, а жертва изуродована на всю жизнь и готова дать показания…

Так почему же Барлоу его преследует? Кто за этим стоит? Дэвенпорт потряс головой. Концы не сходились с концами. Лукас столкнулся с Андерсоном в дверях и схватил его за руку.

— Как ты думаешь, ребята из департамента хотят, чтобы меня выгнали? Чтобы отдел внутренних расследований отстранил меня от работы? — спросил Дэвенпорт.

— Ты что, спятил? — спросил коллега. — Что происходит?

— Они взялись за меня после драки с тем парнем, сутенером. Я не могу понять, в чем дело.

— Я выясню, — обещал Андерсон. — Но если там решают, что кого-то надо уволить, поднимается страшный шум. Да ты и сам прекрасно знаешь. А о тебе никаких разговоров нет.

— Так кто же за этим стоит? — спросил Лукас.

По дороге в университетский городок Дэвенпорт никак не мог выбросить Барлоу из головы. Он припарковал машину возле больницы под знаком, запрещающим стоянку, оставил за ветровым стеклом полицейское удостоверение и вошел внутрь. Детская онкология находилась на шестом этаже. Медсестра провела его через лабиринт небольших помещений, мимо маленького зала, где дети в махровых халатах сидели в инвалидных креслах и смотрели телевизор. Наконец они отыскали Мэрриема, который сидел у постели маленькой девочки.

— О, лейтенант Дэвенпорт, — сказал доктор и повернулся к ребенку. — Лиза, это офицер Дэвенпорт. Он работает в полицейском департаменте Миннеаполиса.

— А что он здесь делает? — спросила девочка, сразу переходя к сути вопроса.

Она была совершенно лысой, с неестественно бледным лицом и слишком розовыми губами. «Если забыть о химиотерапии, — подумал Лукас, и его сердце сжалось от холодного страха, — она похожа на мою дочь, какой Сара станет через десять лет».

— Он мой друг, зашел поболтать, — сказал Мэррием. — Мне нужно ненадолго уйти, но я вернусь до начала процедуры.

— Хорошо, — сказала маленькая пациентка.

— Я бы не смог этим заниматься, — сказал Лукас, когда они вышли в коридор. — У вас есть дети?

— Четверо, — ответил Мэррием. — И я об этом не думаю.

— Так что же произошло? — спросил полицейский. — Ваш голос звучал напряженно.

— Женщина, о которой вы говорили. Я ее навестил. У нее амиотрофический латеральный склероз…

— Болезнь Шарко…

— Верно. Она почти полностью лишена возможности общаться с другими людьми. Тем не менее ее мозг в порядке, но она может двигать только глазами. Через одну или две недели она умрет. Беккер пытался ее убить.

— Что?

Лейтенант схватил доктора за руку.

— Я и сам не могу в это поверить, ведь проклятый Беккер — врач, — сказал Мэррием, высвобождая руку. — Но вам нужно посмотреть самому. Пойдемте.

Лукас последовал за доктором, и они спустились на один этаж.

— Я зашел к ней сегодня утром и поговорил с персоналом, — рассказывал Мэррием, обернувшись через плечо и сворачивая в коридор. — Дежурной медсестре пришлось проработать половину лишней смены из-за того, что кто-то заболел. Я сказал, что хочу навестить Сибил, и спросил, заходил ли в отделение доктор Беккер. Девушка ответила — вы можете отнестись к этому скептически, — так вот, она ответила, что не видела его, но ощутила его присутствие. Ночью. Немного позже ей пришло в голову, что где-то рядом находится мерзкий Доктор Смерть, потому что она содрогнулась, а это происходит с ней всякий раз, когда она его видит.

— Она называет его Доктор Смерть?

— Мерзкий старый Доктор Смерть, — уточнил врач. — Не очень лестное имя. Тогда я решил побеседовать с Сибил. Она умирает постепенно, но сестры говорят, что осталось совсем немного.

Мэррием провел Дэвенпорта по коридору мимо поста медсестер и нескольких палат, затем распахнул очередную дверь, заглянул внутрь, и они вошли. Пациентка лежала на спине совершенно неподвижно, двигались лишь глаза. Она посмотрела на доктора, затем перевела взгляд на Лукаса, и в темных влажных глубинах он прочитал мольбу.

— Сибил не может говорить, но ей по силам с нами общаться, — просто сказал Мэррием. — Сибил, это лейтенант Дэвенпорт из департамента полиции Миннеаполиса. Если вы меня поняли, скажите «да».

Она подняла глаза вверх и опустила вниз. Кивок. Теперь она смотрела на врача.

— И «нет», — попросил Мэррием.

Она посмотрела сначала влево, а потом направо.

— Доктор Беккер приходил сюда? — спросил Миррам.

«Да».

— Вы его боитесь?

«Да».

— И опасаетесь за свою жизнь?

«Да».

— Вы хотели позвать на помощь?

«Да».

— Доктор Беккер вам помешал?

«Да».

— Он пытается вас убить? — спросил Лукас.

Женщина посмотрела на него и ответила: «Да». И после паузы с отчаянием в глазах повторила: «Да».

— Боже мой, — сказал полицейский и бросил быстрый взгляд на Мэрриема. — Его интересовали ваши глаза? Он что-нибудь говорил?

Она вновь быстро подняла взгляд и опустила его.

«Да».

— Боже мой, — повторил Дэвенпорт и наклонился над постелью Сибил. — Держитесь. Мы принесем сюда камеру и вызовем эксперта, запишем вас на видеопленку. Обещаю, мы посадим этого козла за решетку настолько, что он забудет, как выглядит солнце. Хорошо?

«Да».

— И простите за «козла», — сказал Лукас. — Мой язык иногда плохо меня слушается.

«Нет».

Она перевела взгляд налево, а потом направо.

— Нет?

— Я думаю, она хочет сказать, что вам не нужно извиняться — он действительно мерзавец, — пояснил Мэррием. — Вы это имели в виду, Сибил?

Все ее тело оставалось неподвижным, лишь влажные глаза сказали:

«Да». И еще раз: «Да».

— Я пришлю сюда кого-нибудь через полчаса, — сказал Дэвенпорт, как только они вышли из палаты.

— Вам следует поговорить с ее мужем, чтобы соблюсти формальности, — сказал врач. — А я должен встретиться с директором.

— Скажите, что ему будет звонить мой шеф. Я попрошу нашего адвоката связаться с ее мужем. Медсестры смогут дать нам нужную информацию?

— Конечно. Все, что вам потребуется.

Полицейский собрался уходить, но в последний момент обернулся и спросил:

— А дети, которых он, возможно, убивал… Он пытался что-то сделать с их глазами? Что-то необычное?

— Нет-нет. Я присутствовал на вскрытии, все было в порядке.

— Хм. — Лукас двинулся к выходу, но вновь остановился. — Никого к ней не подпускайте.

— Не беспокойтесь, — заверил его Мэррием. — Никто сюда не войдет.

Лукас позвонил из телефона-автомата Даниэлю и все рассказал.

— Сукин сын, — прорычал шеф. — Теперь мы его возьмем.

— Я не уверен, — сказал Дэвенпорт. — Но кое-что у нас есть. Юристы должны проверить, будут ли такие показания иметь вес в суде. К тому же это не связано с остальными убийствами.

— Но мы продвигаемся вперед, — настаивал Даниэль. — Я немедленно отправляю в больницу оператора и Слоуна.

— Мы можем выставить пост у ее двери?

— Никаких проблем. Круглосуточно. Как ты считаешь, нам стоит снова установить за ним наблюдение?

Лейтенант немного подумал.

— Нет. Он сразу почувствует. Мы следим за Друзом. Посмотрим, что будет дальше.

— Хорошо. А что собираешься делать ты?

— У меня появилась пара идей…

В пруду возле колледжа плавали две утки. Элла Крюгер и Лукас шли по дорожке к главному зданию. Весна уже началась, но дул холодный ветер. Далеко на западе, над Миннеаполисом, собирались темные тучи с размытыми краями — шел дождь.

— Навязчивые идеи, связанные с глазами, могут быть результатом психологической травмы, но мне это кажется маловероятным, — сказала Элла. — Полагаю, его всегда преследовало ощущение, что за ним следят, и это его реакция.

— Тогда почему он не вырезал глаза детям?

— Лукас, ты упускаешь очевидное, — сказала монахиня. — А это никуда не годится для игрока.

— Ладно, так расскажите мне об очевидном, сестра Мэри Джозеф, мадам.

— Может быть, он не убивал детей.

Полицейский покачал головой.

— Я об этом думал. Но это похоже на то, что он делает с Сибил, и Мэррием что-то почувствовал, а интерес к глазам соответствует другим убийствам. Возможно, это просто совпадение, но я не верю.

— Как я уже сказала, мания могла возникнуть у него между убийствами.

— Но это не слишком вероятно.

— Да.

Они поднимались по склону холма, опустив головы.

— А имеет ли значение, когда он вырезает глаза? — спросил Лукас. — Иными словами, может ли он делать это после смерти?

Элла остановилась и посмотрела на Лукаса.

— Я не знаю. Женщине, убитой у магазина, выкололи глаза, когда она уже была мертва.

— Так же было и с Джорджем, тем парнем, которого нашли в Висконсине. После убийства прошло более двадцати четырех часов.

— Значит, ты получил ответ. Он делает это после смерти жертвы, но не обязательно сразу. О чем ты думаешь?

— Если он знал, что будет вскрытие, то не решился выколоть глаза. Возможно, рассчитывал, что у него еще появится шанс.

— Например, в похоронном бюро или в морге?

— Конечно. В любой момент после вскрытия. Он патологоанатом и часто работает с трупами. Он мог вырезать глаза в больнице или в зале прощания. Кто станет следить за мертвыми телами?

— А в похоронном зале что-нибудь делают с глазами? Ведь кто-нибудь может заметить! — с сомнением сказала монахиня.

— Не знаю, но могу попытаться выяснить, — ответил Дэвенпорт.

— Который час? — неожиданно поинтересовалась Элла. — У меня занятия в четыре часа.

— Сейчас ровно четыре, — сказал Лукас, взглянув на запястье.