Голливудские жены

Глава 9

Итак, знаменитая кинозвезда вернулась домой, ворча и жалуясь на все.

Они лежали в кровати — Росс, откинувшись на четыре подушки, не отрывал глаз от телевизора. И Элейн решила, что настал удобный момент упомянуть фильм, про который ей рассказала Карен Ланкастер.

— По-моему, тебе следует сказать Заку, чтобы он этим занялся сейчас же.

— Ха! Великий Джордж Ланкастер от чего-то отказывается, а ты считаешь, что я тут же должен звонить моему агенту! — процедил Росс. — Черт подери, Элейн! Иногда ты меня доводишь!

— Если роль предложили Джорджу, значит, она выигрышная, — не отступала она.

— Херня! Джордж наделал больше дерьма, чем фабрики слабительного! — Он злобно сменил канал с помощью дистанционного управления. — Джордж, мать его, Ланкастер на пятнадцать, мать их, лет старше меня. Не забывай!

— На двенадцать, — поправила Элейн. Она знала возраст всех и каждого с точностью до одного дня.

Росс приподнял задницу и оглушительно пернул.

Элейн взбесилась. Поглядели бы на него сейчас его поклонницы!

— Если тебе это обязательно, так уходи в ванную! — крикнула она.

В ответ он снова пернул и переключил канал.

— Каким образом до нашей свадьбы ты всегда умудрялся контролировать свои телесные отправления? — спросила она холодно.

Он передразнил ее:

— Каким образом до нашей свадьбы ты никогда не взъедалась и не пилила?

— Господи! Ты невыносим! — Она выбралась из огромной кровати и надела неглиже из бирюзового шелка.

— Куда ты? — спросил он.

— На кухню.

— Принеси мне мороженого. Ванильного и шоколадного под горячим шоколадным соусом.

— Ты ведь должен соблюдать диету.

— Мне диета не нужна!

— Диета нужна всем, кому больше двадцати пяти лет.

Он сдался:

— Принеси мне мороженого, и я позвоню Заку.

— Обещаешь?

Он ухмыльнулся знаменитой ухмылкой Конти.

— Детка, ну когда я тебя обманывал?

Монтана сидела у себя в кабинете и смотрела на молодого актера, сидящего напротив у стены. Ей казалось что он изо всех сил гипнотизирует ее. Она опустила глаза и перечитала список сыгранного им, который он ей вручил. Обычная смесь дешевой телевизионной дряни и скверных фильмов.

— Вот уж не думал, что приду сюда сегодня и увижу за столом такую женщину, как вы! — хрипловато сказал он низким голосом.

Его глаза вновь ее гипнотизировали. Упорный взгляд, который действовал на нее очень тягостно, потому что в этих глазах она читала хорошо ей знакомое исступленное отчаяние.

— Тут сказано, что вам двадцать два года. А я ищу актера постарше, — сказала она деловым тоном.

— Насколько старше? — требовательно спросил он.

Она замялась. Как-то смягчить отказ. Отвергать всегда нелегко.

— Ну-у… э… лет двадцати пяти-шести.

— Я могу выглядеть старше. На самом деле мне двадцать четыре. — У него начался нервный тик, и подергивания испортили стандартную красивость его лица.

— Прекрасно, — ответила она, протягивая ему его бумаги. — Я это учту. Благодарю вас за то, что вы пришли.

— И это все? — В голосе у него прозвучало удивление. — А прочитать мне ничего не надо? Или сыграть?

— Не сегодня.

— То есть мне еще прийти?

Она улыбнулась ничего не значащей улыбкой — так она, по крайней мере, надеялась.

— Благодарю вас, мистер Кранч. — (Кранч! Что за фамилия!) — Мы свяжемся с вашим агентом.

Он встал и небрежным шагом подошел к ней.

— Не мог бы я увидеться с вами где-нибудь? — спросил он.

Отчаявшиеся глаза и так достигли предела. Ей было жаль его — и сотни других молодых актеров, таких же, как он.

— Послушайте, — сказала она терпеливо, — не дешевитесь так!

— А?

— Возможно, вы очень хороший актер, но не для кино. Так перестаньте пробиваться туда.

Он покраснел, закусил нижнюю губу чуть не до крови, но не отступил:

— Вы и я — между нами может возникнуть чудо. Испытайте меня. — Он сально осклабился. — У меня замечательные рекомендации. Понимаете, о чем я?

Она начинала раздражаться:

— Вам лучше уйти. Хорошо?

— Вы даже понятия не имеете, чего себя лишаете! — пробормотал он.

Ее терпение лопнуло:

— Бросьте! Сдается мне, я прекрасно понимаю, него лишаюсь!

Он неохотно побрел к двери.

Она вздохнула. Голливуд. Город честолюбия. Город, где засчитывается только успех. Если ты его добился, ты на коне, если нет — прощай, Чарли, ты ноль без палочки. Голливуд. Чтобы быть актером или актрисой, надо быть еще и мазохистом. Это уж точно.

И, кстати, писать тут тоже далеко не фонтан. Она вспомнила, чего натерпелась, предлагая идею своего первого телевизионного сериала. Вначале никто не относился к ней серьезно. Она обходила приемные агентов и так называемых телевизионных администраторов. Кто ты? Что ты, уже сделала? Детка, у тебя три минуса. Ты с Восточного побережья — раз. Ты женщина — два. Ты женщина — три.

Ах, неужели.

Ляжем-ка в постельку да обсудим, а?

Она никогда не использовала влияние Нийла, чтобы чего-то добиться. Идея для телевидения была хорошей. И в конце концов ее купили. Затем очерки о старом Голливуде — писать их оказалось чистым наслаждением, потому что она была сама себе хозяйка и ни перед кем не отвечала. Труднее всего было снять фильм о детях. Она смонтировала его сама. Немалое достижение. «Особенно для женщины!»— подумала она сардонически.

Она позвонила, чтобы ей прислали следующего актера, закурила сигарету и глубоко затянулась. Как там у Нийла в Палм-Бич с несравненным Джорджем Ланкастером? Не то чтобы это ее так или иначе беспокоило. Если они заключат с ним контракт, кассовый сбор обеспечен. Если нет, они смогут найти настоящего актера, который сделает живым образ старого полицейского. Перспектива куда более заманчивая.

Она открыла лежащий на ее столе сценарий и пролистала его.

Фильм может стать великим. И Нийл, она не сомневалась, сделает его таким.

Так что же остается человеку? Позволить своей молодой жене умереть с голоду? А ведь это и случится, если он в ближайшее время не раздобудет денег.

Уныло сидя за рулем машины, Бадди продумал все это.

Потом продумал еще раз. Последнее время он столько думал, что голова у него просто раскалывалась.

Он актер. Это его профессия. И не может получить роли.

Вывод? Какая другая работа даст столько, чтобы можно было держаться на плаву и продолжать поиски ролей? Нет уж, загонять машины на стоянку пропитания ради он не будет!

Ответ был прост. И если на то пошло — сущий пустяк. Полчаса в постели с безликой женщиной, сотня в кармане, свободное время, чтобы проводить его с Ангель. А то, чего Ангель не знает…

Решение было принято. Он оглядел себя в зеркале заднего вида, взлохматил волосы, прищурил дымчато-черные глаза. Остался доволен, выпрыгнул из машины и своей агрессивной походкой зашагал к магазину мужской одежды Тряпичника на бульваре Санта-Моника. Шесть лет назад это была дыра в стене, где продавались кожаные изделия. С тех пор Тряпичник купил здания справа и слева и расширил свою лавочку. Теперь витрина магазина тянулась на четверть квартала, и купить там можно было все, от костюмов Черутти до кашемировых жокейских бандажей.

На Бадди магазин произвел глубокое впечатление. А что, если он сможет покупать там со скидкой? Внутри к нему поспешил надушенный трансвестит.

— Привет! — произнесло существо в парче смущающе мужским голосом. — Чем могу вам служить?

Бадди невольно попятился. От голубых ему всегда становилось не по себе.

— Босс в наличии?

Трансвестит поиграл длинными наклеенными ресницами.

— Вы говорите о мистере Джексоне?

— Это фамилия Тряпичника?

— Прошу прощения?

— Черный. Высокий. Одевается в кожу.

— По описанию похоже на мистера Джексона.

— Ну так скажите ему, что пришел Бадди.

— Я бы с наслаждением. Но мистер Джексон никогда не приходит раньше часа. — Он задумчиво прижал к подбородку наманикюренный ноготь. — Не желаете ли подождать?

— Эй! — рявкнул Бадди. — Мне некогда ждать. У меня дела.

— Да, конечно. — Трансвестит влюбился. В янтарных глазах засветился намек на обожание.

— Где его можно найти сейчас?

— Не могу сказать.

— А вы поднатужьтесь.

— Ах, Боже мой! Видите ли, мистер Джексон ввел строгие правила, воспрещающие давать его домашний адрес и телефон.

Бадди сузил глаза в манере крутых парней.

— А я ввел строгое правило всегда добиваться того, что мне нужно.

Чувствительные руки трансвестита запорхали.

— Но что, по-вашему, я мог бы сделать?

Бадди подмигнул.

— Дать мне адрес. Никто, кроме нас двоих, ничего знать не будет. Останется нашим секретом. Идет?

Трансвестит нервно улыбнулся.

— Ну, если вы обещаете…

Неудивительно, что Джордж Ланкастер предпочитал жить в Палм-Бич. В Беверли-Хиллз или в Палм-Спрингс он был бы еще одним удалившимся на покой былым кумиром. Их там имелись десятки и десятки — Синатра, Астор, Келли, Хоуп. На улицах, на гольфовых полях вы то и дело натыкались на них. Но в Палм-Бич Джордж Ланкастер царил безраздельно. Он был королем. Или, в худшем случае, принцем-консортом своей супруги Памелы Лондон, третьей среди богатейших женщин Америки.

Нийл Грей осторожненько принюхивался к ним на данном в его честь завтраке. С Памелой следовало быть осторожным — она славилась острым языком и едким умом. Она побывала замужем четыре раза до того, как Джордж стал ее пятым мужем.

«По мужу на десять лет, — любила она говорить. — Ни один дольше не сумел продержаться. За исключением Джорджа, разумеется».

Пятьдесят четыре года, крупнокостная женщина, выше шести футов ростом, с непокорной массой рыжих кудряшек.

Джорджу стукнуло шестьдесят два, и для своих лет он сохранился изумительно. Женат до этого был дважды.

Первый раз на своей первой любви в течение тридцати двух лет. Плодом этого брака явилась его дочь Карен.

А второй — на голливудской стерве в течение девяти месяцев, трех дней и двух минут, если быть абсолютно точными.

Памела и Джордж составили внушительную пару. За пять лет брака они выработали дружелюбную враждебность друг к другу.

Оскорбления носились в воздухе, но за этой игрой была сплоченность.

— Так, значит, — васильковые глаза Памелы скребли Нийла, — вы хотите, чтобы старичок Джордж перестал рассиживать на жирной своей заднице и взялся за работу. Так?

Нийл улыбнулся и посмотрел на другой конец длинного стола, где Джордж беседовал с темной от загара королевой косметики. Естественно, Памела отсадила его как могла дальше. Она ведь прекрасно знала, что приехал он к Джорджу.

— Если он того пожелает, — ответил он небрежно.

— Если он пожелает! — фыркнула она насмешливо. — Если я пожелаю, так ведь?

Нийл был знаком с Памелой много лет. Одно время, пока она состояла в браке с голливудским режиссером, его хорошим знакомым, и жила в Беверли-Хиллс, они вращались в одном обществе. Его она устрашить не могла.

Он продолжал улыбаться.

— Джорджу нравится сценарий, ему нравлюсь я. Так ли уж плохо немножко отдохнуть от всей этой роскоши? И вы бы могли поехать с ним, чтобы развлечься.

Она хрипло засмеялась.

— Вы знаете, как я люблю Беверли-Хиллз. Малютки звездочки выставляют напоказ все, чем богаты. Жуткие старикашки щеголяют золотыми цепочками и потрескавшимся загаром. Дешевые людишки, Нийл, милый! Ненавижу дешевых людишек!

— Тогда останьтесь тут, — кротко сказал он. — Джордж сможет прилетать домой каждую пятницу. Мы устроим для него частный самолет.

— Но у меня есть свой самолет. — Памела засмеялась. — Вернее, два самолета.

— Я знаю. Но для чего эксплуатировать свой самолет, когда администрация обеспечит Джорджа всем, что бы ему ни потребовалось?

Она подняла бровь.

— Всем-всем?

— Только назовите.

— Хм-м… — Она задумалась, а Нийл поздравил себя с маленькой победой. Очень богатые обожают получать что-то даром.

— Так как же? — спросил он настойчиво.

— Подумаю.

— Что нужно, чтобы вы приняли решение?

Она указала на его бокал с минеральной водой.

— Почему вы не пьете?

— Не уходите от темы.

— Не терплю мужчин, которые не пьют. Мне становится не по себе.

Он кивнул официанту:

— Двойной «Джек Дэниеле» со льдом. — И обернулся назад к Памеле. — Мне не хочется, чтобы вам стало не по себе.

Она изобразила кокетливую улыбку.

— Вы чудесно выглядите, Нийл. Может быть, нам следует побывать в Лос-Анджелесе, а? Заняться посещением трущоб.

Они завтракали в Клубе Палм-Бич — интимный завтрак на тридцать персон. Гости все были незнакомы Нийлу, и почти все они уже разменяли полвека. Внезапно такое количество его сверстников нагнало на него уныние. Ему вспомнилась Монтана, ее заразительная молодость. Когда они были вместе, он не замечал разницы в их возрасте. А теперь среди косметически омоложенных лиц, драгоценных украшений и рук в старческих пятнах ощутил ее сполна. И тут же подумал о Джине Джермейн, терпеливо ожидающей его в отеле, где они утром заняли соседние номера.

С ней он тоже никогда не чувствовал себя старым. А только молодым. Или, вернее, она давала ощущение молодости его телу. Его член ощущал себя молодым.

— Цент за каждую грязную мыслишку, мелькающую у вас в голове! — внезапно сказала Памела.

— Что? — Нийл растерялся.

— Я всегда знаю, когда мужчина думает о сексе, — улыбнулась она.

— Только не я!

Она подняла бровь.

— Да? Чем же вы отличаетесь от всех остальных? Или у вас вата в мошонке?

Он засмеялся.

— Вы здесь прозябаете, Памела. Вам следует писать непристойные новеллы.

— А почему вы думаете, что я их не пишу? Я перепробовала почти все остальное. — Она ощерилась на него. — (Столько денег, а зубы желтые!) — Кроме вас, милый Нийл. Столько лет — и мы ни разу не переспали! Знаете, нам следует наверстать упущенное время. — Она игриво погладила его по колену. — А я всегда млела от английского произношения. Так аристократично! Ну просто Ричард Бартон. Честное слово, вы очень похожи на милого Ричарда. То же изнуренное выражение, тот же…

— Памела! — Он снял ее руку. — Довольно околичностей. Давайте перейдем к делу: вы хотите или не хотите, чтобы Джордж играл в моем фильме?

— Черт подери! — завопил Росс, хлопая трубку на рычаг. — Агенты. Чтобы их приподняло и хлопнуло. Чертовы паразиты!

Привет, Росс… Да, да, Росс… Ничего не поделаешь, Росс…

Да что они знают? Ровным счетом ничего. Кроме собственной хреновой выгоды. Даже задницы не подотрут, не оторвав от рулона туалетной бумаги свои десять процентов!

Всю его голливудскую жизнь они получали от него сполна за безделие. Позвоните в «Фоке». Позвоните в «Парамаунт». Позвоните Уайлдеру. Позвоните Зануку. Роли сами на него сыпались. Ни одному агенту не приходилось палец о палец ударять для Росса Конти. Тридцать лет он кормил их с ложечки, так теперь пусть пошевеливаются!

— Как насчет нового фильма Нийла Грея? — спросил он Зака Шеффера. — Я слышал, он может мне подойти.

Ничего о нем не знаю, Росс… Выясню, Росс… Позвоню, Росс…

Как это он не знает? Его работа — знать про это. Сейди Ласаль наверняка знает. И его профессиональной карьерой следует заняться ей!

— Элейн! — загремел он.

В комнату всунулась голова Лины.

— Миссис Конти уехала в гимнастический класс. Вы хотите кофе?

Росс свирепо выругался себе под нос. Элейн никогда не была рядом, когда он в ней нуждался! А только тогда, когда он предпочел бы обойтись без нее.

— Да, — буркнул он.

Лина ушла, а он остался сидеть у телефона и злиться. Сейди Ласаль. Начало положила она. Скрепя сердце он вынужден был признать, что без Сейди Ласаль и ее афиши он, возможно, так бы и остался ни с чем.

А как он ей отплатил? Сбежал с первой же парой соблазнительных грудей, которые нацелились на него, и заключил договор с крупным агентством. Не попрощался. Не оставил записки. Не позвонил. Просто сбежал, пока ее не было дома.

Пойди все по плану, Сейди Ласаль просто исчезла бы из его жизни, канула в небытие. И она исчезла — на некоторое время.

Он долго ничего не слышал о ней, а его дела продолжали идти в гору. Когда же ее имя начало всплывать, можно было не обращать внимания. Ну, захотела стать агентом. Подумаешь! Без него клиентов у нее нет и вряд ли будут.

Она разыскала никому не известного комика Тома Брауни и сделала его крупнейшей фигурой со времен Реда Скелтона. Она нянчилась с певицей-невротичкой, которую звали Мелодия Гения, и превратила ее в новую Гарленд. Адам Саттон пел во второстепенных фильмах, когда перешел в ее конюшню. Через два года его имя гарантировало гигантские сборы. Джордж Ланкастер перебежал к ней от своего агента. Все так и ринулись лавиной. Со временем она собрала лучшую клиентуру Голливуда.

Сейди Ласаль. Толстая кубышка. Сейди с усиками.

Иногда они сталкивались на приемах и премьерах. Усики исчезли. Дорогостоящие процедуры надежно их убрали. Она сбросила тридцать фунтов, одежда ее была дорогой и элегантной. Непокорные черные кудряшки сменились короткой модной стрижкой. Красавицей она не стала, но выглядела неплохо.

Он пытался взять дружеский тон. Она ограничивалась холодными наклонами головы. Он пытался завязать разговор. Она поворачивалась и уходила.

В начале семидесятых он решил, что нуждается в ней. Чисто профессионально, разумеется. И позвонил. Добрался до ее секретарши и спросил, не заедет ли миссис Ласаль повидаться с ним.

Она не ответила на его звонок. Это его допекло. Какой же у нее на него зуб!

При первой же встрече на очередном приеме он оттеснил ее в угол. Она была с розовой модельершей — ходили слухи, будто она активная лесбиянка, но Росс-то знал, как это далеко от истины.

— Сейди, — весело объявил он. — Мне кажется, вам крупно повезло. Знаете что? — Он сверкнул знаменитой улыбкой Конти. — Я созрел для нового агента, так почему бы не для вас?

Она обожгла его ледяным взглядом.

— Я не интересуюсь новыми клиентами, Росс.

Обида. Изумление. Устреми на нее знаменитый детский прозрачный взгляд!

— Прошло пятнадцать лет, детка. Речь идет о деле.

— К матери дело, — сказала она сквозь стиснутые зубы. — Если бы твои комиссионные обеспечивали мне единственный горячий обед в неделю, я бы лучше с голоду сдохла. Мы понимаем друг друга, Росс?

Стерва! Лесбиянка! Дырка на диете! С тех пор он не обменялся с ней ни единым словом.

Может, настало время попробовать еще раз? Теперь, когда он женат на Элейн и прошло десять лет.

— Мистер Конти… — Лина плотно встала в дверях. Из-под белой формы, на которой настояла Элейн, ее ноги торчали как два древесных ствола.

Он отключил злость и сумел улыбнуться. Нельзя подводить поклонников.

— Что, Лина?

— Мигель болен. Я приведу мальчика, хорошо?

Какого черта она лезет с этим к нему? Домашними делами занимается Элейн. Бог свидетель, он отстегивает достаточно «зеленых», чтобы все шло как по маслу.

— Какой еще мальчик? — спросил он раздраженно, потому что хотел, чтобы Мигель вымыл «Корниш».

— Хороший мальчик. Очень приличный. Я велю ему почистить бассейн, хорошо?

— А машину он водить умеет?

— Да, умеет.

— Отлично. Приведи его. Пусть выведет «Корниш» из гаража и вымоет. Машина мне нужна в час.

Лина кивнула и одарила его одной из редких своих улыбок.

— Где мой кофе? — спросил Росс.

Она глупо мотнула головой.

— Забыла.

— Так принеси.

Когда она пятясь выходила, зазвонил телефон. Росс прижал трубку к уху и резко произнес:

— Алло!

— С приездом, Малыш, — произнес грудной голос с легкой хрипотцой.

— Кто это?

— Ну и короткая же у тебя память! Неужто наш день на пляже так легко из нее изгладился! Конечно, прошло несколько недель, но все-таки, Росс!

Он засмеялся.

— Карен?

— Она самая.

— Когда увидимся?

— Назови время и место, и искренне ваша будет там.

— Твой пляжный домик. Три тридцать.

— Буду ждать.

— До победного конца.

— Вот именно.

Они дружно засмеялись.

Элейн опоздала на теннисный урок, и ее инструктор, смуглый уроженец Нью-Йорка с зубами как ослепительный снег и хваткой как у самурая, был недоволен:

— Опоздание на десять минут, миссис К., это потерянные десять минут!

«Ну и что? — раздраженно подумала она. — Плачу ведь я.

А вернее, Росс».

После трех лет неуклюжей переброски мяча через сетку она решила, что должна подтянуться. А что Биби Саттон начала устраивать у себя в Бель-Эйр званые завтраки «для девочек»и что Элейн была приглашена один раз, играла как любительница и больше приглашений не получала, так это тут вовсе ни при чем.

Она напряженно стояла на своей половине корта — ножные мышцы после двух дней усердных упражнений у Рона Гордино дико ныли. Нет, каждый день заниматься гимнастикой нельзя.

Явный перебор. Придется сократить до, пожалуй, трех раз в неделю. Но до каких трех дней? Решить было непросто. Какие дни недели — те, когда занятия посещает Биби Саттон? Мимо ее ракетки просвистел мяч, она сделала слабую попытку его отбить, но промахнулась.

— Миссис К.! — с упреком сказал инструктор. Что еще за миссис К.? Слишком фамильярно, а она не из тех женщин, которые любят быть на дружеской ноге со своими теннисными инструкторами.

— Моя фамилия Конти, — сказала она резко.

— Я знаю, — ответил он, не моргнув. — Так, может, вы сосредоточитесь, миссис К — .?

Она бросила на него свирепый взгляд. Волосатые мощные ноги уходили в белые жесткие шорты… Она прикинула, какие у него причиндалы. Наверное, волосатые, мощные и… Элейн мотнула головой. О чем она думает? Она же его терпеть не может. И, быстро приняв атлетическую стойку, грациозно отбила летящий мяч.

— Уже лучше! — сказал инструктор.

Подбодрившись, она ловко перебежала по площадке и вполне прилично отбила мяч с лета.

Три четверти часа спустя урок кончился, и, вся мокрая от пота, она поспешила в раздевалку и встала под душ — в третий раз за день. Нелепость какая-то! Так у нее кожа сморщится, точно вялая слива. Нет, заниматься теннисом и гимнастикой в один день невозможно. Не забыть бы. Она вынула из сумочки черный кожаный блокнотик от Картье и нацарапала коротко и таинственно: «ТЕННИС ГИМН. НЕТ!» Потом, подумав, добавила:

«СПР. КАРЕН». Уж Карен знает, по каким дням принято посещать занятия у Рона Гордино.

Одевалась она медленно, испытывая легкую усталость. А есть ли толк от всех этих витаминных таблеток, рекомендованных ее диетологом? Росс принялся язвить, едва заметил, что она глотает их десятками в день. Но когда она объяснила, что они поднимают энергию, препятствуют простудам, предупреждают рак, улучшают кожу, обостряют зрение, ну, он быстро перестал. И теперь сам их принимает. Плюс женьшень, который, говорят, удивительно повышает потенцию. Только ему толк от этого явно невелик! После трех недель отсутствия он даже не посмотрел на нее.

Может, он все-таки позвонил Заку Шефферу насчет фильма Нийла Грея? Раз роль предлагали Джорджу Ланкастеру, она не может быть плохой. Ах, какой был бы триумф вновь оказаться на самом верху, когда все наперебой тебя приглашают, телефон не умолкает, новые модельеры умоляют принять их модели в подарок, а шоферы и телохранители оберегают каждый твой шаг!

Ее мысли злобно вернулись к Россу. Как он допустил это скольжение под уклон? В какой миг, час, день он сорвался с вершины?

Он постарел, вот что произошло. Много пил, нажил брюхо, мешки под глазами. И кожа у него дубленая, как у старого пастуха на ранчо. Она же умоляла его снова отдаться в заботливые руки ее бывшего мужа, хирурга-косметолога. «Забудь! — отрезал он. — Чтобы вместо лица у меня была хреновая маска? Ну нет!»

Каждый месяц он должен был выплачивать разные суммы алиментов своим двум предыдущим женам. Когда он зарабатывал большие деньги, это проходило почти незаметно. Когда же большим деньгам пришел конец, алименты очень дали себя почувствовать. Процесс урезания расходов был мучителен. Сначала пришлось отказаться от шофера, потом от экономки и двух подчиненных ей горничных, потом пришла очередь садовников и смотрителя бассейна. Теперь у них была только Лина, приходившая каждый день, кроме субботы и воскресенья, и Мигель, совмещающий обязанности садовника, смотрителя бассейна и шофера.

Гневно фыркнув, Элейн натянула вязаное тонкое платье от Джорджио и босоножки на высоком каблуке от Чарлза Джордена.

Одежда оставалась единственным, на чем она отказалась экономить. Бог мой! Если в Беверли-Хиллз ты не можешь одеваться как следует, остается только провалиться сквозь землю и остаться там! Впрочем, она неплохо справляется. Ведь они вовсе не разорены. Просто им следует быть поосмотрительнее теперь, когда, как выразился поверенный Росса, «дни больших денег для вас позади, Росс». Дурак! Что он понимает? Она вернет Росса наверх!

Пусть ей даже придется кого-нибудь прикончить!

— Росс, вернись наверх! — томно потребовала Карен Ланкастер.

Он поднял голову от ее паха.

— Я это не всякой делаю, — произнес он обиженно. — Даже не помню, когда был прошлый раз.

— Чего ты хочешь? Чтобы тебя погладили по головке? Вернись наверх!

Он подчинился и начал энергично накачивать.

Карен принадлежала к стонущим. Ее охи, ахи и «ну же, ну, маленький!» становились все громче и короче. Чем больше она верещала, тем быстрее кончал Росс, пока оба не взвыли в оргазме.

Он скатился с нее и сказал; «Ох, черт», в ожидании комплиментов.

Карен перевернулась на живот, разыгрывая полное отключение.

Косые лучи солнца лились в большую застекленную комнату и озаряли огромную круглую кровать, на которой они раскинулись поверх атласного покрывала.

Снаружи Тихий океан лениво накатывал волны на пляжи Малибу. День был абсолютно безоблачный.

— Неплохо, — наконец сказал он, убедившись, что первой она заговорить не намерена. — Очень даже неплохо. — Никакого ответа. Он тихонько похлопал ее по ягодицам. Никакого отклика. — Ты спишь? — спросил он с удивлением.

— Дай мне пять минуток, — пробормотала она и свернулась плотным клубком.

Он встал и прошелся по комнате. Та еще комната!

Фантастическая ротонда, организованная вокруг ложа в центре. С одной стороны был океан, с другой — стена зелени и гараж, укрывавший сейчас его сверкающий золотой «Корниш»и ее спортивный красный «Феррари».

Он обнаружил сзади космическую кухоньку и извлек из холодильника ледяную банку немецкого пива.

Нет, Карен стоит поездки на пляж! Он подумал так еще в первый раз, но теперь окончательно убедился. Она заставила его вернуться к способам, о которых он давно и думать забыл.

Крошка Карен. Черт! Он же помнит, какой она была в шесть лет. Джордж Ланкастер часто брал ее с собой в студию.

Крошка Карен. Он был на ее первой свадьбе с агентом по продаже недвижимости, достаточно много читал о ее втором браке с композитором-наркоманом и провел немало вечеров в ее обществе, когда она стала одной из лучших подруг Элейн.

Крошка Карен. Тигрица в постели.

Они случайно столкнулись перед «Брентано» на Уилширском бульваре накануне его отъезда на съемки. «Ты просто должен посмотреть мой новый» Феррари Спайдер «, — заявила она. — Мне его пригнали только вчера».

Она потащила его через улицу на стоянку, где служитель окружал ее новое приобретение особым вниманием.

«Подарок папочки?»— спросил он небрежно, почти не глядя на глянцевую красную машину. Автомобили никогда не были его фетишем.

«Естественно! Росс, прокатись со мной! Ты же никуда не торопишься?»

Собственно говоря, он торопился. У него была назначена встреча с его бухгалтером, но Карен вдруг начала подавать сигналы, и он не устоял перед искушением проверить, означают ли они то, что должны были, по его мнению, означать. И сел в машину.

«Уютно, а?»— сказала она, усаживаясь за руль. И они с ревом понеслись по Уилширу на убийственной скорости, совершенно неуместной среди чинно следующих тремя рядами «Кадиллаков», «Мерседесов»и «Линкольнов». От светофора наперегонки с ними рванулся было пикапчик, и какой-то мальчишка метался следом за Карен из ряда в ряд. К тому времени, когда они выбрались на Вествуд, Росс испытывал огромное наслаждение от этой дикой езды.

«Как насчет пляжа?»— спросила она, а ее взгляд задал совсем другой безмолвный вопрос.

«Почему бы и нет?»— Пусть бухгалтер подождет.

И вообще, пусть с бухгалтером разбирается его поверенный.

Это ведь его обязанности, верно?

Они добрались до дверей пляжного домика в Малибу за двадцать минут. Еще пятьдесят две секунды спустя они валялись на мягком ковре, стаскивая одежду друг с друга.

Он взобрался на нее как жеребец, разорвал ее замшевую рубашку, ворвался в ее узенькие трусики.

Ее красноречие удивило их обоих.

Им обоим нужно было поскорее вернуться в город, где их ждали дела, а на следующий день он уехал из Лос-Анджелеса на съемки.

Он радовался, что после его возвращения она позвонила первая. Карен станет чем-то большим, чем мимолетное развлечение.

В этом он не сомневался.

Тряпичник обитал в надстройке на крыше дома по Доэни-драйв. С ним там жили белый дизайнер по имени Джейсон Суонкл и безобразнейший бульдог по кличке Крутой.

Бадди нетерпеливо нажал кнопку звонка. Теперь, когда он принял решение вернуться к прежнему занятию, ему не хотелось тратить время зря.

Дверь открыл Джейсон. Толстенький хомячок в бирюзово-синем тренировочном костюме, увешанный золотыми украшениями. Его сопровождал Крутой.

Бульдог нюхнул ногу Бадди и взгромоздился на нее, словно на суку в течке.

— Э-эй! — вскрикнул Бадди в ужасе. — Уберите его от меня!

— Лежать, мальчик! Лежать! — приказал Джейсон, дергая Крутого за стразовый ошейник.

— Тьфу! — Бадди с отвращением брыкнул ногой.

Крутой слез с нее и угрожающе зарычал.

— Так чем я могу быть вам полезен? — кокетливо спросил Джейсон и прижал пухлую, сверкающую перстнями руку к грудобрюшной преграде, разглядывая Бадди, одобряя то, что увидел.

— Мне нужен Тря… э… мистер Джексон.

— Он одевается. Мы едем на свадьбу. Не могу ли я его заменить? — Джейсон просиял улыбкой, а потом подмигнул. — Буду очень рад.

Почему голубые на него кидаются?

— Я по делу, — сказал Бадди вежливо. — Поличному. Больше минуты оно не займет.

Джейсон пожевал мясистыми губами.

— Марвин не любит заниматься делами дома. Это насчет магазина?

Марвин! Бадди кивнул и попытался проникнуть в дверь.

Крутой зарычал, и Джейсон принял решение:

— Ну что же. Подождите здесь. Я схожу за ним. — Он заколыхался прочь на коротких толстых ногах, и Бадди подумал, что с Тряпичником они составляют комичную пару — Тряпичник такой высокий, и тощий, и черный, а Джейсон такой пузатенький, и пухлый, и белый. А, ладно, о вкусах не спорят.

Он тихонько насвистывал между сжатыми зубами, предвкушая, что Тряпичник сразу же ему что-нибудь предложит. Приятно будет вернуться домой к Ангель с подарками.

— Ты, собственно, кто, мать твою? — Это был сам Тряпичник, еще более тощий, чем помнилось Бадди. Его черные волосы были закручены в пучочки и украшены разноцветными бусинами. — И какого хрена тебе нужно?

Прием не слишком-то теплый.

— Эй, старый друг… Дже… Это же я, Дружок Бадди. Ты же меня помнишь! — Он приветливо протянул руку, которую Тряпичник отбросил резким ударом. — Да послушай же, — не отступал Бадди. — Я работал у тебя. Меня привел Рэнди Феликс. Я был у тебя самым лучшим…

Тряпичник фыркнул носом.

— Самым лучшим у меня — чем?

Бадди оглянулся на коридор.

— Можно мне войти? Поговорить? — Он попытался шагнуть в дверь, Крутой яростно зарычал. — Я… э… я хочу вернуться. Мне позарез нужны деньги, а ты всегда умел все здорово организовать.

— Я больше этим не занимаюсь. — Тряпичник сплюнул, снова фыркнул и начал закрывать дверь. — А и занимался бы, — хоть чего нет, того нет, — так учти, я тебя хорошо помню. Ты тот извращенец, у кого вставало только на дамочек. Так? И, если я помню верно, ты от меня переметнулся к жирному пердуну Макси Шолто. И у него, насколько мне известно, ты крыл все, что шевелилось. А потому, занимайся я еще этим делом — хотя, повторяю, я им не занимаюсь, — так даже если бы ты всякий раз пердел «Звездным знаменем»и вздергивал флаг на свой хер, я все равно тебя не подпустил бы ни к кому в человеческом обличье. А теперь вали отсюда! — И он захлопнул дверь.

— Дерьмо! — крикнул Бадди. — Дерьмо собачье!

Сердито повернувшись, он зашагал к лифту. Сам виноват, дебил!

Джейсон Суонкл окликнул его, когда он уже выезжал из подземного гаража.

— Так рад, что догнал вас, — пропыхтел толстячок, подбегая к машине и волоча за собой упирающегося Крутого.

— Это почему? — свирепо глядя на него, спросил Бадди.

— Потому что мне хотелось бы помочь вам. По-моему, это в моих силах.

— Только вы-то не мой тип, — съязвил Бадди.

— Возьмите мою карточку, — настаивал Джейсон. — И позвоните мне по рабочему телефону. Завтра же. — Он сунул маленькую белую карточку за опущенное стекло. Она трепеща спланировала на пол, а Бадди нажал на газ, и машина с ревом вырвалась в лучи предполуденного солнца.