Голливудские жены

Глава 46

Дек знал о могучих жизненных силах, что растекались по всему телу. Он давно чувствовал, как они набирают и набирают мощь. И вот теперь, когда голова обрита, силам дана воля, он знал, что отныне может сделать все что угодно, поскольку силы эти будут его хранить. Он неуязвим. Один, а кругом — подонки.

И только он, он один, может дать людям свободу — если того пожелает.

Он действовал во спасение, когда перерезал глотку и смотрел, как льется кровь. Стражу Порядка нечего больше осторожничать.

Он недосягаем.

Это доказано стопроцентно.

Он избавил секретаршу от жалкого ее существования. Кромсал ее ножом, пока она не истекла кровью, пока не оставила ее жизнь. Потом обмылся в туалете, сбросил перепачканную рубашку, сунул под кран с холодной водой, отмыл липкую кровь, надел мокрую рубашку и пошел искать шкаф с картотекой.

Все это он проделал, не торопясь. Он был совершенно спокоен и чувствовал себя в полнейшей безопасности.

Нашел, что искал, а все остальные папки вывалил прямо на пол. Поднес зажженную спичку и смотрел, как заполыхала бумага. Не торопясь, пошел к фургону, который оставил за квартал.

Джой им бы гордилась.

И вот он сидит на жесткой кровати в унылом мотеле и роется в папках, пытаясь отыскать то, что нужно.

Мать сказала: «Рада познакомиться», — и поджала губы — верный признак того, что недовольна.

Джой стиснула удивленную женщину в медвежьем объятии и влепила ей в щеку смачный поцелуй.

— Мамочка! — выпалила она. — Во как я вас буду звать — решила, как только Дек про вас рассказал.

Не без усилий Уинифред Эндрюс отпихнула девицу и попыталась взять себя в руки. Она терпеть не могла, когда к ней прикасались.

— Так меня не называйте, — сказала она (скуластое лицо бесстрастно, как маска). — Вам так делать не подобает.

— Пока что! — добавила Джой и кокетливо подмигнула.

Дек стоял в дверях прибранной гостиной, где каждый предмет, каждая безделушка были начищены до блеска и расставлены строго по своим местам. Заходить он не хотел. Знал, что ничего хорошего не выйдет и что потеряет он того единственного человека, который для него что-то значит.

— Ух ты! — заорала Джой. — Уютненько у вас тут. Так все… уж! Так по-домашнему. Мне нравится!

Левое нижнее веко Уинифред Эндрюс задергалось. Она была женщина строгая, седовласая, с благочестивым выражением лица.

Муж ее Уиллис был такой невзрачный и забитый, что можно было находиться с ним рядом в одной комнате и его не заметить.

Именно так Джой и сделала. С твердым намерением понравиться она сосредоточила всю свою энергию на миссис Эндрюс.

— Где мистер Э.? — игриво осведомилась она. — Он такой же раскрасавец, как мой Дек?

Уинифред повернулась и метнула взгляд на Дека, который все еще топтался в дверях.

— Познакомь свою… подругу… с отцом.

Без всякой охоты он вошел и неуклюже совершил акт представления.

— У-у-у, мистер Э., я-то и не видела, что вы тут сидите. — Джой так и лучилась радостью. — Здорово! Вы тоже красавчик.

Можно вас чмокнуть? — И, не дожидаясь ответа, облобызала в обе щеки бесцветного человечка.

Уиллис нервно стрельнул глазами в жену.

— Сядь, — сказала Уинифред леденящим тоном. — Это Джозефина, не так ли?

— Ага, — ответила Джой. — Но все мои кореши зовут меня Джой. Это у меня как прозвище вроде.

Она плюхнулась на узкий коричневый диван и поманила к себе Дека.

Он неохотно сел рядом.

Воцарилось молчание.

Нарушила его Уинифред:

— Ты очень припозднился, Дек. С чего бы это?

— Говорила я ему, припаздываем, — заворчала Джой. — Сколько раз обалдую этому говорила, но он разве послушает.

Теперь-то Дек как раз и слушал. Как смеет она обзывать его при матери! Как смеет!

Уинифред подхватила:

— А Деку что ни говори, все без толку. Все равно слушать не будет, сделает по-своему и все не так, как надо, и дела ему ни до кого нет.

Джой участливо кивнула.

Уинифред испустила мучинический вздох.

— Мы все для него делали. Себя не жалели ради него. Рассказывал он, как я чуть не умерла, его рожая?

Джой затрясла острыми пучками волос.

— А что ему до таких мелочей? — продолжала Уинифред. — Это ведь я чуть не умерла, а не он.

— Футы, во балбес, — вставилась Джой, довольная, что миссис Эндрюс делится с ней сокровенным.

— Может, вы думаете, что после всех моих страданий у меня родился заботливый сын, любящий свою мать? Нет. Дек доставляет мне лишь боль и мучения. Он…

Дек слушал, как срываются с ее тонких поджатых губ резкие слова обвинений. Он слышал их уже столько раз — всю свою жизнь.

Ни на что не годный, лоботряс, размазня, думает только о себе.

Джой упивается каждым словечком, открыв слюнявый рот, закатывая пьяные глазки. Согласно кивает. Она с матерью заодно.

Он чувствовал, что его вероломно, ужасно предали. Они смотрят на него как на пустое место. Только с Джой он был большим человеком. Ее ковбоем, ее возлюбленным. Неужто проститутка все врала?

Постепенно его стало охватывать бешенство. Он не позволит матери разрушить то, что было у них с Джой.

Он резко встал.

— Мы собираемся пожениться, — сказал он.

Уиллис Эндрюс заторопился включить телевизор, как будто это могло предотвратить надвигающийся скандал.

Уинифред глядела на него, как смотрят на разлагающийся труп.

Джой захлопала в ладоши — так дети радуются новой игрушке.

Потом сказала то, что говорить не следовало:

— Вот у видите, миссис Э., как мы поженимся, я Дека исправлю.

Вы и я — мы вместе за него возьмемся. — Она глупо захихикала. — Гриву заставим обрезать и одежу купить поприличнее. — Глаза у нее сияли. — Миссис Э., обещаю, из меня выйдет потрясная дочь. Вы меня полюбите. — Вся она излучала надежду. — Вот ей-ей!

Уинифред сначала таращилась на Джой, потом уставилась на Дека.

— Это то, что ты хочешь, сын? — спросила она, все еще не веря. — Эта… эта… шлюха?

Джой помрачнела.

Уиллис Эндрюс не отрывал взгляда от телевизора.

— Да, — сказал Дек.

Она презрительно скривила тонкие губы.

— Яне ослышалась, ты сказал «да»?

— Она меня любит, и я без нее не могу.

— Тебя любит. Разве тебя можно любить?

Кровь застучала у него в висках.

— А она любит.

— Ты к ней хоть раз пригляделся? Она же шваль.

— Эй… — начала было Джой, но никто ее не замечал.

— Со мной она добрая. Славная.

— Она жалкая уличная шваль. И даже такая она слишком хороша для тебя. Для тебя любая слишком хороша… ты ведь знаешь, да?

Джой вся съежилась на ветхом коричневом диване. Где-то она, наверное, переборщила. Лучше бы сейчас заткнуться, пока не удастся все вернуть в нормальную колею.

Уинифред продолжала поливать сына, измывалась над ним, обрушивая на него жестким непреклонным голосом оскорбление за оскорблением.

Всю жизнь он сносил это. И никогда прежде не оправдывался и не пытался отвечать тем же. Даже когда они заставили его продать машину — гордость его и утеху. Но когда тут сидит Джой и слушает…

— Ненавижу тебя! — вдруг заорал он. — Лучше б ты сдохла, когда меня рожала! Лучше бы ты в жопу подохла! Ты мне жизнь испортила!

Потрясенная, Уинифред на какое-то мгновение умолкла.

— Ах ты, паразит неблагодарный! — вскипела она. — Грубости от грубой сволочи?!. Мы тебя из грязи вытащили. Дали тебе крышу над головой, накормили, одели. Хоть ты нам и неродной. Своей матери ты не нужен был…

— Уинифред, — попытался вмешаться Уиллис.

— Молчи! — зашлась она в злобе. — Пора ему узнать правду.

Дек помотал головой. Что она болтает? Он ничего не понимал.

— Мы тебя купили, — сказала она; глаза ее, обычно тусклые, чуть ли не горели. — Как покупают собачонок. Выбрали тебя… как щенка в помете. Ха! Тот еще выбор.

— Что ты болтаешь? — жалобно заныл он.

— Сто пятьдесят долларов. В то время немалые деньги. — Ее лицо сияло торжеством, словно она испытывала необычайное облегчение. — Что ты на это скажешь?

Он дрожал. у — Врешь!

— Не вру.

Он закричал не своим голосом:

— Врунья!

— Нет, — твердила она упрямо. Пошла в другой конец комнаты, к письменному столу, который всегда держала под замком, открыла. Теперь только телевизор издавал звуки. Уиллис Эндрюс схватился за голову и что-то бессвязно лепетал.

Джой будто вросла в диван. Препоганый вышел поход в гости.

Любящая семейка встречает ее с распростертыми объятиями.

Уинифред извлекла какую-то бумажку и сунула Деку.

— Вот, — сказала она. — Это имя и адрес женщины, у которой мы тебя купили в Барстоу, Калифорния. Торговка детьми. Бог знает, где она выкопала такое отродье.

Ему казалось, что он умирает. Его жизнь промчалась у него перед глазами, как кинолента. Побои, издевательства, вечная пытка от того, что приходится слушать, какой ты никчемный…

И чувство вины…

Я ЧУТЬ НЕ УМЕРЛА РОДАМИ. ТЫ ЖЕ МОГ МЕНЯ УБИТЬ, КОГДА РОДИЛСЯ.

Всю жизнь считать себя виноватым.

Ни за что!

Она не мать ему. О господи, не мать!..

Кровь стучит в висках, в глазах темнеет. Он задыхается от ярости и разочарования.

Уинифред Эндрюс. Чужая тетка. Он зашелся невеселым смехом.

НЕ ТАК УЖ ПЛОХО… НЕ ТАК УЖ ПЛОХО.

Джой тоже засмеялась. Нервы.

НЕТ, ПЛОХО. НЕТ, Я ДОЛЖЕН ЧТО-ТО СДЕЛАТЬ.

Уиллис тоже смеется. Или плачет? Не имеет значения.

Три свиньи. Три хохочущих рыла. Зубы, глаза, волосы. Три свиньи.

Информация, которую он искал, была там, в папке, среди пожелтевших писем с жалобами. Сухая гниль. Сырость. Заделано мышами. Миссис Нита Кэрролл проживала в доме с 1956 года по 1973 — й, после чего переехала в Лас-Вегас. Ее новый адрес был аккуратно отпечатан на обмахрившейся по краям белой карточке.

Миссис Нита Кэрролл.

Дай бог, чтоб была жива. Теперь, узнав все необходимое, чтобы выжить, он мечтал об одном — прибить эту женщину.