Голливудские жены

Глава 13

Завтрак. Сад «Бистро».

Действующие лица: Элейн Конти, Мэрли Грей, Карен Ланкастер.

Меню: Салат, салат, салат. Ничего калорийного. Они все держали постоянную диету.

Тема: Сплетни.

Карен, обращаясь к Мэрли:

— Ты выглядишь потрясающе! Воздух Палм-Бич пошел тебе на пользу.

Мерли, с улыбкой:

— Еще бы! Я познакомилась с очень интересным человеком, Рэнди Феликсом.

Элейн:

— Ну и как он?

Мэрли:

— Откуда я знаю? Наши отношения совсем другие.

Карен, цинично:

— Других отношений не бывает.

Мэрли:

— Рэнди борется за сохранение среды нашего обитания.

Карен, саркастически:

— Да неужели?

Элейн, практично:

— Сколько ему лет? А деньги у него есть?

Мэрли, со смехом:

— Не знаю и не интересуюсь. Я же не собираюсь за него замуж.

Элейн:

— А что ты собираешься?

Карен:

— Влезть в штаны бедного мальчика. Когда он приезжает?

Мэрли, оскорблению:

— Он не мальчик, ему по меньшей мере двадцать шесть — двадцать семь. И да, он скоро приедет в Лос-Анджелес. У него тут собственная квартира.

Карен и Элейн хором:

— Ах вот как!

Мэрли:

— Господи! Ну и стервы же вы!

Карен:

— А что дурного в том, чтобы потрахаться?

Мэрли:

— Я этого и не говорю. А если решу обследовать штаны «бедного мальчика», милая Карен, то уж, конечно, сообщу тебе о результатах.

Карен:

— Подробности! Требую подробностей до самых мельчайших!

Например, какие размеры и как он сосет.

— Карен!

— Приношу тысячу извинений. Сейчас заткнусь.

Они были настоящими подругами, вращались в одних и тех же сферах, разделяли одни и те же интересы — мода, деньги, сексуальные радости. А еще — у них не было детей, что их дополнительно объединяло. У Карен — потому что она не хотела иметь детей, у Мэрли — потому что после брака с Нийлом у нее было два выкидыша и она решила больше не пытаться. У Элейн — потому что она не могла зачать (впрочем, ни ее, ни Росса это нисколько не огорчало).

— Ах, вы только поглядите, кто пришел! — воскликнула Карен.

Три пары глаз под прикрытием трех разных пар дорогих очков обратились к дверям. Там, со вкусом облаченная в белое шелковое платье и жакет от Унгаро с дневными брильянтами от Картье, стояла Биби Саттон.

Биби было никак не меньше пятидесяти. Но за последние двадцать лет пребывания в так называемых львицах элиты Беверли-Хиллз она не постарела ни на йоту. Ее ухоженная оливковая кожа сохраняла гладкость, волосы оставались все такими же каштаново-медными, фигура выглядела пышной без единой лишней капли жира.

Говорили, что у себя на родине, во Франции, она была журналисткой и ей поручили взять интервью у американской сверхзвезды Адама Саттона в номере парижского отеля, где он остановился. А еще говорили, что она была высокооплачиваемой девицей по вызову и каждую ночь навещала его в отеле «Георг V». Бесплатно.

Но кого это интересовало? С тех пор много воды утекло, а чем бы она ни была тогда, теперь она была фигурой, с которой приходилось считаться.

Биби Саттон была зачинательницей мод. Она могла создать или уничтожить модельера, ресторан, художника, поставщика.

Если Биби одобряла кого-то или что-то, этот человек, это предприятие обретали прочный успех. Она обладала энергией, элегантностью и сильным характером. И еще — французским акцентом, который и через двадцать лет придавал ей сходство с Бардо в неудачный день. Она культивировала ломаный английский, он был частью ее харизмы.

Адам Саттон прекрасно ее оттенял — высокий, невозмутимый. Чудесный актер с двумя «Оскарами». Все еще звезда В шестьдесят два года и столп лос-анджелесского общества. У них было двое детей: восемнадцатилетняя дочь училась в бостонском колледже, а девятнадцатилетний сын — в Гарварде. По слухам, у Биби был еще ребенок — добрачный результат бурного романа с.

Джорджем Ланкастером. Но Биби это отрицала. «Грязная ложь!»— сказала она журналисту, у которого хватило храбрости (или глупости) задать ей этот вопрос. И со слухом было покончено.

Биби и Адам Саттоны были монархами Голливуда. Идеальная пара. Богатые, принятые всюду, влиятельные.

— Хм-м-м… — протянула Карен. — Как мне хочется изловить нашу Биби со спущенными колготками! — Ее всегда потешала мысль об отце и Биби, сплетенных в жарком объятии столько лет назад.

Мэрли облизнула губы.

— А как мне хочется изловить нашего Адама в постели в одну прекрасную темную ночь! Предпочтительно со мной.

— С Адамом Саттоном? — изумилась Карен. — Ты шутишь!

Он наверняка самый большой зануда в постели, какие только есть в Беверли-Хиллз.

— Кому это известно? — ядовито заметила Мэрли.

— Во всяком случае, не мне, — ответила Карен. — И, по-моему, вообще никому. Он не трахается направо и налево.

— Какая редкость! — сказала Мэрли.

Элейн их не слушала, она уже вскочила и на всех парах двигалась к Биби.

— Дорогая! — Обе хором. Чмок-чмок в щеки. Губы не задевают кожи. — Как вы? — Все еще хором. — Какой у вас чудесный вид!

Ритуал завершился.

— Биби! — быстро сказала Элейн. — Я думаю устроить маленькое суаре двадцать четвертого. В пятницу. Ничего особенного. Просто уже сто лет у меня ни до чего руки не доходили. Росс был так занят! Но Боже мой, вам я могу не объяснять, что это такое! Так вы с Адамом будете?

— Пусик! — Биби была шокирована. — Э! Как я могу знать?

Вы думаете, я хоть что-нибудь знаю без моей книжки? Вы позвоните. Если мы свободны, то ра-а-ады будем быть. О кей, пусик?

— Да. Чудесно. Я вам позвоню, — смиренно сказала Элейн.

Назначить прием на день, когда Саттоны не смогут приехать? Немыслимо!

Она быстро вернулась к своему столику в залитом солнцем саду модного ресторана.

— Удачно? — спросила Карен, которая знала каждый ход этой игры.

— Позвоню ей позднее, — угрюмо ответила Элейн. — Без своей книжки она ничего не знает.

— Вранье! — отрезала Карен. — Она никогда не соглашается, пока не установит, что в этот вечер ничего лучше не предвидится.

Много лет назад мой отец устроил прием в честь ее дня рождения, а она в последнюю минуту сделала ручкой из-за какого-то дерьмового обеда с Хрущевым. Папочка был в бешенстве!

— Еще бы! — поддержала Мэрли. — Мой отец снимал Адама в двух своих фильмах, но она все равно не приглашает папочку, потому только, что он как-то раз не явился на один из этих ее званых обедов.

Элейн молча смотрела на подруг. Иногда в их обществе она начинала чувствовать себя неуютно. Они так в себе уверены! И по праву. Обе выросли в Беверли-Хиллз под крылышком богатых, знаменитых отцов, всегда имели деньги и останутся в элите, за кого бы ни выскочили замуж. По праву рождения. Маленькой Этте Гродински из Бронкса пришлось бороться за каждую мелочь. Выйти за кинозвезду, водвориться в особняке в Беверли-Хиллз, стать привлекательной умной Элейн Конти было нелегкой работой. Она мрачно отхлебнула белое вино.

Считай, что тебе повезло! Эти женщины — твои подруги. Они принимают тебя на равных. Ты им нравишься. Они рассказывают тебе о своей жизни и любовных делах, о своих туалетах и макияже, о своих косметологах и гинекологах. Ты теперь одна из них. Да! Не смей забывать об этом!

Этта. Элейн. Как тщательно замела она все следы своего прошлого! Ее родители были все еще живы, но давным-давно переселились из Бронкса в уютный дом на Лонг-Айленде. По сей день она ни разу не приглашала их погостить у нее в Беверли-Хиллз.

По сей день они не познакомились с Россом. Она звонила им раз в неделю и ежемесячно посылала им чек. Такие простые милые люди! В ее мире они чувствовали бы себя очень неловко и сиротливо.

Ты их стыдишься, Элейн!

Да нет же, нет!

— Вы поглядите, с кем Биби! — сказала Карен. Все глаза обратились на сотрапезника Биби, который опоздал, а теперь почти бежал к ней через переполненный ресторан.

— Всего-то Вулфи Швайкер, — презрительно отмахнулась Мэрли.

— Господи! А я на минуту приняла его за мужчину! — воскликнула Карен. — Он сильно изменился. Что он с собой сделал?

— Сбросил фунтов сорок, — сказала Элейн, вновь вступая В разговор.

— И правда! — изумлялась Карен. — Да у него же почти талия появилась!

Вольфганг Швайкер. Профессиональный сопровождатель.

Термин этот был изобретен для обозначения любого состоятельного мужчины со связями, который, когда мужья по той или иной причине отсутствовали, сопровождал замужних дам на всякие премьеры и вернисажи, а также в рестораны, где им было просто необходимо показаться. У Нэнси Рейган был свой такой. И Вулфи был тем же при Биби. В прошлом невероятный толстяк, он умудрился похудеть всего до пухлости. Круглолицый, коротконогий, в дорогом костюме — лучшем, какой только мог предложить Гуччи. Ему только-только перевалило за пятьдесят, и он был владельцем весьма преуспевающих мастерских по планированию и отделке ванных комнат с филиалами по всей стране. Все обожали Вулфи. Он был такой остроумный! Но он принадлежал Биби Саттон и хранил ей незыблемую верность.

— Знаете, — сказала Мэрли, постукивая по столу идеальными ногтями, — я как-то пригласила Вулфи на завтрак. А он вместо ответа спросил, будут ли Биби с Адамом. Я тогда была замужем за Нийлом, а он не терпит Биби и ни от кого этого не скрывал. Называл ее французской дыркой не на том общественном месте! — Мэрли хихикнула. — Ну, во всяком случае, я ответила «нет». И он сразу же ответил «нет». Вообразите только! Без нее даже маленького завтрака позволить себе не мог.

Завтрак завершился в вихре сплетен, намеков и общей ядовитости. Репутации, любовные связи, таланты и красивая внешность небрежно смешивались с пищей для воробьев. Элейн попросила счет и записала в нем номер своей кредитной карточки.

Карен умчалась к своему психоаналитику, а Элейн и Мэрли неторопливо вышли из сада, чтобы забрать свои машины у услужливого сторожа. Мэрли приподняла очки, заговорщицки прищурилась на подругу и спросила:

— Ну? Что скажешь?

Элейн профессионально оценила недавнюю операцию. Она не зря побывала женой хирурга-косметолога и кое-чему научилась.

— Прекрасно! — сообщила она результат тщательного осмотра. — Настоящая первоклассная работа.

Мэрли пришла в восторг.

— Правда?

— Стала бы я лгать?

— Конечно, нет.

Сторож подогнал новенький «Порш-Турбо-Каррера» Мэрли.

Она выжала из Нийла все алименты, какие только сумела, хотя вовсе в них не нуждалась. Ее отец открыл на ее имя два счета, затем она стала владелицей и основного капитала. А после смерти Тайрона Сандерсона ей предстояло унаследовать огромное состояние.

— Я к Нейман-Маркусу, — объявила она. — Почему бы и тебе не поехать?

Элейн покачала головой.

— Мне надо домой. Теперь, когда Росс вернулся, мое время мне не принадлежит.

Мэрли сочувственно кивнула и повернулась к своей машине.

— Кстати. — Элейн взяла подругу за локоть. — Ты могла бы мне помочь.

— Да?

— Послушай, я знаю, что ты не в самых лучших отношениях с Нийлом…

— Мягко сказано!

— Но ты не могла бы… не попробовала бы…

Мэрли начала терять терпение.

— Так что же, Элейн?

— Мне нужен экземпляр «Людей улицы», — выпалила Элейн. — Это очень важно. И сценарий мне нужен незамедлительно.

Мэрли подняла брови.

— Эта макулатура?

— А ты его читала?

— Зачем? Его якобы написала Монтана. Какие еще тебе нужны доказательства?

Элейн почувствовала, что краснеет. Как она ненавидит кого-нибудь о чем-нибудь просить!

— Но ты можешь достать его для меня?

Мэрли просверлила подругу взглядом.

— Неужели Росс заинтересовался?

Элейн пожала плечами — с небрежным, как она надеялась, видом.

— Он любит быть в курсе.

— Но разве его агент не может взять экземпляр для него?

— Сценарий как будто держат под замком.

— Вероятно, потому что он очень уж скверный! — Мэрли наморщила нос. — Ну, если он тебе нужен, ты его получишь. Я в этом городе могу раздобыть что угодно.

— Спасибо, Мэрли.

— Не за что.

Губы скользнули по щекам слева, справа, и подруги расстались. Мэрли унеслась на взревевшем «Порше», а Элейн безутешно села за руль своего четырехлетнего «Мерседеса». Ничего!

Скоро все переменится — и очень.

Конти вернутся на вершину, и ей больше никогда не придется никого просить об одолжении.

— Я только что рассталась с твоей женой, — проворковала Карен в трубку.

— Ну и?

— Я рассказала ей все.

Наступила долгая пауза, пока Росс переваривал ее слова.

— Что ты сделала? — сказал он наконец.

Голос Карен затрепетал.

— Рассказала все, Росс. Мне кажется, она тебя убьет! — Но тут у нее вырвался смешок.

— Остроумная дырка!

— Вот именно.

— Где ты?

— В приемной моего аналитика. Я расскажу ему о нас все.

— Не надо!

— А что? Я передам тебе все его заключения. Обещаю.

— Черт подери, Карен! Не упоминай моего имени.

— А что я за это получу?

— Самый большой хер, какой ты только видела.

Она весело хихикнула.

— Какое самомнение!

— Я позвоню тебе завтра.

— Ну нет! Когда именно?

Она была ему нужна, но сценарий «Людей улицы» был ему нужнее, и он не собирался выходить из дома, пока не получит его.

— Я же сказал, что позвоню завтра.

Ну, так легко он от нее не отделается!

— Насколько я поняла, в доме Конти намечается прием?

— Угу.

— Элейн весь завтрак томилась по Биби Саттон.

— И заполучила ее?

— Заполучила «может быть». Ты же знаешь Биби.

Росс знал нравы и обычаи Беверли-Хиллз. Если Элейн не добьется согласия Биби, не стоит ничего затевать. Не позвонить ли Адаму и сыграть старого приятеля?

— Мне пора, — внезапно сказала Карен. Она хотела повесить трубку прежде него.

— Не вздумай упомянуть мое имя твоему аналитику, — предостерег он.

Она повесила трубку, не ответив. Росс вернулся на террасу и, аккуратно подставляя себя солнцу, вообразил сцену в саду «Бистро»— Биби разыгрывает недоступность, Элейн ее обхаживает, а Карен смакует каждую минуту пресмыкательства.

Карен. На безумную секунду он ей поверил, когда она сказала, что открыла Элейн все. У этой стервы опасное чувство юмора.

Не порвать ли с ней?

Но ради чего? Элейн она ни за что не проговорится, а ему еще требуются ее сексуальное тело и удивительно эротичные соски.

Ах, какие соски!

Требуются — но не сейчас. Вот когда он прочтет сценарий. А «людей улицы». Вот когда Сейди Ласаль станет его агентом. Вот когда он почувствует себя более… определенно.

Бадди показалось, что он глаз не успел сомкнуть, как его разбудил телефон.

— Кто это? — промямлил он сквозь зевок.

Треск в трубке, а потом:

— Бадди! Ты что? Спишь?

— Позвони утром, — пробормотал он сонно.

— Так уже утро! — раздраженно сказал звонящий. — Одиннадцать часов, и пора бы тебе пошевелить задницей.

— Рэнди! — Он с трудом открыл один глаз. — Как ты там поживаешь?

— Лучше некуда! Подобрал себе по-настоящему горяченькую богачку.

— Э-эй! Здорово. — От открыл второй глаз и пошарил по постели. Ангель в ней не оказалось.

— Ага, — деловито продолжал Рэнди. — И я собираюсь разыграть все как по нотам. Я пока мистер Чистый, она жутко на меня клюет, и, приложив старания, думается, я встану на рельсы по-настоящему…

— Здорово, здорово, — бормотал Бадди, надеясь, что с квартирой звонок никак не связан.

— Я приеду завтра, — объявил Рэнди, словно играя в телепатию, — и мне нужна квартира. Я знаю, что почти не даю тебе времени. Но мы же договорились, что я тебя пускаю недели на две, а ты, ну, ты все еще там. Я приеду завтра около двенадцати.

— Дня?

— Ага.

Бадди искал, что бы такое сказать. Но что он мог сказать?

Знаешь, приятель, мне некуда идти. Денег нет. А мне надо содержать жену. У меня же ничего нет! Этого он никогда не скажет. Ни за что.

Гордость. Как признаться, что со дня возвращения ему не удалось найти даже самой паршивой работенки!

— Нас к тому времени и след простынет, — бодро сказал он. — И спасибо за квартиру, Рэнд. Мы, собственно, переезжаем в башню на Сансете.

— В башню на Сансете? Значит, у тебя пошло?

— Ага.

— Просто не дождусь познакомиться с твоей старухой.

— Через недельку мы к тебе заглянем и попразднуем.

Бадди хлопнул трубку на рычаг и соскочил с кровати. Фигня!

Он ринулся к холодильнику, выпил апельсиновый сок прямо из картонки, зачерпнул горсть изюма и вгрызся в яблоко.

И начал прикидывать, что же ему все-таки делать.

Тряпичник. От этих дел отошел.

Макси Шолто. Только на самый крайний случай.

Фрэнсис Кавендиш. Позвонить ему сейчас же насчет «Людей улицы».

Шелли. Что требуется, чтобы стать стриптизером?

Он натянул шорты и машинально начал отжиматься.

И тут вспомнил сожителя Тряпичника — толстенького педика с похабным бульдожкой — и карточку, которую он ему сунул.

«Позвоните мне»…

А почему бы и нет? Выяснить, что там светит. Угу. Но только где эта чертова карточка? Что он с ней сделал? Попытался сосредоточиться на отжиманиях, но без толку. Как можно сосредоточиться на тренировке тела, когда ты вот-вот окажешься на улице?

Он вскочил на ноги и набрал номер Фрэнсис Кавендиш.

— У мисс Кавендиш совещание. Может ли она позвонить вам? — пробубнил незнакомый голос.

— Дело не терпит отлагательств, — произнес он внушительно.

— А! Ну, я узнаю. Как мне ей сказать, кто звонит?

— Роберт Эванс.

— Хорошо, мистер Эванс. — С большим почтением.

Тридцатисекундное ожидание.

— Бобби, как поживаете? Чем могу быть вам полезна?

— Фрэнсис, это Бадди Хадсон. И не сердитесь, откладывать правда нельзя.

— Черт подери!

— Фрэнсис, — торопливо заговорил он. — Фильм «Люди улицы». Там есть роль для меня. Хотите создать еще одну звезду?

Тогда рекомендуйте меня на нее. Договорились?

Фрэнсис закипела.

— Нет, не договорились.

— Но почему?

— А потому, милый мой мальчик, что фильм под таким названием действительно намечается, но я не знаю, есть ли в нем подходящая для тебя роль, так как сценария я не видела. И мало кто видел. Его держат под замком.

— Так я и поверил, Фрэнсис. Вы все видите!

Она фыркнула, точно взбесившаяся лошадь.

— Совершенно верно, миленький Бадди. Однако актеров на этот фильм подбирает сценаристка. — Ее голос исполнился презрения. — Видимо, она разбирается в этом лучше нас, профессионалов. Я работаю всего каких-то тридцать лет. Где уж мне!

— А кто сценаристка?

— Монтана Грей, жена режиссера. С тебя достаточно? А теперь освободи линию, Бадди, и больше никогда не смей называться чужим именем, понял?

— Мне позарез нужна работа, Фрэнсис.

Она вздохнула.

— Она тебе все время нужна позарез, только там, куда я тебя посылаю, у тебя никогда ничего не выходит.

— У вас есть для меня что-то? Следующий раз будет в самое яблочко. Я знаю! — Он почувствовал, что она задумалась, и весь превратился в желание, чтобы у нее нашлось, куда его послать.

— Статистом хочешь? — сказала она наконец.

В нем поднялся гнев. Статистом! Уж лучше он вообще уедет отсюда, но до такого не унизится!

— Нет, — ответил он холодно.

— Жаль. В таком случае пока я ничем тебе помочь не могу.

Как он ненавидит телефон! Сначала Рэнди, потом Фрэнсис.

Всегда какая-нибудь пакость.

Вот Ангель отпирает дверь, а что он ей скажет?

Она выглядела даже красивей обычного, сияя какой-то особой невинностью.

— Прости, что я ушла и не приготовила тебе завтрак, — сказала она кротко, подходя к нему и обвивая руками его талию. — Мне надо было к врачу.

Мысли вихрем неслись у него в голове. Монтана Грей. Жена Нийла Грея, режиссера. Актеров для фильма подбирают сами.

«Оливер Истерн продакшн», сказала Шелли. Он нежно отстранил Ангель.

— Позвони в справочную, детка. Мне нужен номер «Истерн продакшн».

Она посмотрела на него с грустной обидой.

— Я сказала, что должна была пойти к врачу. Разве тебе не интересно почему?

— Ну да, конечно. Очень. — Потом, спохватившись, он добавил:

— А отчего ты раньше мне ничего не сказала?

— Я… я не знала, будешь ли ты рад. — Она смотрела на него счастливым взглядом, омраченным неуверенностью. — Но теперь, когда подтвердилось…

Ужас того, что она собиралась сказать, обрушился на него ледяной тяжестью.

— Черт! Детка, ты же не… — Он не сумел договорить.

Она кивнула и прошептала недоговоренное слово:

— Беременна.

— Нет!

— Да! Правда, замечательно, Бадди? Так замечательно!

Он не знал, что сказать. У него перехватило дыхание. Он хотел оттолкнуть ее, но сумел справиться с собой.

— Э-эй! А я еще не плавал! Я быстро. — И он выскочил за дверь, точно вор.

— Бадди, — позвала она, но он не остановился.

Ангель закрыла глаза и крепко зажмурилась. Только бы не заплакать. Да уж! Совсем не так, как в кино… Но хватит жалеть себя.

Если Бадди не обрадовался, что у них будет маленький, что поделать? А она просто в восторге. И он тоже будет рад. Конечно же!

Он ведь любит ее, правда? А теперь они станут настоящей семьей.