Голос крови

Глава девятнадцатая

Свет в кабинете Леи был притушен, на экране разворачивался поединок на силовых пиках. Кастерфо стоял рядом с ней и изо всех сил старался не слишком светиться от гордости.

Впрочем, он имел полное право гордиться собой. Сражался он мастерски.

Когда запись закончилась, Лея обернулась к нему:

— Хорошо, что ты на нашей стороне.

Он попытался скромно потупиться, но невольно улыбнулся:

— Теперь ты понимаешь, что я чувствовал, глядя, как ты убивала Джаббу Хатта.

Хотя и Лея, и Кастерфо прилетели на Хосниан-Прайм поздно вечером, им так не терпелось поговорить, что они не стали откладывать встречу на утро. Ангар, которым пользовались они оба, был расположен неподалеку от сенатского комплекса, так что они встретились в офисе Леи. Принцесса успела проголодаться и затосковать от однообразных корабельных рационов, поэтому, несмотря на спешку, она забежала по пути в одну из иваруджарских лавок, чтобы купить несколько коробок пряной лапши навынос. Как выяснилось, Рэнсольм тоже любил иваруджарскую кухню, поэтому они устроили небольшой пикник у рабочего стола Леи и взялись за работу, погасив основное освещение и оставив только несколько парящих дроидов-светильников. Оба были в простой дорожной одежде, серой и бежевой, и Рэнсольм даже не озаботился накинуть один из своих шикарных плащей. По обоюдному согласию они отбросили церемонии, чтобы посвятить себя делу.

— Воины-амаксины доверяют тебе. Более того, они считают, что завербовали тебя. — Лея взяла свою коробку с лапшой. — Надо это использовать.

— Согласен. — Рэнсольм обошел стол и снова сел в кресло. — Но как и когда? Если поспешить, они заподозрят неладное.

Время. Именно хронология событий больше всего смущала Лею в этой истории. Именно в хронологии крылось самое интересное…

— Когда ты познакомился с амаксинами, они чувствовали себя уверенно. Так, будто уже победили кого-то. А Риннривин Ди направился на планету, где он был практически отрезан от своих незаконных предприятий. Он был очень зол из-за банкетного теракта. Риннривин гордится своим самообладанием, но тут едва сдерживался.

— Ты думаешь, между амаксинами и Риннривином Ди не все гладко? Мы же с такой уверенностью считали их одной шайкой.

— Одно другому не помеха.

Фрагменты головоломки, которые им удалось отыскать, вихрем кружились в голове Леи. Надо было связать их друг с другом в единое целое, соткать паутину, где все встанет на свои места.

— Мы знаем, что между картелем Риннривина Ди и амаксинами есть какая-то связь. Либо это сами амаксины способствовали взлету Риннривина Ди, либо у них с ним общий спонсор.

Рэнсольм, с коробкой лапши в руках, обдумал ее слова:

— И банкетный теракт они восприняли прямо противоположным образом: амаксины воодушевились, Риннривин забеспокоился. Считаешь, это амаксины и подложили взрывчатку?

— Судя по времени — да. И по ощущениям тоже. — Эта версия притягивала Лею, как полюс притягивает стрелку компаса. Однако любые интуитивные озарения надо проверять логикой. — Но зачем амаксинам потребовался взрыв? Что они выиграли от этого? И зачем закладывать взрывчатку, а потом подбрасывать предупреждение, если они даже не взяли на себя ответственность за теракт? Их ведь могли обнаружить, а амаксины стараются действовать втайне.

— Это сегодня они скрываются, — перебил Рэнсольм. — Сомневаюсь, что Хадрассиан позволила бы мне совать нос в ее дела на Даксаме-четыре, если бы не предвидела нужду в новых союзниках среди сенаторов, причем нужда эта, по ее мысли, возникнет скоро. Но даже если воины-амаксины готовятся выйти из тени, я не понимаю, зачем понадобилось устраивать тот взрыв. Ну разрушили они хорошее здание, нанесли немалый финансовый ущерб сенату и вызвали дикую неразбериху…

Нити сплелись, и паутина наконец-то обрела форму. Лея резко выпрямилась в кресле:

— Точно! Неразбериха. Смута — вот что им было нужно.

Рэнсольм прожевал лапшу и спросил:

— Что ты имеешь в виду?

— Наше расследование относительно картеля Риннривина Ди было официальным и не держалось в секрете. Амаксины наверняка с самого начала следили за тем, как идут у нас дела. Риннривин на Бастазе попытался подкупить меня, чтобы мы закрыли глаза на его махинации, но не вышло.

Рэнсольм кивнул и подхватил ее мысль:

— Это не совпадение, что Хадрассиан оказалась на Бастазе как раз в тот день. Она наблюдала за нами. Возможно, именно она организовала ваше похищение для Риннривина.

— Точно. А потом мы с тобой, центрист и популист, сообща доложили о том, что нам удалось выяснить, перед сенатом. Хотя почти никто к нам не прислушался, мы публично заявили о необходимости дальнейшего расследования. И наконец, пошли слухи, что меня выдвинут кандидатом от популистов на пост Первого сенатора. А если я выиграю выборы, у меня появятся полномочия, чтобы довести расследование до конца. — Лея попыталась представить, что это значит для Арлиз Хадрассиан с ее преданностью Империи: героиня Альянса вот-вот получит в свои руки высшую власть… — Им нужен был отвлекающий маневр. Нечто такое, что полностью парализует работу сената. И они своего добились.

— Это объясняет и почему разозлился Риннривин. — Рэнсольм подался вперед, облокотившись на стол. — Его картель может приносить доход, только пока остается в тени. Если это амаксины устроили банкетный теракт, Риннривин испугался, что через них станет известно о нем.

Лея вздохнула с облегчением:

— Судя по всему, мы нашли тех, кто подложил взрывчатку. Вопрос в том, сумеем ли мы доказать их вину?

Если до этой минуты Рэнсольм горел энтузиазмом, то теперь опустил глаза, то ли в смущении, то ли виновато. Лее оставалось только теряться в догадках, что же его смутило, пока он не нарушил молчание.

— Кроме того, нам необходимо выяснить, помогает ли кто-нибудь воинам-амаксинам, — тихо произнес Рэнсольм. — То, что все их базы расположены на планетах, которые поддерживают центристов, может быть совпадением, но что, если нет? Если кто-то из моей фракции содействовал подобному теракту, нам необходимо вывести злоумышленников на чистую воду.

Прежде чем ответить, Лея тщательно взвесила каждое слово.

— Тогда я попробую направить официальное расследование теракта в нужную сторону, а ты проверь, не замешан ли в деле кто-то из сенаторов-центристов.

Она не могла поделиться подозрениями в отношении центристов, не имея весомых доказательств. Это могло оттолкнуть Рэнсольма, заставить его уйти в глухую оборону. Лея уже убедилась, что правда для него превыше верности партии, но нельзя было забывать о том, сколь уязвимо его самолюбие.

По-видимому, она выбрала верный ход, потому что Рэнсольм кивнул:

— Хороший план. А тем временем, как я понимаю, мы оба постараемся узнать как можно больше о загадочной планете, которая играет такую важную роль и в делах амаксинов, и в делах Риннривина Ди.

— Верно, — сказала Лея. — Нам придется поскорее выяснить, что скрывает Сибенско. Или кто там скрывается.

Среди сенаторов-центристов несколько человек азартно коллекционировали имперские артефакты. Собрание Рэнсольма было далеко не самым впечатляющим среди них. Однако шлем императорского гвардейца — приобретение, которому позавидует любой коллекционер.

Так что у Рэнсольма был отличный повод пригласить гостей.

Он не собирался устраивать пышный прием — всего лишь скромный вечер для узкого круга, человек на тридцать. Гости любовались историческими реликвиями и попивали кореллианский бренди. Вечеринке было далеко до пышных приемов, которые устраивали некоторые сенаторы вроде Вариш Вицли. Зато Рэнсольму удалось собрать вместе три десятка центристов и создать условия, чтобы у них развязались языки.

— Как новенький, — с глубоким удовлетворением заметил Аполин, седой сенатор с Куата, смакуя вторую порцию бренди. — Я однажды видел Императорскую гвардию своими глазами, когда прилетал на Корусант. Только вообразите, как внушительно она выглядела.

Рэнсольм подобающе покивал, мысленно отметив: «Он был на Корусанте во времена Империи. Был достаточно близок к Палпатину, чтобы повидать его гвардию. То есть у него куда больше общего с Империей, чем он признает публично».

Сенатор Фатиль с планеты Оринда, блондинка примерно одних лет с Рэнсольмом, не ограничилась только шлемом, а осмотрела и похвалила буквально каждый предмет его коллекции.

— Сама их униформа была воплощением силы и власти, — промурлыкала она, нежно поглаживая черный шлем пилота СИД-истребителя. — Она вызывала уважение. Трепет. Покорность.

«Она мечтает то ли о возрождении Империи, то ли о том, чтобы затащить меня в постель, — подумал Рэнсольм. — Возможно, и о том и о другом».

По мере того как убывали запасы бренди, беседа делалась все более раскрепощенной.

— В те дни не было такого повсеместного нытья. Жители каждой планеты понимали, что должны сами справляться со своими трудностями. Никому бы не пришло в голову жаловаться Императору на какой-то там циклон или засуху.

— Академии на планетах популистов? Да они же превратились в посмешище! Жалкое подобие академий прошлого, где самые лучшие и талантливые учились служить своему повелителю. Ну ничего, в своих мирах мы восстанавливаем старые программы обучения. Возвращаем былые стандарты образования. Давно бы так.

— Если вся Галактика и впрямь ненавидела Империю, то как вышло, что так много кораблей Имперского Флота смогли спастись? Ведь тогда они нигде не смогли бы найти убежища. У Империи до сих пор есть друзья.

— Нам по сей день никто толком не объяснил, что произошло с первой «Звездой Смерти». Да-да, все слышали эту прекрасную историю про Люка Скайуокера на истребителе и так далее, но, скажите честно, вы можете в это поверить? На Империю работали лучшие инженеры Галактики, а «Звезда Смерти» была их величайшим шедевром. Эта станция была совершенно неуязвима для подобного рода атак. Должно быть, Императора предали.

Рэнсольм не услышал ничего такого, что прямо указывало бы на воинов-амаксинов или хотя бы на то, что кому-то из присутствующих известно о вооруженном формировании, сочувствующем Империи. Если кто-то из его гостей-сенаторов и был связан с организацией Хадрассиан, у них хватало ума не упоминать об этом ни намеком, даже в легком подпитии.

Но то, что он услышал, встревожило его даже больше.

Эти люди, его политические союзники, не просто ратовали за усиление центральной власти и повышение ее эффективности. Они сладко тосковали по Империи. По Палпатину. По страху и покорности, что сковали волю миров после разрушения Алдераана. Когда Рэнсольм мечтал о новом порядке, он надеялся обойтись без имперских методов давления и контроля, он считал их главным недостатком Империи. А эти люди считали их ее главным достоинством и мечтали возродить.

Главный секретарь леди Карисы Синдиан вообще сказал:

— Повелитель Вейдер был практически вторым Императором. Всецело преданным Палпатину, однако наделенным величайшими полномочиями. Вы можете вообразить, чтобы кто-то из сегодняшних лидеров проявил такую верность?

Рэнсольм отвернулся под предлогом, что ему нужно долить бренди, — он знал, что не сумеет скрыть отвращения. «Он говорит о Вейдере с восхищением. Превозносит то, как беспрекословно Вейдер исполнял приказы, даже когда эти приказы требовали, чтобы люди гнили на фабриках и умирали от изнеможения на глазах у своих голодных детей…»

Он глубоко вздохнул, взял себя в руки, нацепил вежливую улыбку и вернулся к гостям. Без доли притворства в политике не обойтись.

Когда гости разошлись и дроиды-уборщики принялись за работу, Рэнсольм остался. Он еще долго сидел за столом, рассматривая свою коллекцию. Теперь, дополненная гвардейским шлемом на почетном месте, она выглядела блистательно. Он собирал ее долгие годы и по-прежнему гордился ей.

Но он больше не был горд тем, что принадлежит к кругу ценителей этих редкостей. Для Рэнсольма имперские реликвии символизировали силу. Для остальных, как выяснилось, — господство.

«Наконец-то, — думала леди Кариса, когда на ее плечи легла парчовая мантия, — наконец-то у меня есть собственный королевский титул!» Она стояла на коленях перед Верховным судьей в главном зале Бирренского дворца. Позади нее преклонили колени сотни придворных. После долгих недель ритуалов и церемоний ей наконец вручили символы высшей власти — мантию и скипетр, в знак того, что она как правительница будет служить народу, укрывая его от бед и защищая от врагов.

В мыслях, по крайней мере. Леди Кариса вовсе не собиралась покидать Галактический сенат с его средоточием власти ради управления такой захолустной планеткой, как Биррен. Но местные жители и не ожидали от нее этого. Судя по всему, все церемонии ее вступления во власть были для них досадной неприятностью. Оскорбительно с их стороны, конечно. Но не имеет значения.

Когда леди Кариса прошествовала через главный зал, в мантии и со скипетром в руке, раздались аплодисменты. Все ритуалы были выполнены, и новая верховная наместница наконец вступила в свои права. На вечер леди Кариса назначила пышное празднование с большим фейерверком и музыкой и собиралась явиться туда во всем блеске.

— Вовсе не обязательно делать это именно сегодня, госпожа наместница, — сказала блюстительница губернаторской сокровищницы, дородная женщина средних лет. Она держалась очень почтительно, однако видно было, что настойчивость леди Карисы ей непонятна. — У вас будет еще много времени, чтобы осмотреть вещи повелителя Меллоуина.

— Бал начнется только через два часа, — парировала леди Кариса. Плечи ее ныли под тяжестью мантии. — У нас есть время.

Смирившись, блюстительница дала команду всем электронным замкам перестроиться на отпечатки пальцев и рисунок сетчатки новой правительницы. После чего с поклоном удалилась, оставив леди Карису одну.

Леди Кариса наклонилась вперед, чтобы устройства замков просканировали ее глаза и пальцы. От нетерпения ей было трудно стоять неподвижно. Старые династии связывала с Бирреном многовековая история. Кто знает, что за бесценные сокровища хранятся за этой дверью? Разумеется, леди Кариса не собиралась увозить их с Биррена. Она теперь верховная наместница Биррена, и это серьезно. Разве можно порочить свою монаршую честь ради нескольких драгоценных камешков и жалкой кучки золота? Но пока она пребывала на планете, ничто не запрещало ей пользоваться сокровищницей. Если там найдется великолепное ожерелье или сияющая тиара — почему бы не надеть их на бал сегодня вечером? Было бы жаль, если бы они остались пылиться в запертом хранилище.

Огромные шестерни в механизме замка повернулись со скрипом, подобным песне кита, и клацнули. Высокие бронзовые двери отворились. За ними царил полумрак. Трепеща от волнения, леди Кариса жестом отправила вперед летающих дроидов-светильников, устремилась за ними… и остановилась как вкопанная.

«И это все?»

Два рассыпающихся от ветхости сундука, позолоченная мебель, видавшая лучшие времена, три-четыре отключенных устаревших дроида да кучка бижутерии, не столько дорогой, сколько блестящей, — вот и все, что бережно хранилось в сокровищнице. Леди Кариса повертела в руках один из браслетов, фыркнула и отбросила. А она-то мечтала найти здесь подлинное великолепие…

С досады и от скуки — облачаться в бальное платье было пока рано, а других дел не было — леди Кариса стала копаться в этом старье, гадая, почему тот или иной никчемный предмет поместили в сокровищницу. Вот, например, дроиды. Возможно, у прежних правителей были связаны с ними какие-то дорогие сердцу воспоминания? Или эта ужасная мебель, — может быть, кто-то надеялся, что когда-нибудь ее отвратительный стиль снова войдет в моду? Напрасные, верно, были надежды.

Леди Кариса уже подумывала уйти, когда заметила маленький деревянный сундучок с резной надписью: «Принцессе Алдераана Лее Органе».

Вот это уже интересно! Должно быть, повелитель Меллоуин оставил подарок для будущего правителя, а он ведь думал, что им станет принцесса Лея. Доставив этот ларец по назначению, леди Кариса исполнит свой священный долг губернатора и, возможно, даже завоюет некоторое уважение со стороны принцессы. Сказать по совести, ей давно пора бы его проявить.

А если внутри вдруг найдутся украшения, которые не стыдно надеть на бал, — что ж, принцесса Лея наверняка не стала бы возражать, чтобы леди Кариса одолжила их всего на один вечер, по особо торжественному случаю.

Она опустилась в позолоченное кресло и открыла сундучок. Внутри оказалась всякая сентиментальная чепуха. Брезгливо сморщив носик, леди Кариса принялась перебирать ее: куколка размером с ладонь, маленькое пушистое одеяльце из гилленничьего пуха, шестигранная, отделанная зеркалами музыкальная шкатулка, крохотное колечко, темно-каштановый локон, перетянутый на концах резинкой. Вещицы из детства, не более.

И никаких драгоценностей. Впрочем, решила леди Кариса, немного подумав, так даже лучше. Принцесса Лея наверняка расчувствуется, получив эту шкатулку. И проникнется даже большей благодарностью к леди Карисе, чем если бы та привезла ей украшения. Да, ларчик принесет немалую пользу.

От нечего делать леди Кариса открыла музыкальную шкатулку. Зазвучала мелодия, которую она узнала с первых же нот. Мать леди Карисы, когда скучала по родной планете, часто пела эту алдераанскую колыбельную. Леди Кариса до сих пор помнила слова:

Раньше она не понимала, какая грустная эта песенка. Разве можно такое петь детям? И что это за «луна, которой нет»? У Алдераана и правда не было луны, так зачем же петь о ней? Наверное, ради пущей поэтичности приплели, решила она. Алдераанцы такое обожают.

Музыка зазвучала тише, как если бы настал момент вступить певцу. Но вместо песни раздалась обычная речь. Мужской голос.

— Моя любимая доченька, — произнес он, — верховный наместник Биррена, которому я всецело доверяю, обещал сохранить эту запись до того дня, когда ты унаследуешь его титул. Надеюсь, к тому времени ты уже будешь знать все, что я собираюсь тебе рассказать. Если только судьба позволит мне самому поведать тебе это.

Леди Кариса поняла, что голос мог принадлежать только Бейлу Органе. В волнении распахнув глаза, она слушала, как человек, погибший почти тридцать лет назад, обращается к своей дочери.

— Однако я решил оставить эту запись, поскольку с каждым днем участие в нашем Восстании становится все более рискованным. Я отдаю себе отчет, что война неизбежна и я могу погибнуть в ней. Биррен — планета, которая не имеет важности для Империи, и я спрячу запись здесь, в надежде, что она не попадет в дурные руки и однажды ты услышишь ее.

А теперь он, наверное, начнет рассказывать военные тайны, которые давно уже не тайны, ведь война закончилась много лет назад. Леди Кариса закатила глаза и подумала, что, пожалуй, тем больше подарок понравится принцессе Лее. Она просто обожает напоминать всей Галактике, какой великой героиней она была на войне. А запись, оставленная ее покойным отцом, может послужить отличным сырьем для предвыборной рекламы, когда принцесса Лея все-таки выдвинет свою кандидатуру на пост Первого сенатора.

— Ты никогда не стремилась узнать, кто были твои настоящие родители, — продолжал между тем Органа. — Ты говорила, что тебе не нужно других отца и матери, кроме нас. Эти твои слова очень много значат для нас. Но тебе необходимо знать правду о своем происхождении, Лея. Мы скрыли его ото всех, чтобы спасти тебя и твоего брата. Да, у тебя есть брат-близнец, но не пытайся отыскать его до тех пор, пока война не закончится, а Палпатин и Вейдер не будут повержены.

Брат принцессы Леи — это же джедай Люк Скайуокер. Почему же Бейл Органа не велит дочери разыскивать его? И что еще за правда о происхождении? Заинтригованная, леди Кариса склонилась над шкатулкой, и блики от зеркал заплясали у нее на лице.

— Оби-Ван Кеноби увез твоего брата в безопасное место, а я увез тебя. Мы спрятали вас друг от друга и от вашего отца, который думает, что его дети родились мертвыми. Видишь ли, Лея, все, что я рассказывал тебе о твоей матери и о том, как она умерла, — правда. Но я никогда не говорил, что твоей матерью была бывшая королева Набу и сенатор от этой планеты Падме Амидала.

Так она и правда потеряла родителей на войне, но при этом была еще и королевского происхождения? Леди Кариса удивилась, однако потом решила, что это вполне возможно. Королевская кровь и правда чувствовалась в Лее.

Но Бейл Органа еще не закончил:

— Не говорил я тебе и того, что твой отец был Энакин Скайуокер, один из последних рыцарей-джедаев, проявивший себя на Войнах клонов как великий герой. Но сейчас я расскажу тебе страшную правду. Мужайся. Я открою тебе, кем стал Энакин Скайуокер.

Леди Кариса, сама того не сознавая, вцепилась в шкатулку так, что побелели пальцы. Бейл Органа, ничего не скрывая, рассказывал о том, как тьма поглощала Энакина Скайуокера, и чем больше узнавала леди Кариса, тем больше ее изумление перерастало в ужас. Однако она все равно оказалась не готова, когда услышала:

— Твой отец стал Дартом Вейдером.

Леди Кариса захлопнула шкатулку, заставив умолкнуть голос Бейла Органы, бросила шкатулку в сундучок, а потом крепко закрыла и его тоже. Ларец она поставила на пол и ногой отшвырнула подальше от себя, но он все равно был слишком близко, поэтому леди Кариса вскочила и попятилась, пока не уперлась спиной в стену сокровищницы. Голова кружилась, леди Кариса едва не теряла сознание, не в силах отвести взгляд от деревянного сундучка, который хранил тайну, способную перевернуть всю Галактику.

Дарт Вейдер был отцом принцессы Леи.

И Люка Скайуокера. Но это уже мало волновало леди Карису. Скайуокер давным-давно отправился искать утраченную мудрость джедаев, так что о нем забыли все, кроме кучки его поклонников. Он успел превратиться в мифического героя, не имеющего отношения к реальности.

Но принцесса Лея — совсем другое дело. Она сенатор. А если ее изберут Первым сенатором, ей будет дана величайшая власть в Галактике.

Однако никто не проголосует за дочь Дарта Вейдера. Его ненавидят практически все и повсюду.

Леди Кариса поняла, что ей в руки попалось единственное верное средство, способное дать центристам победу. Лея Органа, безупречная героиня с незапятнанной репутацией, тут же рухнет со своего пьедестала, стоит только проиграть эту запись на публике.

Но леди Кариса принесла священные клятвы верности Биррену. Подобные клятвы были в ходу среди всех Старых династий, и в числе прочего новый правитель присягал хранить тайны, на которых лежит монаршая печать. Все, что находилось в сокровищнице, было запечатано этой печатью. Если леди Кариса обнародует запись и раскроет истинное происхождение принцессы Леи, она нарушит священный обет. Посягнет на нерушимость монаршей печати. Как будто честь высочайшего рода ничего не стоит.

«Но принцесса Лея — лгунья и обманщица! Она молчала о своем происхождении столько лет! Разве она не заслужила наказания?»

С другой стороны, возможно, принцесса ни о чем не подозревает. Могло случиться так, что Бейл Органа не успел рассказать дочери правду, поскольку на записи он предостерегает ее от поисков брата до окончания войны. Принцесса Лея каким-то образом узнала, кто он и кто была ее мать. А значит, вполне вероятно, ей известно и кто был ее отец. Но это лишь предположение, его еще нужно доказать.

Леди Кариса мгновенно приняла решение. Монаршия честь превыше политической демагогии. Печать неприкосновенна. Леди Кариса останется верна клятве и сохранит тайну от всего мира — возможно, даже от самой принцессы Леи.

Однако сундучок со всем его содержимым она решила оставить себе.

Просто на всякий случай.