Горе Побежденным

Глава 30

Весна 122 года от первого явления Огнерожденного Митры первосвятителю Иллирию.

Земля Суми

Весна на землю Суми пришла рано, и к концу апреля озеро практически очистилось ото льда. Зимние холода стремительно отступили, унося с собой и остроту воспоминаний о минувших событиях. Все они прошли, не оставив больших последствий в жизни Истигарда. Все, кроме одного — появление нового, необъявленного лидера младшей дружины. Теперь, что бы ни случилось, молодежь косилась на Ольгерда — что он скажет. Если что не так, то жаловались тоже в первую очередь ему, а уж он шел разбираться. Вернувшемуся Рорику такие изменения совсем не понравилось. Не то что бы матерый волчара почувствовал угрозу в подрастающем щенке — нет, скорее, его ревнивая натура просто не могла смириться с тем, что хоть чья-то слава и авторитет могут соперничать с его. Ему хватало воли и опыта справляться с раздражением, но приглядывать за Ольгердом он стал внимательнее, все чаще подумывая, что племяш становится уж больно прытким.

Ольгерд не замечал холодка, появившегося между ним и дядей. Для него жизнь текла по-прежнему: работа, тренировки с оружием и снова работа. Весна принесла свои заботы, и вся дружина с восхода до заката трудилась в поте лица. Нужно было спускать ладьи на воду и готовить их к переходу на южный берег. Там, на месте некогда оставленного городища Хольмгард, ежегодно открывалась торговая ярмарка. Съезжались почти все местные племена вендов, приходили суми и даже тонгры. По негласному закону на это время устанавливалось всеобщее перемирие, и никому еще в голову не приходило его нарушить. Торговля нужна была всем, и взаимная выгода хранила мир лучше всяких договоров. Для руголандцев весенняя ярмарка тоже была первоочередным делом, а уж в этом году особенно. Полон надо было кормить, а запасы зерна таяли на глазах. Пленники умирали, оставшиеся ходили, как живые скелеты, и если бы весна не сжалилась над беднягами, то вести на продажу скоро было бы уже некого.

Пять больших руголандских кораблей, обогнув песчаную косу, зашли в горло реки. Вытянувшись в линию, ладьи вступили в борьбу с течением, и гребцы, поднатужившись, чаще замахали веслами. Одна за другой ладьи медленно проходили перед собравшимся на берегу народом. Первым шел корабль Рорика. Длинный, почти под сотню шагов, с головой невиданного чудища на носу, он действительно напоминал огромного змея, высунувшего над водой голову.

Посмотреть сбежалось не только все население Хольмгарда, но и многие гости, прибывшие на торг. Подобные корабли были только у имперских купцов, да и то на юге. Сюда, так далеко на север, они не поднимались.

Рорик стоял на носу ладьи и руководил заходом. Прямо за городищем река делала крутой поворот, оставляя на левом берегу длинную полосу песчаного пляжа. Именно туда, на место обычной стоянки руголандцев, он и правил сейчас.

Выпрямившись, Рорик вскинул вверх правую руку, сжатую в кулак. Вслед за сигналом по ладьям пронеслось: «Правый борт, табань!» Левая рука конунга махнула вперед и эхом зазвучало: «Левый — греби!» Все пять кораблей, одновременно развернувшись на месте и наращивая скорость, пошли к берегу. Заскрипели о песок дубовые носы, и, оставляя весла, гребцы попрыгали в воду.

— Давай! Разом! — Десятки рук уперлись в просмоленные бока, и ладьи, как исполинские чудовища, выползли на сушу.

Рорик довольно поднял голову. Заход в реку по весне всегда таил сюрпризы в виде скрытых под водой новых отмелей, и его не могло не радовать то, что все прошло хорошо. Но дело было не только в этом. На стенах городища и по всему косогору стояли люди и со смешанным чувством восторга и настороженности смотрели на прибытие руголандцев. Слаженность и мощь рокси производила впечатление, и это тоже входило в планы конунга. Грозная слава летит быстрее ветра и поражает точнее стрелы. Тот, кто хочет потягаться с Руголандом, пусть сначала научиться строить и водить корабли так, как они.

Впечатывая каблуки в мокрый песок, Рорик прошел вдоль линии вздымающихся в небо носовых фигур. Дружина работала привычно и споро, изредка лишь доносились команды десятников.

От крайней ладьи послышались крики Озмуна:

— Чего встали⁈ Давайте, лестницы на борт. Выгружаем товар.

Взгляд конунга устремился туда. На этом корабле пришла младшая дружина. Еще в Истигарде многие ждали, что Рорик отдаст его под руку племянника, но тот поставил кормчим Фарлана, а старшим назначил Озмуна. Тот и командовал сейчас, покрикивая на молодежь, чтобы шевелилась быстрее.

«Ничего, пусть поучится уму разуму у старших», — подумал он про Ольгерда, разглядев того среди прочих. Парень принял с борта мешок и, закинув на спину, пошагал к сложенному на берегу товару.

Оставив племянника, Рорик посмотрел наверх. Стены городища к уже опустели, как и вершина обрыва. Местный люд разошелся, и остались лишь самые любопытные, да еще три фигуры, спускающиеся по тропе.

Вглядевшись в идущую троицу, руголандец напрягся. Одного из них он хорошо знал, и воспоминания были не самые теплые

Не оборачиваясь, Рорик почувствовал подошедшего со спины Озмуна.

— Узнаешь гостей? — Конунг многозначительно взглянул на старого друга.

Озмун прищурился и крякнул:

— Как не узнать! Острой это. При отце твоем он много нам крови попортил.

— Вот и я думаю, — прервал своего ближника Рорик, — с чего бы сейчас старшине Озерных вендов спешить к нам. Не от радости же.

Три венда тем временем спустились вниз и, оправив одежды, двинулись прямиком к руголандцам. Подойдя, они, по обычаю, поклонились, и старший из них, просто излучая радушие, произнес:

— Я рад приветствовать тебя, конунг, на земле вендов!

Рорик, хоть и с опоздание, но все же ритуал исполнил. Голову склонил, но настороженности скрыть не смог.

— И я рад приветствовать тебя, вождь. — Ему все еще было невдомек, с чего это злейший враг вдруг стал таким любезным.

Подозрительность гостей была слишком явной, но Острой, словно не замечая ее, осветился улыбкой. Порасспросив для порядка про погоду и здоровье, он все же перешел к главному.

— Сегодня наш вождь Торван Куница празднует пятнадцатилетие дочери своей Лады. Большого гуляния не будет, не сын, чай, но соберется вся семья, ближники и старшина. Тебя, Рорик, вождь тоже приглашает. Приходи, будешь дорогим гостем.

Поблагодарив, конунг взял паузу подумать. «Что это за ерунда? — в голову полезли сомнения. — В прошлый приход разве что с ножами не бросались, а теперь на праздник зовут. Задумали чего? Убить по-тайному, отравы подсыпать?»

Он еще долго мог бы строить догадки, но троица напротив ждала ответа и тянуть было уже неприлично.

— Спасибо вождю за приглашение. — Рорик попытался все же изобразить благодарность. — Руголанд уважение ценит. Непременно приду поздравить именинницу и отца ее.

Выполнив поручение, Острой еще потоптался для вида, но разговор не клеился, и он с явным облегчением откланялся и бодро зашагал обратно.

Глядя в удаляющиеся спины, Рорик задумчиво произнес:

— С чего бы это они, как думаешь?

У Озмуна была точно такая же сумятица в мыслях, и ничего разумного в голову не приходило.

— Сам не пойму. На своем веку не припомню такого, чтобы венды нас на пир звали. Может, гадость какую затеяли?

Повернувшись к другу, Рорик нахмурился:

— Не похоже на них. Убить гостя — для венда тяжкий грех, тем более, ярмарка. Преступление в это время даже свои осудят.

— Тогда что? — Всем своим видом Озмун показал, что других вариантов у него нет.

Выдохнув, конунг вдруг успокоился, приняв решение.

— Не знаю, но думаю, они хотят что-то нам предложить. — Улыбка, появившаяся на лице Рорика, стала больше напоминать волчий оскал. — Пойдем послушаем.

Закончив с разгрузкой и установкой лагеря, младшая дружина занялась своими делами. До вечера еще было далеко, и Ольгерд в раздумье присел на камень. Пока он решал, чем занять остаток дня, Фрикки и еще трое из молодых осаждали Озмуна. Тот недовольно ворчал, а ребята что-то яростно доказывали ему и горячились. Ольгерд догадывался, в чем дело: парни хотели пойти поглазеть на ярмарку, а старший благоразумно опасался, что дело закончится дракой и поножовщиной. Он с интересом наблюдал за развитием событий и, увидев просиявшую физиономию Фрикки, понял, что молодость победила. Тот как раз пробежал мимо, радостно прокричав на ходу:

— Озмун дал добро! Ты идешь, Оли?

Почесав в затылке и подумав: «Почему бы и нет», — Ольгерд поднялся и пошагал в общую палатку, решив, что раз уж все прихорашиваются, то и ему надо переодеться.

Вышли вдесятером. Забрались на косогор и уже по широкой раскатанной дороге двинулись вдоль городского вала к полю, где раскинулась весенняя ярмарка. Едва свернули от берега, как пошли хижины кожевенной слободы и остро запахло мочевиной.

— Фу! — Зажав нос и сморщившись, Фрикки побежал, поднимая ножищами пыль, и все остальные, весело гогоча, помчались ему вслед, норовя побыстрее проскочить неприятное место.

Сразу за слободой дорога раздваивалась, и на развилке несущаяся галдящая толпа парней чуть не столкнулась со стайкой девчонок, спускающихся от города. И те, и другие сначала остолбенели от неожиданности. По юным лицам разлился предательский румянец. Девчата остановились, а руголандцы, выворачивая головы, молча проходили мимо, не в силах заставить себя выдавить хотя бы пару слов. Ольгерд вместе с друзьями уходил все дальше и дальше, вокруг уже послышались сальные шуточки товарищей, а его глаза все еще глядели назад. Он смотрел и не мог оторваться. Там, среди прочих девчонок, стояла одна и тоже смотрела ему вслед. Что-то случилось в этот момент, весь мир перестал существовать, кроме желания подойти, взять ее за руку и всмотреться в ее лицо. Откуда-то из другого мира зазвучал насмешливый девичий голос:

— Берегись, Лада! Рокси на тебе сейчас дыру взглядом протрет!

Тут нога Ольгерда зацепилась за камень, и он, растерянно взмахнув руками, вытянулся во весь рост на пыльной дороге. В голос заржали парни, обидно прыснули девчонки. Бешеный гнев мгновенно ударил в голову, и в захлестнувшем сознание тумане тут же вспыхнули ледяные глаза на белом лице: «Как они смеют! Мой мальчик не должен спускать обид!»

Медленно поднявшись, Ольгерд утер грязь и обвел взглядом лица товарищей. Смех тут же затих, и ребята невольно попятились от бушующей в его глазах ярости.

Он еще не знал, что сейчас сделает, но кроличья лапка уже забила в бубен: «Жатва, жатва, жатва!». Беспощадный жар закипел в сердце, требуя жертвы, и тут взгляд вновь наткнулся на лицо той, из-за которой все и случилось. Ярко синие живые глаза лучились ему навстречу смешливой искрой. Она смеялась над ним, но это почему-то не задевало. Наоборот, ему нравились эти смеющиеся глаза, эти ямочки на щеках, эти алые губы. Ему все в ней нравилось! Он даже не понял, куда вдруг подевалась ярость, в какую темноту опустилась бешеная пелена, но рот Ольгерда вдруг растянулся в широкой улыбке, и он засмеялся над собой. Так по-доброму и заразительно, что тут же вновь загоготали друзья, вспоминая, как уморительно он шлепнулся в пыль.

Дальше всю дорогу до торговых рядов Ольгерд превозмогал желание обернуться и вновь увидеть лицо девушки. Рядом о чем-то бубнил Фрикки, но он не слышал. А когда пошли лавки с товаром и ребята бросились разглядывать оружие и сбрую, Ольгерд окончательно отбросил бесплодные попытки бороться с собой.

Народу на поле было много — за зиму у племен в округе накопилось много чего на продажу. Выделанные шкуры, льняное полотно, мотки с шерстью перемежались с изделиями кузнецов и плотников. На удивление, были даже купцы из империи и Сардии. Эти держались подальше друг от друга, не забывая, что между их странами идет война.

Оказавшись в густой толпе, Ольгерд оглянулся и вдруг не увидел ее. Сердце испуганно рухнуло куда-то вниз, но, к счастью, со стороны соседнего торгового ряда раздались знакомые девичьи голоса, и юноша облегченно вздохнул.

Теперь они шли параллельно: парни с одной стороны нескончаемой линии палаток и прилавков, а девушки — с другой. Переходя от лавки к лавке, перебирая разложенное оружие или висящие украшения, и те, и другие тщательно делали вид, что их интересуют только достоинства товара, но встречающиеся взгляды и скрываемое хихиканье говорили об обратном.

Ольгерд ловил ее взгляд в просветах между рядами, и она не отводила глаза. Огромные, темно-синие, они улыбались ему, и в эти секунды он чувствовал себя счастливым. Хотелось подойти к ней, услышать ее голос, но вдруг появившийся страх останавливал: «Что я ей скажу? А если она не захочет со мной говорить? Ведь мы для них чужие!» До жути пугала возможность разорвать связывающую их иллюзорную нить.

Он шел, не видя перед собой людей, не слыша криков толпы. Едва лишь полотно шатра скрывало девушку, и он торопился к следующему просвету, захваченный лишь одной целью — увидеть ее снова.

Девушки сбились стайкой у лавки с тканями, и Ольгерд остановился, не осознавая, что стоит прямо перед разложенным товаром. Бойкий торговец естественно понял это по-своему и схватил его за руку:

— Ей, парень, купи гребень! Настоящий моржовый клык! Тебе с твоей гривой в самый раз.

Не глядя Ольгерд взял вещь и, не отрывая от девушки, глаз спросил:

— Кто это?

Мужик, проследив за его взглядом, хмыкнул:

— Это Лада, дочь Торвана. — И тут же вновь вцепился парню в рукав: — Так что, берешь?

«Лада», — повторил про себя Ольгерд, кладя на прилавок монету.

Купчина уже было потянулся к серебряному кругляшу, но указательный палец парня вдруг прижал его к столу.

— А кто такой Торван?

— Торван… — Торговец попытался отогнуть палец, но не справившись, выпалил: — Кто не знает Торвана! Торван Куница — старший в роду Озерных вендов. Он здесь, в Хольмгарде, посадник.

Задумчиво кивнув, Ольгерд ослабил нажим, и купчина тут же выковырял у него кусочек заветного серебра.

Глубоко в душе Ольгерда заныла тревожная тоска. «Дочь вождя Озерных вендов! Хуже быть не может! У этих поводов ненавидеть нас побольше, чем у других».

Девушки двинулись дальше, а она, чуть отстав, остановилась у прилавка с украшениями. Это знак судьбы, решил Ольгерд и, не глядя, куда ступает, ломанулся прямо сквозь торговые ряды. Вслед ему понеслись разгневанные вопли, удары, тычки, но он ничего не чувствовал. Отодвинув какого-то мужика с пути, Ольгерд встал у девушки за спиной и, набрав воздуха, хотел уже что-то сказать, как она вдруг повернулась и синие глаза вспыхнули лукавым огнем.

— Я уж думала, ты никогда не решишься!

Ольгерд вспыхнул, но у него словно гора с плеч свалилась: «Она ждала меня! Она хотела, чтобы я подошел!».

— Я собирался, но ты была не одна.

Получилось не очень убедительно, и его обжег еще один насмешливый взгляд.

— Девчонок испугался⁈ А слухи ходят, что ты смельчак. В одиночку целую орду тонгров разогнал.

Ольгерд смутился — такой поворота он никак не ожидал. Все слова разом вылетели из головы, а девушку уже окликнули подруги:

— Лада, догоняй!

Она бросила в их сторону взгляд, и Ольгерд, испугавшись, что сейчас все исчезнет, схватил ее за руку.

— Подожди! — Ему хотелось многое ей сказать, но все здравые мысли куда-то подевались и в этой толчее невозможно было собраться. Все, на что его хватило: — Давай встретимся позже.

Взгляд девушки метнулся от зовущих подруг к его лицу.

— Я не могу ходить по рынку одна…

В голове Ольгерда вдруг созрела решимость.

— Тогда выходи из дома вечером. Я приду.

— Меня не выпустят вечером… — В синих глазах на миг промелькнуло искреннее сожаление, и Ольгерд отчаянно выпалил:

— Просто выйди за ворота. Я буду тебя ждать.

Она высвободила руку и вскинула голову.

— А не боишься, рокси⁈ В городе ваших не любят. — Девушка развернулась и побежала к подругам, и Ольгерд успел лишь крикнуть ей вслед:

— Я буду ждать!