Горелом

7

…Камни так плотно примыкали друг к другу, что казались слежавшимися. Когда-то бушевавший здесь пожар жадно облизал кладку, выпарил всю влагу, но отступил, почти не оставив следов. Только закоптил металлические кольца для факелов, да забил осушенные трещины гарью.

— Не, этих монахов даже тогдашним осерчалым горожанам не удалось выкурить. С тех пор никто иглу между камнями не смог просунуть. Нет там никого.

— Но ведь поют?

Поют. Это точно. Если прижаться ухом к камням, то можно расслышать, как внутри, за стенами башни кто-то выводит медленную мелодию а капелла. На несколько мужских голосов. Очень чисто и гармонично. Год за годом.

— Ну и пусть себе поют.

— Вход замурован.

— Здесь уже давно никого живого не было, — сообщила Ева, припавшая почти к самому полу и скользившая по камням в довольно своеобразной позе. — Во всяком случае, снаружи… — Она подняла голову и стало заметно, что нос ее расползся на пол-лица, крылья его извилисто прорезаны, словно у пса, а радужка глаз ярко-желтая.

Выглядело забавно, но никто не улыбнулся. Даже напротив, на Еву смотрели уважительно и терпеливо ждали, пока она закончит. А вот от Пьетра толку было мало. Он сопел, вздыхал, держался позади всех и выглядел, как измученный аллергическим насморком дегустатор духов.

— Тогда не задерживаемся, времени мало. Вперед!

Вперед — это не совсем правильно. Правильно будет: вверх, вниз, вправо, вниз, теперь влево и вверх, вверх, вверх… «Чисто!» — бросал кто-нибудь из егерей, и они двигались дальше, оставляя после себя на стене или полу начерченный вензель — колесо с восемью спицами.

…Гривастые птицы, обитающие в башне Стервятников, обложили незваных гостей нечленораздельным карканьем и попытались атаковать. Непоседа ловко подстрелил одну лохматую тварь, зато ее товарки зловредно загадили намалеванный знак пометом.

…В Перевернутой знак пришлось рисовать дважды. Сначала наспех, второй раз тщательнее, в зеркальном отражении, хотя, на взгляд Яна, исходное колесо ничем не отличалось от своего отраженного двойника.

…Вечному пленнику Костистой башни Капп долго доказывал, что наличие егерского знака на стене не является покушением на личное пространство склочного кощея, а всего лишь символ высочайшего доверия.

— Я никого без дозволения через свои покои не пропускаю! — сварливо бормотал вслед скелет, стуча насквозь ржавыми латами. Говорил он так, словно отбивал фразу на костяном барабане. Не разберешь с непривычки.

Через какое-то время Ян потерял ощущение верного направления. От бесконечных винтовых лестниц кружилась голова, а постоянные спуски и подъемы здорово сбивали с толку. Особенно, когда верхний этаж одной башни без предупреждения обращался в нижний этаж другой.

— Вот здесь мы в прошлом году здоровенное гнездо вымров выжгли, — загордившийся егерь по кличке Непоседа так хотел поделиться привкусом давней победы, что обратился к Яну.

Пришлось поверить ему на слово, что битва была достойной. Сейчас ничего, кроме жирной копоти на стенах, о ней не свидетельствовало.

— Так… — Капп притормозил возле очередной арки, украшенной сверху рунической надписью. Суть ее скрыли века и минимальные познания собравшихся в рунической письменности, но вряд ли она обещала что-то хорошее. — Остались еще Лютая, Берегиня, две Тритоновы…

— Дрянное место, — проворчал Сутулый, инстинктивно поеживаясь. — Там болотную лихорадку запросто подхватишь, а в соседнем Ветробое призраков — тьма.

— Всего бояться с гореломом не прощаться! — лихо подмигнул Бритый и тут же слегка смутился: — Э-э… хм, извините господин Хмельн… Это поговорка, знаете ли…

— Знаю, — сухо отозвался Ян.

Вместо обещанного прохода их встретила сплошная стена Изумрудной башни, покрытая, как чешуей, мутными зелеными изразцами. Поэтому все слегка расслабились, озираясь и обмениваясь репликами.

— Беглянка опять сошла со своего места, — Капп, не замечая болтовни, изучал карту. — Так что теперь в западный сектор напрямую не пройдешь. А через Черную хода нет… — он снял с пояса рацию.

Затрещало, завыло так, что где-то вверху с шумом взмыли бесчисленные голуби, бесстрашно обжившие даже самые смертоносные башни. Однако особой пользы от учиненного переполоха не было.

— Тьфу, — Капп потряс рацию, словно намереваясь вытряхнуть из нее слипшиеся звуки и оживить умершую связь. — Вроде заговаривали, заговаривали, а толку всегда чуть.

Еще меньше толку было от мобильников и навигаторов, в лучшем случае позиционировавших своих владельцев на околоземной орбите.

— Можно птицу послать, — Низкая достала из крошечной клетки, притороченной к поясу, сонного воробья.

— На крайний случай, — решил Капп, поразмыслив. — Идем через Шестиглазую!

Наглухо замурованные и залитые закаменевшей смолой двери Черной башни егеря обошли на почтительном отдалении. Смоляные потеки припорошил сероватый слой мертвых насекомых. Башня неуловимо дергалась, словно изображение на старой кинопленке. Ева, легко скользившая рядом с Яном, напряглась так, что будь у нее шерсть на загривке, она стояла бы дыбом. Даже волоски в косе встопорщись. А Пьетр плелся позади, еле передвигая ноги и, по-детски, отводил глаза от жуткой громадины. Соседние башни словно потеснились, лишь бы не касаться мрачной соседки.

— Сюда, — хрипло скомандовал Капп, ныряя под каменный свод галереи, обложенный гроздьями каменного винограда. Побитые непогодой и веками кисти все равно упруго круглили бока крупных ягод.

…Последняя из проржавевших скоб, наконец, поддалась и выпала из пазов, взъерошившись от лохмотьев окисла. Дверь провалилась внутрь. Взметнулась труха, пахнуло затхлым.

Пустой, круглый зал — сечение башни. Ни единой перекладины, ни перегородок, ни этажей, ни лестницы. Уходящая в небо каменная труба, полная едва заметно клубящейся пыли.

— Стойте! — резко велел Ян. До сего момента он больше помалкивал.

Среагировали они мгновенно, надо отдать должное егерской выучке. Застыли, обернув к нему напряженные физиономии. Только грузно сопел запоздавший Пьетр и сдавленно кашлянул Простуженный.

— Что?

— Я не знаю. Но если вы пойдете туда, то все умрете.

— Очень страшно, — согласился Непоседа. — А поконкретнее?

— Я же говорил, что не могу видеть источник беды, — раздраженно огрызнулся Ян, потому что ощущение неминуемой катастрофы никуда не делось, даже когда они остановились.

— А вы? — Капп перевел взгляд на сникшего и часто дышащего Пьетра. Тот попятился было, но все же выдавил через силу:

— П-простите… Не… могу. Здесь все так… Плохо. Это Замок, он сам по себе…

— Понятно! — оборвал Капп, нетерпеливо шевельнув бровями. — Но нам нужно пройти. Иначе до Дырявой башни не добраться.

— А вы… — Бритый подумал, со вкусом подбирая слова и не обращая внимания, что остальные мучительно ждут продолжения, — вы не сможете это… э-э… разбить? Ну, как положено…

— Могу, — легко согласился Ян. — Если вы возьмете на себя ответственность за тех, кого ударит рикошетом.

— Есть еще один ход через Виноградную галерею, — подсказала Шатенка, шурша планом.

— Назад! — вдруг скомандовал Капп отрывисто. Его инстинкт, подкрепленный опытом, мог бы посоперничать с даром горелома.

Но все равно опоздали. Прошитый солнечными лучами воздух скручивался пыльной куделью поначалу незаметно для глаз, а когда сгустки стали видимы, нечто уже ожило и обрело силу. Обдало жаром и смертью.

— Ложись!

Все повалились ничком. Над ними словно раскрылась доменная печь, дохнув раскаленной пастью. Текучие сгустки прошлись между лежащими людьми танцующими веретенами, опаляя и выжигая из воздуха кислород. Дыхание перехватило, в глазах стемнело…

Сипло пыхтящий Сутулый с усилием повел рукой, вычерчивая перед собой замысловатую загогулину. Краем глаза прижатый к полу Ян видел, как Капп и обе девушки тоже возят пальцами по камням. Скользнувший над ними сгусток задергался, затрясся, разрываясь клочками. Потянуло прохладой…

— Спасибо за предупреждение, Хмельн, — Капп поднимался, морщась и потирая обожженное и покрасневшее ухо. Знатные его брови тоже были опалены. — Не успели бы, если бы не вы… — В другой руке он держал неровно сточенный кусок то ли мела, то ли кости.

Да и Сутулый с девушками, оказывается, не пальцами царапали, а белесыми продолговатыми обломками.

— Сустав вымра, — гнусаво поделился информацией Простуженный. Огорченно повертел кость в руках, вздохнул: — Менять надо, стерся совсем… А раньше на целый сезон хватало!

Над головами еще крутились пыльные вихри, но к исчерканному едва заметными линиями полу они не приближались.

Воодушевленные схваткой егеря удвоили прыть, и, похоже, намеревались остаток башен пробежать не останавливаясь, бодрой рысцой на ходу помечая маршрут кривоватыми «колесами». Однако вскоре пришлось вновь задержаться.

— П-простите, — выдавил Пьетр, обессилено сползая по стене. — Больше не могу.

С ним что-то явно происходило, он едва держался на ногах и норовил опуститься на пол, стоило только сбавить шаг. Его будто точили изнутри, он даже выглядел изъеденным, опустошенным.

— Это башни… — тихо пояснил Пьетр. — Они убивают… Я не могу идти дальше! Можно мне остаться? От меня все равно никакой пользы, я ничего не чую.

— Как вам? — Капп повернулся к Яну.

— Мне без разницы, — пожал тот плечами.

— Я не смогу вам выдать проводника, чтобы отправить назад, — Капп озабоченно скреб подбородок и хмурил остатки зачерненных копотью бровей.

Пьетр протестующее махнул рукой, с явным облегчением пристраиваясь под стеной:

— Я здесь… подожду. Тут тихо.

— Не самое безопасное место, — с сомнением буркнул Капп, потом сдался: — Хорошо, оставайтесь, но не покидайте круга… — Он вынул свой кинжал и размашисто обвел им сидящего Пьетра, вычерчивая дугу в пыли. Круга не получилось, мешала стена.

На мгновение пыльная черта сверкнула ярким серебром.

— Идем дальше.

— А что с ним будет, если мы не вернемся? — спросила бестактная Ева.

— Ну, у него же есть мука, — проворчал Ян. — Перекусит, пока спасателей дождется.

Снова необитаемая башня. Однако здесь сыро, сумрачно и ощущения пустоты нет вовсе. Совсем даже напротив, кажется, что воздух плотно насыщен незримым присутствием. И это нечто поглощает свет, который должен бы проникать через прорези окон.

— Нет, — покачал Ян головой в обмен на вопросительный взгляд. — Ничего особенного… Хотя…

— А можно без этой интриги? Не в цирке все же.

— Как умею, так и работаю.

— Довод не в вашу пользу.

— Слушайте, вы!..

— Полегче! Закончим с этой башней и сделаем перерыв. А то все больно нервные стали.

Поскольку вмешательство Каппа от ответа Яна не избавило и егеря все так же вопросительно смотрели на него, пришлось все же поделиться:

— Странно здесь. Определенно что-то есть, но опасность не прямая.

— Я тоже чувствую, — подтвердила Ева задумчиво.

— И я, — вдруг добавила Шатенка.

— Это башня Теней, — Простуженный шмыгнул носом в очередной раз, что изрядно сбавило драматичности в тоне, которым он намеревался это сообщить. — Говорят, что все окрестная нежить хранит здесь свои тени.

— Байки это… — неуверенно возразили ему.

— Неважно. Пройти можно?

— Можно. Но тень прицепится. Это вроде проклятия, спокойного житья не станет.

— Тогда идем в обход.

— Только через Трухлявую, а она на честном слове держится.

— Так не топайте…

Трухлявая башня — выкидыш архитектора-самоучки герцога Ладвига, — рассыпалась потихоньку вот уже несколько веков. Тронуть ее для реставрации или сноса лишний раз опасались из-за близкого соседства других ветхих башен, особенно драгоценной Ажурной.

А про технику безопасности в этой команде кто-нибудь слышал? Или их только насчет нежити инструктируют?

Егеря втягивались один за другим под ссевшийся свод заметно косой Трухлявой. Ян шел за Шатенкой, когда случилось то, чего можно было ждать с самого начала… Топай — не топай, но семеро вооруженных егерей плюс Ян с Евой — это все же не невесомый кордебалет.

Кусок стены почти беззвучно откололся от проломленного свода и стал заваливаться внутрь. Он бы разом накрыл всех, кто шел впереди… И инстинкт оказался быстрее рассудка.

Черная вспышка перед глазами была короткой и болезненной. На Яна летели тяжелые качели, от которых не увернуться. Он оттолкнул их, даже не раздумывая.

Каменный пласт будто наткнулся на невидимую преграду, рассыпался на десяток частей поменьше, и вместо того, чтобы провалиться внутрь постройки, фрагменты брызнули наружу в сторону хрупкой, казавшейся плетенной из каменных нитей, Ажурной башенки. Бугг был прав. Отдача, не распавшись, шарахнула случайным образом.

— Ни … себе! — высказался кто-то потрясенно.

Егеря сгрудились у трещины, наблюдая, как оседает пыль над руинами того, что недавно считалось одной из самых изящных и ценных построек Замка. Путеводитель по Замку восторженно уверял, что Ажурная башня, подаренная возлюбленной зодчим Бруго Небостроем, вот уже четыре века считается одним из удивительных чудес света. То есть считалась.

— У тебя зуб на архитектурные ценности города? — вполголоса осведомилась Ева, протирая припорошенные глаза. — Или ты недолюбливаешь именно творения Небостроя?

— Ага… — внешне невозмутимый Капп сориентировался первым. Деловито огляделся: — Все целы? Тогда идем дальше.

Замешкалась только Шатенка, нервно теребившая ножны с кинжалом на груди. Яну пришлось ее обойти, когда девушка, все еще не сводившая глаза с окутанных пыльной взвесью развалин Ажурной, вдруг пробормотала растерянно:

— Так это и есть наша… стоимость? Или наши тела под обломками, или эта дурацкая башня вдребезги… Равноценный размен?

— Не я решаю, — отозвался Ян сухо.

— А кто? — Шатенка испытующе посмотрела на него.

Знала бы она, на что променяли Звериный мост!

— Обед! — скомандовал Капп, подождал пока все разместятся, и лишь тогда опустил наземь свой рюкзак.

Зал был обширный, с камином и даже с уцелевшими кое-где остатками шпалер на стенах и сбившимися в войлок гнилыми шкурами на полу. Похоже, этот этаж в башне считался когда-то жилым. Егеря извлекали из сумок пайки. А вот остальных никто не предупредил, что поход затянется на весь день.

— Может, здесь мыши водятся? — предположил Ян, покосившись на насупленную Еву. — Летучих я, вроде, видел. Поохотишься?

Она не отреагировала. Уселась, вытянув ноги, принялась переплетать растрепавшуюся косу, выуживая из волос мусор. И не сразу заметила, что Бритый пристроился рядом, протягивая пару запакованных в полиэтилен пакетов.

— Угощайтесь.

Есть Яну хотелось неимоверно. И поэтому стоило нечеловеческих усилий соорудить на физиономии безразлично-брезгливую гримасу и высокомерно отвернуться. Оба пакета захватила непосредственная Ева. Через минуту, как-то само собой получилось, что и сидела она уже не рядом с Яном, а ближе к егерям.

Постепенно все расслаблялись, шурша упаковкой и переговариваясь. Напряжение отпускало и послышались смешки.

— …а все-таки я не понимаю, зачем надо было ему называть свои имена? — Некоторые все никак не успокаивались. На этот раз Низкая, перебравшаяся к жующему Каппу, исподволь посматривала на Яна. — В конце концов, разве ему недостаточно было знать только твое имя? Мы же вместе, вот бы заодно с тобой защищал и нас.

— То есть меня ты отдаешь на заклание? — весело оскалился Капп, прежде, чем снова запустить зубы в бутерброд.

— Ну… — Низкая слегка смутилась. — Вы же все равно уже знакомы.

— Видишь ли, Лида, вполне так может случиться, что опасность, которая грозит тебе, не будет опасностью для меня. Как тебе такой вариант?

Низкая задумалась.

— Прошлой осенью мы уже работали с этим парнем в Заповеднике. Соединяли нас в тройки наспех. Двоих, что дали мне, даже я по именам не знал. И зацепило нас «изломом». Я уцелел, а моих напарников… В общем, приложило их крепко, один полгода провалялся в реанимации. А на мне ни царапины. Обошла беда.

Ну, только этого не хватало. Кто бы мог предположить, что Капп, оказывается, помнит тот эпизод и, похоже, благодарен за спасение. Настала Янова очередь подать голос, пока все они не вздумали пересмотреть свой взгляд на полезность горелома в команде и не прониклись к нему симпатией.

— Их ударило не «изломом», — внятно произнес Ян. — Это был рикошет. Еще неизвестно, чем бы закончилось дело, если бы опасность не пришлось отвести от вас одного. Возможно, те двое вообще бы не пострадали.

До чего же неприятные у них взгляды. Или это Ян такой мерзкий отражается в их глазах? А лицо Каппа и вовсе резко переменилось — застыло, ишь желваки играют. Даже выразительные его брови, кажется, встопорщились враждебно.

— Это к вопросу о необходимости знать все имена, — в ледяное выжидательное молчание бросил Ян.

Ева нарочито громко зашуршала опустевшим пакетом.

Слишком пусто, но слишком темно для такого незаполненного пространства. Воздух подернут черной дымкой. Непосредственной угрозы нет, но прикус ее тревожит, как запах гари. Егеря приостановились на лестнице, мельком осмотрелись, сделали шаг, потом другой по гнилым паркетинам, оставляя следы, полные трухи.

Жирные, лохматые тени вдруг разом пришли в движение, и в затхлой атмосфере что-то быстро переместилось.

— Опять эта пакость! — сплюнул с досадой Сутулый. Запустил щепоть в полотняный мешок, притороченный к поясу, и размашистым жестом повел вокруг, рассеивая невесомую светлую пыль.

Тальк осыпал невидимые до этого момента фигуры тварей, слившихся с сумраком помещения, обозначая их контуры. «Полумраки» водились почти во всех башнях, чаще всего неопасные, таящиеся под мебелью или за занавесями, и пугающие разве что заплутавших туристов. Но эти твари были отъевшимися громадинами. Они незаметно приблизились и взяли пришельцев в сплошное кольцо.

— Ах ты! — Простуженный чихнул, высыпав новую порцию талька на подкравшегося полумрака. Тот уже успел зацепить его за руку, и было заметно, что Простуженный сильно вздрогнул.

Ян и сам дернулся, когда по запястью словно провели вымороженной колючей проволокой. Полумраки своим прикосновением тянули тепло и силы из живых.

Блеснул серебряный кинжал. Потом второй, третий… Клиники запели привычную песнь, вырисовывая в воздухе серебряную канитель, вычерчивая колеса с восемью спицами. Егеря атаковали, словно сумасшедшие пахари высевая тальк и сразу же вонзая серебряный металл в мечущиеся тени. В тишине слышался только шорох подошв, быстрое дыхание, да взвыла радостно Ева, впиваясь ногтями-когтями в бьющийся сгусток мрака.

Остающиеся в воздухе за клинками блескучие росчерки придавали сгустившемуся воздуху сходство с дымчатым стеклом.

— Похоже, все, — скучно констатировала Шатенка, опуская занесенную было руку.

— Времени мало, — проворчал недовольно Капп, стряхивая со своего кинжала темную пыль и возвращая его в ножны. — А у нас еще три контрольные точки не проставлены… Придется разделиться.

— Мне тоже? — осведомился Ян с интересом.

— Гм… — Капп почесал нос. — Думаю, вам будет лучше остаться прямо здесь и подождать нас. Мы отлучимся на несколько минут. Там впереди разведанные участки, мы только метки обновим. Дан, останешься с ними.

— С ними? — ужаснулся Дан.

— С ними? — одновременно возмутилась Ева. — Не выйдет.

Ну, если почерневшему, как недавний полумрак, Дану командир мог приказать, то разгорячившуюся на охоте Еву не остановить никому. Тем более, Яну. Так что вскоре в опустевшей зале остались только Ян с Непоседой.

Ощущение покоя и безопасности казалось теплым и слегка колючим, как зимнее одеяло. Непоседа негодующе сопел и тяжело прохаживался по периметру помещения, всматриваясь в тени. Ян сел прямо на пол, вытянув ноги. Из узких бойниц тек пасмурный свет, шум, сопровождающий уходящих егерей, стихал.

Зато нарастал шум, производимый неуемным Непоседой. Тот насвистывал, скрипел ботинками, зевал, грыз извлеченные из кармана сухарики.

— Эге, — егерь, явно не подозревающий о возможности просто тихо посидеть на месте, поскреб ножом кладку на стене напротив. — Какая зверюга красивая…

Охотничий, не серебряный, нож выцарапывал грязь из морщин камней, обозначая барельеф на стене — оскалившаяся, изготовившаяся к прыжку то ли пантера, то ли львица в натуральную величину.

— А на другой стене — бык! — Непоседа обрадовался хоть какому-то развлечению.

— Это тур, — поправил Ян вяло.

— А тут птица какая-то.

Ну, слава богу, дитя нашло себе занятие… Жаль только, что в шестиугольной башне стен только шесть. И они быстро кончились.

— Не хотите? — егерь протянул Яну пакет с сухарями, устраиваясь под изображением кошки.

— Нет, — Ян, чтобы побороть соблазн, невольно засмотрелся на барельеф над егерем. То ли Непоседа, даже сидя, был крупнее, чем показался поначалу, то ли каменная тварь сползла ниже, но теперь вытянутая лапа хищницы едва не касалась макушки привалившегося к стене человека.

— Проклятье! — из разорвавшегося пакета сухарики посыпались на пол. Егерь нагнулся, потянувшись за ними…

Предощущение беды оказалось резким, будто сдернули теплый покров. С железистым и пыльным вкусом. Ян задержал вздох…

Каменная кошка на стене повернула оскаленную морду, целясь прямо на загривок наклонившегося Непоседы. Подобрала мощные лапы, готовясь к прыжку. Ян метнулся к Непоседе, сшибая того на бок всем своим весом. Над ними грузно шевельнулся воздух, обдав пылью и осыпав каменной крошкой. Тяжелое тело увесисто брякнулось о пол, там, где только что сидел егерь, брызнув искрами и погребя под себя оброненный пакет с сухарями.

Непоседа хрипло ругнулся, отползая.

Каменная хищница провалилась в пол, как в трясину, срастаясь и сливаясь с ним, утрачивая почти весь свой объем. Теперь барельеф переместился под ноги и изображал крупную тварь из семейства кошачьих, вид сверху.

— Вот ведь дурак! — негодовал спасенный, распрямляясь и в сердцах пиная равнодушную зверюгу. — Как же я забыл!

— Что? — Ян тер ушибленное плечо. Егерь оказался костист.

Непоседа живо повернулся к нему:

— Бродячая кошка! Шатается по всему Замку. Хлеб, и особенно сухари за версту чует. Туристов вечно морочит, а одиночкам голову способна запросто размозжить… Вот, значит, где ее логово… Как же это я, а? — он разжал кулак, откуда на пол посыпалась хлебная труха, оставшаяся от случайно стиснутых в ладони сухариков.

А освободившуюся руку егерь протянул Яну, помогая встать.

— Если бы не вы…

— Не волнуйтесь, — сипло пробормотал Ян, наконец, справившись с дыханием. — К договору это не имеет отношения. И долга перед гореломом за вами нет.

Непоседа взглянул странно.

К счастью, от прояснения ситуации их отвлекло возвращение остальных егерей и как никогда довольной Евы. Они практически одновременно стеклись из трех выходов, равнодушно топчась по загривку каменной кошки на полу и не обращая на нее ни малейшего внимания.

— Все! — зычно скомандовал хмурый Капп. — На этом наша миссия на сегодня закончена. К ночной вылазке мы не готовы. Возвращаемся.

Странно, казалось, они ушли далеко, однако путь назад занял втрое меньше времени, и это несмотря на то, что от усталости все еле ноги волочили.

Пьетра бледного, испуганного, но живого и невредимого обнаружили там, где оставили. В зале не чувствовалось ни малейшей активности нежити, и если здесь что и перемещалось, так это мирные длинные тени, вслед за солнцем. Пьетр честно сидел в очерченном Каппом кругу. Только теперь мятый пакет в его руках был почти пуст, а нарисованную в пыли кинжальную линию примерно на расстоянии броска повторяла широкая белесая полоса из рассыпанной муки.

Оборону Пьетр держал, не дремля. И бросил пост, всхлипнув от облегчения, лишь когда увидел егерей.

…Непоседа все же догнал Яна почти у самого выхода. Заступил дорогу бесцеремонно, но не грубо, а лишь кипя избыточным дружелюбием.

— Подождите, Ян!

И в памяти тут же в ответ откликнулось: «Дан». Его зовут Дан. И теперь никаким образом это оттуда не выбросить.

— Я хотел сказать, что бы неправ насчет вас… И вообще.

— Все? — осведомился Ян нелюбезно.

— Нет, — егерь улыбался во весь рот, только что хвостом не вилял, как приветливый пес. — Еще я хотел поблагодарить за помощь. Вы спасли мне жизнь. Считайте, что у вас есть друг и… — он размашисто протянул исцарапанную ладонь.

— Мне казалось, что в егеря не берут ротозеев, но видно я ошибся. Впредь смотрите по сторонам внимательней, — безразлично перебил Ян, — и никому не понадобится спасать вас и насильно превращаться в вашего друга.

Дан опешил, явно не веря своим ушам. Выражение лица менялось за секунды. Дружелюбие утекло из потемневшего взгляда. Рука, повисев в воздухе, опустилась.

— Я же ясно сказал, вы мне ничего не должны, — Ян нарочито поморщился, — и не попадайтесь на моем пути снова.

Дан отрывисто втянул воздух сквозь зубы. Собирался что-то ответить, но смолчал недобро. Капп, находившийся поодаль и вроде бы занятый разговором по ожившей, наконец, рации, тревожно обернулся, присматриваясь к ним. Ева громко вздохнула и, демонстративно обогнув Яна, двинулась к выходу. Даже ее коса за спиной качалась негодующе, как хвост рассерженной пумы.

— И я был бы признателен, если бы вы отошли с моей дороги прямо сейчас.

Дан стиснул челюсти, кивнул напряженно и отступил в сторону, освобождая проход. В глазах его плескалась ярость, но держать себя в руках егерь умел.

«…Посадил крестьянин капусту. Да вот невезение: то гусеницы ее пожрут, то птицы налетят, то соседская детвора потравит. Осерчал крестьянин, да и позвал на помощь горелома (тогда-то нравы попроще были и гореломы простой работы не гнушались). Чтобы, значит, отвел горелом беду от крестьянской капусты, чтобы никто покуситься на нее не смог.

Уродилась капуста знатная, на загляденье. Ни единая гусеница не надгрызал листок, ни единой ямки от птичьих клювов нет на тугих белых боках, ни одного кочана жадные соседи не унесли с грядок… Да что там! Даже лихие люди на дороге, когда повез крестьянин урожай на рынок, обоз не тронули.

Только вот несчастье — не продал крестьянин ничего. Покупатели ту изумительную капусту тоже обходили стороной. Ибо НИКТО не смел на нее покуситься… Такая беда!»