Горький принц

2

РЕЙНА, 6 ЛЕТ

D

мы превратились в прах.

Прах к праху.

Это были единственные слова, которые священник произнес по-английски. Остальная часть обслуживания была на итальянском, что означало, что большинство посетителей, приезжавших из Штатов, не могли понять.

Включая меня.

Все, что я чувствовал, - это стеснение в груди. Мое тяжелое дыхание. Жжение в глазах.

Это было незнакомое чувство. Я задыхался. Я потер грудь, чтобы унять боль. Чтобы набрать побольше кислорода в легкие. Мое зрение затуманилось — слезы или паника, я не знала, — но затем Феникс сжал мою руку, привлекая мое внимание к окружающему.

Воздух просочился в мои легкие. Мое зрение медленно прояснилось, и первое, что попало в фокус, был наш папа.

Он стоял потрясенный, наблюдая, как гроб опускают в семейную могилу. Бабушка плакала, ее тихие рыдания наполняли воздух, в то время как мы с сестрой стояли с широко раскрытыми глазами, сжимая руки друг друга. У меня болела грудь, но я думала, что это нормально, потому что Феникс сказала, что у нее тоже болит грудь.

Мы остались, когда люди выразили свои соболезнования и ушли. Они вернутся к своей жизни, в то время как наша изменится навсегда. Бабушкин муж скоро станет ее бывшим мужем, так что нас осталось только четверо.

“Пришло время прощаться”, - прохрипела бабушка дрожащим голосом.

Я никогда не видела бабушку плачущей, и что-то в этом заставляло мои глаза гореть. “ Я н- не хочу п-прощаться. У меня вырвалась икота, и я вытерла нос тыльной стороной ладони. - Я хочу, чтобы мама осталась с нами.

Я никогда не любил прощаний. Даже когда папа и мама оставляли нас с няней — обычно с бабушкой — идти ужинать, это расстраивало меня, и я боролась с сонливостью, пока они не возвращались.

Вот только на этот раз избежать этого было невозможно.

Мама не собиралась возвращаться. Не в этот раз. Я слышала, как папа сказал, что это последнее прощание, а потом он сломался. Он сказал, что не знает, как жить без нее. Прямо сейчас он смотрел на гроб, не в силах отвести взгляд. Он не двигался с тех пор, как началась служба. Что-то в его глазах напугало меня. Может быть, это было горе, а может быть, что-то еще. Я не знал.

“Поехали”, - подал знак Феникс. Я не пошевелился, и она потянула меня за руки.

“Нет”, - упрямо произнесла я одними губами. Я слишком устала, чтобы двигать руками и подавать знаки, но Феникс мог читать по моим губам. “Папа не уезжает, так что и мы тоже”.

Бабушка наблюдала за нашей перепалкой, ее лицо было призрачно-бледным. Она выглядела усталой, путешествуя последние два дня, чтобы успеть на похороны вовремя. Она повернулась к нашему отцу, неодобрительно нахмурив брови.

- Я забираю девочек домой, Томазо, - отрезала она.

Он не отрывал взгляда от гроба. - Я скоро буду.

Она посмотрела на него, и я съежилась, мои плечи поникли. Бабушка могла быть страшной, когда хотела.

“ Нет, только не тот дом, - прошипела она. - Я забираю их с собой.

Это заставило Папу оторвать взгляд от гроба. Прошло несколько ударов сердца, прежде чем в его глазах появилось понимание. - Я так не думаю, Диана.

Бабушка посмотрела на него холодным и пугающим взглядом, и внезапно мне не захотелось идти с ней. Я лучше останусь с папой. “ Я не спрашивал, Томазо. Со мной девочки будут в безопасности.

- Я позабочусь о них. - Его лицо покраснело, может быть, даже побагровело, и он разразился чередой ругательств, которых я не поняла.

“Я дала обещание своей дочери, когда она выходила за тебя замуж”. Ее голос гремел на пустом кладбище, тревожа все души — живые и мертвые. “Я сдержу это обещание”.

“Ты не заберешь у меня моих детей”, - прорычал он.

Бабушка шагнула вперед, и я никогда не видела ее такой большой и сильной.

“ Грейс позвонила мне и рассказала, что нашла. Лицо Папы побелело. Он открыл рот, затем закрыл его. Он попробовал снова, но по-прежнему не мог вымолвить ни слова. “ Я мало что знаю о твоем мире, Томазо, ” продолжала бабушка. “Но я знаю, что если бы кто-нибудь еще узнал об этом, Феникс и Рейна были бы в опасности”.

Рука Феникс обхватила меня, крепко прижимая к себе, и я почувствовал, что она дрожит так же сильно, как и я. Я смотрела широко раскрытыми глазами на их перепалку, в то время как мое сердце колотилось, ломая ребра, и я знала, что что-то темное начинает обретать форму.

Я просто не знал, когда и где это вернется, чтобы причинить нам боль.