Горький принц

АМОН, 23 ГОДА

Я

почувствовал на себе ее взгляд.

И все же, только убив человека, я склонил голову набок. К ней. Я ожидал криков, мольб о помощи, воплей. Вместо этого она застыла, прячась за припаркованным седаном и уставившись на меня широко раскрытыми глазами. Глаза, которые были такими же невероятными, какими я их помнил.

Даже отсюда я мог видеть, что цвет ее радужек был головокружительного голубого оттенка.

Я бросил взгляд на своего брата, который еще не видел ее. “Твоя очередь избавляться от тел”, - сказал я ему.

Обходя машину, он подбросил мне птицу, легко забросив ее на заднее сиденье подбитого "Мерседеса".

“Этим ублюдкам из якудзы действительно следовало бы сесть на диету”, - проворчал он, запихивая в машину последнего человека.

Я сардонически вздохнул. - Уверен, об итальянцах говорят то же самое.

“Давай не будем забывать, что ты наполовину итальянка”, - криво усмехнулся Данте. Он был прав, конечно. Именно по этой причине я говорила на нескольких языках. Первым языком был итальянский, хотя моя мама утверждает, что примерно в то же время я произнес несколько японских слов. После этого естественным путем пришли английский и французский.

Он захлопнул дверцу "Мерседеса" и обошел машину со стороны водителя. “ Дай угадаю, здесь ты решил заявить о своем японском происхождении. Как удобно.

Я не ответила ему. Трудно было отрицать мое происхождение. Все, что нужно было сделать, это мельком увидеть мои острые скулы и темные глаза. Я не был желанным дополнением к "Шипам Омерты". Только благодаря прогрессивному мышлению Энрико Маркетти - и его желанию воспользоваться моими связями с якудзой — меня приняли. Эти узы достались мне по материнской линии — принцессе якудзы, которая бросила все, что знала, ради чего-то незнакомого.

Бросив последний взгляд в мою сторону, Данте скользнул на сиденье и завел машину, которая вскоре станет историей, вместе со своими мертвыми владельцами.

Как только он скрылся из виду, я сделал свой ход.

Она выпрямилась во весь рост и расправила плечи, когда увидела, что я приближаюсь. Она вздернула подбородок, и от этого движения ее золотистые кудри заблестели даже в тусклом свете гаража. Каждый раз, когда я видел ее, у меня перехватывало дыхание.

Мне не понравилась такая реакция, но я смирился с ней. Это было неизбежно, как вращение солнца. Это было частью меня, как горечь в моем сердце и воздух в моих легких. Поэтому я перестал бороться с этим, а вместо этого принял это.

Я остановился в двух футах от нее, возвышаясь над ее ростом в пять футов пять дюймов, и аромат корицы мгновенно окутал меня. Точно так же, как это было в тот самый первый день, одиннадцать лет назад.

“Привет, девочка с корицей”.

Глубина ее голубых глаз притянула меня к их теплу, несмотря на то, что она дрожала. Страх был виден на ее бледной шее, трепещущей, как крылья бабочки. Она была молода — слишком молода, — и прикосновение к ней обрекло бы нас обоих.

И все же, подобно луне, умирающей в ожидании проблеска солнца, я поднес руку к ее шее и провел по гладкой линии подбородка, следуя по дорожке, пока мои пальцы не достигли точки, где барабанил ее пульс.

Она не пошатнулась и не съежилась. Она оставалась неподвижной. “Амон, ч-что ты делаешь?”

Мои губы изогнулись в довольной улыбке. - Не забыл меня, да?

Она раздраженно вздохнула, ее нижняя губа все еще слегка дрожала. - Как будто кто-то мог забыть тебя, - выдохнула она.

- Ты был бы удивлен.

“ Кроме того, мне было четырнадцать, когда я видела тебя в последний раз. Не шесть, - сказала она, ее голос вновь обрел силу.

- Как я мог забыть?

“ Почему ты убил тех людей? Ее взгляд метнулся за мою спину, туда, где всего несколько мгновений назад лежали два тела, а затем вернулся к изучению меня.

“Они напали на нас”. Неужели она действительно не знала, что за ней следили всю прошлую неделю? По выражению ее глаз я понял, что это не так. “Они охотились за чем-то, что им не принадлежало”.

Она нахмурила тонкие брови, пытаясь разгадать смысл сказанного. Пусть она поразмыслит над этим.

“ Ты не можешь убивать людей, ” прохрипела она, наклоняясь навстречу моим прикосновениям. - Это неправильно.

У меня вырвался еще один сардонический вздох. “Это здорово слышать от члена семьи Ромеро”.

Если только она не знала, во что был вовлечен ее отец. Или чем он все еще занимался.

- Что вы имеете в виду?

Я убрал с ее лица непослушные кудри. “ Не обращай внимания. Что ты здесь делаешь?

“Урок йоги”.

Неодобрение клокотало во мне. - Одна?

Она закатила глаза, отталкивая мою руку. “ Да, одна. Я прихожу сюда почти два года, и здесь совершенно безопасно, большое вам спасибо. Похоже, опасность преследует именно тебя.

“Три года назад неприятности преследовали тебя”, - заметил я.

Она склонила голову набок. - Или, может быть, это был ты, поскольку это был твой кузен.

Я проигнорировал ее последний выпад. Думать так было в ее интересах. - Почему твоя сестра не с тобой?

“ Она не любит заниматься йогой. Кроме того, тебе-то какое дело?

“ Ты несовершеннолетняя, ” сказал я, сохраняя ровный тон. Старый Ромеро действительно плясал под дудку своей тещи, которая настаивала на независимости своих внучат. Старая драконица вышла замуж за какого-то герцога несколько лет назад и теперь жила в Великобритании. Мне было интересно, имеет ли Томазо вообще какое-либо право голоса в воспитании своих дочерей.

Глаза Рейны вспыхнули раздражением. - Мне почти восемнадцать.

“Совершенноверно”.

Она разочарованно вздохнула. “ Зачем я вообще спорю с тобой об этой ерунде? Ты только что убил человека. Мой возраст действительно не имеет значения. Вам следует побеспокоиться о своих собственных, потому что вы наверняка проведете долгое время во французской тюрьме”.

“ Только если ты расскажешь кому-нибудь” что видела сегодня вечером. Я сделал шаг к ней, сокращая расстояние между нами. Мне не нужно было свирепо смотреть или хмуриться, чтобы вселить страх в тех, кто бросал мне вызов. “И ты не будешь этого делать, не так ли?”

Она знала, что если заговорит, то шансы на ее выживание — независимо от того, кто был ее отцом, — сведутся к нулю, поэтому ее следующий шаг удивил меня. Она выскользнула из моих объятий и бросилась к лифту, оставив меня в пыли.

Я быстро собрался с мыслями и бросился за ней, дернув ее назад за руку. Она открыла рот, чтобы закричать, но моя рука метнулась вперед, чтобы прикрыть его, заглушая любой звук.

“Рейна, прекрати”, - предупредил я. Она укусила меня за ладонь, и я разразился чередой ругательств на итальянском и японском. Только когда я заговорил на языке моей матери, она успокоилась. Я почувствовал ее язык на своей ладони, горячий и влажный, и что-то в этом заставило мой член возбудиться.

Черт возьми. Она была несовершеннолетней — мне нужно было взять себя в руки.

“ Я не буду кричать. ” Ее голос прозвучал приглушенно. “ Обещаю. Моя бровь приподнялась, и я медленно убрал руку с ее мягких губ. - Ты говоришь по-японски? Она казалась искренне удивленной.

- Да, - подтвердил я.

“ Кто тебя научил? Моя челюсть сжалась, когда яд пополз по моим венам.

“ Моя мать. ” Мой голос прозвучал резко, как удар кнута. Ее кристально-голубые глаза расширились, она смотрела на меня так, словно я действительно причинил ей боль. “Поскольку вы уже знаете, что мой отец итальянец, было бы логично, если бы моя мать была японкой”, - добавил я.

“ Тебе не обязательно быть таким резким по этому поводу, ” пробормотала она. “ Мне просто было любопытно. Я мало что о тебе знаю.

Преступный мир был ареной сплетен. Все говорили обо всем, и я знал, что дерьмо о моем незаконном рождении и связях с якудзой было предметом разговоров в Омерте. Отец Рейны, будучи членом организации, наверняка тоже говорил об этом. Однако то, как развивалось это странное взаимодействие, говорило мне об обратном.

“ Ну, теперь ты знаешь. ” Моя рука все еще была у ее рта. Она поднесла свою руку к моей, ее пальцы переплелись с моими. Маленькие, изящные пальчики, без следов лака на ногтях. - Вы хотели бы еще о чем-нибудь меня расспросить?

Она наклонила голову, изучая меня. Беззастенчиво. Без страха. Несмотря на то, что видела, как я убиваю человека. И что-то подсказывало мне, что это был не первый раз, когда она видела смерть. На самом деле, я бы поставил на это свою жизнь.

Я наблюдал за ней издалека с тех пор, как наши пути снова пересеклись три года назад. Что-то в ней интриговало меня с тех пор, как я был маленьким мальчиком.

Полные губы Рейны изогнулись в мягкой улыбке.

“На этом пока все”. Она шагнула вперед, ее грудь коснулась моей, наблюдая за мной с невинным выражением лица. Волна тепла пробежала по моей спине, когда ее запах коснулся меня. “Я думаю, это так круто. Экзотика”. Экзотика. Я подумал, не было ли это окольным путем намека на мое незаконнорожденное происхождение — мой отец так и не женился на моей матери. Мое смешанное расовое происхождение. Или если она просто делала замечание.

Мой взгляд скользнул по ней. На ней были джинсовые шорты, обнажавшие ее ноги и нежную, безупречную кожу, ярко-розовые туфли и розовая футболка. Я знал, что Рейна Ромеро любила роскошь и у нее было достаточно денег, чтобы поддерживать свою привычку. Не только от ее папы, но и от ее матери и богатой бабушки — обеих голливудских легенд.

“Тебе не следует бродить по улицам одной, Рейна”, - снова сказал я ей.

“И ты не должен убивать людей, Амон”, - мягко пожурила она.

Обычно меня выводило из себя, если кто-нибудь указывал мне, что делать. Но с ней я просто пожал плечами, наблюдая, как она скрестила ноги и прислонилась к стене. Ее мягкое, соблазнительное тело не ускользнуло от меня, но она все еще была девушкой.

Несовершеннолетняя, напомнил я себе. И не имело значения, была ли она совершеннолетней, потому что она никогда не была моей. Итальянские отцы хотели, чтобы их дочери были чистокровными итальянцами, а не незаконнорожденными сыновьями смешанного расового происхождения. Озлобленный принц, так и не ставший королем.

“Если хочешь, мы можем поужинать после моих занятий йогой”, - предложила она. “И, может быть, ты расскажешь мне, почему ты это сделал”.

И вот так любопытство погубило кошку.