Горький принц

7

РЕЙНА, 14 ЛЕТ

Я

был час ночи, когда Феникс припарковала свой джип через дорогу от бабушкиного особняка. Слова Кэрри Андервуд все еще звучали у меня в ушах, а адреналин струился по венам. Мой взгляд метнулся к сестре, которая широко улыбалась. Да,… Концерт был легендарным.

Мы вернулись в дом тем же путем, каким ушли. Только, в отличие от сегодняшнего утра, я позаботилась о том, чтобы мое платье не зацепилось за шипы.

Нелегко было пробраться внутрь под бдительным оком Папы - или, лучше сказать, под его мигающими красными камерами. Это был единственный способ, которым он согласился позволить нам остаться здесь на время школьных каникул. В противном случае он бы настоял, чтобы мы поехали в Италию.

Мурашки побежали по моей коже, когда я вспомнила нашу последнюю поездку в Италию восемь лет назад. Мамины пустые глаза и призрачно-бледное лицо.

Я винила в этом папу. Она всегда с опаской относилась к его миру, но он настоял на том, чтобы втянуть ее в него. Папа был главой одной из пяти семей Омерта. Его преступная сеть — мафия — простиралась от Италии через всю Европу вплоть до Южной Америки.

Папа не знал Феникса, а я знала, что он преступник. Конечно, я не знала, что значит быть преступником, но я знала, что это нехорошо. Однако хорошо, что он позволил нам с сестрой пожить у бабушки, когда мы не были в школе-интернате.

Следуя по протоптанной тропинке, мягко ступая по траве, мы обошли дом сзади, где находились наши спальни. Спальня бабушки находилась на первом этаже, с видом на океан. Наши комнаты были на втором этаже, прямо над ее комнатой, с балконом, который выходил на боковую часть дома. Именно так нам удавалось большую часть времени тайком входить в дом и выходить из него, когда грохот волн заглушал звуки наших осторожных шагов.

“Иди первой”, - сказал я сестре.

-Ты должен, - запротестовала она.

Я покачал головой. “ Нет. Я останусь и прислушаюсь, не идет ли кто-нибудь.

С этими словами она начала карабкаться наверх, держась за веревку, которую мы спрятали за виноградными лозами, ползущими вверх по стене поместья. Добравшись до верха, она перелезла через перила балкона, затем обернулась и показала мне поднятый большой палец. Я начал карабкаться и вскоре присоединился к ней на балконе.

“Видишь,” - показал я, ухмыляясь. “Проще простого.”

По правде говоря, когда папа был в городе, улизнуть из школы-интерната было легче, чем здесь. Но у нас не было никакого контроля над приходами и уходами папы, поэтому мы были особенно осторожны, когда уезжали, больше придерживаясь собственности соседей, чем своей.

Взяв сестру за руку, мы направились в мою комнату. Как только мы вошли внутрь, зажегся свет, и стало видно Папу, сидящего в кресле с забинтованной рукой и мрачным выражением лица.

- Черт, - пробормотала я, когда пальцы Феникса напряглись, больно сжимая мою руку.

“ Ты пьян? Папа зашипел. Он был так зол, что я мог поклясться, что видел, как из его ушей идет пар. Он выпрямился во весь рост, возвышаясь над нами обоими. Феникс была выше меня, но под пристальным взглядом нашего отца она тоже съежилась.

Я покачала головой, громко сглотнув. Его взгляд метнулся к Фениксу и обратно ко мне.

“Мы не пили никакого алкоголя”, - поклялась я, мое сердце билось так сильно, что я боялась, что оно сломает мне ребра. Я скучала по тому человеку, которым он был до смерти мамы. Я скучала по его улыбкам и объятиям, но это было так, как будто он умер в тот же день, что и она, и кто-то, похожий на Папу, занял его место. Как бы сильно я ни хотела бороться за то, чтобы вернуть его к нам, сначала мне нужно было пережить сегодняшний вечер.

“ Ты лжешь мне, Рейна? Буря в его глазах сказала мне, что он так и думал. Волна тошноты накатила на меня, но я проигнорировала это.

Я покачал головой, заставляя свое лицо оставаться бесстрастным. Папа всегда заставлял меня нервничать, когда он был в такой ярости, и он легко мог ошибочно принять мою пугливость за чувство вины.

Без предупреждения он оторвал Феникса от меня, поднял руку и приготовился дать мне пощечину. Я не двигалась, наблюдая, словно в замедленной съемке, как его рука приближается все ближе и ближе, но пощечины так и не последовало. Феникс сделала шаг, и пощечина, предназначенная мне, со всей силы пришлась ей по лицу. Ее голова откинулась назад, когда она захныкала.

Я чувствовал боль Феникса, как свою собственную. Защити свою сестру. Слова мамы звенели у меня в ушах, призывая меня принять это наказание за нее. Когда ярость закипела во мне и окрасила сцену в красный цвет, я приготовился дать отпор.

Я знал, что это на него не похоже и что позже он наверняка почувствует, как на него обрушивается чувство вины, но я не стал бы стоять в стороне и наблюдать, как это происходит. Итак, я сделал шаг в его сторону, черты моего лица посуровели, и я отвел ее за спину.

“Не прикасайся к ней”. Мой сердитый крик, полный ярости и разочарования, наверное, был слышен по всей Калифорнии. Он никогда раньше нас не бил. Да, в последнее время он становился все более взволнованным по отношению к нам, но это был уже слишком большой шаг. Это была моя работа - защищать свою сестру, и я планировал это сделать.

В ушах у меня зазвенело, а во рту появился привкус меди из-за того, что я так сильно прикусила губу.

Он стоял там с ярко-красным лицом и чем-то таким в глазах, что я не могла толком прочесть или истолковать. Он прерывисто вздохнул, глубокие морщины вокруг его глаз заставили мой гнев дрогнуть. Он выглядел усталым. Истощенным.

Феникс прижал ладонь к ее щеке, и вид отпечатка его руки на ней заставил мой гнев вспыхнуть с новой силой.

Он был не тем мужчиной, которого я помнила. Он не был тем папой, который был добрым и мягким по отношению к своим девочкам. Он изменился. Он ожесточился. Я не могла этого понять. Его ненависть — к миру и всем в нем — поглощала его с такой силой, что у меня волосы на теле встали дыбом. Мои глаза изучали его руку.

- Что случилось? - спросил я.

Его глаза метнулись вниз и потемнели, как будто он совсем забыл об этом.

“ Ничего. Его голос был холоден, рассекая воздух.

— Ну, я надеюсь, что это ничто, —мой взгляд скользнул к его окровавленной повязке, прежде чем снова встретиться с его взглядом, - истечет кровью, и ты упадешь замертво.

Я понятия не имела, откуда взялись эти слова. Да, я часто попадала в неприятности в школе, дралась с ребятами, которые издевались над Фениксом, но я никогда не говорила ничего более подлого. Я открыла рот, чтобы сказать что-то еще, но прежде чем успела произнести еще одно слово, раздалась пощечина, заставившая меня замолчать. В ушах у меня зазвенело, щеку обожгла боль, а по подбородку потекла теплая жидкость.

Мои пальцы коснулись разбитой губы, окрасив ее в багровый цвет. Я уставилась на свою руку, пока губа пульсировала, кровь стекала по подбородку на рубашку. Отец никогда не поднимал на нас руку. Никогда, черт возьми. И все же он только что ударил Феникса и меня в одну ночь.

Я приготовилась к новой боли, когда дверь открылась.

“ Что ты делаешь, Томазо? Бабушка стояла в дверях, уперев руки в бока, на голове у нее была белая шапочка. Ее глаза, голубые, как у Феникса и мои, остановились на моей сестре. Она не пропустила отпечаток руки на ее щеке, и когда она увидела такой же на моей, ее глаза сузились. - Что ты натворил? - спросил я.

Вкус крови, сладкий и медный, скрутил мой желудок и обжег глаза. Тихие крики Феникс наполнили комнату, но я должна была быть сильной ради нее. Я боялась, что если позволю своим слезам литься, они не остановятся.

“Наказываю своих дочерей”. Его голос разнесся по темной комнате. “Возвращайся в постель, Диана”, - сказал папа с жутким спокойствием. “И начиная с завтрашнего дня, Феникс и Рейна наказаны за то, что всю ночь тайком выбирались из дома и занимались бог знает чем”.

В одну секунду она была в дверях, а в следующую - перед Папой, загораживая нас от него.

“ Отойди с дороги, Диана, ” прошипел он. - Они мои дочери.

Она не ответила, просто бесстрашно посмотрела на него. Однажды я захотела быть такой же храброй, как она. Однажды я встану лицом к лицу с миром, как она.

“ Тебе нужно напоминание? Голос бабушки был подобен удару хлыста. Температура в комнате резко упала, и у меня по рукам побежали мурашки, несмотря на теплые апрельские температуры. “Не забудь о своем обещании, Ромеро”.

Тишина тянулась, не меняясь, напряжение нарастало. Оно давило мне на грудь. Неловко. Неуютно. Почти взрывоопасно, но не совсем. Тишина зудела под моей кожей, густая и зловещая, пока папа не развернулся на каблуках, не оставив нас, не сказав больше ни слова, и с громким стуком не захлопнул дверь.

-Я ненавижу его.Феникс первой нарушила молчание, быстро жестикулируя руками. Бабушка уставилась на закрытую дверь, ее грудь вздымалась и опускалась. Она была расстроена больше, чем когда-либо. “Я ненавижу его и люблю. Почему он такой?”

Ответа нет. Напряжение невидимой рукой обхватило мое горло, душа меня.

“ Бабушка, что случилось? - Прошептала я дрожащим голосом. - А почему у папы была забинтована рука? - спросила я.

“Потому что он чертов преступник”, - ответила она, и выражение ее лица смутилось от того, что она проговорилась. Но это заявление не стало для нее шоком. С самого детства мы знали, что наш отец не такой, как все. Возможно, это было потому, что ни у кого из отцов наших друзей не было оружия. Если только они не были офицерами полиции, которыми наш папа определенно не был. “Я говорила Грейс, что он недостаточно хорош для нее, но она не слушала. Никогда не слушала, и это стоило ей всего”.

Мы с Фениксом ждали, что она продолжит, но, судя по ее тонким губам и мрачному выражению лица, она закончила говорить.

“Он кого-нибудь убил?”Спросил Феникс. “Почему она не была счастлива?”

Бабушка покачала головой. “Вы двое, не беспокойтесь об этом”. Затем она пригвоздила нас обоих своим самым суровым взглядом и добавила: “И вы никогда никому этого не повторяете. Понятно?”

Мы оба нерешительно кивнули. “ А что, если папа заберет нас отсюда? - Что, если? - прохрипела я. - Ты думаешь, он запретит нам жить с тобой?

Она покачала головой. - Он не сделает этого.

Ее уверенность придала мне уверенности, хотя тень сомнения все же оставалась.

“Почему ты так уверен?” - Спросила я, во мне зарождалось подозрение.

Бабушка сократила дистанцию и заключила нас обеих в крепкие объятия. Мы стояли там, окруженные ее любовью. Это была не мамина любовь. Это было не папино. Но это была следующая лучшая вещь.

Как раз в тот момент, когда я потерял надежду получить ответ, она отстранилась и подписала: “Потому что я храню тайну, которая никогда не выйдет наружу. Вот почему он согласился с последней волей твоей матери и позволил тебе жить со мной.

Мы с сестрой переглянулись, не понимая, что за секрет может быть настолько большим, чтобы так влиять на него.

-Какой секрет?- Спросил Феникс.

Бабушка одарила нас волчьей улыбкой, какой мать в дикой природе может одарить хищника, приближающегося к ее детенышам.

“ Если я тебе расскажу, это не будет секретом, не так ли? Она была права, но мое любопытство все равно разгорелось. Если бы я знала свою сестру — а я знала, — она чувствовала то же самое. “Но я скажу вам вот что, девочки. Если со мной что-нибудь случится до того, как вы вырастете, вы получите от меня письмо. Это будет ваша безопасность”.

Я не пойму значения этих слов еще много-много лет.