Горький принц

АМОН

Я

со стороны Рейны потребовалось немало усилий, чтобы убедить ее сестру и ее подруг отправить их вперед, в Париж. Данте отвез их на вокзал, а я еще немного подержал Рейну при себе.

“Итак, мы полетим в Париж, и что потом?” - спросила она, когда я открыл перед ней дверцу своего "Ламборджини" с откидным верхом. “И, пожалуйста, можем ли мы доехать до аэропорта с опущенным верхом?”

Ее короткое платье задралось, открыв мне прекрасный вид на ее гладкие бедра, и мой член мгновенно возбудился. Я был ненасытен рядом с ней. Я мог бы трахать ее день и ночь, и все равно мне было бы недостаточно. Каждый вкус делал из меня еще большего наркомана.

Мне было насрать. Впервые в жизни мне показалось, что тесные темные пространства в моей груди начали трескаться, впуская свет. И это имело прямое отношение к этой девушке. Она была моим светом.

“Амон?” Она смотрела на меня своими голубыми глазами, от которых у меня перехватывало дыхание. Каждый. Единственный. Раз. “Все в порядке?”

“Да”, - заверил я ее. Я не хотел говорить ей, что я грезил наяву. Казалось, это происходило только рядом с ней. - Мы полетим на моем самолете в Париж, а когда будем там, я хочу показать тебе свое жилище.

Ее щеки порозовели. - Я бы с удовольствием.

Я наклонился и завладел ее ртом. Целуя ее, я чувствовал себя живым, и я подумал, насколько нелепо было бы попросить ее переехать ко мне, чтобы я мог целовать ее каждое утро и каждую ночь.

Когда я отстранился, ее губы были пухлыми, а глаза затуманились от желания и любви. Она любила меня. Ни одна женщина никогда не дарила мне свою любовь так свободно. Я даже не думал, что это возможно. И дело было не только в ее словах, но и в ее действиях. Это было так, как будто она хотела отдавать и дальше, и, как жадный ублюдок, которым я был, я брал и брал все это.

“ Ладно, девочка с корицей. Я нежно прикусил ее губу, отмечая ее. “Давай доберемся до Парижа, а потом ты останешься со мной”. Возможно, навсегда.

Ее улыбка ослепила меня, и я не смог удержаться от еще одного поцелуя в ее губы, прежде чем закрыть дверь и подойти к водительскому сиденью. Она уже подключала свой телефон к Bluetooth и включала музыку.

- Это нормально? - спросила я

- Для тебя все, что угодно.

Я завел машину и оставил свою пришвартованную яхту в поле зрения заднего вида. Проезжая по Монако, я размышлял о том, как сильно все изменилось за последние несколько недель. Листок бумаги, который хотела моя мать, и моя месть больше не занимали мой разум. Вместо этого, эта девушка поглотила все мои мысли. Мне придется во всем признаться ее отцу и своей семье скорее раньше, чем позже.

Я нахмурила брови, вспомнив последние слова матери: Ромеро этого не одобрит, и я тоже.

Им придется это сделать. За эти годы я собрал достаточно одолжений, чтобы навсегда закрыть бизнес Ромеро. Так что, если бы он хотел сохранить свое положение в Омерте, он бы сдался. В конце концов.

Моя мать была совсем другим человеком. Возможно, пришло время представить этих двух женщин, чтобы она увидела, что Рейна совсем не похожа на свою семью. Мама могла быть упрямой, когда хотела, но она могла смириться. Если Рейна смогла заставить Данте улыбнуться, она могла заставить улыбнуться и мою маму.

Я бросил взгляд на свою девушку и увидел, что ее лицо подставлено солнцу с блаженным выражением. Мои губы приподнялись, и всякая тоска по моей семье и по ней исчезла. Взгляды, которые нас окружали, не имели к ней никакого отношения.

Она была как глоток свежего воздуха. Луч солнца, пробивающийся сквозь грозовые тучи. Я знал, что отказаться от нее - это не выход.

Я остановился на светофоре и залюбовался ее профилем. Солнце отражалось в этих длинных, растрепанных кудрях, делая их похожими на золотые нити. Ее шея имела изящный изгиб, и она держалась с предельной уверенностью, несмотря на свой возраст.

“Мне нравится, когда верх опущен”. Рейна просияла, убирая с лица непослушные пряди. “У нас с Фениксом есть джип в Калифорнии. Я скучаю по вождению на нем”.

Честно говоря, водить машину с опущенным верхом было чертовски глупо — и опасно в моей профессии, — но я обнаружил, что не могу ни в чем ей отказать.

-Вы едете в одной машине?

Она кивнула. “Да. Мы уехали в колледж вскоре после того, как я получил права. Казалось глупым, что у каждого из нас есть по одному, когда мы ездили домой только на каникулы.

- Вы впервые в Монако? - спросила она, снова окидывая взглядом помещение, известное как игровая площадка для богатых и знаменитых.

Монако, прекрасное маленькое суверенное государство, расположенное на северном побережье Средиземного моря. Несмотря на то, что это второе по величине государство в мире, оно всегда кипело жизнью и блистало роскошью. Но под всем этим богатством скрывалась коррупция. Как и в любом другом городе мира.

“Нет”. Я владел здесь несколькими казино и отелями, но ей не обязательно было это знать.

Она повернула голову, задумчиво наклонив ее. Она светилась, и не только из-за того, что ее яркие волосы отражали ее индивидуальность. Это было ее сердце. - Вы и здесь ведете бизнес?

-Можетбыть.

Она закатила глаза. “Прекрасно. Храни свои секреты”. Уголки моих губ приподнялись. - Так где же в Париже вы живете?

- Не слишком далеко от тебя.

Рейна выпрямилась. - Правда?

-Да.

Тень беспокойства промелькнула на ее лице. “ Мы ведь не собираемся оставаться с твоим братом, правда? Там будет немного многолюдно”.

Я приподнял бровь в ее сторону. - Ты каждый день живешь в своей квартире с четырьмя другими девушками.

Она усмехнулась. “ Вот именно. Затем она снова перевела взгляд на город и искусственные пляжи. “Это место всегда выглядит таким оживленным”.

- Вы бывали здесь раньше?

“Да, бабушка вышла здесь замуж”, - пробормотала она. “Я почти ничего не видела, кроме внутренней части отеля. Мы с Фениксом пытались улизнуть, но каждый раз нас ловили.

Я усмехнулась, пытаясь представить это. - Твой отец не приставил к тебе охрану?

Я слышал о свадьбе ее бабушки, которая связывала ее с одной из старейших английских семей. Герцоги Глазго. Мир сравнивал их пару с парой Грейс Келли и принцем Монако, хотя и на гораздо более позднем этапе жизни.

“ Бабушка возражает против охраны. Меня это не удивило. Ее бабушка была одной из самых знаменитых голливудских легенд своего времени, и ни для кого не было секретом, что с самого начала она не одобряла брак своей дочери с Ромеро. Ее семья насчитывала два поколения и считалась голливудской королевской семьей, поэтому она быстро отвергла его и его связь с преступным миром. И кто мог бы обвинить дракона в яростном стремлении защитить?

Это была одна вещь, которую, казалось, никто не понимал, - власть, которую теперь голландка из Глазго имела над Ромеро. Она контролировала богатство своих внучат и их жизни. Вероятно, это было хорошо, потому что в противном случае старик мог бы использовать их богатство для погашения долгов в результате глупых деловых маневров.

- Так мы будем у тебя только вдвоем? - снова спросила она.

Мои губы дрогнули. - Да, только мы.

-Хорошо.

“Правда?” Она кивнула, широко улыбаясь. “Почему это хорошо?”

Она закатила глаза, в них светилось озорство. - Потому что я хочу больше секса.

Ее голос звучал уверенно, но румянец разлился по ее кремовой коже, и я не смог сдержать ухмылки, как подросток, которому вот-вот повезет. Для этого я мог бы просто ехать чуть быстрее, чтобы вернуться в Париж.

Из динамика машины полилась песня в стиле кантри, и Рейна подпевала ей, ее голос был мягким и мелодичным.

Сдерживаемое напряжение покинуло меня, когда она скрестила ноги, соблазняя меня остановиться и овладеть ею снова. Я был жадным ублюдком. Мне нужно было не только ее тело, но и ее тихие стоны, ее полные любви глаза и ее слова.

Она обнажила еще больше своих гладких бедер, и мое сердцебиение запульсировало в моем члене. Теперь я знал каждый изгиб и впадинку наизусть, и мысленный образ горел в моем мозгу. У Рейны было самое горячее маленькое тело, созданное для греха, но именно ее глаза — мягкие и невинные — и ее сердце пронзили дыру в моей груди.

Одна мысль о том, что она когда-либо так смотрела на кого-то еще, обожгла мне горло и оставила кислый привкус во рту.

Она была моей. Ее смех, ее страхи, ее печаль и ее радость. Каждый дюйм ее тела, сердца и души был для меня, так же как каждая частичка меня была для нее.

И я бы развязал войну против любого, кто посмел бы отнять ее у меня.