Горыныч 3.0. Инициация

Глава 13 Очищение

Очищение перед Инициацией сильно отличалось от всего того, что до этого приходилось делать Оляне в Родовой бане. Раньше по большей части это были ритуальные омовения отварами трав, обхаживание дубовыми, осиновыми или рябиновыми вениками и вдыхание пара с лекарственными растениями.

Сейчас же…

Сёстры, не усомнившись в своём праве, сиганули в огонь, и Оляна с запозданием подумала, что, видимо, их ждут испытания, похожие на те, что описывались во множестве сказок. Озара была умна, она знала очень много, да и училась какому-никакому, но колдовству, Ожега — боевая и решительная, где не догадается, там возьмёт смелостью и ясностью выбранного пути, а вот она… Оляна даже на самом первом и очевидном испытании нерешительно застыла перед завесой огня.

Тётя Блага сказала, что им надо будет преодолеть девять барьеров. Девять! И, кажется, не зря кругов Ада было столько же. У Оляны было ощущение, что ритуал Очищения напрямую связан с Инициацией — в том смысле, что Инициация уже началась, как отсев тех, кто вообще будет способен пробудить Зверя. Вероятно, так оно и было.

Сейчас она стояла в непроглядном тёплом тумане, не чувствовала присутствия сестёр и судорожно пыталась вспомнить, что там было про хитрость. Страх она вроде как преодолела. Но как преодолеть хитрость? Или нужно её использовать? Но как и где?

Оляна считала, что с хитростью у неё точно есть проблемы. Или нельзя дать обмануть себя?

Внезапно туман пришёл в движение, чуть расступаясь, и она поняла, что находится где-то на улице… и вокруг лето. Пахло разнотравьем хэйлетя, водой и, кажется, дымом костра. Оляна даже разглядела огни и, подумав, всё же пошла к ним. Доносившиеся ритмичные звуки резонировали с ударами сердца, послышалась знакомая песня, и с некоторым удивлением Оляна поняла, что это обряд зажигания Царь-огня на Купалу. Сердце заколотилось ещё сильней, отдавая в ушах. Значит ли это, что ритуал покажет ей, что произошло? Или…

Она усилием воли попыталась остановить поток мыслей и сделала ещё несколько шагов вперёд. Туман почти развеялся, так что она увидела себя и… Мишу, стоящих перед костром спиной к ней. Оляна замерла, наблюдая момент прыжка и чуть не вскрикнула, заметив, как от Миши отделилась огромная гибкая тень, похожая на чёрную… даже не змею, а какое-то существо с очень длинным телом. Оно скользнуло в ночь и послышался тихий плеск.

— Значит, Мишей и правда кто-то… — прошептала Оляна, отметив, что машинально закрыла себе рот, чтобы не закричать. — Кто-то другой был в нём… Но кто?..

Кто управлял Мишей как марионеткой? Это что-то вроде одержимости? Оляна не представляла, что это может быть и кто на подобное способен. И всё же, когда она получила подобное доказательство, последний червячок её сомнений погиб.

Внезапно туман опять заволок всё вокруг, а когда развеялся, она оказалась в бане рядом с сёстрами, вдыхая специфический запах смоляных тополиных почек. А на её плечи опустился влажный липкий веник, который, похоже, тоже был из веток тополя.

— Уходи, Лихо, не шепчи тихо, и с собою внутри ты ни разу не хитри, — услышала Оляна негромкий ровный, но в то же время сильный голос Благи, которая смахивала веником с её плеч самообман и лукавство. Считалось, что Лихо как раз садится на плечи, отсюда и поговорка «как гора с плеч» и даже оставшееся и в Яви суеверие плевать за плечо: Лихо было одноглазым и плевок заставлял его зажмуриться и не мешать правому делу.

Оляна выдохнула и явственно ощутила эту самую «гору с плеч», приготовившись к дальнейшим испытаниям с большей уверенностью, чем раньше.

— Немного отдохни, — распорядилась тётя, указывая на лавку, — ты справилась.

Оляна с удивлением перевела взгляд на сестёр и поняла, что те так и стоят, не шевелясь и уставившись куда-то внутрь себя, а значит, с этим испытанием она разобралась первой. Впрочем, может, так случилось из-за такой большой и конкретной ситуации, а сёстрам перетрясают всю память в попытке найти хитрости в их жизнях? Как знать?

Размышляя об этом, Оляна села на лавку, наблюдая за работой тёти Благи, которая охаживала Озару и Ожегу. Даже показалось, что на плечах выступает какая-то чернота, с тихим пшиком пропадающая от веника из тополя. В итоге сёстры очнулись почти одновременно, и Оляна с облегчением выдохнула.

Печной подтопок снова раскрылся, и тётя бросила туда коротких тёмных полешек.

— Кажется, это рябиновые ветки, — тихо прошептала Озара, пока они втроём отдыхали на лавке и наблюдали за действиями тёти.

— Жарко становится, — смахнула выступивший пот на лбу Оляна. — А вы как? — вспомнила она о сопротивлении огню Озары.

— Мне нормально, — ответила Ожега. Озара же тоже помотала головой. Оляна прислонилась и поняла, что, в отличие от неё, у Озары даже не потеплела кожа, оставаясь приятно-прохладной. Да и Ожега пока даже не вспотела.

Тем временем Блага подготовила настой для веника, бросив в воду легко узнаваемые листики земляники и рябины.

— Рябиновый веник с полынью и рогозом поможет вам избавиться от безнадёжности, порождаемой неверием в собственные силы, — сказала Блага. — Я буду вас парить по очереди. Первой будет Озара.

Оляна смотрела, как тетя умело охаживает Озару по шее, спине, от затылка до пяток, нагоняя пар и жар каждые три захода, и ей становилось душно и тяжко только от доносившегося до неё горячего духа. Озара порозовела, но вроде бы была в бане на полке, а не где-то в эмпиреях.

Оляна даже задумалась, не многовато ли у Озары безнадёжности, если её так долго парят. Вроде сестра в свои силы верила, да и сама она не считала, что совсем уж безнадёжна. Были некоторые сомнения, но… пока до неё дойдёт очередь, она помрёт от жара. В бане с каждой мигом становилось всё горячей.

— Теперь вы двое, ложитесь рядом, — вывел из мыслей властный тихий голос Благи, которая прихватила ещё веников, умудряясь держать по два в каждой руке.

Полок был достаточно широким и длинным, чтобы они расположились на нём втроём, лицом к стене и чуть в диагональ. Оляне досталась серёдка, и она прижалась к погорячевшему боку сестры, Ожега с другой стороны была попрохладней. Тётя нагнала пар и опустила широкий сдвоенный веник, тёплым влажным жаром окутав и прогладив от шеи к ногам и ударив по пяткам, которые почему-то зябли. А далее в ушах слились удары сердца и чавкающе-шлёпающие звуки веников. После очередного захода горячего воздуха и мягких ударов Оляна явственно ощутила, как из горла выходит странный холод, словно не она дышала горячим влажным воздухом только что и не её парили и парили. Словно и правда так уходили все сомнения. Да и чего сомневаться-то? От этих мыслей стало легче, тело звенело и одновременно растекалось по полку, расслабляясь от рябинового жара с нотками полыни.

— А теперь бегите на улицу, окунитесь в источник и возвращайтесь, — распорядилась Блага, остановившись в тот момент, когда Оляна уже готова была молить о пощаде.

На улице было хорошо. Совсем не холодно. От них шёл пар. В небе разгорелась сумасшедше-розовая вечерняя заря, блики которой ловила вода в источнике.

— Давай, — сёстры потянули Оляну за руки, и все трое бултыхнулись в блестящую воду, которая круглый год имела одну температуру — примерно четыре градуса по Цельсию. Оляна ожидала ощутить сковывающий холод, но вода показалась тёплой и приятно-прохладной, успокаивающей разгорячённую кожу.

— Ух, хорошо! — взвизгнула Ожега, широко улыбаясь. — Совсем не холодно.

— Это только так кажется, — ответила Озара. — Но да, я вообще не ощутила… только приятно, что всё закончилось. Ну, временно. Даже меня пробрало, я словно раскалённый уголёк стала, думала, полок прожгу, — хихикнула сестра.

— Давайте выходить, — предложила Ожега. — Тётя сказала только окунуться, а не плавать, как моржи.

— Ага, я тоже начала воду чувствовать, — согласилась Оляна, выбираясь первой по специальной лестнице сбоку. — Даже уже немного замёрзла.

Парная встретила их тёплыми объятиями, а тётя Блага повелела снова укладываться на полок.

— Четвёртый барьер — это сопротивление, вызванное чрезмерной самоуверенностью или нетерпеливостью, — сказала тётя, снова нагнетая жар. — Нужно всегда держать баланс, — их прогладили тёплым веником, который необычно приятно покалывал теплом подстывшую сверху кожу. — Уметь ждать, но действовать в нужный момент. Чувствовать этот миг. Каждый миг. Отринуть лишние мысли. Слушать внутри себя. Слышать себя. Слушать других. Слышать других.

Оляне показалось, что она слышит рокот, или просто речитатив Благи в какой-то момент слился в шум воды, шум реки, грохочущей по скалам. В ушах заложило, и на миг показалось, что рядом с ней прошло что-то большое, величественное, могучее. Её Зверь?

Оляна мысленно потянулась к нему и очнулась от шлепка веником.

— Слушайте, просто слушайте… — строго сказала Блага, а затем окатила их холодной водой так неожиданно, что они дружно вскрикнули. — Будьте терпеливы и внимательны. Приручить любого Зверя непросто, но самое главное, что от вас требуется, — это терпение и внимательность. Умение слышать и видеть, наблюдение и в результате — понимание.

Горько запахло тысячелистником. И Оляне вновь показалось, что она слышит рокот совсем рядом. Это её Зверь? Может, он думает о ней и она слышит его благодаря Дару?

«Я тебя слышу…» — послала она мысль в никуда и в ответ снова услышала громыхание бьющего о камни водопада.

— Полоскайтесь, — снова окатила их ледяной водой Блага, — используйте мыльнянку и рябиново-земляничный взвар из того таза.

Пока они мылись, тётя собрала в большой конопляный мешок все веники, веточки и листики, использованные в обряде. Оляна знала, что всё это высушат и сожгут на священном жертвенном огне — в Колядовой краде, традиционно собранной в виде небольшого сруба.

— Мы прошли четыре барьера? — спросила Озара, которая закончила намываться первой.

— Да, — кивнула тётя Блага, внимательно оглядывая баню на предмет пропущенных листьев или веточек, — можно сказать, что первая часть ритуала очищения закончена и вам предстоит короткий отдых перед ночными бдениями.

— Нам придётся оставаться в бане ночью? — уточнила Оляна. Каждому было известно, что Банники не любят подобного — даже те, что добры к своим хозяевам.

— Верно, пятый барьер — мужество, которое, в отсутствие мудрости, тоже часто ведёт к смерти. Пятый круг научит вас разумной осторожности, ибо в общении и слиянии со Зверем… Зверь может победить, и вы потеряете себя.

— А разве Инициация не проходит во время начала Коляды? — спросила Озара.

— Сейчас вы только познакомитесь со своим Зверем, — помолчав, ответила Блага. — Подготовитесь к слиянию. Примите его всем сердцем и душой, и тогда всё получится. Но ночь будет трудной. А пока выходите в предбанник, переоденьтесь и испейте рябинового морса.

Обещанный напиток был терпко-сладковатый, с мёдом и пряными травами, восхитительно прохладный и свежий. В предбаннике Блага отлила морса в блюдце и унесла обратно в баню поблагодарить Банника за лёгкий пар и первую часть обряда.

Они не спеша вытерлись новыми льняными не рубленными полотнищами и обрядились в ритуальные рубахи. Можжевеловыми гребешками расчесали волосы и оставили их распущенными.

За окошком предбанника уже стояла непроглядная темень.

— Я думаю, что с началом нового дня, как поудани пройдёт, так и новый этап начнётся, — сказала Озара, посмотрев на дверь, из которой тётя Блага пока так и не вышла, явно подготавливая всё для ночных бдений. В Родовой бане имелся и другой ход со специальной кладовой, где хранились различные веники, травы, циновки, свечи, некоторые инструменты и прочие необходимые для ритуалов вещи.

Оляна только согласно кивнула, хмыкнув. В мире Яви новые сутки всегда начинались в полночь, тогда как в Беловодье и, соответственно, когда-то давным-давно в Яви, сутки начинали считать с времени захода Солнца, то есть новые сутки зимой начинались где-то в шесть, а летом — в семь вечера. Поудани — час, после которого начинались новые сутки.

— Выходит, что и Коляда уже с зауры, то есть примерно с трёх утра начнётся, — заметила Ожега, — тогда первую краду зажгут. Значит, мы тут как минимум до этого времени.

— Отец сказал, что Инициация, то есть само превращение, начнётся на закате, — кивнула Озара. — В первую смерть солнца. Этот день и сам по себе такой особенный, женский, когда Навь сливается с Явью. Так что, полагаю, чем дальше, тем сложнее испытания будут и хорошо, если мы с пятым справимся до зауры.

— Ты думаешь, что наши Звери придут из Нави? — спросила Оляна, которая чуть оробела, узнав, что, оказывается, до следующего заката их из бани не выпустят.

— Не знаю, — пожала плечами Озара. — Но вполне это допускаю. В Нави вся магия, и мы совершаем своеобразное слияние с ней.

Оляна не успела согласиться с сестрой, как двери бани открылись и их поманила внутрь тётя Блага. Внутри было уже полностью сухо и умеренно тепло. В плошках горели травяные свечи.

— Это чёрная полынь? — принюхалась Озара.

— Верно, — кивнула Блага. — Полынь белая — трава жизни, наполнила вас в предыдущих кругах, полынь чёрная — трава смерти. Сейчас вы находитесь на границе смерти и должны пройти по ней и избрать своего Зверя. В этом вам поможет ясень — хранитель силы и здоровья. Это очень благоразумное и осторожное дерево: оно никогда не верит ранним оттепелям и не торопится распускать весной почки. Сегодня настой ясеня передаст вам это своё свойство, — тётя показала на небольшие деревянные пиалки, поставленные у свечей. — Эти чаши сделаны из ольхи — кровного дерева, покровителя семьи и рода, которые стоят за вами. Пейте. И пусть будет с вами вся сила Рода.

У Оляны подрагивали ладони, когда она пригубила невероятно горький настой. Впрочем, запах курения чёрной полыни отдавал ещё большей горечью в горле, дышать стало совсем тяжело, сердце стучало в ушах, закружилась голова, а потом… она как будто провалилась в вязкую мглу.

Первым, что она услышала, снова был шум воды. Вода журчала, капала, текла, гремела, звенела, кажется, отовсюду. Оляна слышала её, но не ушами, а как будто всем телом, всей собой. Может быть, ей тоже суждено стать, как и тётя Блага, речным драконом — воплощением стихии? Или это — некий резонанс с её Зверем? Водный? Так и не сделав никаких конкретных выводов, Оляна пошла на самый яркий и привлекательный из звуков: звук бьющего ключа. Ей неимоверно хотелось пить, чтобы смыть оставшийся с ней горький привкус чёрной полыни, и правда имеющий отчётливый запах смерти: чёрную полынь бросали в погребальные костры. Когда ей было лет семь-восемь, погибла дочка нянюшки Белава, мать Добрынки — Лепослава. Вроде бы это был какой-то несчастный случай, по крайней мере, ей так сказали. Няня была не в себе от горя, и Оляна играла с маленькой Добрынкой, чтобы отвлечь девочку, так что почти не видела ритуал, но хорошо запомнила огромную краду, которую сделали для погребального костра, и белое горящее тело в ритуальной рубахе. Тогда также пахло дымом с чёрной полынью…

Оляна шла долго, но целенаправленно, не отвлекаясь на призывные журчания. Источник становился всё ближе и наконец заглушил всю остальную воду. И, несмотря на то, что она так ничего и не видела в непроглядной мгле, Оляна склонилась и ярко представила, как припадает к сладкой, прохладной воде родника, что бежал во владениях прадедушки Ладимира. Там была особо вкусная жила. Знакомая влага наполнила рот, и Оляна, счастливо промычав благодарность, с удовольствием сделала огромный глоток. Вода тонкой живительной змейкой проскользнула по горлу и…

Мгла расступилась, и Оляна и правда оказалась возле знакомого родничка, обложенного белым камнем. Вокруг снова было лето.

— Ольха… — удивилась Оляна, заметив неподалёку дерево с мелкими специфическими шишечками. Она чётко помнила, что ольхи рядом с тем родником не было. Она подошла ближе и почти поймала зелёный лист упавший в стоячую воду ручья, разлитого от родника. Наклонившись, она увидела в отражении себя в ритуальной рубахе, вот только…

— Благословение Предка… — прошептала Оляна, увидев, что одного из знаков Матери-Сыра-Земля на родовом знаке не хватает.