Горыныч 3.0. Инициация

Глава 20 Щедрец

Ожега проснулась полной предвкушений. Поплескала себе в лицо водой, обрызгала лезущего под руку Модю, оделась, проверила шнуровку на наручах и поножах и выскользнула из комнаты вместе с увязавшимся за ней коловершей.

Почти все гости остались в Гнезде до конца Коляды, лишь прабабушка Кострома отбыла сразу после пира. Тётя Блага вроде бы немного оттаяла дома, и её можно было встретить вместе с тётями Браной и Бояной. Они хихикали, как девчонки, и о чём-то постоянно шептались. Вот и сейчас, несмотря на раннее утро, уже сидели в трапезной и завтракали, о чём-то болтая.

— Огневзор только что ушёл к детинцу на тренировку, — ответила тётя Брана на пожелание доброго утра и вопрос о двоюродном брате.

Вчера Ожега, узнав о том, что Огневзор с конца заурницы чуть не до утрося тренируется сначала один, потом с друзьями, тоже напросилась. Проснулась в шесть тридцать утра, посчитав, что до семи успеет, да и темень непроглядная на улице: в конце сваора солнце встаёт, то есть в полдесятого только светает. Но братец уже ускакал, и она поспешила за ним.

У детинца горели фонари, и фигуру Огневзора, который разминался, Ожега увидела без труда. Впрочем, надо признать, что и в темноте она видела неплохо.

— Слышал, слышал от дяди Боеслава о твоём питомце, — кивнул ей Огневзор, с любопытством разглядывая коловерша. — С виду вроде обычный гусь.

Модя возмущённо зашипел, и Ожега засмеялась.

— И много ты гусей с таким модным окрасом видел? Мы полетаем?

— Полетаем? — с некоторым сомнением хмыкнул Огневзор. — Ты после Инициации ещё не обращалась? — и, когда она отрицательно мотнула головой, сказал: — Ну, тогда попробуй.

Ожега не стала спорить, сразу решив перекинуться. Она чувствовала Зверя, словно спящего где-то под шкурой, но всё-таки ей пришлось вспомнить уроки по медитации, потратив время на дыхательную гимнастику и то, чтобы отрешиться от окружающего мира, собственного нетерпения, нащупать нить связи со своим Зверем, который почему-то отвечал не слишком охотно. Слияние как будто вышло не таким полным, как во время Инициации, Ожега даже не была уверена, что у неё на самом деле получилось перекинуться, потому как удержать вторую форму удалось буквально несколько мгновений, после чего даже налаженная связь со Зверем на один выдох как будто совсем оборвалась.

— Что?.. Почему?.. — растерянно посмотрела на свои руки Ожега.

— А ты думала, что будет просто? — закатил глаза наблюдавший за ней Огневзор. — Вашей Инициации предшествовал долгий и кропотливый ритуал очищения. Тебе надо много тренироваться, чтобы вызывать и поддерживать превращение. Конечно, в экстренной ситуации, например, когда тебе будет грозить опасность, перекинуться ты сможешь, а вот чтобы сохранять разум в обороте, делая это, когда тебе захочется, — над этим придётся поработать.

— И сколько на это понадобиться времени? — спросила Ожега, чуть расстроившись.

— Года два-три минимум, — пожал плечами Огневзор. — Смотря ещё как часто будет получаться. На оборот требуется много энергии, магии и концентрации. Тебе придётся вспомнить всё, чему тебя учили, и научиться это применять. Будешь много времени в Яви проводить, значит, получаться будет не так часто.

— Но как же тётя Блага?.. — начала было Ожега, но ответила себе сама: — Она не контролировала своего Зверя…

— Нет, не контролировала. И в себя пришла не так и давно, и то благодаря пра… Костроме.

В животе заурчало, и Ожега ощутила зверский голод.

— А ты, поди, и не позавтракала? — ухмыльнулся брат и, когда Ожега помотала головой, укоризненно вздохнул. — А энергию откуда брать Зверю твоему? Эх ты, мелкая змеёна. — он кивнул на котомку, висящую на столбе. — Возьми там, перекуси. Так и знал, что понадобится.

И через пару секунд Ожега уже с урчанием впивалась в ароматную чёрную горбушку хлеба и подмороженное солёное сало, растекающееся пряностями на языке. Показалось, что за жизнь ничего вкусней не ела.

Огневзор с усмешкой посматривал на неё, продолжая свою тренировку с мечом, со свистом рассекая воздух. Ожега не только глазела, но и мысленно повторяла, вспоминая знакомые движения «родового стиля», которым её обучал отец или дядька Демид — сотник гарнизона.

Ожега размышляла о том, как обманулась лёгкостью оборота, которая стала результатом усилий её родных, всего Рода Горынычей. Даже прадедушку пришлось задействовать. А ведь всегда ей говорили о том, что для любого результата придётся потрудиться и приложить усилия.

— Ну, не расстраивайся так явно, сестрёнка, — Огневзор сверкнул белоснежной улыбкой, кинул Ожеге деревянный тренировочный меч и сам взял такой же. — Есть и утешительный приз. Нападай.

Обычно при редких выпрошенных спаррингах с родными Ожега ощущала почти отчаяние и огромную пропасть в силе и скорости, но теперь… явно что-то изменилось.

— Чувствуешь? — усмехнулся Огневзор, уворачиваясь от атаки.

— Как будто вырвалась на другой уровень… — не прерывая череду выпадов и загоняя брата в угол, ответила Ожега.

— Это всё последствия Инициации, — Огневзор сделал обманный финт и контратаковал. — Четверть силы! — И к некоторому своему удивлению, его удар, принятый на блок, Ожега даже не почувствовала. — Половина силы! — и снова ничего, тогда как раньше ей хватало и четверти.

— Давай в полную! — азартно попросила Ожега, атакуя в полном воодушевлении, ощущая, что даже начала теснить Огневзора и её скорость тоже возросла.

— Как хочешь, — брат уже не выглядел, как когда-то раньше, весёлым и совсем не запыхавшимся, поддразнивающим и подбадривающим, и Ожега воспрянула, продолжая свои молниеносные атаки и обманные выпады, чувствуя, что Огневзор с трудом успевает за ней. Чётко увиделось, что брату наконец стало и самому интересно. Взгляд его загорелся, а движения ускорились, видимо, он действительно перестал себя сдерживать.

— Развлекаетесь? — подошёл к ним папа-Боеслав, и Ожега с некоторым облегчением опустила тренировочный меч. Она продержалась против брата минут десять, чего не случалось никогда, но, пожалуй, дольше продолжать в том же темпе не смогла бы.

— Да, решили немного размяться, — кивнул Огневзор. — Уже заканчиваем.

— Сегодня Щедрец, — напомнил отец. — Официальный выезд в вервь наследниц Рода князь организует только после Турицы, но сказал, что пора бы уже княжнам начинать перенимать обязанности от старших. Так что, Ожега, ты с сёстрами с пряничным обозом поедешь по ближайшим деревням. В дальние ещё вчера Благомир с Алёной уехали. А тебе, племянник, поручаю их сопровождение. Возьмёшь друзей своих, да молодёжь, кто пожелает, тоже пусть развеются. Постарайтесь выехать до начала сваора, деревни хоть и ближайшие, да много.

Огневзор с Ожегой только кивнули и Ожега побежала за сёстрами.

В Яви ни Щедрец, ни Турицы не отмечали. Там позабыли и о том, что в Карачун не принято ходить в гости, как и шумно праздновать самый сильный для тёмных богов и народов Нави период. Во время самой длинной ночи, когда любой хухлик мог преодолеть нехитрую защиту деревенских изб, народы Нави приходили к людям, чтобы взыскать с них должок за всякий вред или обиду. Ночь отмщения и завершения кровной вражды, когда посторонним лучше не вмешиваться.

Щедрец — первый день Коляды, когда людям относительно безопасно становилось наведаться в гости. Впрочем, предосторожности были не лишними и люди рядились в звериные шкуры и страшные маски, чтобы, приди кто из народа Нави с не самыми лучшими намерениями, сойти за «своего». Кроме того, заканчивался строгий пост и можно было хорошо угоститься. В верви в это время жгли костры у воды, собирали столы, угощали друг друга, играли представления.

В Роду была своя традиция, посвящённая этому дню. К Щедрецу в Гнезде готовили гору печатных медовых пряников в виде трёхголового змея. Пряники в мешках грузили на сани и развозили по верви, угощая крестьян и как бы подтверждая давние договорённости о защите и покровительстве.

В Турицы заканчивались Коляда и ритуалы поддержки завесы сокрытия между мирами. Когда-то праздник чествовал бога Тура — сына Велеса и Макоши — покровителя пастухов, юношеской удали, гусляров и скоморохов. Так что в этот день проводили обряды посвящения мальчика в мужчины. Ожега слышала, что в Яви когда-то испытанием могла стать охота на дикого тура, которых истребили там подчистую ещё до рождения папы-Благомира. В Беловодье туры, как и многие другие редкие в Яви животные, водились до сих пор.

Ожега ехала, вполуха слушая, как всё это Озара объясняла Радмиле. Кикимора была единственной из водного народа, кто отправился с ними. В Гнезде, на территории бабушки Зины, водники чувствовали себя бодрячком, но те, кто по большей части жил в воде, вообще-то, зимой впадали в спячку. По правде, даже сирины, хотя и считались давно отделившейся «сухопутной» ветвью и не жили непосредственно в воде, были гораздо менее активны в зимний период. Впрочем, зимой засыпали и берегини, и лешие, и многие другие, а просыпались всякие снежные духи и прочая «свита Карачуна», приносящая холод, голод и смерть.

Мамы-кудесницы зачаровали сани, так что и по воде они скользили, и не задувало сильно, и вес их облегчили так, что тройка их личных сивкабурок легко тащила всю весёлую процессию из доброго десятка саней, соединённых как поезд. Темнодар после переправы через озеро скакал рядом, показывая выносливость и силу китоврасов, а все остальные, кто пожелал отправиться с ними, разместились во главе обоза. Ожега сидела вместе с Озарой, Радмилой, Лихолапом и пятнадцатилетним Семибором из Финистов. А Оляна, Огневзор, Ягира с Лучезаром из Семарглов — молодым симпатичным блондином лет двадцати — ехали в первых санях, управляя их передвижением.

— Озара, ты говорила, что волос индрика нужен, — вспомнила Ожега, — Бабушка упоминала, что возле Яшмовки они водятся. Мы же туда тоже должны заехать?

— Индрик до Интра, а это ещё двадцать дней, вам вряд ли встретится, — сказал Лихолап, — Зимой они, как и речные коровы, не слишком активны.

— Может, у кого-то будет пара волосков, — пожала плечами Озара. — Надо у местной знахарки поспрашивать, на индриков крестьяне не охотятся, зверь священный, но волосы, бывает, собирают: у них свойства лечебные. Втыкают всякие коряги специальные у берега, чтобы индрик почесался да оставил.

— О, я и не знала, что люди так делают, — удивилась Радмила, и Озара с воодушевлением начала рассказывать о местных обычаях вплоть до их первой остановки в Ладнополье.

После Ладнополья были Кожемякино, Медвежий Лес, Прислон и Большие Дубы, где всё проходило примерно по одному сценарию: они с сёстрами раздавали пряники, по сто раз повторяя и получая в ответ «Щедрое, доброе утро!», а потом и «Щедрый, добрый день!». Первыми их окружали ряженые дети, после подходили старики и только потом зрелые женщины и мужчины. Получить пряник старались лично из рук в руки. У крестьян считалось хорошей приметой ещё и прикоснуться к юдваргу, что сулило удачный год. Хотя касались в основном рукавов или подола, когда благодарили поясным поклоном. Оляна щедро дарила улыбки и почти каждого ребёнка гладила по голове или руке, отчего те радостно верещали и щербато улыбались. Ожеге в Прислоне сунули в руки младенца и попросили дать ему имя. Фантазии, и то с подсказки Оляны, у неё хватило лишь на Щедреца, в честь праздника, — впрочем, родители мелкого остались очень довольны.

В Яшмовку они въехали к началу подани, почти к заходу солнца. Раздали пряники и задержались из-за волос индрика, которые всё же оказались у местной знахарки.

— А то как же, есть, есть, — закивала румяная бабка в белых овечьих шкурах на вопрос Озары. — Есть волосы, сохранила я с осеней линьки. Фёкла я, знахарка, да. Тогда часть индриковых волос увезла на ярмарку, а часть оставила. Пойдёмте, княжны, пойдёмте, там оно. Да ещё и сразу вопрос решим с гостьей незваной из Яви. Правду бают, в Коляду грань меж мирами дюже худая, — приговаривала бабка, сноровисто шагая по деревне к своей избе. — Глянули на еёную одёжу: девка из Яви! Тут и Семак мелкий разобрался, что к чему. Привёл её значица. Я сразу ей нужного отвару дала, который из Гнезда присылали как раз перед Колядой, чтобы, как, значица, велено было, ежели што, с чужаками из Яви поступать. А потом и звать Навь Старшую, чтоб разобраться. Никто ж, кроме вас, не уведёт её, откудова пришла. Вроде как заблудилась, сказала Семаку-то. Ну, это понятно дело. Ладно хоть, не охотник какой с той стороны, умалишённый, тьфу ты.

— Значит, это женщина? — еле вклинилась в этот монолог Озара.

— Дык, кака женщина, говорю же: девка, юная совсем, одета странно да чудно, по-мужски, хотя в котомке еёной платье было и вроде как на ноги… черевики. Спит крепко после отвару-то. Её унесли да у печи положили, замёрзла, болезная. Я сразу сказала, что в Щедрец к нам сами приедут из Гнезда. Так что вас и дожидалася.

— Вы всё правильно сделали. Отвар, как я понимаю, тот, что на основе мака? — кивнула Озара и пояснила Ожеге с Оляной: — После длительного крепкого сна он вызывает спутанность сознания и люди не могут точно вспомнить, что происходило или как они попали в Беловодье, в общем, воспринимают реальность в искажённом виде. Его чаще всего используют… Лучше, чем пропавшие без вести люди, которых к нам занесло.

— И, как Алисе из Зазеркалья, им словно приснился слишком яркий и запоминающийся фантастический сон? — спросила Оляна.

— Да, что-то такое. После нескольких весьма болтливых заблудших путников, когда информация о Беловодье стала известна и его даже начали искать целые экспедиции, были приняты меры, — кивнула Озара. — Это веке в семнадцатом-восемнадцатом было. Теперь можно будет просто её вернуть домой даже, по адресу, или откуда она пропала, а она сама решит, что уснула или приступ был какой.

— А не найдёт нас снова-то? — спросила бабка-знахарка.

— Ну да, Эльдорадо, Шамбалу или Атлантиду тоже искали, — хмыкнула Ожега. — Не волнуйтесь, не найдёт. Такое очень редко бывает.

— Помните, мы «Унесённых призраками» недавно смотрели? — хмыкнула Оляна. — Наверняка эта девочка тоже шла-шла, перешла через воду какую-нибудь, и пришла в Беловодье. В эту пору так бывает, все это знают.

— Вот она, Явовская девка, — почти торжественно показала на искомую «попаданку» знахарка.

— О…

Каково же было удивление Ожеги, когда она увидела уложенную на шкуры одноклассницу Юлю Сорокину, с которой они расстались меньше суток назад, проводив со школьной ёлки. Юля сладко спала подложив руки под щёку.

— Вы видите то же, что и я? Сорокину Юлю? — тихо спросила Оляна, когда знахарка отошла за волосом индрика куда-то в сени.

— Может, просто похожая кто-то?

— Нет, это её куртка и кеды, и рюкзак её, — уверенно ответила Ожега. — И пахнет как Юля. Она это.

— И… что делать будем? — спросила Оляна.

— Отвезём её в Гнездо, — категорично заявила Озара. — На этот раз нужно во всём досконально разобраться.

— Согласна. Мне кажется, что Юля не случайно оказалась в Беловодье. А ещё думаю, что ей можно доверять, — высказала своё мнение Оляна.

— Свои секреты мы бы ей доверили, но существование Беловодья — это даже не тайна только нашего Рода, — усомнилась Ожега. — Тут придётся старшим рассказать и их решения ждать. А потом что? Память стирать?.. Мамы бы могли, они кудесницы, но не знаю… как-то это… Плюс её родные точно будут волноваться. Объявят в розыск, она же несовершеннолетняя. Так что вдобавок всё быстро надо делать, чтобы переполох не поднять. Или… не делать.

— Но… как-то она попала сюда. Это неспроста, — покачала головой Оляна. — Миша, считай, тоже. Вы меня до этого корили, что я не рассказала, а потом поздно было метаться.

— Так… Ладно. Когда вы ей дали отвар? — спросила Озара знахарку, которая как раз вернулась к ним.

— Так… утрось ещё не кончился, как она пришла. Вот, нашла я волосы-то.

— Ага, благодарю, держите, — заплатила Озара, забирая моток толстых волос. — Значит, около одиннадцати по времени Яви. Ещё несколько малых часов у нас есть, их хватит до нашего возвращения в Гнездо и чтобы вернуть домой, Яшмовка вроде последняя из списка ближних деревень…

— Нет, ещё обоз в Подхваты должен пойти, — покачала головой Ожега, которая чаще бывала в этой стороне.

— Тогда, может, нам разделиться? — решительно предложила Оляна. — Обоз пойдёт в Подхваты, а я выпрягу свою Звёздочку и заберу несколько саней. Нам подарков отдарили, так что скажу гостям, что дела Рода… Всё равно это быстрее будет, чем крюк до Подхватов делать. Папа-Богдан сможет ритуал провести, и мы всё успеем.

— Чтобы доставить Юлю в Гнездо, нужно минимум двое. Одной тебе со спящим человеком не управиться. Да и Огневзор тебя одну не отпустит… — возразила Ожега. — Ладно. Это лучше, чем ничего. Давай попросим Лихолапа помочь. Он и утащит её, и защитит в случае чего. И болтать лишнее точно не будет.

На том они и порешили.