Горыныч 3.0. Инициация

Глава 15 Пир

До гридницы центральных хором они дошли через покои бабушки Зины: ритуал очищения и инициации был слишком длинным, так что всем им требовалось немного освежиться и посетить уборную.

Ожега закончила с этим первой и рассматривала себя в большое зеркало.

— Мне же не кажется? — спросила она, посмотрев на бабушку. — Они… стали как будто ярче и теперь совсем разные.

— Твои глаза? Да, ты права. Точно такие же, как у твоей Змеевны, — кивнула бабушка Зина. — Твой Зверь окончательно проснулся, и это повлияло и на твой облик. Мне кое-что показалось, но тебе нужно будет снова обратиться, чтобы я удостоверилась в своей догадке. Только вы после пира должны будете вернуться в Явь, так что с этим подождём… Ох, кстати, насколько я могу судить по своим детям и мужу, под влиянием сильных эмоций или, как принято говорить в Яви, при стрессе зрачок глаз юдваргов видоизменяется, что может вас выдать.

— Видоизменяется?

— Вытягивается. Так как юдварги прекрасно видят и днём, и ночью, зрачки Змеев круглые с вытянутыми концами. Дневные оборотни, такие как, к примеру, сирины, те, кто хорошо видят днём и плохо ночью, обычно имеют круглые зрачки, как у людей. У ночных оборотней зрачок узкий, как у кошки, к примеру, у волколаков зрачки вытянутые, хотя у волков они круглые. Так обернувшегося можно отличить от обычного волка. При потере контроля в человеческом обличие волколака тоже могут выдать узкие зрачки.

— О… Значит, стоит избегать слишком сильных эмоций? — спросила Ожега.

Бабушка улыбнулась.

— Это должны быть действительно сильные эмоции. К тому же Остромир говорил, что в такой момент он был близок к слиянию и чувствовал свою вторую форму.

— Бей или беги, — сказала Озара, которая уже тоже вернулась и присоединилась к разговору. — В Яви так описали реакцию на стресс или какую-то угрозу. Хотеть перевоплотиться во время угрозы естественно для любого оборотня.

— Да… Что-то вроде, — кивнула бабушка Зина. — Значит, «бей или беги»? Интересно, думаю, так и есть. А теперь пойдёмте к гостям, вас уже заждались, — заметив Оляну, сказала бабушка.

В гриднице уже все собрались, проводившая их бабушка Зина скользнула во главу «П»-образного стола и уселась в парное троноподобное кресло рядом с дедом Остромиром, который тут же встал и приглашающе повёл ладонью.

— Добрые гости, прошу любить и жаловать! Наследницы Рода юдваргов Горынычей: Ожега Боеславовна, Оляна Благомировна и Озара Богдановна, — гулкий возглас перекрыл ропот гостей, все умолкли и повернули головы к ним. — Садитесь, будем пировать!

— Говорят, что после первого оборота просто зверский аппетит! — выкрикнул кто-то, и гости дружно засмеялись.

По правую руку от главы клана сидели дедушка Огнеслав и бабушка Гера. Рядом с ними — папа-Боеслав и мама-Анна. Пустое место рядом с ними явно намекало, и Ожега отделилась от сестёр, усевшись между матерью и двоюродным братом — Огневзором. Дальше сидели тёти Брана и Бояна и другие гости из клана Горгон.

Оляна и Озара уселись по левую сторону от главы клана, к родителям и тёте Благе, которая грозно смотрела пронзительно ртутно-серым взглядом на собравшихся. А гостей оказалось действительно много.

Похоже, что в честь Инициации наследниц Рода Горынычей прибыли не только ближайшие удельные князья Беловодья, но и, насколько видела Ожега по гербам и знакам на одеждах, представители крупнейших кланов народа Нави, с которыми у их Рода был договор по поддержанию завесы сокрытия, разделяющей оставшиеся миры.

Само собой, что с родственным Родом Горгон у Горынычей были самые тесные отношения через кровное родство. Сейчас Горгон возглавляла бабушка Гера, которая в Гнезде появлялась только на каких-то значимых праздниках вроде свадьбы, похорон — или, как сейчас, Инициации. Обычно дедушка Огнеслав навещал её сам или в Гнезде с визитами появлялись тёти с сыном. Честно говоря, до сих пор Ожега не знала, кто кровная мать Огневзора, тот звал мамой и Брану, и Бояну.

Двоюродный брат, который тоже входил в четвёртое поколение Рода, был старше Ожеги на одиннадцать лет. Впрочем, как говорил папа-Боеслав, «со временем возрастные границы размываются»: он-то был самым младшим в третьем поколении и разница в возрасте между ним и самым старшим папой-Благомиром, составляла целых двадцать лет. Огневзор уже достиг второго совершеннолетия, но это словно ни капельки не повлияло на шебутной характер братца, с которым Ожега в детстве играла, когда была в гостях у Горгон. Двоюродный брат значился наследником клана змеевласых с перспективой когда-нибудь стать его главой, несмотря на то, что превращался в Змея, то есть считался юдваргом. Впрочем, бабушка Гера довольно молода, ей всего чуть больше пятисот лет, так что она скорее передаст власть одной из своих дочерей — и то, наверное, не в ближайшие сотню лет. Дедушке Огнеславу так и вовсе больше тысячи лет, а он совсем не стар.

— Поздравляю, — подмигнул Ожеге Огневзор, широко улыбнувшись и растеряв серьёзность, с которой сидел, на краткий миг показавшись неприступным и слишком взрослым. Они не виделись почти весь год. — Как-нибудь обязательно полетаем вместе наперегонки.

— Ага. Я очень хочу, — улыбнулась в ответ Ожега, на миг вспомнив ощущения, когда она развернула крылья. Она обожала летать, и Огневзор никогда ей не отказывал и катал на загривке, когда она гостила в Змеином Клубке. Ожега потрогала толстые волосы двоюродного брата. — Тебе разрешили сделать кеш?

— Скажем так, — усмехнулся Огневзор. — После моего обучения во мне проснулась и вторая кровь, так что мой кеш вполне оправдан. Его на самом деле проще преобразовывать при перевоплощении.

— О! — удивилась Ожега, кивнув головой.

В Яви они читали всякие мифы и легенды, в том числе и про Горгон, о которых говорилось, что их волосы всегда в виде змей. Ну, в принципе, издалека кеш возможно было принять за змей. Горгоны заплетали свои волосы в кеш по своей секретной технике и только после Инициации. Так что все знакомые Ожеге горгоны, включая бабушку и её тёть, а теперь и двоюродного брата, носили эту причёску, по которому все могли моментально определить, к какому клану люд принадлежит. У бабушки концы толстых прядей до плеч зажимали кольца-держатели в виде змеиных голов — знаков главы клана. Выглядело это красиво и напоминало причёски древнеегипетских фараонов, бабушка Гера и глаза подчёркивала как-то похоже, а её кожа была смуглой. Озара упоминала, что в Яви делали что-то отдалённо похожее на кеш и называли это дредлоками. Мол, один раз она в Пскове встретила такого парня с этой причёской и очень удивилась, пока ей Катя всё не объяснила.

— И что, теперь ты умеешь превращать их в змей? — поиграла «гирьками» на концах волос двоюродного брата Ожега, который просто кивнул в ответ. У Огневзора кольца были гладкими, но тоже из золота, как у бабушки и его матерей, что говорило о принадлежности к главной ветви клана. Остальные горгоны использовали для украшений-утяжелителей медь и поделочные камни типа бирюзы, малахита или чёрного оникса. Последний предпочитали горгоны, имевшие светлые волосы. На украшениях также имелись знаки семей, но настолько подробно в жизнь клана Ожега не вникала, знала лишь, что жених и невеста как-то ими обмениваются или вроде того: дедушка Огнеслав заплетал косицы у лица, к которым были прикреплены такие же кольца, как у Огневзора, а у бабушки Геры змеи на локонах у лица держали в открытых зубах крупные жемчужины речных коров в знак её замужества за юдваргом из Рода Горынычей.

— Значит, тётя Блага вернулась в Гнездо, — полувопросительно спросил Огневзор.

— Она проводила с нами ритуал Очищения, — кивнула Ожега. — Сказала, что прабабушка Кострома не может и она за неё.

— Мне кажется, что это лишь предлог, — хмыкнул Огневзор. — Бабушка Гера сказала, что это больше нужно было самой Благе, чтобы вернуться в людское обличие.

— Возможно… Озара тоже… — начала было Ожега, но сбилась, так как в гридницу вошла девушка с голубовато-синими волосами, струящимися по плечам подобно водопаду.

— Это же Кострома, — прошептал Огневзор. — Она не любит, когда ей говорят прабабушка или бабушка, так что называй её только по имени.

— Поняла. Никогда её не видела… Точней, только, кажется, при рождении, — отозвалась Ожега и тоже шёпотом спросила двоюродного брата. — Почему она выглядит младше, чем бабушка Зина?

— Она же из старых богов, они выглядят как хотят, — пожал плечами Огневзор. — К тому же я слышал, что из Яви в их реки идёт разная отрава и мусор, что тоже влияет на состояние их аватаров. С другой стороны, у Костромы определённо больше воды, а значит, и больше магии и сил.

— Матушка Кострома, — встал дедушка Остромир. — Рад, что ты смогла посетить наш праздник.

Кострому усадили на почётное место, так что в итоге она оказалась между своими сыновьями, и начался пир, то есть в залу внесли различные блюда.

— Ох, я очень голодна, — выдохнула Ожега, тут же втягивая в себя ароматы еды, выставленной перед ними. Так как всё ещё был пост, призванный для изгнания Карачуна и очищения организма, то на столах в основном была речная рыба: печёная, жареная, фаршированная, уха трёх видов, пироги из рыбы, капусты, моркови, редьки и обязательно «солнышки» с картошкой, солонина из речных коров и белорыбицы, икра и разные соленья. Дни перед Колядой считались днями Карачуна — как самые короткие световые дни. После наступал праздник Коляды, который праздновали двенадцать дней подряд, «помогая» возрождению солнца и одновременно устраивая обряды для восстановления завесы меж мирами, истончившейся в Карачуново трёхдневье. Забавно, что обычно завеса окончательно закрывалась в Явий Новый год и последующие два дня были обычные гуляния и празднования «победы», как в Яви, так и в Нави, и Беловодье. Тем более как раз завершался пост. Была даже легенда, что когда в Яви меняли календарь, из Нави предложили именно эту дату «смены года» для совпадения магических эгрегоров во всех мирах. Впрочем, ни в Беловодье, ни в Нави никому бы и в голову не могло прийти переодеться Карачуном, несмотря на то, что с падением Прави тёмный бог, как и многие другие, исчез. А в Яви переодетый и переименованный в Деда Мороза символ смерти и потерь ходил поздравлять и «одаривать» детей. Впрочем, с гибелью Прави таких подменышей в Яви стало более чем достаточно.

И всё же Новый год в Яви очень интересно праздновали, перекликаясь с Колядой, те же маскарадные костюмы и самым главным, что в своё время очень впечатлило Ожегу и её сестёр: установкой и украшением ритуальной ёлки. Украшенная ель считалась одним из подношений богам, являлась проводником между мирами, соединяющим от макушки до основания все три мира, и участвовала в общем обряде завесы, которым управляли из Беловодья, в том числе и из Гнезда. Правда, когда Ожега первый раз увидела школьную ёлку, было очень странно увидеть на ней блестящую мишуру, так как в Беловодье нижний ярус жертвенной ели украшали кишками жертвенных же животных, предназначенных для подпитки Нави, средний ярус усыпали съедобными подношениями для умерших предков, а верхний украшали красными игрушками в память о Прави. Но вот звезда на макушке в честь Звёздного Храма, в котором создали их миры, совпадала, что ярко откликнулось в душе.

Ритуальная ель после Коляды сжигалась вместе с игрушками и подношениями, но в Яви с этим тоже не всегда было так, хотя, если судить по тому, что завеса была довольно крепка и мало кто забредал из Яви, это всё равно работало.

Насытившись, Ожега начала рассматривать гостей, выискивая знакомые лица, и не сразу узнала Лихолапа, который стал просто огромным, догнав своего отца — главу клана Берендеев — Потапа Крутояровича в росте и ширине плеч. Оборотней-медведей уважали за несуетливый и основательный нрав, а также дикую мощь. Даже без оборота в Зверя, который Бернедеи могли осуществлять в любое время по своему желанию, в том числе и частичное, люды этого клана были сильными и выносливыми воинами.

Лихолап был одним из двух лучших друзей Огневзора и часто наведывался в Змеиный Клубок. Но в последний раз Ожега встречала его почти три года назад. Тогда Лихолап ещё имел юношескую стать и хотя и был почти на голову выше двоюродного брата, не выглядел таким гигантом, тем более, что третьим в их шебутной компании был…

Ожега встретилась взглядом с почти чёрными глазами Лихолапа, который ей подмигнул, и чуть смущённо улыбнулась. Берендей в их троице был самым спокойным и терпеливым, да и звериной хитрости у него было не занимать, особенно на охоте. Так и не скажешь, но мудрым советом Лихолапу порой удавалось отговорить друзей от совсем уж опасных затей.

Чуть откинувшись назад, Ожега увидела, что Темнодар — второй друг Огневзора — тоже среди гостей, да ещё и, судя по всему, молодой наследник серебристо-вороной масти представлял свой клан. Для китоврасов был традиционно отведён правый край стола, ближе к стене, но по той причине, что в полу была сделана специальная открывающаяся ниша, чтобы китоврасы, которые не могли сидеть на стульях и лавках, спокойно стояли и были на одном уровне с остальными гостями. В Яви китоврасов чаще всего называли кентаврами, но как случайно выяснила Ожега, это слово было табу, то ли что-то неприличное на исконном наречии китоврасов, то ли что-то исторически неприятное.

Почувствовав взгляд, Темнодар повернулся и ухмыльнулся так, как это могут делать только китоврасы, заставив Ожегу фыркнуть. Несмотря на рисунки, которые они видели в Яви, китоврасы отличались от людей не только лошадиной половиной. Их торс также покрывала короткая шерсть, чаще всего той же масти, что и животная половина тела, а лица были словно вырублены из камня: угловатые, с квадратными подбородками и тяжёлыми веками, вытянутыми «эльфийскими» ушами, и почти у всех тёмно-коричневые, почти чёрные глаза практически без видимой склеры. А жёсткие волосы, переходящие в гриву, совпадали по цвету с конским хвостом.

Темнодар выделялся даже среди китоврасов, так как был телом чёрен как ночь, а хвостом и волосами бел, как день, и кроме этого имел светло-голубые глаза с ярко видимым горизонтальным зрачком, обрамлённые длинными белыми же ресницами. К тому же его черты лица были более утончёнными, чем у его соплеменников, всё потому, что его матерью была сирина из их Гнезда: родная сестра нянюшки Белавы — Белозара.

Оляна, которая любила читать романы Яви, как-то нашла историю с эльфами, прообразами которых были явно народы Нави, а потом и «тёмных эльфов», которых называли дроу. Так вот человеческая половина Темнодара по описаниям была вылитым дроу.

Китоврасы оборотничеством не владели, но силы им было не занимать. А уж о любвеобильности и выносливости китоврасов ходило много слухов, срамных шуток и пожеланий типа «залюби тебя китоврас». Но были и хорошие сравнения вроде «верный, как китоврас». В памяти народа они всегда придерживались договорённостей и действительно были верными товарищами и друзьями, в чей табун, впрочем, лучше не соваться.

— Думаю, что такой большой сход организовали не столько из-за вас, сколько из-за тёти Благи, — лениво сказал Ожеге Огневзор и хихикнул. — Триста лет — неплохой возраст для серьёзного замужества. А вы ещё мелковаты. Разве что просто знакомства завести да приглядеться.

— Не очень-то и хотелось, — хмыкнула Ожега, и всё же внутри словно расслабился узел и рассматривать парней и мужчин стало как-то попроще.

Больше всех было представителей водного народа: всё же родня и ближайшие соседи. Дедушка Ладимир с несколькими юными водяными, которые больше уделяли внимание яствам, приготовленным на огне, чем приглядывались к ним с сёстрами и тем более тёте Благе. Мысль сбилась, когда Ожега наткнулась на заворожённо следившим за тётей водяным озера Ороно, который недавно, то есть ещё на её памяти, принял бразды правления от своего отца. Мирон, как и многие из водного народа, был зеленоволос и зеленоглаз, с фарфорово-белой кожей и фигурой профессионального пловца. Ожега мысленно пожелала воздыхателю тёти удачи и переключила внимание на других гостей.