Гостебник

Глава 15

Да, на носу ранняя осень, а мы тащимся по литовским землям. Кардинал торопится, ему нужно аж в саму Москву. И он абсолютно справедливо опасается осенней распутицы. А в Пскове я отделился от каравана, наши пути расходятся. Тем более уже не проблема найти подходящий караван идущий к нам.

Мы тащились целую седмицу. Купец, согласившийся меня подбросить, вёз соль и не особо торопился. Тем более телеги прилично перегружены и приходится давать лошадям роздых. Но мне торопиться уже некуда, я близок к дому. Но чем ближе, тем больше беспокойных мыслей.

А что, если это мой тестюшка отличился? Вдруг я ему где-то дорогу перешёл своими инновациями. Или в торговле заграничной. А если и Ольга тут замешана? Сейчас она становится моим наследником. Я-то сирота, некому наследство передать. Получается она выгодополучатель. А все эти охи и вздохи — так, бабий спектакль.

Но вспомнив лицо жены, устыдился. Нет, Оля не может. Но червячок всё равно продолжает грызть душу, разъедая мою веру в семью.

Нет, я, пожалуй, не стану сразу объявляться, подожду.

Мой расчёт оказался верен, я нашёл Скоряту в доме его городской зазнобы. Только он был не в состоянии со мной беседовать. Пьян вусмерть. Типа поминки по мне справляет. Его баба пожаловалась, что третью неделю не просыхает. Всё меня поминает.

А с утра я начал с ним оздоровительные процедуры. Едва понимающего, что с ним происходит мужика, я вытащил на улицу и дважды облил холодной водой. Вроде начал что-то понимать.

Мой давний друг выглядит ужасно. Всклокоченная нечёсаная грива волос, глаза воспалённые. Он выхлестал кружку холодной воды и попытался проморгаться, рассматривая меня.

— Да хорош уже любоваться мной. Я это, я, — тогда мой верный товарищ полез ко мне целоваться. При этом что-то выкрикивал и окончательно намочил мне рубашку. С него стекала вылитая мною вода.

А когда хозяйка накормила его жирным бульоном, Скорята начал хоть что-то соображать.

— Как это не надо сообщить? Тебя же считают того, утопшим. Молодая жинка убивается, а он не надо.

— Дурья твоя башка, я же говорю, что не сам с лодки упал. Помог кто-то из наших. А кто? Вот вопрос. И главное кто заплатил за это? Ты вот знаешь ответ на это?

— Нет, — Скорята так замотал головой, что я испугался за её целостность.

— Вот потому и молчи. И бабе своей накажи помалкивать. Сначала всё разузнаем, а уж потом. Ты мне лучше скажи, что дома деется?

— А ничего хорошего. Как мы вернулись и народ, значится, узнал про тебя, сразу началась буза. Смерды не хотят платить как договорено.

— А что Арсений, что староста?

— А что они могут? Без дружины-то. Я предлагал Ольге настучать им в бубен, да она не дозволила.

— Ну а жена как? Не радуется моей пропаже?

— Не, бог с тобой. Наоборот, вся почернела. Но дворню держит в строгости.

Угу, держит значить, это хорошо. Это правильно, но надо бы самому глянуть.

Седмицу я проторчал в доме, никуда не выходя. Ждал информации. Скорята подкупил кого-то из дворни Григория Дурдеева, и теперь я анализировал полученные сведения.

Вроде там всё как обычно. Новость обо мне встретили, на первый взгляд, печально. От радости никто не прыгал и меня не проклинал.

Не знаю, засиделся я уже тут. Поэтому дал команду Скоряте найти лодку, чтобы нас доставили в моё село.

Прибыли мы уже в темноте, так и рассчитывал. А пока я прятался в прибрежных кустах, Скорята проверил обстановку. Остановлюсь на ночь у него, а утром видно будет.

Скорята с утра побежал к Ерофею, пообщаться значиться. Тому я доверяю, как и Семёну. Ну нет у них причин мне вредить. Наоборот, через меня к ним спокойная и сытая жизнь пожаловала.

По-партизански собрались вчетвером. Меня обнимали и вполне искренне пытались помочь.

— Глеб может обиду затаить и промолчать, когда нужно сказать. Но на душегубство — нет, не верю. Не такой он человек, — Ерофей решительно рубанул ладонью воздух.

Мы перебрали всех, включая Арсения. Ну нет у нас причин для подозрений.

— Так, а где сейчас вся команда лодки?

— Дык, кто где. Судно-то стало на прикол. А что?

— А то, что я же вроде как утоп. Так тот ирод думает, который меня по голове-то стукнул. А ежели мы сейчас всю команду соберём, типа в поход собрались. И тут я и появлюсь. Как маркуете, испужается душегуб?

— Ясно дело, должон себя выдать, — оценил мой замысел Скорята.

— Тока, а кто же отдаст такую команду всем собраться? Арсений? Его Глебка слушать не станет, — влез Ерофей со своими сомнениями.

— А Ольга? Она же теперь туточки главная.

Хм, так и порешили. Вечером меня провели огородами в мой собственный дом. Как воры крались, но зато я узнал, что одна из наших служанок с парнишкой из смердов милуется у нас на завалинке. Кокетничает напропалую, мы прошли мимо, те даже не оглянулась.

В доме тихо. Внизу, в комнате Акулины горит тусклый свет. Бабка шебуршится, не спит ещё. Служанки вроде уже угомонились. Я же на цыпочках крадусь на второй этаж.

Так, что за фигня. А где безутешная вдова? В опочивальне пусто, кровать застелена. У меня тоже никого. Проверил остальные комнаты. Там темень. Я уже собрался спуститься вниз, когда послышался звук. Он шёл с балкона. Приблизился, там в плетёном кресле сидит супружница. По-видимому, долго тут загорает. На ногах тёплый плед. Сидит неподвижно, глядя в темноту. Её силуэт хорошо видно на фоне полной луны.

Нет, не похоже, чтобы она веселилось. Наоборот, эта неподвижность напоминает то её состояние частичной кататонии, в котором она периодически пребывала до нашей свадьбы. Также уставилась в видную только ей точку. Я не знаю, как поступить, чтобы её не испугать. Лучше бы, конечно, шумнуть дверью, но я уже здесь у неё за спиной. Поэтому я ничего лучше не придумал, как тихонько сесть на корточки рядом с нею, чуть позади и тоже начать вглядываться в ночное небо. А сам всеми доступными органами чувств изучал сидящую в метре от меня женщину. Несколько минут мы сидели в абсолютной тишине, и я даже начал получать удовольствие от того, что я наконец-то дома. Но потом что-то изменилось. У неё дрогнули плечи и медленно повернулась голова. Теперь главное не испугать резким движением. Я щекой чувствую её взгляд, но продолжаю смотреть прямо.

Это продолжалось несколько мгновений, а потом фурия вскочила и чуть не оторвала мне голову. Ольга буквально вцепилась мне в шею и то ли душит, то ли плачет, пытаясь что-то сказать. А я только растерянно глажу жену по спине и шепчу какую-то нелепую чушь. Будто можно вот так за минуту успокоить женщину. А когда у меня от слёз промокла рубаха, я встал и подхватил лёгкое тело жены.

Мы, как два диких животных, набрасывались друг на друга снова и снова, будто мстя за испуг. Я даже начал опасаться причинить ей боль, но Оля сама отдавала себя всю без остатка. Удивительное чувство, никогда у меня не было такого наслаждения от любовных утех. Порой казалось, что мы превращались в одно целое. Будто наши сознания объединились и это подбросило нас на другой уровень отношений.

Нет, Ольга меня не предавала. Или же я ни хрена не разбираюсь в жизни. А потом тесно обнявшись мы уснули, но и во сне жена продолжала удерживать меня, закинув ногу мне на живот. Будто таким образом собралась удержать и защитить.

— Тс, не надо никому знать, что я здесь, — утром пришлось мне вводить жену в курс дела. Ольга всё поняла и приняла. Сразу послала за Глебом. Я же буду пока прятаться в спальне. Ольга служанок сегодня отпустила.

Я не слышал, что она говорила капитану, но поднявшись наверх сообщила, что мне придётся посидеть взаперти день, а то и два. Дело в том, что часть экипажа проживала в слободке и Глебу необходимо время собрать всех. Повод — партнёру её отца срочно необходимо попасть в один из городов Ганзы.

Не скажу, что я страдал. Но грустный вид делал, и смириться с затворничеством мне могла помочь только дражайшая супруга. Ну и Ольге приходилось раздеваться и помогать мне всеми доступными способами. По несколько раз за день.

И вот наступил момент истины. Весь экипаж собран на берегу. Отсутствующих нет, все здесь. А значить и мой обидчик тоже. Сейчас он расслаблен, уверен, что дело сделано и бояться нечего. Поди уже и денежку за меня успел прогулять.

У меня есть только один шанс, взять его на испуг. Я не видел точно, кто меня стукнул и бросил за борт. Но он-то в этом не уверен. Я мог заметить его лицо. Значить нужно действовать резко и не давать ему время опомниться.

Вся команда выстроена около ладьи. И когда со стороны города подошла маленькая гребная лодка, из неё вышли три человека. Двое остались на месте, а я пошёл к построившейся команде. А так как на мне свободный плащ с капюшоном, скрывающим лицо, меня пока никто не признал.

Я же осмотрел строй. Все тут, но ни на кого не могу указать. Вроде со всеми нормально обходился, никого не обидел.

Народу надоело стоять и ждать моих действий, и парни расслабились.

Момент истины, я откидываю капюшон и смотрю на стоящих передо мной. До экипажа начинает доходить, кто к ним пожаловал. Я же постарался расфокусировать взгляд, чтобы не было понятно, на кого точно смотрю:

— Ах ты душегуб, — заревел я, — тать, убивец.

Ну вот, сработало. Один из стоящих вдруг сорвался и побежал прочь в стремительной заячьей манере. Не понятно, куда он собрался бежать и где прятаться. Но побёг к подошедшей лодке. Где его и перехватили Скорята с Семёном. Они-то как раз ждали развязки и готовились к подобным неожиданностям.

А через час я уже принимал делегацию от моих смердов. Во главе со старостой они припёрлись к моему крыльцу и пытались давить на жалость. Де их не так поняли, не собирались они отказываться от оплаты. Ну ничего, удвою им на месяц барщину, чтобы неповадно было.

Этот парнишка один из самых молодых, зовут Василько. Я только его чуть придавил своими эмоциями, и он расплакался. Рыдал навзрыд как баба. Я опасался правды, не всякую правду проглотишь. Но, к моему счастью, эта самая правда оказалась вполне удобоваримой.

Да, следы вели к той семейке, вернее к тому сотскому старосте, зятька которого я прищучил позапрошлой зимой на льду.

На следующий день неудавшегося душегуба отвезли в город, где его и кинули в подвал для разбирательства. Я же в сопровождении Григория Афанасьевича подал тысяцкому жалобу на покушение на убийство. У меня хватает видоков и послухов. Думаю, что тот староста зарвался. И у него не удастся отмазаться, уж больно серьёзное обвинение. Тут попахивает большой, очень большой вирой. Григорий сразу сказал, что староста крученный с большими связями и ему вряд ли грозит суровое наказание. А вот на бабки он точно уже попал. Василько с испугу всё слил. Староста лично с ним говорил, давал заказ на меня и денежку за выполненную работу у него дома нашли. Тоже староста лично передал. Видать опасался лишних людей привлекать.

Ну, а мне предстоит до заморозков запустить вторую лесопилку. Мы её немного усовершенствовали, учитывая опыт работу с первой. Я всё пытался придумать, как мне получить ровные кромки досок. Фуговальный станок требует бешенных оборотов рабочего механизма. С его помощью вообще можно получить идеально ровные доски. Да даже можно мебель кое-какую делать, имея идеально ровные заготовки. Но, позже я отказался от этой мысли. Сложновато получается. Сейчас равняют теми же топорами. Да я привез несколько ручных рубанков. Но это именно ручная работа. А вот если подрезать неровные кромке досок механической пилой, выставляя упор, то получится пусть не так гладко, но тоже вполне аккуратно. И цена будет явно повыше. Допустим мы будем перестраивать вторую лесопилку на обрезку кромок. Прогнали всю партию и вернулись к обычной распиловке.

Кстати, жёнушка буквально исполнила мою просьбу. Она прикупила нам землицы, увеличив площадь моего участка на 40%. Так получилось, что делянки вольных смердов, которые здесь жили до моего прихода, оказались внутри моих владений. Может им это и не нравится, но в моём селе получилась отдельная улочка старых домов. Все остальные новенькие, вкусно пахнут деревом и уютом.

За это время население села увеличивалось очень медленно. Я больше не ездил по деревням и не уговаривал перебираться на мои земли. Но люди потихоньку шли и сами. Жалко только, что в основном это были землепашцы. А вот в начале осени как прорвало. Народ повалил, почти каждый день прибывали на телегах, пешком, со скотом и всем скарбом.

Не могу сказать однозначно, какой фактор сработал. Уверен, что те, кто осели на моих землях, разнесли положительные отзывы по округе.

Также не надо забывать, что я беру плату урожаем вдвое меньше принятого. Всего четвертину. Правда при этом селяне отрабатывают барщину на моих производствах. Но там я стараюсь их стимулировать. Наиболее толковым начинаю платить неплохие деньги, формируя свой собственный рабочий класс.

Ну и наконец влияет близость города и конечно наличие церкви. Надо видеть довольные и посветлевшие лица моих смердов, выходящих из церкви после воскресной службы. Идут по улочке, отсыпанной щебнем, в праздничной одежде. И благостно общаются с соседями. Великое дело — общение с господом богом. Покаялись, получили отпущение грехов и можно дальше грешить.

Так что к холодам у нас опять возникла огромная стройка. Пришло почти две сотни семей. И, к моей радости, у нас кузнец появился наконец-таки. Вот ему я помогу поставить кузню и всячески поддержу. Какое же это село без кузни.

А идею с мельницей я не забросил. По весне буду ставить в другом месте. Попытаюсь поставить ветряк, чтобы и зимой работала. По осени буду скупать зерно нового урожая, а зимой потихоньку молоть и отвозить в город.

В планах у меня не ходить больше самому в плавание. Выучить бы толкового помощника. Пусть с Глебом денежку мне зарабатывает. А у меня и здесь дел хватает.

При Ольге я только заикнулся о плавании, так она сразу лицом потемнела. Поэтому решение я принял окончательное.

— Лёша, а у меня туточки это… — с чего это вдруг жена стала такой косноязычной. Но вскоре выяснилось, что у неё второй месяц задержка. Девка неопытная в этих вопросах и спросить не у кого. Вот ко мне и подошла. То же доверие своеобразное оказала. На помощь кликнули Ульяну. Тётка всё поопытнее меня будет, чай уже рожала. Та уединилась с супругой в комнате, а потом вышла и вызверилась на меня:

— Ну чё на девку накинулись-то. Непраздная она, ребёночка ждёт. А ты тут, а-аа… — Ульяна махнула показушно рукой, но при этом незаметно подмигнула мне и ушла, оставив обалдевшего от этой новости.

«Это что же, у меня будет ребёнок?», — наконец дошло до меня. Неужели у меня в этом мире появится якорь, который притянет меня к местному обществу окончательно и бесповоротно.

Оля по-прежнему тихо сидит на кровати, глаза на измене. Когда я вошёл, она, не подымая глаз, продолжает нервно комкать подол платья. Не уверена девка в моей реакции. А на меня нахлынула волна благодарности и нежности.

Через миг я уже подхватил жену на руки и закружил по комнате.

— Любушка ты моя, — я смеялся как придурковатый, пытаясь обслюнявить лицо жены и заразил её своими эмоциями. Она, улыбаясь, отталкивает мою бородатую физиономию, при этом безуспешно пытается увернуться от моих поцелуев. Моя супруга, которая значительно младше меня, сейчас выглядит умудрённой житейским опытом женщиной. Она смотрит на мою счастливую физиономию со странным выражением лица, её пронзительно синие колдовские глаза заглядывают мне прямо в душу. От этого я млею и начинает кружиться голова.

Очнулась я от грубых толчков. Недоумённо огляделся вокруг. Интересно, как я тут очутился? Это большая лодка и мы явно плывём. В центре лодки тесной кучкой сидят человек десять. Не надо быть гением, чтобы предположить, что это невольники. В том числе и я горемычный. Потому что все связаны одной верёвкой, которая продета сквозь железное кольцо. Голова тяжёлая, будто с крепкого бодуна. Мысли мучительные и вязкие. Я даже помотал башкой, чтобы начать соображать. Мне в руку тычет сосед, молодой парень. Он протягивает какую-то плошку с чем-то съедобным. Серая размазня ужасно пахнет и я скривившись, оттолкнул его руку. Тогда парнишка начал жадно, помогая себе пальцами заталкивать себе в рот это варево. Меня замутило, и я привалился к обшивке борта. Сейчас бы напиться, а заодно освежить голову. Совсем рядом журчит вода, но она мне недоступна. Благо свежо и облачно, поэтому я задремал.