Гостебник

Глава 17

За пару часов я перевернул чужой дом в поисках полезного в дороге.

Прежде всего одежда. Тут голяк, ничего. Пара безразмерных рубах, портов на меня нет. Все малы. Зато нашёл медвежью траченную временем шкуру, она меня здорово спасет в лесу. Картуз на голову прихватил. Забрал хорошие сапоги, мне малы, но сменять на другие можно будет. А в сенях нашёл подошедшие мне лапти. С подмоткой в самый раз будут. Нашёл плотницкий топор и приличных размеров нож. Сооружу попозже рогатину из него. Забрал полоски кожи и точильный камень. Всё найденное убрал в мешок. Из жратвы забрал всю соль, небольшой мешочек и крупу. Можно было бы ещё покопаться, но всё это придётся тащить на себе. Разве что взять черенок от вил, выглядит крепким, пойдёт на древко.

Пару часов я покемарил, а потом решительно встал. Мешок и шкуру оставил на улице, все трупы занёс в дом. К лучине привязал шнур, пропитанный маслом. Минут сорок у меня есть, а потом огонёк коснётся шнура и он, по идее должен поджечь раскиданное в комнате сено. А там пусть ищут, чего это изба загорелась. Волов только стало жалко и я раскрыл ворота, пусть уйдут.

Молодой месяц довольно бодро освещает ночную дорогу. Небо безоблачно и мне не приходится спотыкаться. А глаза вскоре привыкли, и я держу направление на север.

Вот же придурок, надо было сразу поджечь хату. А теперь найдут тела и обязательно кинуться вдогонку. Придётся уходить в лес. Прошло достаточно времени, деревенька внизу как на ладони, а пожара всё нет.

И только когда я удалился километра на два, наконец ночь осветило зарево дальнего пожара. Надеюсь, меня не будут искать.

Окончательно я успокоился, когда подошёл к Двине. Хотели бы, давно пустили бы погоню. И по реке, и пешую. А раз нет, значить поверили в случайный пожар.

И только когда меня отпустило чувство, что надо мной раскачивается меч, когда я немного стал соображать, тогда в голову полезли всякие зловредные гадости.

Как я опять попал в неприятности? Какая-то чёрная полоса. Последнее, что я помню, это вечерняя трапеза. Оля, сидящая у меня на коленях, и я опять тону в её глазах. Голова кружится и всё. Дальше эта чёртова лодка людоловов.

Нет сомнений, что мне подмешали дурман в еду или питьё. Могли, к примеру в ягодный кисель, который я просто обожаю. И об этом многие знают.

Хреново то, что без участия жены провернуть всё это было бы невозможно. Вернее, если предположить вмешательство внешних сил, то моя Олюшка сейчас ещё в худшем положении. Но тогда вообще жопа. Тогда конец всем мои планам и всему, чего я добился в этом мире.

Напрашиваются два основных варианта:

— Это чисто внутрисемейные дела и меня подставили близкие. Тут вырисовываются несколько подвариантов. Кто злодей, а кто жертва? Для меня важно только одно, Оля тут с какой стороны?

— Ну, и если вмешался кто-то из сильных мира сего. Кто имеет власть, деньги и желание напасть на помещика. А меня уже смело можно причислить к классу житьих людей, то есть мелких или скорее средней величины землевладельцев. Тут тогда сразу встаёт вопрос. Кому я перешёл дорогу? Причины могут самые разные. Но мне лезет на ум одно, мои коммерческие проекты кому-то сильно мешают. И я бы поставил не на свечи, а на лесопилку. Мои доски приносят мне реально неплохие деньги. А значить у кого-то их становится на ту же сумму меньше.

В любом случае мне предстоит добраться до дома в тайне и опять проводить следствие. Самым худшим вариантом для меня будет предательство жены. Я впустил её в своё сердце, я сроднился с нею. В конце концов она носит под сердцем моего ребёнка. Неужели у неё нашлись причины желать мне плохого?

Но, к сожалению, в пользу этого говорит тот факт, что меня не прирезали спящего, не утопили тело в Волхове. А продали в рабство. Возможно, жена просто не решилась брать грех на душу. Чужой человек поступил бы проще. Нет тела, нет дела.

Да, шанс бежать из рабства был ничтожно малым. Мне помогло знание пути, хорошая физическая форма и неплохое отношение охраны к невольникам. Могли бы сковать всех цепью и прощай тогда мои тапочки. Меня бы увезли на другую сторону моря, могли бы вообще заковать на галеры гребцом.

Эти мысли буквально выгрызают мою уверенность в себе. Почему? Где я делаю ошибку? Неужели мои попытки создать некую общину, основанную не на варварском угнетении ближнего, а на более близких мне принципах равенства и уважения к человеку, настолько выделяют меня из тех, кто имеет власть над простыми людьми? А не тот ли факт, что ко мне стали уходить смерды, явился решающим в моей ситуации.

Ну в принципе логично, на мои земли за последнее время пришли почти две сотни семей. А ведь до этого он работали на чьих-то землях. Обрабатывали их и отдавали половину урожая. А тут прихожу я, такой весь из себя красивый и ввожу демпинговые цены. Я вполовину срезаю плату за пользование землей, компенсируя отчасти барщиной. Но тоже в очень щадящем режиме. Тем самым я настраиваю против себя крупных землевладельцев. Ведь весной, по логике, ко мне придут в разы больше землепашцев и ремесленников.

И при этом у меня нет серьёзной поддержки, тесть не в счёт. Сольёт, если предложат выгодные условия.

Вывод — я просчитался. Мне надо больше думать, когда я внедряю свои новаторские идеи. И ещё, у меня нет силовой поддержки. Если была бы пара-тройка десятков крепких ребят, полностью зависящих от меня, тогда было бы сложнее мою бесчувственную тушку продать восточным купцам.

А так у меня в позитиве только Скорята, который постоянно зависает у своей новгородской зазнобы. Возможно ещё Семён, занятый своими делами. Ну и, пожалуй, Арсений. Но тот мягок и не способен на резкие телодвижения. Остальные — обычные быдляне, не способные на поступок. Им нужен пастух и они примут любого другого хозяина.

К предместьям Новгорода я подходил уже в декабре. Мне удалось по дороге разжиться нормальной одеждой. Ночевал я чаще всего в лесу. Изредка останавливался в небольших деревнях. Тех, что побольше — сторонился. Я перестал доверять людям, в каждом вижу желающего меня поиметь. Приносил с собой дичь и меня пускали в дом погреться. Я простым крестьянам абсолютно понятен, охотник вдали от дома. Чего не пустить, баба простирнёт одежду, приготовит из мяса добрый ужин, а через пару дней он уйдёт.

С этими ребятами я столкнулся недели три назад. У занесённой снегом дороги, на небольшом чистом пятачке восемь человек развели костёр и в подвешенном котле варят кашу. Я за ними наблюдал из чащобы в течении часа. По повадкам — ватажка наёмников. Но не простых, все неплохо вооружены. У каждого на поясе меч или сабля, имеются луки и копья. Вот только не понятно, почему такой скудный ужин.

Когда я вышел со стороны густого кустарника они встрепенулись. Но я просто шёл к ним. В правой руке рогатина, на плече болтается полупустой мешок и к поясу подвешена кабанья нога. Это я дня три назад удачно поохотился.

Если честно, мясо уже достало. Я с удовольствием хлебушком бы траванулся. Против каши тоже ничего не имею.

Почему вышел? Не знаю, видать одиночество задолбало. А эти вроде не похожи на разбойников.

— Привет честному народу. Примите погреться? Я не с пустыми руками, вот, — и я положил к костру свинячью конечность.

Парни остались сидеть, только один встал. Подошёл ко мне, посмотрел и махнул рукой, — ну отчего не принять. Садись, места всем хватит.

Мой приварок быстро настрогали и добавили в пустую кашу. Народ оживился, я же пока просто слушал других и грел у огня озябшие руки. Мне кажется, судя по разговорам они скорее литвины. Я их понимаю, но много специфичных слов.

А утром мы стали собираться, — а ты куда путь держишь? — это их старшой поинтересовался у меня.

Я же махнул рукой на север, но так, неопределённо. Вообще сейчас не встретишь охотника, который целеустремлённо двигается к далёкой цели. Охотник кружит в своих охотничьих угодьях, может в поисках добычи зайти и подальше. Но он не будет зимой, да и летом тоже, упорно топать на большое расстояние. Поэтому на меня смотрят настороженно, я им не понятен. Хотя рядом с восьмёркой вооружённых мужчин я со своей самодельной рогатиной особо не котируюсь.

Ну и так получилось, что мы вместе весь день протопали в нужном мне направлении. Вскоре выяснилось, почему народ голодает. У них есть немного крупы, а вот охотников нет. А зимой не так просто выследить добычу. Опыт нужен, у них его не было. Зато вот у меня он имеется. Поэтому вечером я притащил компании тушку жирного глухаря.

Разговорились, про себя кратко ответил, что возвращаюсь с чужбины домой.

Старшим у них Богдан, они в самом деле литвины. Родом с Полоцка. Здесь оказались случайно. Их в конце лета нанял купец, путь каравана лежал к Волге, а дальше к персам. Но где-то в вятских землях их перехватили татары. Никто не ожидал, что степняки зайдут так далеко на север.

В середине дня их буквально расстреляли из луков. Пленных не брали, видать другие цели были. Из тридцати человек спаслись десять. Один наёмник и сам купец не перенесли дальнейшей дороги, скончались от ран.

Вот Богдан и ведёт своих парней домой. Они тут чужие. Как и я сторонятся деревень. Денег нет, начали менять ножи на еду.Первым делом избавились от щитов, потом пришла очередь оружия.

Я же прикидываю их шансы. До Новгорода такими темпами от силы недели четыре, а то и меньше. А вот до их дома немного больше. Их проблема в том, что они сбились с пути. Им надо было взять западнее намного раньше. А сейчас они удаляются от своей цели. Да ещё без еды, долго не протянут. Допускаю, что им удастся удачно поохотится. Но восемь человек требуют несколько килограммов дичи в сутки. Здесь случайно подбитой птицей не отделаешься.

— А ты знаешь дорогу? — Богдан аж осунулся, когда я рассказал ему о реальном положении дел.

— Бывал в ваших краях, — уклончиво отвел я, — а вы в Новгороде бывали?

Выяснилось, что только один был проездом в наших краях.

Эта охотничья землянка явно была вырыта давно. Обычно промысловики на лето ставят шалаш, что-то лёгкое. А тут прямо настоящая землянка. Дверь перекосило, и я с трудом смог её открыть. Внутри ужасно промозгло и сыро. Остатки лежанки и печка, топящаяся по-чёрному. То есть дымохода нет, всё идёт в помещение.

Ну и так, как с обеда начало вьюжить, мы решили остановиться в этом убежище. Девять замёрзших и голодных мужиков — это сила.

Часа через два печка бодро дымила, в ней потрескивают дрова и готовится кулеш. Только в нём совсем немного крупы, зато не пожалели мяса. Спать будем на лапнике.

После еды всех разморило, проветрив помещение мы начали трепаться. Спать вроде как ещё рано.

— А что, Алексий. Ты говоришь, бывал у свеев и даже в неметчину ходил? Как они живут? Богато поди, на серебре кушают?

Хм, ну вот откуда у нас это? Думают, что за морем бабы красивее и еда вкуснее. Эти парни состояли в дружине полоцкого аристократа. А когда он помер, занялись привычным делом, охраной. Сопровождали купеческие караваны, нанимались на охрану поместий. Короче ребята неплохо знают, с какой стороны держать оружие. Но сейчас оказались в сложной ситуации.

Мы просидели в землянке два дня, пережидая буран. А когда с утра стали прощаться, я и предложил топать со мной.

— Из Новгорода я помогу найти подходящий караван. Пойдёте через Псков на юг. Всё быстрее и безопасней. А иначе вам пилить почти 450 вёрст по занесённой дороге. Караваны по зимнику тут редкий гость. Да и не возьмут вас. Скорее примут за татей.

Хм, их сомнения понятны. Денег у них нет, только наняться в охрану. Но купцы чужих стараются не брать. Только своих, проверенных. Поэтому парни и недоумённо смотрят на меня. Откуда у простого охотника такие барские замашки.

— А я не всю жизнь охотником был. Это у меня так, в охотку.

Совещались они минут десять. В результате мы провели вместе ещё три недели. А когда запахло домом я и сделал им особое предложение.

Мы подошли к постоялому двору, что находился в предместьях Новгорода с южной стороны.

Просто я прикинул, без силовой поддержки мне делать нечего. Спящего прирежут, одному сложно. А литвины тут чужие, в местных раскладах не участвуют. Да и не знает их тут никто. Вот я и подумал нанять ватажку к себе на службу. Пока временно, а там как бог даст.

Нелегко переосмысливать, ко мне уже привыкли и отношения у нас вполне тёплые. Но тут оказывается, что я важный человек и возможно их наниматель.

Я уже думал, что откажутся. Просто сидел в сторонке и ждал, а они спорили, разгорячённо махали руками и что-то доказывали друг другу.

Оказалось, что всё упирается в их семьи. Кроме одного, все обременены домочадцами.

Дальше пошли чисто технические вопросы. Я немного ориентируются в этом. Кому чего и сколько. Делёжка трофеев в случае боевых действиях и самое главное. Когда я смогу привезти их семьи?

Пообещал весной, как лёд сойдёт.

А денег как нет, так и не стало. Богдан даже отдал хозяину постоялого двора свою саблю. В качестве залога, зато мы нормально поели и выспались. А утром я покинул свою дружину.

На душе чуток потеплело. У меня за спиной есть пусть и наёмники, но всё же поддержка. Теперь нужно раздобыть деньги. И я знал где.

С некоторых пор я решил не складывать все яйца в одну корзину. Вот и держал некоторые средства в таком месте, где никто не догадается искать.

В город прошёл вместе с крестьянским обозом. По виду не особо от них отличаюсь. А вот на Софийскую сторону так легко не удалось перебраться. Таких как я охрана гоняла с моста, пришлось запрыгнуть на задок проезжавшего возка.

— Слышь, служивый, Марфу покличь, — это я пытаюсь заставить дядьку у ворот позвать хозяйку. А тот упёрся и заладил, — не велено.

Чтобы тебе, индюк упёртый. Благо, боярыня сама вскоре вышла. Увидев меня запнулась, но потом велела меня провести в дом.

Марфуша постарела, лицо осунулось, и шея покрылась мелкими морщинками. А глаза всё те же, живые. Меня накормили и даже обещали попарить в баньке. А пока я сижу напротив и рассказываю свою эпопею.

Марфа слышала о случившемся со мной, но не может помочь мне с информацией. Или не хочет, но тут уж, как говориться… «Спасибо за угощение, я пожалуй пойду».

— Я попытаюсь узнать, но ничего не обещаю. А пока оставайся у меня.

— Нет, мне надо уходить к вечеру. Меня ждут.

В результате я напарился от души, мне подарили более подходящую одёжку. Теперь я вылитый купчина мелкого пошибы. Зато никто не признает меня в этом овчинном полушубке. Деньги она мои отдала без разговора. Просто вынесла два тяжёленьких мешочка.

Хм, парни на меня смотрят, как на явление мессии. Они что всерьёз решили, что я их кину? Но повеселели, а Богдан сразу побежал забирать свою заложенную железку. Теперь, когда я выдал им аванс, они в полной мере являются моей дружиной.

Среди них три лучника, два здоровенных мечника играют роль таранов. Ну остальные скорее лёгкая пехота. Вооружены и защищены скудновато. Нужно будет приводить их в порядок. Но, потенциал имеется. Главное — это профессионалы. А остальное купим.

Марфа помогла мне снять домик на Плотницком конце. Ничего особого, но после зимнего леса это настоящие царские хоромы. Готовить на всех я нанял соседскую женщину. А её мужик будет покупать для нас еду на рынке. Ну, мясо-то у нас своё. Я не собираюсь платить дяде за кусок дичи, сам не без рук. А вот остальное будет с торга.

А ещё боярыня свела меня с одним мутным типом. Его профессию можно было бы назвать частным детективом. Только он, пожалуй покруче будет. Никандр уже не молод, сороковник точно пробил. Плешь на голове и особая манера говорить делает его похожим на чиновника мелкого пошиба. Вот только пообщавшись с ним некоторое время, понимаешь, что он далеко не прост. Тембр голоса приятный, говорить может по-разному. И по-простому и как баре любят. Одним словом проныра. Ну а мне такой и нужен. Никандр любит деньги, за них готов в ушко игольное пролезть. И у него имеются свои источники информации. Мне кажется, что он и есть чиновник. Ярыжка в суде, к примеру. Или дознатчик на службе городских властей. Марфа отрекомендовала его как человека, который может многое разузнать и даже решить. Имеет связи в различных слоях общества, особливо в криминальной среде.

Взяв задаток пять монет, Никандр исчез. Договорились, что он не станет появляться сам. Будет присылать гонца, а тот передаст где нам встретиться. Я не раскрыл все детали, но кое-что пришлось. Сразу сказал, что подозреваю Григория Дурдеева и того сотского старосту.