Граф Суворов

Глава 23

— У-уэ… — простонал Леха, свешиваясь с кровати. — Старшой, как ты вообще на ногах стоишь? Я после вчерашнего «подвига» ни рук, ни ног не чувствую.

— Для этого и нужна разминка. — сказал я, легко приседая. Ну да, это я вчера пол вечера занимался тем, что растирал мышцы, а после лежал в медитации, остальные просто повалились спать, и я их в этом винить не мог. — Начинается новый день… если солнцу вставать не лень, то и нам это ерунда…

— Старшой, ну мы же только вчера зачеты получили… дай поспать! — взмолился с верхней полки Жеглов.

— Ха. Да кто же вас за собой тянет? Лежите, сидите, отставайте. Спасение утопающих дело рук самих утопающих. — проговорил я, переодевшись в спортивный костюм и направившись в ванну. Сегодня никто у нас под дверью не стоял, но даже в такую рань я встретил несколько второкурсников и первачей, собиравшихся на зарядку. А когда возвращался уже вся группа, матерясь и охая, выбиралась на построение.

Сегодня я решил провести разминку по легкому, щадящему варианту. Не то что мне было сильно жаль стонущих сокурсников, но гнобить их только для того, чтобы доказать себе и окружающим полное превосходство — плохая идея. На меня и так смотрели с большим подозрением все начиная с Лехи и заканчивая Тараном.

Старший третьего курса решил лично присутствовать на тренировке и даже включился в разминку. Не весь комплекс, но он выполнил, срезавшись на растяжке и упражнениях для суставов. Это те вещи, которыми надо заниматься регулярно и в двадцать лет с нуля это требует больших усилий. Из серии — возможно, но мало реально.

Под конец разминки почти весь курс вернулся в норму, стоны конечно никуда не делись, но ребята начали двигаться куда живее, и в конце концов пробежка прошла в том же режиме, что и всегда. А к семи, на стадион под дождем, совершенно неожиданно потянулись студенты других групп.

— Разбиться на пары, отработка рукопашного боя. — громко приказал Коротков, проводивший зарядку для остальных первокурсников. — Иванов! Да чтоб тебя… Александр Борисович?

— Брониславович. — поправил я тренера, решив, что обращаются ко мне. — Можно просто — Суровый.

— Ну да, лучше, чем по фамилии. — согласился Коротков, подозвав одного из студентов, и когда я увидел под капюшоном дождевика лицо — до скрежета сжал зубы. — Вы же знакомы, верно? Бобров, начинай со второй стойки.

— Куда ты опять лезешь? — проговорил один из первых в училище моих противников. Казалось бы, я его побил еще на вступительном экзамене, но за прошедшие два месяца парень вошел в форму, подкачался и даже немного вытянулся. Вот только и я уже не был тем хлюпиком что впервые вышел в круг. А еще — дождь был мне привычен.

Шаг вперед, обманный маневр, показать замах левой, а самому сделать подсечку. Бобров среагировал вовремя, отшатнулся и тут же поскользнувшись на подмерзшей ночью луже, грохнулся во весь рост. Его мат потонул в ругани других студентов, я же лишь усмехнулся и протянул упавшему руку.

— Сам встану. — отбил мою ладонь Бобров. Ну и зря. Стоило ему подняться я вновь ударил по ногам, но на сей раз он среагировать не успел.

— Суровый… — окрикнул меня Коротков, и покачал головой. — Вы не на поле боя, где лежачего надо запинывать ногами.

— Ну так я его не запинываю. — улыбаясь ответил я. — Вот, даже руку подаю. Он просто неустойчивый.

— Ну-ну. Бобров, ноги согни, держись пружинисто, двигайся так будто скользишь. — прокомментировал тренер. — Александр, ты дерешься в полную силу?

— Нет, конечно. Зачем? У нас же тренировка. — ответил я, и с удовольствием отметил, как помрачнел Бобров.

— Хорошо… это очень хорошо. — проговорил тренер. — Меняемся парами.

Меня еще раз пробовали бить, и парни были довольно умелые, но то ли с утра не разогрелись еще, то ли морось мешала им видеть, а холод сковывал движение, в любом случае на завтрак я отправился непобежденным, и даже не сильно уставшим. А вот настроение одногруппников существенно поднялось — они взяли по два поединка из трех, некоторых из групп А, Б и Г уделывали с сухим счетом.

— М-м, вкуснота какая! — проговорил Шебутнов, закатывая глаза от удовольствия. — Просто божественно!

— Да вроде тот же гуляш что и вчера… — удивленно посмотрев на Леху произнесла повариха Варвара и попробовала сама. Правило есть вместе с нашим курсом плотно вошло в привычку женщин, а мы им в этом помогали как могли, убирая за собой посуду и не привередничая.

Обстановка не просто нормализовалась, за прошедшие полтора месяца мы сумели наладить нечто напоминающее дружеские отношения. Кажется, самая молоденькая даже закрутила шашни с Тараном и усиленно подкармливала его, стараясь не попадаться на виду. Разве что на меня женщины смотрели с плохо скрываемым испугом, а я старался поддерживать репутацию.

— Суровый, разговор есть. — остановился возле нашего стола Хорь.

— Наедине? Тогда подожди пять минут, тебе, к слову, стоит обратить внимание на зелень. — сказал я, взглянув на старшекурсника. — А то что-то ты бледный.

— Обойдусь. — мрачно проговорил Хорек, отходя в сторону. Хмыкнув, я спокойно, но не задерживаясь специально, доел свою утреннюю норму и поблагодарив поварих вместе с старостой второго курса вышел под дождь.

— Ну? — потребовал я, когда Хорь внимательно огляделся по сторонам. — Чего хотел? Или просто освежиться позвал?

— Что у тебя на куратора есть? — спросил Хорек, убедившись, что рядом никого.

— На Ульянова? Пока пусто. Есть на безопасника, князя и еще нескольких. — ответил я, внимательно отслеживая реакцию товарища. Судя по тому, как у него дернулась щека — не зря. — Есть что предложить?

— Хм… что? Нет. — помотал головой Хорь. — Поделишься?

— Запросто, но в начале ты. Не с пустыми же руками ты пришел? — улыбнувшись сказал я. — Сам знаешь, информация может много стоить.

— Это тебе принципиально перевестись из нашего болота в нормальные группы, меня все устраивает. — хитро улыбнулся Хорь.

— Так уж все? Если бы устраивало, ты бы не ходил с нами на тренировки. Думаешь есть шанс получить кристалл лучше чем обычно выдают ТУФ? — спросил я, прикинув чего может хотеть старшекурсник.

— Нет. — поморщившись ответил Хорь. — Не для наших. Даже если ты все на отлично сдашь и умудришься ни одну сессию не завалить — кристаллы распределяют по группам. Лучшее что нам достанется — худшее из того, что не взяли себе алфавитовцы. Но даже тут варианты не сильно большие.

— И на кой черт им так делать? — спросил я, ни к кому конкретно не обращаясь.

«Сиятельная императорская комиссия выделяет средства в полном соответствии с успеваемостью и талантами». — ответила Мария. — «Нет никакого смысла тратить дорогой и редкий ресурс на бездарей, когда можно раскрыть потенциал талантов. И я с ними в этом совершенно согласна. Тем более что единственным в стране заводом выпускающим резонаторы курирует лично имперская безопасность и принадлежит оно правящему роду. Не так много кристаллов ежегодно мы получаем».

— Так что у тебя есть? — снова спросил Хорь, заставляя меня всерьез задуматься. Что-то поменялось в его поведении, всегда уверенный в себе парень стал дерганным и нервным на пустом месте. И сфера интересов для него не характерная. Скорее всего он уже знает о нашем вчерашнем открытии — что архивные документы могут быть в учебной части. А значит может эту информацию слить раньше срока…

— Ты слышал про убийства студентов? — прямо спросил я, и Хорь, вздрогнув, кивнул. — В первый день пропали кристаллы из медчасти и главного спортзала. — проговорил я, по очереди разогнув указательный и средний палец. — Два, да? Так вот их четыре, минимум.

— Шутишь? — удивленно проговорил Хорь. — Погоди, ты сейчас серьезно? И что? Кто там?

— Черт его знает. Знаю, что это они, знаю где они лежат. Но самого Ульянова мне никак не подвинуть. Слышал, что он так себе страховку от князя обеспечил. — сказал я, пожав плечами. — Ну и не только от него. Теперь твоя очередь, что у тебя есть на куратора? Компромат, информация?

— По сравнению с твоей — мелочь. — усмехнулся старшекурсник. — Думаешь на этих кристаллах процесс убийства?

— Ну нет, теперь твоя очередь. Что у тебя на куратора есть? — возразил я.

— Да так, мелочь. Он как куратор отвечает за закупки дополнительного инвентаря для первого курса. — быстро проговорил Хорь. — Ручки, тетради, все то, что меньше оптовых партий и нужно индивидуально на нужды студентов. Типа обуви нестандартного размера. Но он все эти деньги естественно кладет себе в карман.

— Да, по сравнению с остальными он просто святой. — хмыкнул я, покачав головой. — Это тебе не воровство зданиями. Что еще? Может он девочек до шестнадцати любит? Сам понимаешь, кристаллы сами себя не достанут.

— А ты прямо уверен, что они у него? — прищурившись спросил Хорь. — Вдруг это просто слух или подстава?

— Не, он с какой-то женщиной говорил, когда они были очень близко друг к другу. — отмахнулся я. — Было темно, так что я не разобрал кто она…

— У него, кажется, интрижка с бывшей курсанткой, которая сейчас на пол ставки работает. — не слишком уверенно проговорил Хорек. — Может она?

— Понятия не имею, честно. — ответил я, пожав плечами, и сделав себе зарубку в памяти — аспирантку надо найти, может она и в самом деле приведет меня к Ульянову. — Ладно, мне сказать пока больше нечего. Давай, удачи!

— Ага, и тебе. — ответил в задумчивости Хорь, помахав ладонью.

«Но мы же не фиксировали никакой встречи?» — чуть потерянно проговорила Мария, вероятно просматривая материалы, по крайней мере я слушал шуршание бумаги в наушнике. — «Может кто-то говорил, когда ты снимал гарнитуру? Надо для протокола обязательно повторить! А если у нас будут кристаллы, это же сразу закроет дело!»

— Нет никаких кристаллов, скорее всего их давно уничтожили. — тихо проговорил я. — Как и не было никакого разговора между Ульяновым и женщиной. Я их выдумал, пытаясь выудить информацию из Хоря. Уж слишком он себя подозрительно вел, и вопросы задавал не те, что его обычно интересуют.

«Думаешь он стал работать на князя или Берегова?» — удивлённо спросила Мария. — «Если так, то он легко доложит обо всех твоих правонарушениях».

— Разве вы меня не восстановите, если его показания окажутся ложными или бездоказательными? — удивленно спросил я, до этого момента пребывавший в абсолютной уверенности что в случае административного беспредела меня прикроют.

«Мы естественно сделаем все возможное, опротестуем это решение, если нужно даже в суде». — проговорила Мария, и я услышал в ее голосе нотки неуверенности. — «Но лучше до такого все-таки не доводить. Нарушение закона никого не красят. К тому же это может бросить тень на репутацию его светлости князя Мирослава».

Ох как мы заговорили. Тень на князя. Ну да, одно дело — что-то пообещать непонятному пареньку, тощему и никому особо не нужному. Совсем другое — выполнять эти обещания, особенно учитывая, что обстоятельства могут повернуться не в его сторону. Или она не в курсе моих договоренности с Мирославом, или она в курсе того, что уже не знаю я. Только как убедиться, что меня не кинут?

Самый простой способ, получить то, чего у них нет и быть не может. Те же кристаллы с записями камер, и потом хранить их до выполнения обязательств со стороны Суворовых. Другой — использовать их поддержку по максимуму, только для того, чтобы самому добиться поставленных целей.

Вернувшись к одногруппникам, я отправился на обязательные пары Гаубицева. После его «реанимации», когда мы отнесли преподавателя в лазарет, он чуть ожил, но продолжал «поправляться» в обычном для себя режиме, почти не отлипая от бутылки. И несмотря на то, что лекцию я слушал внимательно, и конспект вел, из головы никак не уходила одна простая мысль — что я могу сделать сам, чтобы обеспечить себе место в высшем обществе? Зачем мне оно вообще нужно?

Ответ был очень простой, хоть и совершенно неприятный. В процессе изучения истории и права этого мира я несколько раз натыкался на преценденты и правила, установленные в империи по поводу сословий. И самое простое — не рожденный боярином не мог им стать.

Вернее мог, но только в трех случаях. Первый — получить титул из рук императора, принеся вассальную клятву. Не мой вариант, учитывая кем является занятое мной тело. Может, конечно, император сына сестры и не узнает, но так рисковать просто неразумно. Вот лет через несколько. Когда я стану мужчиной, полностью лишившись детских и юношеских черт, еще может быть. Но без дворянства мне такого не сделать.

Второй — после женитьбы. Даже неравный брак — мезальянс, может принести младшему в нем неплохие дивиденды. Например, некоторые правила позволяют уравнивать мужа и жену делая их равноправными. Или даже поднимать мужа до статуса консорта при жене. Но опять — не мой вариант. И тут не вопрос в моем самомнении — такой брак по умолчанию ущербен, а мужчина в нем всегда в проигрыше.

Третий, и последний — если человек признан законным наследником аристократа. И тут тоже не все так просто. Мало сказать — это мой сын и ударить кулаком по столу. И снова — «во-первых» есть очередь наследия, она же «место» и все в роду должны признать, что это место законно. Если это не простой дворянский род, а род боярский, то есть от баронов и выше — такой факт должен признать еще и боярский совет.

Просто потому, что все старые семьи за сотни лет так переплелись браками, что вместо какого-то приемыша ближайшим наследником может оказаться законнорожденный второй сын в другом роду. Ладно в дружественном, а если во враждебном, между которыми пробежала тень обиды или кровной вражды? Открытая война между могущественными родами никому в империи не нужна.

В общем третий вариант, с наследием, мой. И тут есть вполне законные основания с формальными признаками. Закончить училище, получить официальное признание у Мирослава и Романа, разрешение в дворянском собрании и только после этого официально стать наследником. Тогда у ни у кого не может быть претензий, тем более что я буду далеко не первый в очереди.

— Старшой, о чем задумался? — толкнул меня локтем Леха, когда лекция уже подошла к концу.

— О значении врачебной клятвы «не навреди». — проговорил я, глядя на ухрюкавшегося Гаубицева. — Тут же все зависит от мнения человека. Вот, например гангрена, нужна ампутация, но есть призрачный шанс что конечность заживет сама. И вполне не иллюзорный — что, если не отрезать, пациент умрет. Любое решение — вред.

— Да ты философ. — весело хохотнул Леха. — Тут, конечно, резать надо.

— И ты навсегда сделаешь человека инвалидом. — ответил я, покачав головой. — На сколько я понял резонанс хоть и ограниченно облегчает выздоровление — ноги руки обратно выращивать не позволяет. А значит ты сделаешь его калекой. Не лучше ли ему просто умереть?

— Не знаю. — нахмурился товарищ. — Сложный вопрос.

— А мне, кажется, нет тут ничего сложного. — сказал Жеглов. — Как человек хочет, так оно и должно быть.

— И в результате виноват окажется врач. У него на руках пациент умер. — усмехнувшись ответил я. — Не забывайте, что «не навреди» в первую очередь к самому доктору относится. Себе вредить тоже нельзя. Но мысль про свободу воли интересная. Я ее подумаю на досуге. Леха, все готово?

— По высшему разряду! — довольно улыбнулся Шебутнов, мы скинулись всем курсом, расспросили Ангелину и нескольких «лояльных» девушек, и вроде как подготовили все «оружие» необходимое для следующего этапа сдачи зачетов. Через пятнадцать минут мы, всей дружной толпой в семьдесят пять человек стояли у кабинета. Дверь чуть скрипнула, и из нее, пятясь, вышла женщина лет шестидесяти.

— Ой! — вскрикнула она, наконец повернувшись, и схватившись за сердце. — Вы кто? Что вы здесь делаете?

— Уважаемая Галина Ивановна, мы ваши студенты, первокурсники. Простите нас, непутевых. — сказал Шебутнов, умеющий делать такой жалостливый вид, что расплачется даже камень. — Примите нас, сиротинок. Под ваше крыло?

— Я что, квочка какая? — нахмурилась преподавательница русского и литературы, но вскоре сдалась под нашими грустными взглядами и со вздохом отперла дверь в класс. — Ну что же с вами делать. Ладно. Заходите.

— Спасибо огромное, Галина Ивановна. — хором ответили мы, заставляя букетами и горшками с рассадой весь учительский стол. Женщина что-то довольно понюхала, а затем повернулась к нам, осмотрев полностью забитый класс.

— Зачет нужен? Значит отработаете и никому никаких поблажек не будет. Рассаживаемся. Пишем сочинение. — строго проговорила женщина, беря в руки указку. — Первый вариант — роль декабристов в формировании нового боярского собрания. Второй вариант — сожжение Москвы, роль в истории государства российского. Третий вариант…

У меня, как всегда сидящего по центру на первой парте, выпал четвертый вариант. Роль императора Николая в перестроении общества на стыке эпох. Не самый лучший, потому как что в моем мире, что в этом, Николай был откровенно слабым правителем долгое время, не решавшимся на столь необходимые реформы.

Только здесь произошло открытие эффекта резонанса, возвышение старой аристократии и крупной буржуазии, силовое подавление всех попыток коммунистического восстание и только потом — преобразование. Но не мог же я написать, что царь батюшка идиот?

Вернее, конечно, мог, но сомневаюсь, что тогда сумел бы получить зачет. Крепостное право отменил, землю выделил — уже молодец. Изменил дополнил и снова ввел табель о рангах — дважды молодец. Открыл доступ к резонансу для особенно талантливых крестьян, беря их в армию…

Хотя, конечно, это не он лично — советники и помощники из числа часто безымянных управленцев на местах. Но несмотря на совершенно иной путь развития современное аристократическое общество мало отличалось от того, что я помнил в моем мире. Разве что олигарх использовал для устрашения не армию карателей и коллекторов, а свою личную силу и резонанс.

— Подписываем листочки в левом верхнем углу, разборчиво, и сдаем работы! — приказала Галина Ивановна. — Если будет меньше трех ошибок на полтора листа — это зачет. Нет — значит нет. Пересдача в следующей четверти! И больше, чтобы вы мне таких сюрпризов не устраивали, а то аж сердце заболело.

— А может гиацинты? — спросил я, кладя перед ней почти полностью исписанный двойной листок.

— Может… но на ваши оценки это никак не повлияет. — строго сказала женщина, поправив кудри.

— И как такой божий одуванчик оказался в этом… училище? — задумчиво проговорил Леха, когда мы группой уже вышли из здания.

— Ясно как, хотела помогать детям, осталась на учебных, а не руководящих должностях. — пожал я плечами. — Так. Вы идите, на ужине встретимся, а мне еще надо в одно место заглянуть.

С этими словами я отделился от толпы и направился прямо к административному корпусу. Перед тем как войти, снял и спрятал наушник и Око, освободившись от наблюдения. И только потом прошел по короткому коридору в сторону учительских общежитий. Сейчас наблюдатели мне были совершенно ни к чему.

— Иванов? Какого черта ты здесь делаешь? — пьяно проговорил учитель, когда я ввалился в его комнату-квартиру. Почти такая же по размеру как в женском общежитии. Метров двадцать — тридцать. Из-за хлама и горы бутылок стоящих буквально повсюду не разобрать. При этом видно что либо сам Гаубицев, либо кто-то другой регулярно делал попытки прибраться и выносил мусор.

— Вы бы отдали руку, за то чтобы унять боль? — спросил я, глядя в мутные глаза преподавателя.

— Пошел вон отсюда, щенок! — зарычал Гаубицев, собираясь кинуть в меня бутылкой, но я даже не пошатнулся. Злобно выругавшись Михаил рухнул на не заправленную кровать. — Прочь.

— Что лучше потерять, руку или разум? — снова спросил я, и Гаубицев грустно посмотрел в мутное окно, за которым было серое питерское небо над черно-серым лесом, давно лишившимся всей листвы. И дождь, смывающий границы между первым и вторым.

— Руку. — тихо проговорил преподаватель. — Если бы можно было выбирать, я бы отказался от руки. Но это ничего не изменит. Ничего…

— Только если в это верить. — усмехнулся я, и подойдя ближе надавил на несколько точек у сустава, на плече и у основания шеи. — Но есть и другой вариант. Может вернув разум, вы сможете вернуть и руку.

— Что?.. что ты сделал? — ошарашенно проговорил Гаубицев, ощупывая собственную обезображенную конечность. — Я ее не чувствую! Эй, а ну стой! Что ты сделал.

— То что придется повторить завтра. Если вы будете готовы об этом попросить. — сказал я, на мгновение замерев в дверях. — Но в начале — проспитесь.

Служебно-хозяйственный корпус. Кабинет директора личной безопасности.

У Сергея всегда был отличный нюх на неприятности. Как на свои, так и на чужие. Это не раз спасало его на фронте, а затем в бурлящей «светской» жизни. Нельзя сказать, чтобы из всех передряг он вышел с плюсом, но то, что творилось сейчас с каждым днем все больше веяло даже не опасностью, а откровенным пиздецом.

Род Меньшиковых оказался близок к опале, и он, как безопасник Константина, среднего из сыновей министра просвещения, чувствовал это особенно остро. И дело тут даже не в Суворовском, хотя под него жандармерия и военная полиция одноименного рода начала копать с каким-то остервенелым упорством. Дело во всех делах рода.

Но главное здесь было то, что Сергей узнал такие вещи, за которые его без сомнения убьют все. И условные враги и вчерашние друзья. А значит нужно принимать решение… и получать соответствующую награду. Личное дворянство уже мало для такого риска. Собственный род и вассалитет у Меньшиковых? Возможно… вполне…