Грезы Афродиты

Глава 13

Часы показывали полпервого ночи. Яркая луна, что голубым светом отражалась от темных окон дома в Бушвике, с интересом наблюдала за неспешно подходившей к подъезду парой. Стук каблуков Эмили звонким эхом проносился по безлюдной улице, изредка заглушался проезжавшими мимо автомобилями и отчетливо выделялся на фоне шелеста засыхающей листвы деревьев напротив дома. Уличный фонарь, что вчера так раздражающе мигал, сейчас совсем погас и больше не освещал путь Эмили к подъезду.

— Пришли. — Эрик еще крепче прижал к себе Эмили.

— Прости, что все испортила. — Эмили приложила голову к его плечу. — У меня почему-то постоянно так… — расстроенно добавила она.

— Главное, что теперь ты в безопасности. — Эрик нежно заглянул в ее глаза. — И теперь я сделаю все, чтобы так было всегда.

Такие приятные слова, такие приятные чувства… Забота, поддержка, понимание, нежность — все это буквально ощущалось через добродушный взгляд Эрика. Эмили чувствовала, как по всему ее телу расходится тепло, как оно согревает внутри, как успокаивает и как усиливает утреннее желание этого по-настоящему идеального мужчины.

— Я не хочу, чтобы ты уходил. — Она нежно посмотрела в его голубые глаза. — Никогда.

Эмили не помнила, как они поднялись наверх, как вошли в квартиру, как она сняла пальто. Сейчас она просто чувствовала, как пальцы Эрика поднимают подол ее мини-платья и стягивают трусики. Как, придерживая за голову, он прижимает ее к стене прямо у входной двери.

Эрик больше не мог контролировать себя, свои чувства, свое рвущееся наружу желание. Каждый новый поцелуй, что буквально вдавливал Эмили в стену, каждое прикосновение языком к ее шее, ушам, щекам убивали все страхи и нерешимость. Выпускали его страсть из сломанной темницы сомнений. Горячая кровь бурным потоком приливала к затвердевшему члену и теперь уже не просто разжигала внутри Эрика пожар, она заставляла его действовать. Неудержимо и пылко любить.

Прихожая наполнялась все более громкими звуками поцелуев и тяжелым дыханием влюбленной пары. Тусклый свет лампы мягко стелился по загорелой коже Эмили и придавал ей насыщенный эфиопский оттенок. Целиком находясь во власти рвущегося наружу вожделения, она судорожно расстегивала ремень Эрику и через мгновения уже чувствовала, как длинный член проскальзывает в ее влажное лоно.

— А-а-ах… — тихо вырывалось из уст Эмили от глубоких, но с паузой в несколько секунд, толчков Эрика.

Он старался войти в нее как можно глубже и как можно сильнее. То рывком приподнимал вверх по стене, то отпускал, слыша стук ее каблуков об пол. Каждое их движение не прерывало поцелуев, а жар, что шел от сливающихся друг с другом тел, высвобождал пот. Делал кожу влажной. С каждым новым толчком бедра Эмили все сильнее содрогались и ощущали приближавшийся так быстро оргазм. Комната наполнялась стонами, грохотом и звуками страсти. Сейчас Эмили даже не верила в то, что такое бывает. Такие чувства, такая большая любовь и такое желанное тело…

Эрик как мог сдерживал появившийся на горизонте оргазм. Изо всех сил старался продлить каждую секунду этой близости и этих ощущений, будто они были последними. Он наслаждался всем существом Эмили, всей этой любовью, всей этой ставшей реальностью мечтой. Этим счастьем, что сейчас в эйфории било сладким ключом.

Эрик делал небольшие паузы. Целовал. А затем с новой силой вгонял свой член в ее мокрое лоно. Ему казалось, что там нет сопротивления, нет препятствий, нет ничего. Лишь скользкое отверстие, что так жадно пропускало член и, выпуская обратно, снова охотно его принимало.

— А-а-а-ах! — Эмили обжигала уши Эрика потоками звонких стонов.

Она чувствовала, как ее тело начинает лихорадить, как волна обжигающего экстаза рвется наружу и содрогает каждую мышцу. Пальцы Эмили все сильнее впивались ногтями в спину Эрика. Царапали кожу. А затем, переместившись на грудь, разрывали пуговицы его рубашки. Напряженные бедра Эмили уже вовсю дергались от оргазменных судорог, а стон разносился по всему дому. В этот момент она чувствовала не просто оргазм, что выплескивался из нее теплой струйкой, а ощущала настоящую, чистую, ту самую любовь, которая не щадила, кружила голову и заставляла тело парить.

— Я… — выдавил Эрик.

Член его моментально выскользнул из Эмили и мощными потоками начал изливаться на опускающееся по стене тело Эмили. Струи летели на ее мини-платье, грудь, волосы. Попадали в открытый от наслаждения рот. Эрик и не предполагал, что может оргазмировать так долго, так много, но белые брызги исполненной мечты не останавливались и все разлетались… Падали на обмякшее у стены тело.

— Эрик, — прошептала Эмили. — Любимый. — Она медленно открыла глаза, и время для нее вдруг остановилось.

В этот миг все ее мысли, все ее чувства и все наслаждение не просто исчезли, они рванули атомной бомбой, разнося по всей душе испепеляющий ужас. Этот дикий внутренний вопль, что волной разрывал ее новое «я», выливался в жуткую, неведомую даже в самых страшных кошмарах панику. Чувства от неожиданного предательства, роковой ошибки и неверного выбора незримой паутиной крепко затягивали ее в пропасть. В это бездонное паучье логово, где пищей служила душа. Из ноздрей Эмили вырывалась кровь. Вместе с недавним счастьем она необратимо капала на пол, а латинская вязь на груди Эрика, та самая, которую она видела вчера через зеркало, теперь каленым железом выжигала глаза. Проникала в саму ее суть и безжалостно клеймила похотливой скверной еще не до конца почерневшую душу.

«Билл… Что же я натворила… Прости меня! Дура, я просто дура!» — моментально помутнело в рассудке Эмили, заставляя не просто сожалеть обо всем, а по-настоящему каяться.

— Эми, ты чего? — Эрик резко опустился на колено, забыв о прошедшем оргазме. — У тебя кровь.

— Д-д-давление, в-в-видимо. — Эмили поднесла ладонь к носу. — Я в… мне надо. — Она быстро встала и убежала в ванную.

«Он там был! Он там был!» — повторяла про себя Эмили, прямо в платье поливая себя не успевшим нагреться душем. Кровь, пузырясь, смешивалась с водой и спермой. Кружилась в сливе вместе с превозносимой недавно свободой. «Как это вообще… Не понимаю… Он все видел! Видел, черт возьми, и даже виду не подал! Как теперь… Что делать-то?! Что?!» — убивалась она, вытирая перемешанные с черной тушью грязные слезы.

— Эми? Я волнуюсь, ты как? — постучал в дверь ванной Эрик. — Уже сорок минут ты там сидишь… Может, врача?

— Мне нехорошо, — подавленно выкрикнула Эмили.

«Я не должна… Он не должен узнать, что я знаю», — подумала она, соскребая изнутри последние остатки сил.

— Открой… Дай я тебя хоть в кровать отнесу, — продолжал настаивать Эрик. — Может, чай?

«Да ненавижу я чай, орангутанг ты конченый!» — пыталась заменить боль гневом Эмили.

— Мне вообще плохо… Ты, наверно, иди, я хочу побыть одна… Мне даже говорить-то тяжело…

— Нет, Эми. Я не брошу тебя. Я вызываю скорую!

— Да не надо мне скорых! Боже мой! Ну плохо мне, что неясного-то? Видимо, и правда лобстером отравилась… Хватит уже со мной как с ребенком себя вести! — дала волю эмоциям Эмили.

Ее слова, как ледяной водопад, обрушились на Эрика и окунули его в реальность. Вернули в страх. Страх, что он сделает что-то не то и снова все испортит. Уверенность моментально улетучилась, оставив после себя вновь робкого и застенчивого коллегу.

— Тебе не понравилось, да?

«Да почему они только о себе думают-то всегда?!» — промелькнуло в голове Эмили.

— Эрик. — Решив действовать тактично, Эмили укуталась в полотенце и приоткрыла дверь. — Все было… чудесно… — Изобразив искренность, она посмотрела в его взволнованные глаза. — Прости, мне очень жаль, но мне правда плохо… Я побыть одна хочу.

— Понимаю… — тяжело вздохнул Эрик.

— Иди сюда. — Эмили призвала всю свою волю и поцеловала его. — Не переживай, все замечательно, и ты… ты замечательный. Просто мне сейчас нужен отдых.

— Фух. — Эрик громко сглотнул застрявший в горле ком. — Я просто подумал… все испортил снова.

— Нет же, — кое-как улыбнулась Эмили. — Это был незабываемый вечер, — даже не лукавя, сказала она и после объятий с Эриком, что сейчас вызывали непритворную тошноту, закрыла дверь в ванную.

Эрик искренне сочувствовал Эмили, сердце его обливалось кровью, страдало от неспособности ей помочь, позаботиться и просто побыть рядом. Но еще больнее становилось от того, что она просит уйти. После всего, что было, после этого единения душ и тел — уйти. «Может, я поторопился, может, не надо было… Посидели бы просто вместе, пообнимались, посмотрели бы фильм… Дурак, ну почему я вечно так?!» — разозлился на себя Эрик, задержав взгляд на черной с оранжевым бантом коробке. Она одиноко стояла в углу и разжигала внутри него зудящее любопытство.

«А если это тот якобы бывший подарил? Или это…» — даже не додумал Эрик и, убедившись, что Эмили в ванной, приоткрыл коробку.

Аккуратно сложенное потасканное свадебное платье, белые туфли-лодочки на шпильках, парик блондинки и карточка с текстом: «Будущей Афродите хэллоуинского бала».

— Ты ушел? — послышалось из ванной.

Эрик не мог отвести взгляда от этого подарка. Он прекрасно понимал и отдавал себе отчет, что она вновь туда собралась. «Ты не пойдешь в этот клуб снова. Не пущу, я буду рядом с тобой в этот день, чего бы мне это ни стоило», — в страхе подумал Эрик и закрыл коробку.

— Одеваюсь.

— Только закрой дверь, пожалуйста.

— Конечно, Эми. — Эрик еще раз посмотрел на коробку и вышел из квартиры Эмили.

Захлопнул за собой дверь.

Часы показывали пять сорок утра. Эмили лежала на кровати и подавленно смотрела в темный потолок. «Все это время он знал… Знал, черт возьми! Знал!» — не унималась она, сгорая от стыда и ненависти к коллеге, лучшему и единственному другу, к тому, в ком никогда не сомневалась. Сейчас она понимала, что осталась вообще одна, ведь все, абсолютно все, кому она открылась, не просто предали ее, а сделали это с особой и извращенной жестокостью. «Ну почему со мной всегда так? Нет, я точно проклята. Блин, хоть бы кто, хотя бы один был честен и верен! Хотя бы один…» — прокручивала в голове события Эмили и с болью осознавала, что она еще не встречала в своей жизни порядочных мужчин.

Пустота внутри затягивала в себя некогда казавшуюся такой желанной свободу и растворяла в себе ощущение власти над собственной жизнью. Эмили еще раз убедилась, что она просто неспособна рассчитывать на других, неспособна строить свою личную жизнь так, как хочет, ведь за это… за это отвечают двое. И что бы она ни делала, что бы ни планировала, как бы ни старалась, она изменить это не в силах. Ощущение безнадежности и какой-то обреченности в любви, как и в школьные годы, вновь хоронило в ледяную могилу все недавно вернувшееся доверие к протвоположному полу. «Козлы вы все! Просто козлы! Да с вами даже… Да уже дотрагиваться до вас противно! А я еще переживала, что же они подумают… назовут шлюхой. Да вы сами все кобели озабоченные! Плевать мне на вас, сволочей! Просто плевать! А я, дура, еще хотела отказаться от должности. Хотела бросить все. Ради чего? Ради того, как сказала Лукреция, чтобы потом с котами сидеть до конца жизни, сожалея об упущенном шансе? Хрена вам лысого! Я спасу девочек! Спасу их от вас, извращенцев! Я землю выгрызу, но возьму эту должность. И мне плевать, плевать, кто там из вас что обо мне подумает. Плевать!» — накачала себя яростью Эмили, заполняя всю возникшую пустоту.

В комнате царила тишина, и лишь вода из-под крана продолжала громко капать в раковину, действуя на нервы Эмили. Отвлекая от плана по избавлению от Эрика. Она прекрасно понимала, что он все испортит, а еще хуже — снова припрется и неизвестно что теперь выкинет… Теперь, когда у них уже была эта отвратная ей сейчас близость. Даже вопросы, почему в момент эмоционального надрыва она подумала о Билле и как быть с Феликсом, с его обещанной сказкой, ее больше не волновали. Они растворялись на фоне возведенных в ранг смысла жизни профессиональных амбиций и нового рвения к исполнению клятвы, которую она дала на могиле матери. «Ты мне, тварь, не помешаешь! Никто мне не помешает, собаки вы конченые! Чтобы я… Чтобы хоть еще раз! Нет, козлы, такого больше не повторится!» — подумала Эмили и, посмотрев на часы, что показывали шесть двадцать утра, набрала номер Лукреции.

— Слушаю… — сонным голосом пробормотала начальница.

— Он знает! Он все знает! — прокричала Эмили в трубку и даже не поздоровалась.

— Кто… Что… Уайт, ты время видела? — прищурясь, посмотрела на часы Лукреция.

— Да какое время?! Я говорю, Эрик все знает!

— Да что знает? Можешь по делу? — встала с кровати Лукреция и, подойдя к панорамному окну, раздвинула шторы.

— Он в клубе был и меня там видел! — не сдерживала гнева Эмили.

— Как был? Это точно? — зевнула Лукреция.

— Да уж точнее некуда! — Эмили встала с кровати и подошла к раковине на кухне.

— Это проблема?

— Даже… — Эмили как можно сильнее затянула вентиль крана, — не представляете, какая.

— Поняла. Бал на Хэллоуин — это наша единственная возможность узнать о Софи. Риск здесь неприемлем.

— Так надо о Софи узнать или гнездо разворошить все-таки? — снова насторожилась Эмили.

— Да… Кон… конечно, гнездо… Само собой, гнездо, — сбилась Лукреция. — А с ним я решу, Уайт.

— И как? Посадите под замок, что ли?

— Думай лучше о Хэллоуине в «Ривер-Касл», — прикурила сигарету Лукреция. — Последний рывок, Эмили. А об Эр…

— Просто решите с ним, — перебила та и сбросила вызов, а затем задумчиво уставилась на капли воды, что, собираясь на конце крана в одну большую, все равно капали.

Внутри Эмили продолжала полыхать ярость, а в душе больше не было места для слез, переживаний, наивности и слепой веры в идеалы. Сейчас там остались лишь тлевшие угольки вины перед Биллом и отвращение к остальному мужскому полу, помноженное на желание спасти всех — нимф, заблудших девушек, Мэй, Нино — и наказать хозяина клуба за все. Они белым пламенем переплавляли в котле справедливости навязанное ей «я». Укрепляли решимость и чувство долга перед клятвой на могиле матери. «Назад пути нет», — подумала она и, оставив по вайберу заявку на починку крана, выкинула медведя Эрика с кровати. Плюхнулась на подушку, а затем, кое-как сняв синие линзы, закрыла сонные, усталые серые глаза… Глаза Эмили Уайт.

Часы показывали час дня. Осеннее солнце, что настырно выглядывало из-за туч, ласково касалось лучами лица Эмили и заботливо согревало уткнувшуюся носом в подушку истерзанную душу, что, как ни старалась, так и не могла проигнорировать вовсю трезвонивший смартфон.

— Да, Эрик, — вынужденно и с неохотой взяла трубку Эмили.

— Привет, Эми! Ну как ты?! Я уже весь извелся, не хотел рано звонить, но уже почти час, а ты… ты так и не набрала, — явно беспокоился Эрик.

— Сплю я еще…

— Так как ты?

— Нормально, — с закрытыми глазами произнесла Эмили.

— Я там чаев снова накупил, — пошуршал пакетами Эрик. — Разных всяких и от давления тоже.

«Лучше в задницу себе их засыпь и завари там потом кипятком как следует! Боже ж ты мой, ну сколько можно-то?» — промелькнуло в голове Эмили.

— Хорошо, — продолжила в полудреме та.

— Эми, я могу привезти. Заехать?

— Я сплю, Эрик. Давай потом. — Эмили отвернулась от солнца и легла набок.

— Потом… Просто я почему еще позвонил… — виновато прозвучал голос Эрика. — Даже не знаю, как сказать, боюсь, расстроишься…

— Ну ты снова томишь, говори уже, — пыталась не показывать безразличия Эмили.

— Меня не будет две недели… — Эрик тяжело вздохнул. — Эми, я понимаю, что должен быть рядом… Я пытался! Даже угрожал профсоюзами, но Лукреция и слушать не захотела.

— Две недели? Ты о чем? И что шумит так? — насторожилась Эмили.

— На Бродвее стою, прости. Отправляют, говорю, в Лондон… на конференцию… Буду представлять наш журнал, — заткнул ухо пальцем Эрик.

— Серьезно?! — тут же проснулась от радостной новости Эмили. — Это же… прям такое событие-событие для тебя… Для нас!

— Для нас? — словно не веря, переспросил Эрик.

— Конечно, для нас! Это же круче повышений всяких. Такое нужно вообще, как вернешься, отметить! — притворялась Эмили, мотивируя коллегу на поездку. Боялась, что он извернется и как-нибудь все отменит.

— Кон… То есть… ты рада, что мне доверяют это? — неуверенно спросил Эрик.

— Да если бы я не спала, то прыгала бы. Конечно! Конечно, дорогой! — продолжала притворяться Эмили.

«Дорогой», — с ласкающей сердце любовью подумал Эрик.

— Это… это так приятно, — чуть не растрогался от греющих слов Эрик.

— Смело поезжай, вообще не думай. Все хорошо, я понимаю и буду ждать сильно-сильно.

— Сильно-сильно? — переспросил Эрик.

— О-о-о-очень сильно! А ты когда вылетаешь?

— Через четыре часа. Я даже собраться толком не успел. С утра как гром среди ясного неба. Представляешь? В семь утра разбудила.

— Это-то она может, — с уважением подумав о Лукреции, сказала Эмили.

— Тогда я еще позвоню из аэропорта, да?

— Буду ждать, любимый!

«Любимый», — нежно подумал Эрик, окончательно утонув в дурмане ожившей мечты.

— Я… Я позвоню, любимая, — нерешительно выдавил он из себя когда-то запретное слово.

«Любимая… Козел ты конченый… Любимая я, ага. Свинья чаефильная!» — выругалась про себя Эмили.

— Буду ждать! Целую крепко-крепко! — чмокнула в трубку Эмили и закончила вызов.

«Целует… Любит… Она правда любит! Любит меня! Так… Нет… А как же… Нет, я должен ее спасти! Я обязан ее защитить!» — подумал Эрик о мероприятии клуба на Хэллоуин. Решительно посмотрев на часы, он схватил плащ и, махнув рукой, остановил такси…

Часы показывали сорок одну минуту третьего. Бурлящие потоки воды плавно расходились по всему бассейну под статуей Афродиты, а свет от двух неоновых прожекторов красиво играл на воде и блестел в только что налитом обнаженной нимфой бокале шампанского в руке хозяина клуба. Белая пенка со свойственным ей шипением ласкала его слух и медленно растворялась в холодном стекле.

— Босс, босс! — взбудораженно забежал в атриум охранник.

Майкл, сидя голым в бассейне, нехотя повернулся.

— Тут этот… хахаль той… В общем, он херню несет какую-то!

— Какой хахаль? — Майкл медленно отпил из бокала.

— Ну той… вашей… с красным браслетом.

— Продолжай, — заинтересовался Майкл.

— Говорит, что только с вами будет разговаривать. У него есть инфа какая-то, которую он мне якобы сказать не может. Инфа о ней, босс.

— О ней… — Майкл покрутил бокал в руках. — Веди его сюда и вызови Хуана.

«Я смогу! Я за нее все отдам, если надо!» — думал Эрик, следуя в окружении Хуана и охранников к бассейну.

— У тебя две минуты, — сказал Майкл, смотря на статую Афродиты перед собой.

— Я по поводу Эмили, моей невесты… Я был позавчера тут, видел ее… — преодолевая страх, начал Эрик.

Майкл снова сделал медленный глоток шампанского.

— Она запуталась… Это не ее… Она просто пишет статью, которая… которая рушит нам жизнь… Я прошу вас. Прошу как человека, как… Вы наверняка же любили… Поймите меня.

— Статью? — спокойно переспросил Майкл.

— Да… Она… она думает, что получит повышение, если напишет ее и закроет ваш клуб, сэр, — с волнением продолжил Эрик.

— Это так, Хуан?

Мексиканец молчаливо сверлил взглядом пол.

— Спасибо за информацию. Могу заверить, что больше ее тут не будет, — сказал Майкл и кивнул охраннику. — На выходе получишь деньги.

— Я не… Вы не понимаете! Мне не нужны ваши деньги!

— Понимаю. Но я всегда оплачиваю информацию. Свободен, — щелкнул пальцами Майкл и, посмотрев, как выводят Эрика, пригубил шампанское. — Что молчишь? — Он злобно посмотрел на Хуана.

— Мы сейчас проверили… Он назвал редакцию… Он не врет. — Хуан правдоподобно солгал, что не знал про Эмили.

— Почему только сейчас вы ее проверять начали? — сдерживал гнев Майкл.

— Вы… вы же просили не заморачиваться с ней, босс… Мы и не стали, — пожал плечами Хуан.

— Я, значит, виноват?

— Босс… — Сиплый голос Хуана напрягся.

— Все нормально. Это и правда моя вина. Иди. Мне нужно подумать, — уставился на статую Афродиты Майкл. — Деньги чтобы ему выдали, проследи, пожалуйста, за этим, — добавил он вслед уходившему Хуану.

Пузырьки в бассейне продолжали бурлить, как и кровь разъяренного хозяина клуба. Вся эта правда, что убивала в зародыше его планы, что разрушала все его представление об Эмили, о ее невинности, скромности, разлеталась внутри извергающейся лавой и сводила с ума. Она буквально лишала рассудка, заставляла выпускать всех демонов разом и без остатка отдаваться нечеловеческой злости.

— А-а-а-а-а! — Майкл запустил бокал с шампанским в темноту атриума и нагишом выскочил из бассейна.

Он крушил все. Все, что попадалось под руку: составленные в ряды столики, лампы, посуду в баре, швырял табуретки, а затем, словно в трансе обманутого берсерка, повалил опору прожекторов у статуи и застыл. Смотрел, как конструкция с грохотом влетает в голову статуи и сносит ее. Смотрел, как голова, будто замедляясь во времени, падает в бассейн и скрывается под бурлившей в мерцающем неоновом свете водой. Щеки его побледнели, а во взгляде цвела леденящая злоба. Злоба на себя и на свою Афродиту.

«Теперь будешь в клетке до конца своих дней сидеть…» — подумал Майкл и скрылся в темноте атриума.

Серая фигура во тьме молча наблюдала за тем, что предвидела. За тем, к чему уже была готова. За тем, что хоть и рано, но случилось. А раз случилось, то и ей пора начинать игру. Партию, где она не может проиграть. Битву всей жизни на этой шахматной доске сломанных судеб. Гамбит Жюстин де Сен-Бурже, мертвой для всех нелегалки из Руана, которая не просто хочет, а обязана выжить в предстоящей мясорубке уже, без сомнений, сошедшего с ума хозяина.

Часы показывали полседьмого вечера. Гул двигателей трансатлантического боинга оповещал о скором вылете, а Эрик не сводил глаз с недавно полученного сообщения от Эмили. С этого искрящегося в его глазах всеми красками слова «люблю». С желанного сочетания букв, заставившего его и рассказать об Эмили. Побудившего рискнуть всем, даже взять эти грязные деньги. Слова, что приводило его душу в экстаз. Слова, которое теперь изменит их жизнь навсегда.

Гул двигателей ревел все сильнее, а за иллюминатором виднелась лишь тьма…