Грезы Афродиты

Глава 4

Часы показывали двенадцать дня, а ослепительно яркое октябрьское солнце продолжало настойчиво будить храпящую без задних ног Эмили, которая, кто бы мог подумать, снова отключила поставленный на пять утра будильник. Старенькая и небольшая квартира-студия в Бушвике. Аутентичный кирпичный дом, четвертый этаж с видом на такие же кирпичные здания, уютную улочку, прачечную, кафе и аптеку — большего Эмили позволить себе сейчас не могла.

«Еще минутку», — раз в минуту думала она, укутавшись с головой в красный клетчатый плед. Прохладный осенний ветерок, легким бризом просачиваясь из приоткрытого окна, вальяжно гулял среди кирпичных стен и деревянных полок, заставленных американской классикой. Ластился по старому, местами почерневшему паркету. Беззаботно кружил среди глянцевых фотографий Нью-Йорка, колыхал постеры легендарных фильмов и наполнял комнату приятным ароматом свежей выпечки из соседней кофейни.

«Че так светло-то? — нехотя высунув нос из-под пледа, смутилась Эмили и, нащупав руками смартфон, взглянула на экран. — Двенадцать тридцать восемь. Двенадцать… Сколько?!» — пулей соскочив с кровати в одном носке, она побежала в ванную комнату, попутно запинаясь о раскиданные рядом с кроватью кроссовки.

«Блин, я сегодня точно с работы вылечу. Когда я будильник-то отключила?» — подумала Эмили, сидя на унитазе. Она в спешке чистила зубы, просматривая в смартфоне кучу пропущенных вызовов от Мартиши и кипу сообщений от Эрика. «Ну почему я такая непутевая?» — напрочь позабыв о случившемся в клубе, упрекала она себя за очередную беспечность.

Быстро написав Эрику: «Я жива вроде. Как там на работе?», Эмили побежала одеваться.

Натянув единственные черные леггинсы, белую майку поверх бюстгальтера, черное драповое пальто до бедер и коричневые замшевые ботильоны, она на автомате смела с тумбы в карманы ключи, немного наличности, смартфон и конверт с приглашением в клуб, а затем помчалась на выход.

«Эми, ну слава Богу! Ты бы знала, как я волновался! Места себе не находил. Прости меня, пожалуйста, за вчерашнее, я не знаю, что на меня нашло. Ты ведь не сердишься? Не из-за этого пропала?» — закрывая ключом дверь, прочитала Эмили, как ей показалось, эгоистичное сообщение от коллеги.

«Да не сержусь я на тебя. Как на работе, ты мне лучше скажи, я же об этом спрашивала», — злясь, нервно напечатала Эмили в ответ и побежала вниз по лестнице.

Спустившись на первый этаж, журналистка вдруг услышала до жути надоевший голос:

— Уайт! Оплата за сентябрь!

Миссис Бортвингейл, пожилая и полноватая домоуправляющая, вечно недовольная любопытная пиявка, грозно стояла у почтовых ящиков и поила из соски своего не по размерам агрессивного чихуахуа Понция XVI.

— Я помню! Я все помню! — ускорившись, пробежала мимо нее Эмили.

— Я тебя выселю!

— Оплачу!

«Надо у Эрика, наверно, занять, а то и правда ведь выгонит», — подумала Эмили и содрогнулась от включенного на полную громкость рингтона.

Осеннее солнце по-прежнему ярко светило и игриво ослепляло выбежавшую из подъезда журналистку. Обыденный городской гул, рев автомобилей и уже ставшие неотъемлемой частью мегаполиса, далекие сирены спецслужб привычно растворялись среди нарядных, но грустных деревьев, что так неизбежно, листок за листком теряли себя и свою красоту.

— Мартиша, — болезненным голосом ответила на звонок Эмили.

— Тебя где снова черти носят, Уайт? Ты точно сегодня допрыгаешься!

— Живот у меня. Всю ночь не спала, только под утро уснула, — жалобно пробормотала Эмили. — Я все наверстаю, уже еду, прости, пожалуйста.

— Отравилась, что ли? — растерялась Мартиша.

— Не знаю, но так плохо было, думала, скорую вызвать.

— А сейчас как?

— Говорю же, лучше.

— Да за что ты мне… Ладно. Поезжай тогда на открытие «Билли и Вилли», Айла за тебя уже все равно пишет, так что поменяетесь местами на день. Слышишь?

— Да-да, я поняла.

— Как доберешься, возьмешь интервью у владельца, сделаешь снимки. В общем, все как обычно. К двум на открытие, к четырем в офис и к шести статью.

— Так фотоаппарат на работе. Как снимать?

— Уайт, нет, ты специально?! На телефон, значит, снимай!

— Все-все, молчу и уже мчусь.

— Адрес сейчас скину, и, Эмили… я клянусь, если ты и тут не успеешь…

— Мартиша, я не подведу, ты же знаешь!

Мартиша как-то странно вздохнула и завершила вызов.

«Блин, так больше продолжаться не может. Если я с работы вылечу, то точно под мостом окажусь. Надо серьезнее быть, я ведь совсем одна, а веду себя как богатое хипстерское чучело», — подумала Эмили и, получив сообщение с адресом, поймала такси.

Грустно смотря в окно на мелькающие витрины магазинов и идущих по своим делам прохожих, Эмили с навязчивым стыдом вспоминала горькие события прошлой ночи. Раз за разом она переспрашивала себя, правильно ли поступила, правильно ли было запачкать себя охранником, ведь сейчас это ей казалось особо мерзким и отвратительным. Кто она теперь после этого, кто? Как она будет смотреть в глаза тому, кого полюбит, что он ей скажет, если узнает о том, чем она занималась? Что скажут люди? Вот что? Шлюха, вот и все. Ладно, если проверку перед входом она еще может списать на благие намерения и жертву, но вот мастурбировать на член мужика-то зачем было? Вот зачем?

Разрываясь от терзающих ум противоречий, Эмили услышала звук сообщения от Эрика. «На работе как? Да обычно вроде, трудимся, как всегда. Прости, не мог раньше написать, Лукреция вызывала. А ты как, Эми?» — с некоторым раздражением прочитала она.

«Никак я, блин! Никак! Сколько можно это узнавать-то? Вот все они одинаковые. Спрашивала же о другом. Ну почему мужчины всегда пишут только то, что им надо, а не то, о чем прошу я? Бесит прям», — подумала Эмили и, грубо тыкая по сенсору, написала в ответ: «Спасибо, я уже сама поговорила с Мартишей и еду на открытие ресторана “У Билли всплыли” или что-то такое», — а затем удрученно уставилась в окно.

Часы показывали час тридцать, а скорость мелькания витрин заметно уменьшалась, пока машина и вовсе не остановилась.

— Встали? — нетерпеливо посмотрела на часы в смартфоне Эмили.

— Ага, приехали. — Усатый таксист с явным армянским акцентом водил пальцем по навигатору с огромной пробкой.

— К двум доедем?

— Нет, красавица. Час точно простоим, — покачал головой таксист, глядя в зеркало заднего вида.

— На метро тогда успею еще. — Эмили дала таксисту двадцатку и внимательно на него посмотрела.

— Там открыто. — Таксист удивленно посмотрел в ответ.

— А сдача?

Тот лишь широко улыбнулся.

«Вот скунс, это же мой кофе был», — в ответ на улыбчивое молчание подумала Эмили и выскочила из такси.

«Успею… Я успею», — успокаивала она себя, подбежав к очереди у турникета.

— Мэм! Мэм! — Эмили почувствовала, как кто-то уверенно дергает ее за пальто.

— А? — Она растерянно посмотрела на девочку лет десяти.

— Дайте пять долларов. Я свои потеряла и уехать к маме теперь не могу. — Девочка еле сдерживала слезы.

— Ты тут самую бедную выбрала. Я бы с радостью, малышка, но сама на мели. Спроси у других, — расстроенно сказала Эмили, медленно продвигаясь к турникету.

— Вас я не боюсь, а у других страшно просить. Вдруг они меня украдут?

— Как сговорились. — Эмили залезла в карман и вытащила мятую пятерку. — Только смотри не теряй больше, ладно?

— Спасибо! Спасибо, мэм! Не потеряю, обещаю! — радостно сказала девочка и, крепко обняв Эмили, вприпрыжку побежала за билетом.

«И как мне теперь на полтинник жить эти четыре дня? А если Эрик не одолжит, что делать тогда? Спать на вокзале до зарплаты? Нет. Мне кровь из носу нужно это повышение, или я просто не вытяну весь этот ваш Нью-Йорк, а в других городах с работой-то еще хуже», — подумала Эмили, проходя через турникет.

Недолгое ожидание в набитом людьми старом вагоне, наспех составленный список вопросов для интервью и заедающие мысли о своих слабых нравственных качествах продолжали трепать и без того забитый суетой мозг. Выбежав со станции и промчавшись несколько кварталов, вспотевшая, с растрепанной прической и съехавшими набок очками, Эмили все же успела к началу церемонии открытия.

Лакшери-ресторан располагался в самом центре Манхэттена. Огромные панорамные окна, уютные елочки, красивые каменные клумбы и стоящие между ними парковые лавочки. Все это производило впечатление созданного со вкусом и любовью места.

Рядом с красной ленточкой в ряд стояли, судя по типажам, итальянские повара, мэр, пара сенаторов и элегантно, с иголочки одетый тридцатилетний мужчина. Расстегнутый ворот голубой рубашки демонстрировал контуры его красивой рельефной груди, а облегающие темно-синие джинсы идеально подчеркивали упругие ягодицы и бедра. Легкая небритость, подтянутый живот, торчащий ежик русых волос. Все это был Билл Свифт, завидный жених и красавец. Самый настоящий принц, с деньгами, связями. Эмили только слышала о нем, но даже не представляла, что он такой…

— Может, подвинешься? — Эмили отвлек какой-то бугай. — Не одна тут снимаешь!

«Ему бы еще коня белого… Так, куда меня снова понесло? Принцев не существует, — остановила себя Эмили и принялась сосредоточенно фотографировать. — И глаза-то какие голубые… А улыбка…» — вновь пролетело у нее в голове, но было подавлено уже изрядно надоевшим холодом из все той же ледяной могилы прошлого. Периодически врезаясь в коллег из других изданий и успешно их игнорируя, Эмили суетилась перед ленточкой, выбирая лучший ракурс для съемки кульминации торжества, а затем, наконец его подобрав, замерла в ожидании.

— Знаю-знаю, все вы ждете от меня пламенную речь, но, как некоторые, не будем показывать пальцем… — На фоне смеха толпы Билл с улыбкой посмотрел на отца, сенатора от штата Нью-Йорк. — Я этого делать, уж простите, не умею. Так что давайте просто по-нью-йоркски чикнем!

Билл, расплываясь в белоснежной улыбке, окинул взглядом гостей мероприятия и после небольшой паузы легким движением перерезал качающуюся на ветру ленточку.

— Не стесняйтесь! — исполняя поклон, указал на дверь ресторана красавчик.

Помявшись немного в очереди и зайдя внутрь, Эмили, идя на поводу у журчащего от голода желудка, первым же делом направилась к дальнему столу с бутербродами. В заведении было определенно уютно и по-настоящему свежо. Бело-салатовый с вкраплениями шоколадных оттенков дизайн. Итальянские мотивы на стенах, дикорастущие фикусы, высокие пальмы, столики, накрытые белыми скатертями, и, конечно же, бесплатные угощения для всех желающих.

Оглядевшись по сторонам и точно убедившись в своем полном одиночестве, Эмили жадно схватила аппетитный бутерброд с лососем. Пытаясь, пока никто не видит, как можно быстрее его съесть, она неуклюже запихала закуску в рот целиком и, кто бы сомневался, уронила натертую моцареллу и оливки на пол. «Да что я такое?» — мысленно сокрушалась она про себя, осторожно подталкивая ногой под стол упавшую еду.

— Не торопись, а то всю еду растеряешь, — услышала Эмили за спиной приятный мужской голос.

— Ой! Ям мнемчайно, ям мвсе-мвсе примберу, — смущенно прикрывая рот рукой, обернулась к владельцу ресторана Эмили. — Не умспела промсто поемсть мдома.

— Да прожуй ты, я подожду, — улыбаясь, продолжил Билл.

— Такм я жуюм, — дожевывая несоразмерный бутерброд, ответила Эмили и протянула руку. — Эмили Уайт, «Девичьи секреты».

— Билл. Билл Свифт, резчик ленточек, — улыбаясь, пожал руку красавчик.

— Я знаю, кто вы, мистер Свифт, ведь я тут, можно сказать, по вашу душу.

— Билл, Эмили, просто Билл, или я настолько стар?

— Этика, мистер Свифт, — пытаясь казаться невозмутимым профессионалом, холодно произнесла Эмили.

«Забавная», — оценил явно не идущую ей серьезность Билл.

— Ну раз так, мисс Уайт, — подыграл он Эмили, — то прошу в мой кабинет.

Билл жестом указал в сторону подсобного помещения.

— Можно пару с собой? — стрельнула глазами на бутерброды Эмили.

— Можно.

Пройдя через кухню, где оживленно кипела работа по приготовлению новых блюд, Эмили очутилась в просторном и уютном кабинете Билла. Небольшой диванчик, угловой деревянный стол, большое окно, несколько книжных шкафов и милый аквариум, по которому хозяйски ползала одинокая улитка.

— Да у вас тут зоопарк целый, — наклонилась к аквариуму Эмили.

— Это Вилли, он улитка, — как ни в чем не бывало ответил Билл.

— Ясненько. — Она постучала по аквариуму ногтем.

— Прошу. — Билл указал на диван.

— Может, там? — кивнула по направлению стола Эмили.

— Как скажете. — Билл присел за стол и подождал, пока Эмили поставит тарелку с бутербродами.

— Сок, чай?

— А есть кофе?

— Думаю, найдем. — Билл написал о просьбе Эмили в мессенджер.

— Благодарю, мистер Свифт. Готовы?

— Валяйте, мисс Уайт, — улыбнулся он.

Эмили еще раз посмотрела на выпирающие мышцы груди Билла.

«Какой же он классный. Сидит еще такой весь, как с картинки. Стоп… Я о чем сейчас вообще? Все эти отношения лишь отложенные на потом слезы. О работе надо! О работе!» — снова остановила себя Эмили и вытащила из кармана мятый листок с вопросами.

— Почему именно ресторан, мистер Свифт? — прочитала первый вопрос Эмили и довольно откусила бутерброд. — Можмно вмедь? — показывая на рот пальцем, спросила она.

— Жуйте.

— Спамсибо, — прожевала кусок Эмили. — Так почему?

— Люблю готовить.

— Вы сами будете готовить тут?

— В том числе и я. Да.

— Почему такое название «Билли и Вилли»?

— В честь меня и того парня, — кивнул Билл в сторону улитки.

— Я правильно понимаю, вы назвали ресторан в честь себя и этой улитки? — удивленно подняла бровь Эмили.

— Все так. Что-то смущает?

— Не без этого, мистер Свифт, — честно сказала она. — Почему именно улитка?

— А почему нет?

— Получается, вы бунтарь по натуре?

— Просто живу так, как хочу.

— Больше на ребячество, если честно, похоже, — вырвалось у Эмили.

— Кто бы говорил.

— Простите?

— Да я про ваше поведение, мисс Уайт. Про… — Билл спародировал заталкивание несоразмерного бутерброда в рот.

Эмили, явно не ожидая такого поворота событий, растерянно уставилась на него.

— Еще и интервью берете, чавкая, вот что это? Показываете нам всем свое бескультурье? Или вы просто живете, как хотите, а не так, как хотят другие?

— Я просто… — смущенно отодвинула тарелку Эмили.

— Поэтому и говорю, на себя посмотрите.

— Вас это так задело, мистер Свифт? — сдерживая обиду и желание уйти, постаралась профессионально собраться Эмили.

— Думаю, как и вас, мисс Уайт.

Беседу неожиданно прервал стук в дверь. Приятной внешности официантка вежливо вошла в кабинет и поставила перед Эмили чашку с кофе.

— Колумбийский, мистер Свифт. — Официантка подвинула к чашке тарелку с кусочками сахара.

— Мисс Уайт, колумбийский?

— Главное, что он кофе, — робко посмотрела на чашку Эмили.

Билл благодарно кивнул официантке и проводил безразличным взглядом до выхода.

«Самовлюбленный нарцисс… И детство, видимо, до сих пор в заднице играет. Еще одним уроком мне будет. С виду они все хорошие, а стоит немного задеть самолюбие, так вся их вонючая суть сразу и вылезает», — лелеяла обиду Эмили, шевеля за ручку чашку со столь желанным напитком.

— Боюсь, эта чашка мне не по размеру, мистер Свифт. Впрочем, как и интервью. — Она собрала остатки уязвленной гордости и отодвинула кофе.

Боль прошлых суток, нахально разбуженная пусть даже и вполне уместным замечанием, с какой-то новой необузданной силой накатила на Эмили. В памяти промчалось все. Стыд в кабинете Лукреции, унижение с охранником и этот жуткий позор в зеркальной комнате. Душа ее разрывалась на части, а сердце рыдало от обиды, от неспособности что-либо противопоставить этому хаосу и сомнениям в правильности своего выбора. «Не могу, не могу я так больше, пусть увольняют к чертовой матери, надоело!» — подумала она и резко встала.

— Мисс Уайт? — тут же подскочил Билл и с чувством вины посмотрел на нее. — Если я вас обидел… я не хотел.

— Этого никто никогда не хочет, мистер Свифт, — отвернула взгляд Эмили и направилась к выходу.

Билл не мешкая подбежал к ней и преградил путь.

— Эмили, да я просто к тому, что мы похожи. Я же без задней мысли. Пожалуйста, не уходи, — положил ей руку на плечо Билл.

— Не трогайте меня! — рефлекторно скинула его руку Эмили. — Мне на работу надо!

— Да стой ты, давай тогда поужинаем вместе, я все тебе расскажу, буду максимально серьезен и отвечу на любые вопросы. — Билл вложил в руку Эмили красивую визитку. — Я буду ждать тебя тут вечером в семь.

Он виновато заглянул в ее грустные глаза.

— Мне пора, мистер Свифт. — Та сжала в руке визитку и вышла из кабинета.

Солнце неизбежно приближалось к горизонту, а легкий ветерок беззаботно гонял по тротуару редкие опавшие листья. Эмили с грустью вышла из ресторана и, скомкав визитку, выкинула ее в мусорное ведро. Думая о том, как теперь объяснить Мартише такой ненужный сейчас провал с интервью, она быстрым шагом направилась к метро.

Фигура владельца ресторана, расплываясь в отражениях мегаполиса, одиноко стояла за окном. Крепко сжимая в руках мятый листок с вопросами, что забыла Эмили, Билл провожал ее подавленным взглядом и понимал, что переборщил. Перегнул палку и обнажил все свои юношеские комплексы примерного мальчика, так старательно навязанные ему семьей и негласными законами Лиги плюща, что, будто оправдывая свое название, опутывали его крепкими лианами устоев и ритуалов высшего общества. Мешали дышать. Весь этот набор условностей, что он должен соблюдать просто по праву рождения в семье сенатора, постоянно давил и лишь подогревал борьбу за свободу, за право выбора, за жизнь, за любовь… Любовь, которой у него еще не было.

«Вот кто меня за язык тянул? Мог бы и промолчать. В чем-то она ведь права. Да и есть в ней что-то… Есть… — подумал Билл, чувствуя, как надоевшая до чертиков совесть вновь начала свою трапезу, и, посмотрев на листок с вопросами, направился к себе в кабинет.

Часы показывали три часа дня. В офисе царила привычная суета и шли громкие обсуждения комментариев к вышедшим в обед статьям. Эмили, размышляя о навалившихся снежным комом событиях, даже ни с кем не здороваясь, тихо прошла на рабочее место и аккуратно полила из стаканчика кактус. Скачав со смартфона фотографии открытия ресторана, она вывела их на экран монитора и нехотя задержала свой взгляд на снимке с Биллом. «Самовлюбленный козел», — снова подумала Эмили и, открыв редактор новостей сайта, принялась оформлять статью без интервью.

— Уайт. Завтра что, армагеддон? — разразилась писком на весь офис Мартиша.

— А? — Эмили обернулась на, как всегда, стоящую за спиной начальницу.

— Да ты первый раз пришла вовремя, еще даже четырех нет.

— Неважно себя чувствую до сих пор, не смогла даже интервью закончить. Прости, Мартиша, — начала оправдываться Эмили, изображая недомогание.

— Ты про ответы, что у Свифта оставила? Так он выслал, сказал, что ты торопилась, забыла.

— Какие ответы?

— Ты определенно нездорова, Уайт. Смотри на почте, высылаю, — сделала несколько движений пальцами на смартфоне начальница. — И давай это… Пиши и домой, вдруг у тебя что-то по воздуху еще передается. — Мартиша, морщась, помахала рукой у лица и удалилась.

Эмили, не теряя ни минуты, открыла переправленный начальницей файл. «Тут же подробные ответы на все мои вопросы и смайлик…» — улыбнувшись, подумала она и едва не зарыдала от переизбытка чувств. За многие годы это было, пожалуй, единственное и такое явное проявление заботы о ней. Не слова, а именно настоящий поступок. Он буквально кричал ей «прости» и теплым огоньком разгорался в непроглядной тьме израненной жизнью души.

— Эми! Эми! Ты раньше! — закричал Эрик с порога офиса.

— Эрик! Привет, дружище! — окрыленная поступком Билла, радостно поздоровалась Эмили.

— Привет-привет, потеряшка! — поставил большой пакет на стол Эрик. — Вот, я тут купил тебе чай для желудка, настойки разные, таблетки на всякий случай и шоколадку, — со сверкающей улыбкой продолжил он.

— Ой… Ты чего? Не стоило так, — смутилась Эмили.

«Сегодня какой-то парад планет, что ли? — подумала она с новой волной приятного тепла от заботы Эрика. — Точно сейчас расплачусь». — Эмили на секунду отвернулась к окну.

— Минутку, я тебе все сделаю, и будем лечиться, — радостно сказал Эрик и побежал заваривать травяной чай.

«Может, ему сказать, что я не болею? Хотя… Наверно, расстроится. Нет, придется подыграть и выпить, надеюсь, ничего не случится?» — машинально положила руку на живот Эмили.

— Держи. — Эрик поставил горячую кружку чая на ее стол. — А знаешь, что я сегодня узнал?

— Ну ты всегда так. Давай уже, рассказывай, — искренне улыбнулась Эмили.

— Видел Джоанну с утра. Спросил, чего она вдруг решила нас покинуть.

— Так-так?

Эмили села поудобнее и сделала глоток чая.

«Ну и гадость-то какая. Как они эти чаи вообще пьют?» — продолжая улыбаться, подумала она.

— В общем, ведьма ей задание дала попасть в клуб, ну тот, с фотки…

— «Грезы Афродиты», — перебила Эмили.

— Да, точно, а ты откуда его знаешь?

«Да Боже, что я за жираф-то такой?» — подумала Эмили.

— Я? Так это… Запомнила просто.

— В общем, она рассказала, что ей предложили сделать, чтобы туда попасть. Я как узнал, Эми… Волосы дыбом! — округлил глаза Эрик.

— Ну-у-у? Не томи-и-и.

— Даже не знаю, как сказать, Эми. Ну, то самое.

Эмили, подняв бровь, посмотрела на Эрика.

— Ну рукой, в общем… — Эрик взглядом показал на свою промежность.

Глаза Эмили, сами того не желая, впервые опустились на запретное для просмотра место. Облегающие серые брюки подчеркивали контуры спрятанного за ними, далеко не маленького спутника Эрика.

«Он его в спортзал, что ли, водит? — подумала она. — И странно как-то, его почти видно, а я ничего не чувствую? По идее должна же хоть чуть-чуть? В клубе-то вон как было… Или это только на совсем голых работает?»

— А что Джоанна? — отогнала навязчивые мысли Эмили и посмотрела Эрику в глаза.

— Она… А что она?

— Э-э-эрик.

— Она сказала, что не… — Он сделал паузу, явно подбирая слова. — Что она не девушка с низкой социальной ответственностью, в общем, и ведьма ее вот уволила за это.

— Страсти-то какие!

— Ужас! Я сам в шоке, как Лукреция вообще могла ей нечто подобное предложить! Я даже не знаю, кто бы согласился на такое! Это что за человеком надо быть? — Эрик взволнованно посмотрел на Эмили. — Эми, не ходи на эту должность. Бросай все, что она попросила написать. Мало ли что еще ей в голову взбредет. Я не допущу, чтобы… Ой, все, даже думать не хочу!

— Все в порядке. Я взрослая девочка, Эрик. Разобралась бы.

— Нет, Эми! Не в порядке. Ты только представь, что она хотела от нее. Только представь!

— Хватит трепаться уже! Оба! — послышалось из кабинета Мартиши.

Эмили, закатив глаза, показала рукой говорящий рот Мартиши и, посмотрев на изобразившего страх Эрика, приступила к статье.

Его слова о Джоанне, как противная заноза, впивались в полные сомнений мысли Эмили о новом походе в клуб и откровенно смущали.

«Он меня только что шлюхой заочно назвал. Приятно? А так меня будут называть все, абсолютно все, когда узнают, что я там делала. И стоит ли оно того? Стоит ли терять ради карьеры лицо, престиж, уважение, порядочность, в конце-то концов? Ради карьеры, может, и нет, а ради спасения сотен, а может, тысяч девочек, таких же, как Мэй? Готова ли я стерпеть потом все эти осуждающие взгляды коллег ради того, чтобы другие были счастливы? Готова? А-а-а-й! Да почему все так сложно?»

— Эми, ты как?

— А? — Она обернулась к Эрику.

— Ты букву зажала и сидишь так уже минуту, — кивнул тот на клавиатуру.

— Ой. Да я от чая, видимо, это… залипла, — рассмеялась Эмили.

— Нет-нет, подруга. Давай-ка я тебя отвезу домой. Ты сейчас напишешь тут, — встал со стула Эрик.

— Так и статья сама себя не напишет.

— Я напишу. Отвезу и напишу.

— Не успеешь. Но… если напи-и-шешь, — растянулась в улыбке Эмили, — я прям буду благодарна-преблагодарна. Но доеду сама.

— А точно доедешь?

— Так я такси возьму. Бли-и-ин… забыла совсем! — Эмили постучала себя по лбу. — Тут дело такое…

— Да. — Эрик подошел ближе.

— В общем… Не одолжишь мне пару тысяч до понедельника? А? По-о-ожа-а-алуйста, — сделала милое лицо Эмили.

— Да какие проблемы? Тебе всегда, — полез за смартфоном Эрик.

— Спасибо, дружище! — вскочила со стула Эмили и крепко его обняла. — Спасибо!

Это прикосновение, эти объятия, этот запах волос с нотками спелой клубники приятной дрожью и ангельским теплом, учащая пульс, отозвались по всему его телу. «Это мой шанс. Сейчас, когда она вся так светится и сияет. Просто совместный ужин. Чего я так боюсь? А если она решит, что я ее покупаю? Что, если неправильно все поймет и эта, пусть и дружеская, но все же близость… наша с ней близость станет последней? Вдруг я все испорчу, как вчера? Нет… Такой бессонной ночи и страха ее потерять я больше не переживу. Просто не переживу!» — подумал про себя Эрик, наслаждаясь этим уносящим душу в облака мигом.

Диск медного солнца уже устало царапал горизонт и озарял золотистыми лучами усыпанный яркими листьями тротуар. Эмили с улыбкой вышла из здания офиса и, глубоко вдохнув прохладный осенний воздух, невольно засмотрелась на кружащийся в потоках ветра одинокий листочек. Не в состоянии упасть, он то поднимался, то снова опускался вниз, бывало, резко отлетал в сторону от проезжающих на большой скорости машин, а затем вновь, словно в танце, вздымался кверху.

«Нет. Ну не шлюха я. Не шлюха, и точка. Я в браке? Нет. У меня есть парень? Нет. Тогда почему я кому-то что-то должна? У меня что, секса теперь не может быть, что ли? Хотя кого я обманываю? Может быть, и может, но не в таких местах, не с первыми же, черт возьми, встречными в постель прыгать. Постель… Очень смешно. Холодный пол, в лучшем случае стена. Это и есть распутство, кого я обманываю? Я буду обычной шлюхой в глазах других. Только и будут шептаться, что ради повышения я каждому там давала, даже если и не так все будет. Кто мне поверит? Ну спасу я девочек, кто-то вокруг это оценит, кроме них самих? Да никто, это клеймо будет со мной, пока не умру, и всем насрать будет на меня и мои благие цели. Люди помнят только плохое, мне ли не знать? Никогда я в их глазах не стану спасительницей, только шлюхой. Вот она, правда. Вот… Хотя сами все эти образцы порядочности из таких вот клубов и не вылезают. Первыми стоят в очереди. Лицемеры долбаные», — размышляла Эмили, наблюдая за неприкаянным листочком, и снова загрустила, а затем, увидев подъехавшее на вызов такси, расстроенно села в автомобиль.

За окном неторопливо проплывали улочки Манхэттена, витрины роскошных и дорогих бутиков, высокие небоскребы и раздражающие черные горы из мешков с мусором. Мысли об ошибке прошлой ночи еще глубже въедались в голову Эмили и напрочь лишали покоя.

— Мэм, у вас из кармана сейчас выпадет. — Рыжеволосый таксист посмотрел в зеркало заднего вида.

— А? — Эмили обратила внимание на торчащий из кармана пальто конверт. — Ой, спасибо.

«Не помню, чтобы брала его с собой». — Она повертела в руках конверт, а затем неуверенно открыла.

На красиво расписанной вензелями розовой лощеной бумаге было написано большими буквами: «Дресс-код — девяностые», а далее шел список требований.

«Прическа и макияж в стиле девяностых, ноги и бедра полностью открыты, каблук от пятнадцати сантиметров, нижнее белье по усмотрению. За несоблюдение доступ в клуб будет закрыт, — пробежала глазами текст Эмили. — Они там фильм, что ли, снимать собрались? И при всем желании, где я это все достану до воскресенья? Каблуки еще… На платформе-то как цапля хожу, а тут вообще все ноги переломаю, тем более на таких высоких, точно убьюсь. Нет уж…» — подумала она и, заметив за окном кладбище, резко сунула бумагу в карман.

— Остановите здесь, пожалуйста, — внезапно окликнула Эмили водителя такси.

— Это не Бушвик, мэм.

— Я в курсе. — Она передала водителю деньги и быстро вышла из такси.

Гринвудское кладбище в этот день выглядело особенно умиротворенным. Золотистые лучики солнца теплой пеленой накрывали усыпанную красными и оранжевыми листьями почву, а в глубине слышалось оживленное чириканье воробьев и пение птиц. Выйдя из машины, Эмили вновь глубоко вдохнула бодрящий прохладой воздух. «Ты мне сейчас очень-очень нужна, мама», — закрыв на мгновение глаза, подумала она и, растерев на щеке одинокую слезу, уверенно шагнула на тропинку.

Аккуратно ступая ботильонами по хрустящей листве, Эмили шла мимо красивого надгробья с играющими на трубах ангелами, мимо какой-то старинной крипты с жуткими горгульями, мимо белоснежных крестов с сидящими на них голубями, пока наконец не вышла к неброской серой каменной плите. Сев сбоку на колени и убрав с изголовья разноцветную листву, она медленно провела рукой по отдающей холодом надписи:

Сара Джессика Уайт

15.04.1982 — 26.07.2017

— Здравствуй, мама, — произнесла дрожащим голосом Эмили, смахивая рукой текущие ледяные слезы. — Пришла сказать, что запуталась и мне страшно. Хоть я и старше тебя, когда ты впервые там побывала…

Темная комната, освещенная трескучей мигающей лампочкой, была окутана тишиной, через которую издалека пробивался очередной клубный хит девяносто девятого года.

— Мы не так договаривались, — шмыгая носом, пробормотала Сара.

Черноволосая девушка испуганно сидела в углу и прикрывала руками обнаженное тело.

— Да мне насрать, с кем ты там договаривалась, — одеваясь, сказал один из пяти молодых парней — мускулистый блондин с аристократической осанкой. — Но мы все-таки джентльмены, да ведь, парни? — рассмеялся он и швырнул ей в лицо пачку денег. — Тут больше, и на аборт, если че, хватит.

— Не так договаривались, — закрыв лицо руками, плакала Сара.

— А ты чего хотела? — склонился к ней брюнет. — Ты знала, куда идешь. Знала, что это за клуб. Что тут делают, тоже знала.

— Что не так-то? — с искренним удивлением подхватил блондин и, похлопав брюнета по плечу, вышел с компанией из комнаты.

Бунтарское желание независимости от родителей, вдребезги разбитое вместе с сердцем в этом углу, тысячей осколков резало душу семнадцатилетней Сары на мелкие кусочки. Легкий заработок на съемную квартиру превратился в эпохальное землетрясение, разрушающее не только ее дом, но и весь ее образ, как оказалось, беззаботной и счастливой жизни.

«Я думала, там элита. Думала, что у них есть уважение и честь, но там не было ничего, там был ад», — вспоминала Эмили записи в дневнике матери.

Белые стены гинекологического отделения отражались пустотой в стеклянных глазах сидящей на стуле Сары.

— Сара Уайт? — обратился к ней седовласый доктор в белом халате.

— Это я, доктор. Я Сара. — Она с надеждой посмотрела в глаза высокому бородатому мужчине.

— Мне очень жаль, Сара, но мы не можем сделать вам аборт. Вы несовершеннолетняя, и мы вынуждены сообщить об этом вашим родителям.

— Нет! Пожалуйста, только не им! — кинулась на доктора она и, схватив его за плечи, зарыдала. — Я вас умоляю, пожалуйста…

— Мне правда жаль.

«В этот момент мне хотелось исчезнуть из города, из страны, исчезнуть туда, где нет никого, спрятаться под кровать и сидеть там до конца своих дней. Мои мысли продолжали путаться, а страх полностью подчинил, и единственное, о чем я могла думать, — это о том, что дома меня ждет конец», — смотря на имя матери и утирая слезы, вспоминала Эмили записи дневника.

На улицу опустилась тьма. Сара, еле волоча ноги, шла по обочине дороги к дому в пригороде и пила из горла виски. Шаг за шагом она приближалась, как ей казалось, к смерти. Пусть и не к физической, но то, что она умрет для родителей как дочь, она понимала четко. Как можно сильнее замедляя шаг, она все быстрее приближалась к месту, где ее уже ждали…

— Даже не смей говорить сейчас! — крикнул отец Сары, полный, с пышными усами работник местной фабрики.

— Как ты могла, дочка? Как ты могла так с нами? — встав на колени, зарыдала мать.

— Хватит с ней сюсюкать, Хелен! Ты хотела независимости? Хотела, шлюха ты грязная? — продолжал кричать отец. — Так вали отсюда на хер. — Он швырнул к ногам Сары несколько наспех собранных чемоданов. — Вон пошла, я сказал, ошибка природы конченая!

— Мне нужно разрешение для врача. Простите, пожалуйста! Простите! — плакала Сара в тон с матерью.

— Вот как залетела, так и разлетай сама, тварь! Во-о-он!

«Я не могла ничего. Не знала, куда идти. Не знала, как идти. Все, с кем я дружила, отвернулись от меня. Я осталась одна. Одна в этом гнилом и сволочном мире, где даже твои близкие с легкостью делают вид, что ты не существуешь, лишь бы вокруг не говорили о них гадости», — склонив голову к могильному камню, Эмили продолжала ворошить давно въевшиеся в память строки.

Небольшая, но теплая и уютная комната была вся завалена белыми зайчиками, розовыми лошадками, синими слониками, телепузиками и другими игрушками, а посреди нее беззаботно сопела маленькая принцесса — Эмили.

— Вы бы хоть о дочери подумали, мисс Уайт. — Старенькая няня укрыла малышку одеяльцем.

— А я, по-твоему, что делаю? — Элегантно и сексуально одетая Сара вывалила из сумки на стол несколько тысяч новеньких долларов.

«Единственное, что мне оставалось, — это родить и заботиться о моей малышке. О моей Эмили. Моей маленькой Эмили. Колледж накрылся, на работу никто не брал, а голодной смерти я ей, конечно, не хотела. Секс-клуб стал моим вторым домом. Там хорошо платили, и когда, признаться честно, втягиваешься, все кажется не таким уж и страшным. А чужое мнение? Оно умерло. Умерло после того, как все поставили на мне крест. Я была мертва для них, но должна… должна была жить для нее», — вспоминала Эмили, сжимая кулаки.

Грязная гостиная была завалена пустыми бутылками, а на диване спала неопрятная Сара.

— Мам, ну ты же обещала! — Эмили подошла к спящей матери и, осторожно взяв пустые бутылки, сложила их в мешок для мусора.

— Солнышко, ты чего шумишь? — ерзая на диване, промямлила Сара.

— Ты обещала не пить, у меня же выпускной скоро, и врач тебе запретил строго-настрого!

— Милая… — с трудом сев на диван, прикурила сигарету Сара.

— И курить нельзя! Ты чего творишь-то?

— Прости меня, родная. Прости меня, моя хорошая. — Сара тепло обняла Эмили и заплакала.

«Я не могла сказать ей правду. Не могла сказать, что мне пришлось делать, чтобы она жила, чтобы была счастливой, чтобы ни в чем не нуждалась, чтобы не стала такой, как я. Но я снова просчиталась. Думала, что остановлюсь, брошу клуб, брошу пить, брошу все, но у меня не вышло. Не вышло жить с трезвой реальностью, смотреть себе в глаза, не смогла я найти эти силы, чтобы победить… Не получилось, просто не получилось. И теперь цирроз убивает меня. Медленно лишает сил, мучает болью и только на дне бутылки я могу найти это утешение от всех ран», — со слезами посмотрев на небо, воскрешала в памяти события Эмили.

На кладбище шел сильный весенний ливень, а склизкая грязь брызгами отлетала на спину и ноги бегущей без оглядки Эмили.

— Почему ты не сказала? Почему ты не сказала? Почему?! — упав на могилу матери и держа в руках ее дневник, рыдала Эмили. — Мы бы справились! Мы бы справились со всем! Почему ты не ска-а-а-аза-а-ала?..

Раскаты грома и ослепительный свет молний вместе с небывалой обидой и болью искрами отражались в заплаканных глазах Эмили.

— Я клянусь. Я тебе клянусь. — Она вытащила из кармана охотничий ножик. — Я никому не позволю больше стать жертвой этих тварей. Никому, мама! Никому!

Дождь усиливался, а Эмили в слезах все продолжала шкрябать лезвием могильный камень. Час за часом, мокрая и в грязи, она выцарапывала наполненную своей трагедией надпись. Надпись, которая стала смыслом ее несчастной жизни, ее ориентиром, ее судьбой…

Дрожащей рукой Эмили смахнула прилипшие к надписи мелкие ветки и бывшую когда-то красивой листвой гниль, а затем провела пальцами по шершавым, грубо вырезанным в плите буквам: «Я не спасла тебя, но спасу других».

— Я их спасу, мама. Спасу! Спасибо тебе, мамочка. Спасибо за все, моя хорошая, — глубоко вздохнула Эмили и вытерла слезы. — Но мне страшно… — Она вспомнила, как не удержалась при виде члена Феликса. — Страшно, что мне понравится и я сделаю только хуже себе… Очень страшно, мамуля. Очень…

Часы показывали семь часов вечера. Солнце уже спряталось за горизонт, а освежающий ветерок стих, и только проезжающие мимо автомобили да спешащие куда-то люди напоминали Эмили, что ночь еще не наступила. Опустив усталый взгляд под ноги, она неспешно брела по Бродвею, а уличные фонари своим теплым светом заботливо смотрели ей вслед. Эмили не очень-то любила такие вечерние прогулки, ей казалось, что это пустая трата времени и сил, но не сегодня. Не сейчас. Сейчас это был, пожалуй, единственный способ проветрить голову, да и просто побыть не одной. Эмили искренне сожалела, что у нее нет друзей, нет никого, кому бы она доверяла и у кого могла бы попросить совета, поддержки или просто выговориться. Не было, черт возьми, никого. В эту минуту она до конца поняла свою маму, ее мучения, ее боль, ее жертву. Это осознание нещадно рвало на куски всю нерешительность и, кромсая страхи, словно берсерк, необратимо подталкивало к выбору. К выбору, за который будут осуждать, стыдить, презирать, ненавидеть, но к выбору неизбежному, окончательному, который был сделан пять лет назад и уже давно носил свое имя. Имя Эмили Уайт.

То и дело обходя очереди рядом с уличным фастфудом, бродячих бездомных, что нахально и агрессивно выпрашивали деньги на очередную порцию выпивки, она иногда останавливалась послушать уличных музыкантов. Засматривалась на красивую подсветку небоскребов, огни спешащих на вызов экстренных служб, рассматривала безделушки уличных торговцев, пока наконец не вышла к небольшой площади, вокруг которой ярко светились вывески разных магазинчиков. Эмили особо привлек один, с надписью: «Зажигаем тыковки! Наряды для тематических вечеринок. Распродажа!»

«Разве что одним глазком», — подумала она и направилась к бутику.

Роскошно украшенная витрина магазина, в основном с нарядами для наступающего Хэллоуина, красиво светилась в темноте оранжевыми огоньками и была анимирована мило подмигивающими тыквами. Внутри все казалось скромнее, но также предпразднично и тепло.

— Добрый вечер, мэм, — вежливо поздоровалась опрятная сорокалетняя консультантка в строгом брючном костюме, старательно скрывающем лишний вес.

— Здравствуйте, — осматривая висящие на стенах наряды, поздоровалась Эмили.

— Что-то конкретное или просто смотрите? — любезно улыбнулась консультантка. — У нас есть рассрочка, хорошие скидки, — продолжала она, глядя на робко идущую вдоль рядов Эмили. — Хороший шелк, свежая модель, открытая спина, подчеркивает грудь, — не унималась консультантка, заметив, как та трогает красное платье.

— А есть старое? — обернулась Эмили.

— У нас только новые вещи, мэм.

— Я имею в виду, мне надо что-то под девяностые. — Эмили прошла дальше.

— А, поняла, прошу прощения. Тематическое мероприятие?

— Вроде того.

— Идемте сюда, — повела за собой консультантка. — Платье, джинсы, комбинезон, костюм?

— Нужно такое, чтобы красиво было и чтобы смотрели.

— Поняла-а-а-а, — растянулась в улыбке консультантка. — С глубоким вырезом, шикарная ткань, потрогайте только. — Она поднесла ярко-бордовое платье. — Как вам?

— Нужно вот досюда, — показала Эмили чуть ниже зоны бикини.

— Вы из церковной семьи?

— Нет, а что?

— Вот, суперкороткое облегающее платье, писк моды девяностых, черный цвет будет элегантно подчеркивать все ваши прелести.

— Оно в два раза меньше меня, — сминая в руках нежную ткань, сказала Эмили.

— Вы просто примерьте, — указала на кабинку для переодевания консультантка.

— Нет, ну я же вижу, оно мало мне, — отозвалась Эмили, чувствуя, как рука консультантки мягко подталкивает ее в примерочную.

— Примерьте.

Неохотно зайдя в примерочную, Эмили, морща недовольное лицо, начала переодеваться. «Что за люди, говорю же, маленькое оно, полотенце и то больше», — думала она, влезая в платье.

— Почему-то не мало! — выкрикнула Эмили из кабинки. — А есть еще туфли высокие? — показав нос из-за шторки, довольно продолжила она.

— Шпилька или платформа? — внимательно переспросила консультантка.

— Каблук, — растянула губы в улыбке Эмили.

— Точно из провинции, — прошептала себе под нос консультантка. — Подберем! Одну секунду!

Часы показывали почти восемь вечера, а она все стояла у шторки и ждала Эмили.

— Можете посмотреть? А то я не понимаю, как выгляжу? — снова высунулась из-за шторки Эмили.

— Для инстаграма фотать не буду, сразу говорю, — ответила консультантка и оторопела.

Из примерочной, еле удерживая равновесие и покачиваясь, вывалилась Эмили. Черное облегающее мини-платье как влитое сидело на ней и подчеркивало все изгибы упругого тела. Элегантные туфли на высоченной шпильке плавно переходили в тонкие щиколотки и создавали эффект напряженных икр.

— Вы чем питаетесь? — растерянно спросила консультантка.

— Бургеры люблю, колу. А что? — недоумевала Эмили, стягивая вниз подол облегающего попу платья.

— И я люблю, — трогая себя за мягкое место, расстроенно сказала консультантка.

— Плохо, да? И бюстгальтер еле влез. Все же мало.

— Оно идеально на вас сидит. Просто идеально. А бюстгальтер надо снимать, — положила руку на плечо консультантка. — И хотите совет?

— Какой?

— Не носите очки и не бойтесь показывать свое тело. Не все могут, но многие хотят, — похлопала по своему животу консультантка.

— Не вы первая так говорите.

— Так прислушайтесь! У вас пальто есть?

— Так я в нем пришла.

— Это не пальто, а скорее жакет. Я же про классику.

— А разница?

— Ждите.

Эмили молча кивнула и повернулась к ростовому зеркалу. «Ноги выросли, что ли, или с зеркалом чего? — удивилась она, рассматривая свое сексуальное тело. — И вот чем я не красотка? Выгляжу, как настоящая суккубка, черт возьми! Рожек не хватает только, и с каблуков бы не загреметь», — подумала журналистка и надела черное, длиной по щиколотку, драповое пальто, которое уже принесла консультантка.

— Очаровательно! Просто волшебно! Вам ну о-о-очень идет, — любовалась женщина.

— С пальто-то лучше, — радостно застегнула его Эмили.

— Нет-нет-нет. — Консультантка тут же расстегнула пальто обратно. — Не прячьте вы красоту, пусть выглядывает.

— И сколько это все?

— С учетом скидки… всего тысяча четыреста. Берем? — указала на кассу консультантка.

«Сколько?! Да это грабеж! Я не могу столько тратить на одежду! Я за всю жизнь на нее меньше истратила!» — буквально вспыхнуло в мыслях Эмили.

— Может, в другой раз, — неловко произнесла она.

— Сейчас распродажа, переплатите потом.

«Вот же пиявка! Теперь вообще неловко отказывать, коситься будет, как на прокаженную. Да и если решила идти, то, как ни крути, надо брать. Заплачу часть за квартиру, черт с ним, не выгонят, наверно», — подумала Эмили и, кивнув головой, направилась на кассу.

— Кстати, за углом хорошая оптика, советую голубой, вам пойдет, — сказала консультантка, пробивая товар. — И волосы короче советую, у вас они вьются, поэтому мокрый эффект и каре по челюсть. Свалите с ног любого кавалера.

— И так короткие же? — Эмили смущенно накрутила локон у шеи.

— В вашем случае все и везде нужно покороче, — улыбаясь, протянула пакет с купленными вещами консультантка. — Приятного вам тематического вечера, мэм, и спасибо за покупку.

— За углом? — Эмили указала пальцем влево от магазина.

— За ним. За ним.

Эмили благодарно кивнула и вышла. Ветер на улице больше не дул…