Грубая обработка

17

— Кевин, — позвал Резник через всю комнату.

— Да, сэр. — Нейлор оторвался от своих дел и взглянул вверх. Он осторожно наматывал выскочившую ленту обратно в видеокассету, просунув карандаш в отверстие в центре. «Какой смысл записывать показания, если тебя подводит техника?»

— Закончили проверять страховые компании?

— Сэр, я уже все напечатал. Я их… — Он положил кассету и карандаш и начал рыться в бумагах, которыми был завален стол. За его спиной зазвонил телефон. Нейлор инстинктивно повернулся к нему, подождал и вернулся к своим поискам.

— После, Кевин, после. Просто скажите мне — есть что-либо стоящее? Какие-нибудь явные связи?

— Пять различных компаний, четыре из них общенациональные. — Нейлор покачал головой. Звонок телефона резко оборвался, затем затрезвонил снова прямо в середине его фразы. — Не более двух домов застраховано одним и тем же человеком.

Резник отошел. Чувство разочарования выдавали его плотно сжатые губы.

— Но, сэр… — вскочил на ноги Нейлор. Заинтересованные Патель и Дивайн подошли к нему. — Двое из них пользовались услугами одного и того же агента… Может быть, что-то в этом есть, сэр?

— Проверьте, — приказал Резник без энтузиазма.

— Кроме того, сэр…

— Продолжайте.

— Когда люди из страховой компании проводили расследование, они хотели, чтобы была обеспечена полная безопасность домов, и агент рекомендовал Фоссея.

В это утро было мало такого, что могло бы вызвать улыбку у Резника, но это маленькое замечание подняло его настроение.

— Тем более следует скорее увидеться с этим агентом.

— Сразу же, как только разберусь с этим, сэр.

— Хорошо, — кивнул Резник.

— Сэр, — Дивайн прикрыл ладонью трубку телефона, — что-то о подглядывающем в щелку извращенце.

— Вниз. Полицейским.

— Это они перевели телефонный звонок сюда, сэр.

— Переведите его снова вниз.

Дивайн пожал плечами и сделал, как ему было сказано.

Прежде чем Резник укрылся в своем кабинете, вошел Миллингтон. Через края полистироловой чашки холодный кофе проливался прямо на его руки, а мешки под глазами напоминали выстиранное белье, оставленное под дождем.

— Кевин, кажется, раскопал что-то новенькое на нашего приятеля Фоссея, — обратился к нему Резник.

Однако сейчас не это интересовало сержанта. Единственное, что ему было нужно, это изменение расписания дежурств таким образом, чтобы у него оказались свободными сорок восемь часов и прямо сейчас. Он грезил о пуховой перине и матрасах, в которых не только утопаешь, но в которых как бы паришь в небесах. И еще он мечтал о репатриации всех граждан китайского происхождения и о горячем кофе в настоящей чашке.

— Думал, что это вас заинтересует, — добавил Резник.

— В данный момент… — начал Миллингтон, но вовремя одумался. — Половина посетителей этого китайского ресторанчика разбираются в боксе, другие же слишком неповоротливы и не стоят даже лопаты конского навоза!

— Грэхем! Разве можно так говорить о гражданах, которых мы призваны защищать, — улыбнулся Резник.

— Каждый раз, когда на улице появлялись лошадь и повозка, мой дедушка выбегал на улицу с совком и лопатой. «Прелестная вещь для огорода», — так обычно он говорил.

— Извините меня, сэр. — Это был Патель, вежливо тронувший Резника за плечо. — Дежурный офицер говорит, что в приемной находится мисс Олдс, которая хочет видеть вас.

— Мисс Олдс, — повторил Резник. — Сделайте все как следует, и она, может быть, не слопает вас на завтрак.

Патель покраснел. Находившийся недалеко Марк Дивайн, прислушивавшийся с этому разговору, заулыбался.

— Как вы думаете, Грэхем, имеет это какое-либо отношение к вашему расследованию?

— Вполне вероятно, сэр, — вздохнул сержант.

— Введите тогда меня в курс последних событий. — Резник жестом показал на дверь своего кабинета. Пателю он сказал. — Извинитесь перед мисс Олдс и поинтересуйтесь, не хочет ли она чаю или еще чего-нибудь. Займите ее в течение десяти минут. Хорошо?

У Пателя не было большого выбора.

— Если постараешься, то получится… — прокричал ему вдогонку Дивайн, а затем, обращаясь ко всем, находившимся в комнате, заявил: — По тому, как краснеет этот мальчик, готов заключить пари, что он еще девственник.

Еще не было половины девятого. Миллингтон и команда из шести полицейских допрашивали посетителей и сотрудников китайского ресторана с самого раннего утра. Восемь человек были ранены и отправлены на «скорой помощи», трое задержаны, одному из них пришлось делать операцию, чтобы остановить сильное кровотечение и пришить на место несколько пальцев, отрубленных топором. Патель и Нейлор были в больнице и приехали оттуда всего час назад.

До сих пор вожак банды, на котором лежала ответственность за большую часть ранений, полученных потерпевшими, не говоря уже об ущербе, причиненном ресторану и предварительно оцениваемом сотнями фунтов стерлингов, продолжал держаться своей версии.

— Вам заплатили за то, чтобы вы пошли в этот ресторан и начали там беспорядки?

— Никто мне ничего не платил.

— Почему у вас топор?

— Это случайность. В тот день Ден вернулся от приятеля, у кого и занял топор, чтобы срубить старую сливу. Ее ягоды такие же кислые, как моча старой девственницы.

— Вы применили опасное оружие!

— А что бы вы делали, если на вас пошла половина «красных кхмеров», размахивавших разделочными ножами? Подставили бы другую щеку?

Парни, которые были с ним, или полностью ему подчинялись или же вообще ничего не знали. Для половины из них завершение этого вечера мало чем отличалось от других субботних развлечений.

Управляющий постоянно курил французские сигареты. Над одним его глазом виднелись швы, похожие на бабочку, его левая рука покоилась в широкой повязке, перекинутой через шею. Ему ничего не было известно ни о какой семейной вражде. Абсолютно ничего. Последний раз, когда он видел мистера Чао, тот ужинал со своим сыном по случаю какого-то семейного события, они были очень любезны друг с другом и улыбались. Когда они разговаривали, мистер Чао брал руку сына в свои руки.

Большинство свидетелей подтвердили, что беспорядки начали буйные и крикливые парни. В отношении же того, кто и что говорил, кому угрожал, их сведения были туманными. За исключением одного свидетеля такого рода, каких Миллингтон привык чаще видеть на скамье подсудимых. Здоровый детина, который сам получил несколько ударов, со странной фамилией, не то чешской, не то польской.

— Это тот парень, сэр, о котором я говорил вам…

— Клиент, который не побоялся вмешаться?

— Я думаю, поляк.

— Местный? Миллингтон не знал этого.

— Его фамилия — Грабянский. Может быть, вы его знаете?

Резник покачал головой.

— Я думаю, может, вам было бы интересно поговорить с ним. Выразить ему благодарность за то, что он сделал. Не так уж часто люди из публики решаются вмешиваться, когда происходят подобного рода заварушки.

— Может быть, позднее, — ответил Резник. — Наша главная задача — не спускать глаз с Сюзанны Олдс. Ни у кого нет предложений выдвинуть обвинения против Чао? Я думаю, что она здесь именно поэтому в этот ранний утренний час.

— Мне хотелось бы предъявить ему обвинение.

— Вызвать его для дачи показаний?

Лицо Миллингтона выражало сомнение.

— Без свидетельских показаний…

— Хорошо, Грэхем. — Резник встал. — Время пригласить мисс Олдс разделить с нами таинства кухни нашей столовой.

Миллингтон обернулся у двери:

— Если речь зайдет о тройном бутерброде из яичницы с беконом с коричневым соусом, сэр, вспомните обо мне.

В свое время Сюзанна Олдс мечтала о карьере всемирно известной фигуристки — чемпионки мира по танцам на льду. В грезах не раз представляла картинку: слезы, вызванные национальным гимном в честь ее победы, еще не просохли, а она уже подписывает контракты, которые сделают ее сенсацией в мире профессионалов. Чтобы добиться цели, они ходила на каток каждый день после школы, а также утром по субботам и воскресеньям. Ее родители оплачивали ее поездки в Австрию, в Колорадо-Спрингс. Их расходы на поездки и на тренеров требовали немалых денег. Ради нее они пошли на жертвы: отказались от домика на юге Франции, от зимних отпусков для всей семьи, так как каждое утро ее надо было отвозить на тренировки и привозить обратно. И все ради чего? Фантазии. Она сидела перед телевизором днем по воскресеньям, когда показывали старые черно-белые кинофильмы, в которых Соня Хени выделывала на льду вслед за Ширли Темпл замысловатые фигуры, зашнуровывала ботинки с коньками, танцевала в объятиях Тайрона Пауэра, получала аплодисменты и призовые деньги, — таксе состояние, о каком Сюзанна никогда не могла даже мечтать.

В пятнадцать лет в Стритхаме Сюзанна Олдс попыталась сделать прыжок в три оборота, но упала и повредила ногу. Вот так просто.

После трех операций на колене консультант сказал: довольно. Сюзанна поступила в университет, изучала историю и экономику. К двадцати восьми годам у нее были автомобиль от компании, квартира на втором этаже рядом с Фулхем Бродвей. Она была уверена в себе, имела хорошую дикцию, прекрасно выглядела в сшитом на заказ костюме, сама делала все по дому, знала статистику. Сюзанна Олдс и анализ рынка были в самых близких, как бы родственных отношениях.

После того как она отметила свое тридцатилетие, она отклонила одно очень серьезное предложение выйти замуж и продиктовала заявление об уходе. На следующее утро она предложила свои услуги преподавателя права в одном из известных учебных заведений.

Такой была Сюзанна Олдс.

— Почему вы привели меня сюда?

— Все комнаты для допросов заняты.

— Чем плох ваш кабинет?

— Я думал, что вы захотите позавтракать.

Она посмотрела на Резника сквозь опущенные ресницы.

— Кофе, — попросила она. — Черный.

Он усмехнулся и продвинулся на несколько шагов вдоль очереди. Ни сальмонелла, ни листерия не уменьшили аппетит полицейских на бесконечные яичницы, бекон, колбасу, хрупкие поджаренные в масле ломтики хлеба.

— Здесь, — показал Резник. — В углу немного потише. Она умела носить себя, и, когда пошла, большинство глаз следовали за ней, как за магнитом.

— Счастливчик! — произнес один офицер слишком громко, так, что его услышал Резник. Одного взгляда, который бросил на него инспектор, было достаточно, чтобы в горле у шутника застрял кусок колбасы.

— Я полагаю, что мы не рассматриваем эту встречу как развлечение — улыбнулся Резник, усаживаясь.

— Я уже давно отказалась от попыток на этом фронте. — Она попробовала кофе, он оказался не таким противным, как она боялась. — Особенно если это касается вас.

По правде говоря, она никогда и не начинала. Она не заходила дальше вежливых вопросов относительно семейного положения инспектора, было несколько случайных встреч. Однажды последовало приглашение на официальный обед, но Резник его не принял.

— Тогда это мистер Чао, не так ли?

— Естественно, он обеспокоен тем, что произошло вчера вечером. А также последствиями и выводами, которые могут быть неоправданно сделаны из этого.

Резник улыбнулся. Сюзанна Олдс была элегантной женщиной. Если посмотреть на вещи реально, она была умным соперником. Он был лишь ненамного старше нее и всего на несколько дюймов выше ростом. Она откинулась на стуле с чашечкой кофе в руке. Ее волосы были зачесаны назад и заколоты шпильками. На ней была свежая белая блузка со свободно завязанным черным бантом у горла, темно-серый костюм, жакет которого слегка расширялся внизу, и простые черные туфли без каблуков.

— Последствия и выводы, — передразнил Резник.

— Давайте не будем терять время, инспектор, изображая из себя наивных простаков. Ваши офицеры уже потратили много энергии и времени, пытаясь доказать, что мой клиент имеет отношение к этому несчастному инциденту в ресторане его сына.

— Он ваш клиент?

— Да. У нас контракт, оговаривающий мои адвокатские услуги.

— Учитывающий любые возможные происшествия?

— Совершенно верно.

— И в чем заключаются услуги, которые вы оказываете ему в данном случае?

— Выразить его сожаление, что вообще произошла подобная вещь, хотя, конечно, он ни в коей степени ни в чем не виноват. Ни сам мистер Чао, ни его сотрудники. Сообщить вам, что он поручил всем, кто работает на него, оказывать полиции полное сотрудничество.

— А сотрудничество самого мистера Чао?

— Инспектор, случилось так, что мой клиент просто оказался владельцем помещения, где имели место эти беспорядки. Его не было там в это время, ни он и никто из его семьи не замешаны в этом деле никоим образом. Почему мистер Чао должен предоставлять себя в распоряжение полиции в этом деле, почему должен оказывать ей услуги?

Резник не торопился. Когда он кончит беседу с Сюзанной Олдс, ему придется толковать и с другими людьми, которые уже ожидают его, но эти разговоры не будут столь же принципиальными, столь важными.

— Если то, что вы сказали, правда, мисс Олдс, зачем ему понадобилось вызывать вас рано утром и отнимать у вас дорогое время?

— Скажем так, — ответила она, оставив недопитым свой кофе и смахивая воображаемую пылинку с юбки, прежде чем встать. — Мистер Чао достиг значительного положения в кругах бизнеса за счет как своей дальновидности, так и осторожности.

«Хорошо, — подумал Резник, — хорошо: на данный момент пусть остается так».

На столе инспектора его дожидались три послания. Звонил Риз Стэнли, чтобы узнать, как продвигается расследование по делу ограбления его дома. Будет звонить снова в одиннадцать. Скелтон собирается быть в центральном полицейском участке до обеда и хочет поговорить с Резником. Дважды звонил Джефф Харрисон, будет звонить еще.

Резник распахнул дверь в комнату детективов.

— Это послание от инспектора Харрисона?..

— Прошло через меня, сэр.

— Есть какие-либо соображения о том, чего он хочет, Линн?

— Не сказал, сэр. — Ее круглое лицо делалось еще круглее, когда она улыбалась.

Хмм. Насколько он помнил, Джефф был человеком настроения. Даже более того. Иногда ездил на охоту. Посетитель полицейских столиков в задних комнатах некоторых баров.

Стэнли, Скелтон, Харрисон. Резник решил пойти и поговорить с — как его зовут? — с Грабянским. Вероятно, это один из новеньких членов польской колонии.