20

Резник разложил на столе листы бумаги: посещения Грабянским гостиницы «Кингз Корт», грабежи по одному и тому же методу. Не было никакого сомнения, что по времени они совершались, когда здесь находился Грабянский. Телефонный звонок в Милтон Кейнес установил, что, хотя индустриальный район, который Грабянский назвал как место своей работы, действительно существует, но на его территории нет никакой текстильной фабрики, никто там и не слышал ни о каком Грабянском.

Резник рассмеялся. Даже теперь он не смог бы сказать с полной уверенностью, что же насторожило его. Человек вступает в драку, когда он мог легко избежать ее, не бродяга, не молокосос, ищущий, где бы можно было выпить. Это человек приблизительно того же возраста, что и Резник, который решился на то, чтобы выступить против агрессивной банды, против этого жуткого топора, и по какой причине? Потому что ему понравилось, как официантка приняла от него заказ, принесла ему чай? Верил ли Резник этому? «А, я всегда был слишком большим романтиком». А не означает ли это, что всякий раз, когда какой-либо гражданин делает то, к чему постоянно призывает полиция — выполняет свой долг, — он немедленно попадает под подозрение? Нет, это было что-то, связанное с умением Грабянского внушать доверие, что затронуло какую-то струну в душе Резника. Это был поступок человека, который привык ходить по тонкому льду и давно перестал смотреть под ноги, чтобы не увидеть, насколько темная и холодная вода подо льдом и как близка опасность рухнуть в нее.

— Нейлор!

Молодой детектив сидел за клавиатурой компьютера и терзал зубами губу. Он знал, что существует возможность перехода с одной картотеки на другую с тем, чтобы перемешать информацию между ними, но, будь он проклят, если сможет вспомнить нужную команду. Накануне он брал с собой домой инструкцию, намереваясь изучить ее, но вчерашний вечер был не лучше предыдущих.

— Нейлор, вы женились на этой штуке или что?

— Простите, сэр. — Он выдал команду на перерыв и заспешил в кабинет инспектора.

— Как дела? — Резник сидел за своим столом, закинув ногу на ногу.

— Все в порядке, сэр.

— Предполагаете сэкономить нам время этими штуками?

— О да, они предназначены для этого, сэр. В этом нет никакого сомнения. Просто вопрос в том, чтобы раскусить их.

— Сержант Миллингтон считает так же.

— Да, сэр.

— Запишитесь на курсы.

Нейлор кивнул. Он слышал об этих курсах в столовой: выпивки, лектор из университета Стирлинга, сальные шуточки про детектива, который стучался в дверь женщины-сержанта в два часа ночи и нарвался на суперинтенданта.

— Вот, пожалуйста. — Резник передвинул первую из лежащих на столе бумаг в направлении Нейлора. — Этот человек — Грабянский. Он жил в гостинице «Кингз Корт» в дни, когда были произведены эти грабежи.

Нейлор смотрел, ожидая дальнейшего.

— Когда я разговаривал с ним по совершенно другому делу, он говорил о партнере, деловом партнере. Из его слов вытекало, что они ездят вместе, но не похоже, что они останавливались в одной гостинице. Миллингтон считает, что другого человека зовут Грайс.

Нейлор проворчал про себя, догадываясь, к чему клонится дело.

— Хорошо, сэр. Проверить все гостиницы, найти человека, который останавливался бы в одной из них в эти дни.

Это было не так плохо, много лучше, чем он опасался. Нейлор не знал, стоит ли ему позвонить Дебби и какова вероятность того, что его звонок не застанет ее в неподходящий момент, когда, например, она меняет пеленки у малышки, готовит ей еду или даже спит. Он снова сел за пульт управления и поместил диск на место. Шансы, что он найдет нужную иголку в стоге сена, были в его пользу.

Резник сидел за стойкой, дожидаясь, когда ему приготовят заказанную еду. Он думал о том, как странно в памяти без какой-либо видимой причины возникают, сменяя друг друга, различные картины и отрывки из прошлого. Вот и сейчас он ясно вспоминал один день в конце пятидесятых, который он провел с приятелем за городом. У них были друзья с домиком на природе, что было довольно редким явлением в те времена. Его нельзя было назвать домом в полном смысле этого слова. Это была ферма, примерно в часе езды на машине от Лондона в северо-западном направлении. На воротах еще сохранилось название «Ферма Нижнего ручья», белые буквы нечетко проступали на посеревшей деревянной доске, заросшей мхом. Боже! Каким неловким и застенчивым он был тогда. Группа деревенских девчат проводила время, рисуя мелом какие-то картинки на стене около местного магазина или раскачиваясь на створках открытых ворот. «Чарли, иди сюда! Чарли!» — кричали они. В тот раз он шел один по обсаженной деревьями дороге, его товарищ занимался где-то своими делами. Одна девчушка догнала его и пошла рядом. Ее звали Пат — Патриция. Она была выше него ростом и выглядела старше, но это совсем не обязательно означало, что так было на самом деле. «Может, ты знаешь, как делать это?» Он до сих пор помнил, как горели его уши, как хотелось ему убежать прочь. Усевшись на отесанные перила мостика, она наклонила свое лицо к нему и поцеловала, подождала немного, затем осторожно, так что он до сих пор не уверен, что это было на самом деле, просунула свою руку между его ног. «Пойдем, Чарли», — засмеялась она.

— Извините, что заставил вас ждать, — сказал молодой человек за стойкой.

— Это ничего.

Резник дал ему пятифунтовую купюру и подождал сдачу. С коричневым пакетом в руке он покинул магазинчик и пошел налево, укорачивая путь. Дожидаясь смены светофора на основной дороге, он увидел Скелтона в шикарном тренировочном костюме, белых с голубым кроссовках «Рибок», который проскакал по ступенькам лестницы у участка и трусцой побежал на лоно природы, постепенно удлиняя шаг.

В дежурке он сразу узнал Маккензи, но потребовалось несколько секунд, прежде чем он вспомнил, где его встречал. «Что здесь делает продюсер Гарольда Роя? И кто это расквасил ему губу?»

— Вам лучше обратиться в центральный участок, — объяснял Маккензи дежурный офицер в форме.

— У меня нет на это времени. Ваш участок — ближайший от студии. Вот почему я здесь.

— Все в порядке? — спросил Резник.

— Этот джентльмен хочет подать жалобу, сэр. Нападение.

— Вас ограбили? — спросил Резник у Маккензи. Тот нахмурился.

— Больше похоже на ссору на работе, сэр, — уточнил офицер.

— Это не Гарольд Рой? — поинтересовался Резник. На лице Маккензи появилось выражение человека, которого ударили во второй раз, но теперь уже сзади.

— Вы знаете этого ублюдка?

— Я с ним беседовал однажды.

— Он свихнулся. Полностью. Ударил меня в лицо во время совершенно нормального разговора, без какого-либо повода… и затем ушел из студии, бросив работу в разгар съемок. Я вам говорю, что этот человек нуждается в помощи психиатра, его следует поместить в психушку, его необходимо посадить под замок, изолировать от общества.

— Займитесь им, — приказал Резник офицеру. — И дайте мне копию протокола, когда закончите.

Он не успел достать первый бутерброд, как в дверь постучал Миллингтон.

— Разрешите, сэр.

Резник решил не стесняться. Миллингтон смотрел, как инспектор положил длинные ломтики маринованных огурцов между салатом и ливерной колбасой, а потом уже откусил первый кусок.

— Да, Грэхем?

— Та женщина, сэр, Олдс. Никогда не думал, что буду благодарен ей. Не знаю, как она сделала это, но каким-то образом получилось, что Чао и его парень пожимают друг другу руки, бесконечное число поклонов и улыбок. Хэппи-энд, совсем как в фильмах о Чарли Чане, сэр.

Довольно часто, когда Миллингтон дежурил в ночную смену, он садился с кем-либо из своих детей и смотрел поздний дневной фильм по телевизору, грызя палочки со специями и запивая их чаем. «Чарли Чан в городе тьмы», «Убийство Чарли Чана во время круиза» (этот фильм они смотрели по крайней мере два раза), «Чарли Чан в музее восковых фигур». Всего таких фильмов было двадцать семь. Его сын проверил это в библиотеке на Анджел-роуд.

— Никаких обвинений, Грэхем?

— Только эта группа стервецов. Нарушение общественного спокойствия, усугубленное нападением, ношение опасного оружия с намерением его использования. Он заплатил им много. Это очевидно, так как они твердо держатся своей версии событий.

— Разочарованы? — заметил Резник.

— Нет, сэр. — Миллингтон покачал головой. — Буду рад познакомиться с их прошлым.

Резник опять принялся за свой бутерброд, из него выпал на стол кусок куриной печенки. «Если бы я так ел, — подумал Миллингтон, — моя жена запирала бы меня в гараже».

— Что Грайс? — поинтересовался Резник.

— Тот из ресторана? Напарник Грабянского?

— Он не был замешан в драке, не так ли?

— Даже не трогал своего пальто.

— Осторожный, значит?

— Более того, сэр, раз вы коснулись этого. Я бы сказал, хитрый и ловкий.

Резник пожалел, что не купил кусок торта.

— Вы не забыли про Фоссея, Грэхем?

— Завтра, сэр. Теперь, когда китайское дело закончено…

Резник кивком головы показал, что у него вопросов больше нет. Миллингтон повернулся, чтобы уйти.

— Проследите за тем, чтобы вытащить Линн из торгового центра, хорошо? Помимо того, что это сказывается на ее моральном состоянии, если она будет продолжать околачиваться там дальше, легко опознают, кто она на самом деле.

— Хорошо, сэр.

Едва за ним закрылась дверь, зазвонил телефон. Поднимая трубку, Резник подумал, что это может быть Джефф Харрисон. Но ветер дул совсем с другой стороны.

— Боюсь, что у меня не совсем хорошие новости, — прозвучал голос Клер Миллиндер.

Резник скорчил гримасу.

— Сегодня утром я почти, ну совсем почти продала ваш дом. Это та семья, о которой я говорила вам. Им понравились комнаты, сад, все остальное.

— И что им не подошло?

— То, что дом не в том районе города.

— Боже! А для чего существуют автобусы? Что, у них нет автомашины?

— Школа. Вот в чем дело. Один ребенок в средней школе, другой — в последнем классе начальной, а маленькая девочка вот-вот закончит класс для малышей. Мать заявила, что она не настроена против этнических меньшинств, но если на ее дорогую малышку будет приходиться восемь азиатов, то какой старт она получит на всю ее последующую жизнь?

— Я надеюсь, что вы дали ей соответствующий ответ? — заявил Резник, потихоньку закипая.

— Я улыбнулась ей своей самой приятной профессиональной улыбкой и сказала, что, если они передумают, пусть обязательно позвонят мне.

— Да не будет она звонить.

— Разумеется, — послышалось в трубке после непродолжительного молчания.

Резник взглянул на часы.

— Хорошо, спасибо за эту информацию.

— Не стоит благодарности. Послушайте… вероятно, все это чепуха, я думаю… может быть, вам это совсем не понравится… у меня возникла одна идея.

— Относительно дома?

— Естественно.

— Продолжайте.

— Видите ли, я предпочла бы побеседовать с вами об этом, как говорится, с глазу на глаз.

Резник не проронил ни слова.

— Вы будете дома сегодня вечером, надеюсь?

— Да, буду.

— Около девяти?

— Прекрасно.

— Здорово. Красного или белого? Я принесу бутылку.

— Я думал, это…

— Некоторые предложения… их лучше делать, когда вы немного под хмельком.

— Послушайте…

— Шутка. Эй, я пошутила!

— Понятно.

— Но я все же принесу вино. Ведь хорошо расслабиться после долгого рабочего дня, вы не находите?

Когда Линн Келлог наконец вернулась в участок и написала отчет о еще одном потерянном дне, ее желудок начал подавать сигналы о необходимости принятия пищи, которые можно было услышать на расстоянии двадцати метров.

Она была в середине очереди в столовой, когда заметила Кевина Нейлора, устроившегося за угловым столиком у самой отдаленной стены. Он склонился над тарелкой, одна рука свисала к полу. Лицом он уткнулся в хлеб с маслом, причем клок волос плавал в супе.

Загрузка...