Грубая обработка

22

Ленни Лоренс родился в Сент-Энне еще до того, как там все разрушили и построили кварталы современных домов. Очень жаль. Ну и что, если в туалет надо было выскакивать на улицу, зато жили, как одна большая семья. Недаром говорится — «в тесноте, да не в обиде». Такое не могла заменить даже покупка отдельного дома в Уоллатоне.

— В чем заключается ваш интерес к этому ограблению, Чарли? — Главный инспектор внимательно посмотрел на Резника. — Надеюсь, вы не испытываете страстного желания сделать себе рекламу в средствах массовой информации, не правда ли? Вы же не стремитесь вылезать на экран в окружении сверхумных комментаторов?

— Гарольд Рой, — ответил Резник. — Я хотел бы иметь возможность еще раз прощупать его. Есть что-то подозрительное в этом деле. Заявление жены не вызывает доверия.

— Что? Они хотят обмануть страховую компанию?

Резник пожал плечами. Это была одна из версий, но она не объясняла, почему так менялись показания о грабителях Марии Рой.

— Значит, им повезло, а, Чарли?

— Возможно, сэр.

— Бог мой! Ну и осторожность! Удивительно, что у вас репутация человека, который ездит против потока машин по улицам с односторонним движением. Вы не любите держаться по ветру, как это делает большинство из нас.

— Возможно, сэр.

— Возможно, сэр, — передразнил его Ленни Лоренс. — Вы к тому же человек, который много не говорит, не так ли?

— Так как с этим делом, сэр? Можем мы заняться им? Мы будем держать вас в курсе.

— Не забывайте об этом, Чарли.

— Да, сэр.

Резник был уже у двери, когда Лоренс позвал его обратно.

— Кстати, этот старикан…

— Скелтон?

— Да, есть у вас какие-либо соображения по поводу того, какая муха его укусила?

Резник покачал головой.

— А, в чем дело, сэр?

— Недавно он здорово вспылил. Не было на то никаких особых причин, а он сорвался. Совершенно на него не похоже. Скорее всего, мужской — как это называется? — климакс. Приливы крови. Ну ладно, Чарли. Держите меня в курсе.

— Будет сделано.

Резник прошел мимо кабинета суперинтенданта, не зная, следует ли ему постучать и спросить Джека Скелтона, в чем дело. Конечно, он не сделал этого. Это было бы слишком, вроде как пойти на один из приемов, которые устраивает королева, и вежливо поинтересоваться у нее, как работает ее кишечник.

Микроавтобус «Мидлендз-ТВ» был припаркован между двумя платанами у тротуара улицы, которая плавно поднималась в горку и затем сворачивала направо. Альф Левин заметил приближение Резника через зеркало бокового обзора, загасил сигарету и щелчком выбросил ее в направлении дорожной канавы.

— Бывала погода и похуже, — заметил он, направляясь к воротам.

По каменной стене ходил взад и вперед Диззи, демонстрируя свой зад и шипя.

— Продаете, значит? — Альф Левин жестом показал на объявление.

— Пытаюсь.

— Вы знаете, у нас на телевидении есть один тип. Он переехал сюда из Элстри и купил домик в небольшой деревушке в Линкольншире. Не мог поверить в свою удачу, так это было дешево. У них на юге за такую сумму нельзя купить и собачьей конуры. Теперь он уже не проявляет особой радости. В местном трактире недоливают пиво, а когда ветер дует с востока, холодина такая, будто находишься в Сибири. Старая жена и одеяло с электроподогревом не помогают, все равно мерзнешь по ночам.

— К чему вы все это говорите, Альф?

— Только к тому, что он продает его уже полтора года. Никак не может загнать.

— Спасибо, вы сделали хороший день еще более привлекательным.

Левин закурил новую сигарету, автоматически зажав ее в кулак после первой затяжки.

— Мистер Резник, я мог бы…

Инспектор просунул конец указательного пальца в короткую шерсть за ухом Диззи и стал дожидаться продолжения.

— Ну, это не означает, что я изменил свое мнение относительно того, чтобы доносить на других. И не то чтобы я знал что-либо такое, что вам нужно, о грабежах. Меньше, чем кто бы то ни было, я в курсе того, кто причастен к этой работе.

— Тогда что же, Альфи?

— Тот парень, которым вы интересовались, ну, который там околачивался.

— Лысый. Вам еще было небезразлично, во что он обут.

— Его имя Стаффорд. Наркотики — вот его бизнес. И не только легкие сигаретки.

— Вы уверены?

— Бог тому свидетель.

— Вы не захотите…

— Нет, мистер Резник. Я никогда ничего не говорил, никогда не видел вас. Вызовите меня в суд — я представлюсь немым. Но, знаете, наркота это такая штука, как подумаешь, один Бог знает, куда это заведет, иголки, все эти дела со СПИДом. Посадить его, вот что нужно.

Диззи, потеряв терпение, спрыгнул со стены и направился к входной двери.

Я вам обязан, Альфи. Левин покачал головой.

— Может быть, выпьете чашку чая?

Альф Левин посмотрел на дом.

— Как-нибудь в другой раз, мистер Резник. Да и то в столовой студии. Не здесь. — Он пошел прочь, опустив плечи. — Вы не возражаете, если я вас спрошу: вы женаты?

— Уже нет.

— Один в пустом доме, а? — Он снова взглянул на дом. — И каждое движение небось отдается в пустоте, словно ты горошина в барабане.

— Спасибо, Альфи.

— Не за что.

Резник уже думал о Нормане Манне, знакомом сержанте из местной бригады по борьбе с наркотиками: у него где-то был номер его телефона, а может, он есть в телефонном справочнике?

«Вы не возражаете, если я вас спрошу…»

Через некоторое время, которое потребовалось, чтобы положить на поджаренный хлеб три ломтика копченой ветчины, затем горчицу, ломтики сыра «ялсберг», Резник уже сожалел, что сжег письмо жены, письмо своей бывшей жены. Он все еще полагал, что письмо было от нее, хотя и не читал его.

«… Вы женаты ли?»

Если он съедет отсюда, то куда? Куда-нибудь, нуда не придут ее письма. Не то чтобы их было много. Это — первое за несколько лет. До этого было три подряд. В одном из них содержалась угроза подать на него в суд с требованием, чтобы он платил больше денег. В другом она извинялась, ссылалась на нервное расстройство, упадок духа, на то, что прямо из-под ног была выхвачена работа. «Извини, Чарли, я не буду больше беспокоить тебя». Затем перерыв в три месяца, и она присылает странное поверхностное описание дома, который она занимает вместе со своим мужем, агентом по недвижимости; из окон ее спальни на верхнем этаже открывается вид на Сноудон. Совсем так, как если бы она писала какой-нибудь троюродной сестре. Резник совершенно не мог понять, о чем она думала, когда писала все это. Они могли бы, вероятно, стать друзьями на расстоянии, кланяться и перебрасываться словами через сотню миль с помощью почтовой службы. Какими бы ни были ее мотивы, они не нашли дальнейшего развития. Годы — слишком большой срок между письмами, даже для друзей.

«Уже нет».

Его состояние оставляло желать лучшего: он определял это по двум признакам: первый — он не мог пить кофе, другой — его пальцы пробегали несколько раз по коллекции пластинок, но так и не могли ни на одной из них остановиться.

«Человек, который устал от джаза, устал от жизни». Кто сказал это? И, если это так, правильно это или нет? «Чарли, — сказал он сам себе, — мне не особенно нравится, когда ты бываешь таким».

Он нашел номер телефона Нормана Манна и оставил послание с просьбой перезвонить ему. Он все же смолол колумбийского темного кофе и сел дожидаться, когда темно-коричневый ручеек потечет в чашку. Майлз и Бад у него на коленях доедали оставшуюся половину его бутерброда. И только дверной колокольчик напомнил ему о Клер Миллиндер, о ее «самоприглашении», о котором он почти забыл.

— Я решила остановиться на красном вине. — Она стояла за дверью в расстегнутом длинном темно-синем шерстяном пальто, короткой черной юбке, колготках в широкую полоску, в бежевом свитере, слишком свободном в плечах. Можно было подумать, что его она связала сама. Ее лицо светилось улыбкой. — Я пыталась найти новозеландское, но пришлось согласиться на это, — сказала она, проходя мимо него в широкую прихожую. «Мюррей-Вэлли. Осси Шираз». — Это не бурда, хорошее вино. — Она протянула ему бутылку. — Я ее держала в тепле, пока ехала сюда.

Резник взял бутылку и придержал дверь, пропуская ее на кухню. Она прошла вперед с раскрасневшимися щеками и блеском в глазах, задев Резника плечом.

— День был хорошим? — Клер низко наклонилась и погладила малыша Бада. Резнику трудно было не заглянуть ей под юбку.

— Так себе.

— Готова поспорить, что вы устали.

Резник не ответил. Он раскупорил бутылку и поставил ее на стол. Красное вино принято подержать открытым, чтобы оно подышало, но он никогда не помнил, как долго надо ждать и зачем вообще это нужно делать.

— Вы не особенно любите вино, не так ли?

— Почему, у меня даже есть штопор.

— У меня есть ранетка для тенниса, но я не езжу на соревнования в Уимблдон. И не собираюсь. — Она задвигалась, и Бад отодвинулся от ее ног. — Мне кажется, — она взглянула на его живот, — вы предпочитаете пиво.

— Вы хотите подержать бутылку открытой еще некоторое время?

Клер улыбнулась.

— Теперь, я думаю, будет в самый раз.

Он глядел, как она медленно обходит всю комнату. Сам же он сидел и крутил в руках стакан. Ее интересовало все: пластинки, книги, в беспорядке сваленная куча местных газет, дожидающаяся, когда ее выбросят, голые стены.

— У вас нет ее фотографии?

— Кого?

— Той, с нем вместе вы купили этот дом. Вашей жены.

— Вы говорили что-то о предложении?

— Это может означать, — продолжала она, решив не обращать внимания на его попытку перевести разговор на другую тему, — только то, что воспоминания все еще болезненны для вас. Или же что вы выбросили ее из головы.

Полностью.

Она взглянула на него, увидела, как беспокойно ерзает он в своем кресле, и засомневалась, что она поступила правильно, заявившись сюда. Она также не считала разумным, что провела до этого час в баре, так как знала, что винный перегар никогда не является привлекательным и уж, конечно, не притянет его к ней. Но уж коли проявила безрассудство, ничего не поделаешь!

— А как насчет музыки? — Она села напротив него, устроившись на боковом валике дивана, и пригубила вино.

— Накую музыку вы любите?

— Выбирайте сами.

Когда он был в последний раз в таком положении, с Рашель, все было просто. Он знал, что она любит слушать, хотел поразить ее мелодиями нежными и задушевными, как бы летящими от сердца к сердцу.

Клер смотрела, как неуверенно он двинулся к пластинкам, и представила, что она тоже встала, остановилась за его спиной, сильно сжала руками его плечи… Когда он обернулся, чтобы посмотреть на нее, на его щеках стала заметна — правда, едва-едва — тень выросшей за день щетины.

Резник поставил «Джека Медведя» Эллингтона. Отрывистые фразы саксофона, сопровождаемые струнными. Бас Джимми Блантона повел мелодию с первыми звуками рояля.

— Чарли, — обратилась к нему Клер, — так вас называют?

— Некоторые.

— Вы не думаете, что это старомодное имя?

— Может, и так.

— Мне оно нравится, делает вас проще.

Резник отпил немного вина, стараясь при этом не проглатывать его, как он делал это с чешским «Будвайзером», или ирландским «Гиннессом» в пабах. Ему казалось, что прошло много времени с тех пор, как он съел бутерброд. Вероятно, так и было. Перед ним, почти рядом, сидела привлекательная молодая женщина, которой надоела ее повседневная работа и люди, преимущественно мужчины, с которыми ей день изо дня приходилось встречаться. Как когда-то говорили, «британские полицейские великолепны». Нет, вы больше не услышите такого, разве что только при повторах старых фильмов по телевидению в послеобеденное время между показом игры в снукер на бильярде и лошадиных заездов. Все же что-то есть в его работе, может быть, контакт с нелегальным, незаконным, иногда их разделяет только один шаг, который нельзя переступить.

Она хорошенькая, эта Клер Миллиндер, и то, что она знает это, не портит ее. Создается впечатление, что она одевается так, как ей нравится, и если это ей не идет, то «пусть им будет хуже». Она самоуверенна, а общая ее хрупкость вызывала у Резника, против его воли, восхищение. Почему же всего этого ему недостаточно?

Она рассказывала что-то о том, что она выросла на ферме на северном острове, о пляжах, о своих играх. Вино исчезало из его стакана слишком быстро, но, когда она подошла к нему с бутылкой, он позволил ей долить еще.

— Извините, что не сумела найти покупателя на ваш дом.

— Все нормально. — Она села на подлокотник его кресла, поставив бутылку к себе под ноги. — Я уверен, что вы сделали все возможное.

— Да, я очень старалась.

Ее пальцы легли ему на правое плечо около самой шеи. Когда он наклонил к ней свою голову, кончики ее ногтей коснулись его щеки.

— Вы не знаете, Чарли, почему вы такой привлекательный мужчина? Сама я не могу найти ответ на этот вопрос.

— Тогда, может быть, это вообще неправда.

— Да, наверное, так оно и есть. — Она ухмыльнулась. — Вы непривлекательны.

Ее язык прошелся по его зубам в обе стороны, затем стал исследовать его рот. Язык был теплым и ни мгновения не оставался в покое. Ее губы были мягкими и, конечно, пахли вином. Это напоминало ягоду черной смородины. Его рука наткнулась на ее грудь и тут же отдернулась, как от удара током.

— Чарли, я не могу целовать вас и смеяться одновременно.

— А что вы предпочитаете?

Джонни Ходжес пробивал себе дорогу через «Ворм-Вэлли» Эллингтона. Когда они съехали на пол, Клер ухитрилась сбросить свои ботинки и одновременно ухватить закачавшуюся бутылку с остатками вина. Если кто-то и щекотал слегка пальцы на ее ноге, то, вероятно, это был один из котов. Резник перекатился набок, чтобы не задавить ее своим весом. Труба и саксофон снова обменивались посланиями друг с другом; вызов и ответ, пришел и ушел. Пальцы Клер расстегивали его рубашку.

— Как агенту по продаже вашего дома, — говорила она при этом, — мне, как я полагаю, чрезвычайно важно осмотреть спальную комнату хозяина.

Резник откатился в сторону.

— Не надо, — сказала Клер, после паузы.

— Что?

— Вздыхать. Вы были готовы издать этот огромный тяжелый вздох и затем закрыть глаза и слегка покачать головой. Не так ли? В этом нет необходимости. Все в порядке. — Она стояла, разглаживая юбку, выправляя полосы на своих колготках. — Это случалось и раньше, — она усмехнулась, — правда, не так уж часто.

Резник чувствовал себя глупо, сидя на полу своей собственной гостиной со скрещенными ногами.

Она протянула руку и помогла ему подняться.

— Что с вами, Чарли? Верная любовь?

Смущенный, он смотрел в сторону.

— Вероятно.

— О-о! Чарли! — Клер сжала его руку, ткнула кулаком в живот, быстро поцеловала в шею. — Пошли. — Она потащила его обратно в сторону кухни. — Я чувствую, что умираю от голода, и вы должны дать мне что-нибудь поесть, пусть это будут даже рисовые хлопья. Кроме того, если мы закончим эту бутылку на пустой желудок, мы уснем рядышком, а этого не должно быть никогда.

— Это все, что вы едите? — спросила Клер, глядя на свою тарелку. — Бутерброды?

— Чаще всего.

— А у вас больше нет?

— Я уже поел.

— Такой же?

— Что-то вроде.

— Тогда мне понятно, почему вы не хотите еще.

— Вам не нравится?

— О! Он великолепен. Просто мне не захочется есть всю неделю. Только и всего.

— Мы все еще никак не дойдем до вашего предложения, — заметил Резник.

Женщина засмеялась и продолжала жевать, не имея возможности говорить с набитым ртом.

— У нас есть программа, касающаяся в основном собственности, которая не продается очень долгое время. А положение с вашим домом не очень далеко от этого. Мы обсуждаем с владельцами возможность краткосрочной аренды. Три месяца, максимум шесть. Все-таки, какой-то доход. В условия аренды включается положение, разрешающее нам продолжать показывать помещение клиентам. С другой стороны, арендаторы могут покинуть помещение раньше срока, если найдут другое, более подходящее место. Так что такое положение устраивает всех.

— Я думаю, что смогу остаться здесь и дальше.

— Как я уже говорила, я не предлагаю делать что-либо подобное сейчас. Просто размышляю на случай, если никто не клюнет к весне…

— И если случится такое, то я найду холостяцкую квартиру своей мечты.

— Вот именно.

— Не знаю.

— Будут гарантии.

— Не знаю, понравится ли мне, чтобы незнакомые люди…

— Чарли, а кому вы собираетесь продавать этот дом? Своим друзьям?

— Продавать и сдавать в аренду — это не одно и то же. Представьте себе, что он не продастся…

— Никогда?

— Никогда.

— Можно продать рано или поздно все, что угодно.

— Но если я выеду, а затем по какой-либо причине должен буду вернуться обратно…

— Чарли. — Она близко подошла к нему, вплотную, но без каких-либо проявлений сексуальных чувств, которые испарились. — Вы не хотите выезжать, не так ли? Это ваш дом, вы здесь у себя.

Его взгляд был устремлен мимо ее лица.

— Может быть, в этом-то и вся проблема. — Она слегка поцеловала его в щеку и отступила назад. — Мы друзья, Чарли Резник?

— Может быть. — Теперь улыбался он.

— Чарли, — произнесла она с наигранной суровостью, — мы ведь не обсуждаем здесь какую-нибудь крупную сделку или вообще мировые проблемы…

— Послушайте, — перебил ее Резник, — теперь, когда вина больше нет, я могу предложить пару пива из холодильника.

Вернувшись в гостиную, он дал ей возможность прослушать раннего беззаботного Лестера Янга. Она рассказала ему, как ей пришлось работать официанткой, чтобы учиться в университете, о том, как она собирала киви до тех пор, пока его не стало дешевле выращивать в других местах. Резник слушал, кивал головой, задавал ей вопросы, а сам все время прокручивал в голове слова, сказанные ею раньше.

— Клер.

— Да? — Она посмотрела на него, оттопырив нижнюю губу кончиком языка. Обеими рунами она обхватила высокий стакан с пивом. Это был подходящий момент, чтобы подойти к ней и поцеловать в губы.

— Аренда такого рода, о которой вы говорили до этого, — сказал Резник, — вы не устраивали такую для человека по имени Грабянский?

— Это не совсем обычное имя. — Она покачала головой. — Я бы запомнила.

«Если Грабянский выехал из гостиницы, — думал Резник, — он мог иметь основательные причины использовать другое имя». Он попытался описать Клер его внешность.

— Выглядит очень похожим на вас.

— Вы не видели такого?

Улыбаясь, она наклонила голову.

— Я бы запомнила.

Когда пластинка закончилась, она допила свое пиво и поднялась на ноги.

— Я должна идти.

У двери Клер задержалась. Улицу заполнял шум машин, двигавшихся по Мансфилд-роуд.

— Некоторые мужчины могут смотреть на женщину лишь как на существо, которое надо взять под защиту или с которым можно спать. Для большинства из них и то и другое — это дело пяти минут. Вы не похожи на них.

Резник хотел сказать «спасибо», но не сказал.

— Спокойной ночи, Чарли.

— Спокойной ночи.

«Готов поспорить, — думал Резник, направляясь на кухню, — что мы все еще проверяем агентства, которые специализируются на аренде недвижимости. Что же касается таких фирм, в какой работает Клер, то сомневаюсь, что им даже звонили по телефону».

На следующее утро в первые же часы работы это было исправлено. Аренда, которой интересовался Резник, касалась квартиры на верхнем этаже, которую не покупали очень долго и которую нельзя было продать с приличной прибылью. Человек, который подписал договор об аренде, заплатил наличными и сразу же въехал. Краткосрочная аренда — это то, чего он хотел: достаточная, чтобы закончить дела, и больше ничего.

Конечно, это был не Грабянский. Квартиру снял Грайс.