Грубая обработка

24

Марк Дивайн открыл пакет жвачки, который был вложен в его утреннюю газету в качестве праздничного подарка от издателей, и сунул пластинку в рот. Беда с этой жвачкой — теперь до самого обеда придется выплевывать кусочки этой дряни через окно. Он включил радио в автомобиле в тот момент, когда выступали «Четыре волчка». Удивительно, как долго они выступают на сцене. Он их видел в передаче «Лучшие из популярных» — четверо дородных, средних лет мужиков, прищелкивающих пальцами и пританцовывающих. Что он сам станет делать, когда ему перевалит за сорок? Возможно, будет жить в месте, вроде того. Не дай Бог. Богачи, вертушки, разбрызгивающие воду на газонах, собаки немецких пород. Лучше переехать в другой город. Вот теперь голос Симона Мейо. В свое время он был простым диктором на местном радио, а теперь ведет обеденную передачу из Лондона на программе «Радио-1», перекидываясь фразами с ведущим новостей. Так, теперь девушка, читающая информацию о погоде. Какой сексуальный голос. Как, кстати, ее зовут? Роско? Нет, так звали какого-то императора, он проходил его еще в начальной школе. Нет, того звали не Роско, а Раско. Да, так как же ее зовут? Вспомнил — Сибила». Иногда по утрам Дивайн хотел, чтобы в машине вместо радио был бы телевизор, тогда он мог бы видеть, что происходит в студии, из-за чего она хихикает таким образом.

Заурчал, заводясь, мотор какого-то автомобиля, и Дивайн приглушил звук радио, но оказалось, что это не то и ему нечего беспокоиться.

«Может быть, лет через пять, — думал он, все еще мусоля жвачку во рту, — я получу свои нашивки и только меня и видели».

Еще одна машина. На этот раз это был «ситроен». Дивайн повернул ключ зажигания и так резко дал газ, что на асфальте остались следы от колес.

Гарольд Рой не успел еще выехать с подъездной дороги, как полицейская машина без опознавательных знаков развернулась перед ним, резко затормозила и загородила ему проезд. Если бы Гарольд не изменил своей обычной привычке и закрепил конец ремня безопасности в положенном месте, его голова не ударилась бы в лобовое стекло автомобиля.

Когда Дивайн вышел из машины и обогнул «ситроен», Гарольд Рой еще не оправился после удара. Дивайн, в своем светло-сером костюме, бледно-голубой рубашке, галстуке из синтетического шелка остановился перед ним и показал пальцами, чтобы Рой опустил боковое стекло.

— Какого черта?..

Дивайн достал бумажник и раскрыл его перед глазами режиссера, как некоторые показывают фокусы с картами.

— Сержант уголовной полиции Дивайн, сэр. Всего несколько вопросов.

— Вопросов? Что это?..

— Не выйдете ли вы из машины, сэр?

— Я не вижу…

— Из машины, сэр.

— Я выйду, когда вы скажете мне…

Дивайн сунул руку в окно и вытянул вверх запорную кнопку, затем быстро распахнул дверь машины.

— Выходите!

Начальник сказал, что надо обойтись с ним достаточно сурово. Нечасто он предоставлял своим подчиненным подобную свободу. Надо использовать это полностью. Посмотрите сейчас на этого — не знает, разозлиться ему или покориться. Опухшие глаза, невыспавшийся вид. Немного понадобится, чтобы сбить с него спесь и заставить рыдать.

— Да, офицер, — сказал Гарольд, прижавшись спиной к бону автомобиля. Его всего выворачивало, и он едва стоял на ногах.

«Вот так, дорогуша», — улыбнулся про себя Дивайн, потом помолчал немного и сказал:

— Вам известно, что на вас поступила жалоба, сэр? Оскорбление действием.

Мария поспешила к окну, как только услышала резкий скрип тормозов. Внизу стоял Гарольд, он размахивал руками и что-то втолковывал полицейскому в штатском. Она не могла понять, зачем им надо носить обычную одежду, все равно видно за милю, кто это. По крайней мере, тот, которого они послали к ней в последний раз, был другим, азиатом, с утонченными манерами. У него была прекрасная кожа, она это запомнила, а также удивительно тонкие пальцы. Он был слишком застенчив, чтобы выдержать ее взгляд. Почти совсем мальчик.

Полная противоположность Грабянскому.

Как он повел себя, когда на них налетел Гарольд! Так, как если бы они договаривались об установке двойных стекол, а не принимали вместе ванну в середине дня.

«Нам надо о многом поговорить».

При этом он не имел в виду себя и Марию, нарушение супружеской верности, температуру воды в ванной. Он имел в виду бизнес. Мария надеялась, что происходящее сейчас там, внизу, у подъездной дороги, не имеет никакого отношения к этой истории. Она затянула потуже пояс платья и пошла обратно на кухню. Бросив взгляд на часы, она подумала, когда же наконец позвонит, как обещал, Грабянский.

«Какой смысл? — думала не в первый раз Линн Келлог, — покупать майку, на которой изображена реклама чего-то, чем вы никогда не пользуетесь, или какого-либо места, в котором никогда не были? Например, «Стальные трубы Дорфманна — лучшие на Среднем Западе», «Мичиганский университет», «Пироги с персиками мамаши Бейкер — выпечены ее собственными неутомимыми руками». Вполне достаточно краткой надписи — «Ливайз», «Пепе», «Ранглер». Броско и узнаваемо. Этого вполне достаточно. «Впрочем, далась мне эта реклама», — подумала Линн, поднимаясь по эскалатору в магазине «Си энд Эй».

Она подняла с прилавка полосатую рубашку без воротника и не могла понять, что было в ней такого, из-за чего ее стоимость равнялась 29 фунтам и 99 пенсам. Мельком она посмотрелась в зеркало — ее щеки почти всегда были краснее, чем она хотела бы. Прямо девушка со встроенным аппаратом для подкрашивания щек. «Если этот молоденький продавец не перестанет ухмыляться, она подойдет и даст ему возможность призадуматься кое о чем. Мальчишка! Самое большее лет девятнадцать. На волосах помада «Пако Рабанне», остатки от беспошлинной партии, продававшейся прошлым летом. Волосы прилипли к шее, на плечах перхоть».

«Внимание!»

Опять та девушка. Быстро шагает рядом с перилами на дальней стороне балкона, направляется мимо секции фирмы «Мисс Селфридж» к обувному отделу.

Приказчик двигался между двумя прилавками с товаром и частично загородил ей дорогу.

— Могу я помочь вам? — спросил он с сарказмом.

— Да, — ответила Линн, проходя мимо.

— Тогда пожалуйста?

— Подрастите немного.

Пателю наскучило считать «порше» и «феррари», припаркованные вдоль двух дорог, расходившихся под прямым углом от места, где он стоял. Он проходил примерно по двести метров в каждую сторону, затем поворачивался и повторял все сначала, не упуская при этом из виду главный вход в здание с тем, чтобы не пропустить ни одного человека, выходящего из него. «Держитесь подальше, — наставлял его инспектор, — не позволяйте дать себя заметить. Сейчас нам достаточно будет установить, что они находятся в этом помещении. У вас есть хорошее описание одного и неполное другого».

Патель не был полностью уверен, как ему нужно будет поступить, если они оба выйдут одновременно, да и в том случае, если они выйдут поодиночке. Если у них будут сумки, чемоданы и станет ясно, что они покидают помещение совсем, то, сказал Резник, он должен вызвать подкрепление и не упускать их из виду. Во всех других случаях… «действуйте по обстановке, проявляйте инициативу».

Было бы легче, если бы было более надежное естественное укрытие. Когда Патель не ходил вдоль дороги, он скрывался за рядом высоких зеленых бачков с мусором, стоявших около стены, которая отделяла блок современных квартир от еще одного приземистого старого дома с башенками и эркерами.

«Много здесь бегает людей», — подумал Патель, когда еще один спортсмен-любитель трусил мимо него, тяжело дыша. Мокрые от пота трусы провисли сзади, очки удерживались на месте широкой белой эластичной повязкой, как у игроков в теннис или сквош. Дивайн как-то видел Пателя с ракеткой и, будучи сам неплохим игроком в сквош, предложил сыграть с ним. Тот согласился. После двадцати минут, в течение которых Дивайн проиграл со счетом 9–0, 9–2, 9–1, он изобразил, что получил травму, растянув мышцу на ноге, и прохромал в раздевалку. «Чего вы ожидали? — услышал Патель рассуждения Дивайна в комнате угрозыска на следующее утро. — Это игра для пижонов!»

«Вот оно! Пузырек духов скрылся на мгновение под слишком длинным рукавом ее пальто и затем исчез в громадном кармане. Не показывайся, держись позади. Правильно, прояви интерес к карандашам для бровей. Пятнадцать оттенков пурпурного цвета. Теперь двигайся, пошла!»

Девушка продвинулась до конца прилавка, и вначале Линн не думала, что она взяла что-нибудь. Но когда она взглянула снова, то была готова поспорить с кем угодно, что до этого на прилавке было больше шелковых шарфов, чем сейчас.

Куда теперь? Если она выйдет из магазина, то, по всей вероятности, сумеет скрыться и Линн потеряет ее до следующего раза. И когда еще снова удастся ее увидеть. Но, если подозрения в отношении этой девушки справедливы, та вряд ли удовлетворится такой маленькой поживой. Линн удвоила свои усилия, проявила неожиданно интерес к берету красно-вишневого цвета. Если надеть его на голову и выйти в таком виде на улицу, люди подумают, что это свекольный суп на ногах.

Девушка, не раздумывая, поднялась по невысоким ступенькам и вернулась в центр магазина, только на этот раз Линн держалась уже около нее.

— Миссис Рой?

— Что на этот раз?

— Я только что разговаривал с вашим мужем…

— Поздравляю вас.

— Может быть, вы знаете, на вашего мужа была подана жалоба…

— За то, что он дал по морде Маккензи. Надо было это сделать раньше. Я не знаю, что на него нашло, но это самое лучшее, что он сделал за многие годы.

— Однако я хотел бы поговорить с вами о другом.

— У меня назначена встреча. Я должна к ней подготовиться.

— Вы не думаете, что я мог бы войти в дом?

— Нет.

— Так было бы удобнее.

— Я сказала вам, что у меня дела.

— Соседи…

— Вы думаете, что меня интересуют соседи?

Дивайн так вовсе не думал. Он пытался представить себе, на что это похоже — быть женатым на женщине с избыточным весом, с голосом, напоминающим звуки, издаваемые ручной пилой, и соответствующим характером.

Мария Рой взглянула на распахнувшийся халат, но не стала его поправлять.

— Ну, — язвительно сказала она, — вы собираетесь стоять и смотреть на мои сиськи все утро, или мы можем покончить с этим делом?

Дивайн был готов услышать такие слова от девок, которые бегают, хихикая, из бара в бар по вечерам каждую пятницу, но сейчас, когда они исходили от пожилой женщины, годящейся ему в матери, он не знал, как следует ему поступить.

— Ну? — повторила Мария, демонстрируя готовность захлопнуть дверь перед лицом детектива.

— Это заявление, которое вы сделали об ограблении, произнес Дивайн. — У нас есть основания считать, что вы неверно описали грабителей.

Иногда, когда ему было скучно, Патель начинал перечислять в уме все графства Англии, их крупные города, американские штаты, столицы стран Восточного блока, победителей мирового чемпионата по сквошу, начиная с 1965 года, года его рождения. В других случаях он старался очистить свой мозг от лишних фантов и цифр, освободить срою голову от всего ненужного, не слышать ничего, кроме собственного дыхания и уличного шума. Удивительно, что здесь, в центре города, можно было порой различить голоса природы — пение птиц, например.

— Молодой человек!

Невольно Патель подскочил. Повернувшись, он оказался лицом к лицу со сморщенной женщиной с мелко завитыми седыми волосами. Она была одета в теплое пальто, которое когда-то было ей впору, но теперь выглядело на несколько размеров шире, чем было нужно. Оно было из толстой коричневой шерстяной материи с каракулевым воротником. Обута она была в тусклые светлые спортивные ботинки.

— Вы из полиции?

Она говорила, как учительница давних лет. Патель читал о них в книжках, где писалось, что от них пахнет камфарой, а их дыхание отдает запахом гнилых груш, что, когда они призывали к соблюдению тишины, можно было услышать, как падает на пол булавка. Большинство учителей у них в Бредфорде носили джинсы и нескладные свитера, на которые были приколоты бляхи с надписями: «Против апартеида», «Запретим атомную бомбу» и тому подобное.

— Значит, вы или из полиции или из департамента здравоохранения. Вы пришли не в связи с той крысой, о которой я сообщала?

Патель улыбнулся и покачал головой, затем показал ей свое служебное удостоверение.

— Хорошо, — сказала она с оживлением, — тогда вы пришли по поводу этого ужасного человека.

— Кого-кого?

— Того человека. Того, который живет вон там. — Она смотрела через голову Пателя на дом, за которым ему было поручено вести наблюдение. — Тот извращенец. Ужасный, подглядывающий в щелки тип!

— Извините меня, — проговорила Линн, дотронувшись пальцами до рукава девушки. — У меня есть основания полагать…

Девушка быстро повернулась и нанесла каблуком сильный удар по голени Линн, затем ударила коленкой в пах. Она замахала руками и завопила прямо в лицо пораженной Линн:

— Свинья! Свинья! Свинья!

Линн вцепилась в воровку, а ногти девушки впились в ее лицо.

— Ты посмотри только, — заявила проходившая мимо покупательница своей спутнице. У обеих в руках были коробки с кремовым тортом от Бирда, аккуратно завязанные лентой и с бантом наверху.

— Ладно, — произнесла Линн, отбивая ее удары. — Это тебе ничего не даст.

Девушка низко поднырнула, затем сильно дернулась, и в следующий момент Линн оказалась стоящей в одиночестве с ее пальто в руках, а девушка убегала прочь, стараясь делать это как можно быстрее.

Линн подхватила левой рукой как можно крепче воротник пальто и пустилась в погоню. Ее задача усложнялась тем, что проход был забит медленно двигающимися престарелыми покупателями, тянущими или толкающими перед собой тележки.

— Извините, это полиция! — говорила Линн. — Посторонитесь. Полиция!

Девушка была от нее на расстоянии примерно тридцати метров. Она юрко пробиралась через толпу, разбрасывая направо и налево украденные вещи. Удивленные покупатели, должно быть, думали, что они попали на съемку какого-то коммерческого телефильма, в один из эпизодов серии «Трудные случаи».

— Остановите эту девушку! — кричала Линн. — Задержите ее!

Девушка оттолкнулась от одной из колонн, резко повернула налево, как бы собираясь бежать вниз по лестнице, затем снова бросилась вправо, набирая скорость по свободному проходу с другой стороны, который выводил ее на автобусную остановку.

Линн, собрав все оставшиеся силы, зажав в руке развевающееся, как серый флаг, пальто девушки, стала нагонять ее. Группка молодежи, околачивавшаяся около витрины музыкального магазина, захлопала в ладоши и насмешливо подбадривала ее своими выкриками. Девушка впереди вновь изменила направление и побежала к эскалаторам. Она пробиралась мимо людей, стоявших на движущихся ступенях, а Линн прыгнула мимо удивленной женщины и ребенка и бросилась вниз по движущейся ей навстречу ленте. Кругом нее раздавались шум и крики. Она была близко от воровки, достаточно, чтобы напрячь силы и ухватить ее за джемпер, но он разорвался у ворота. Обе они продолжали бег и были уже почти в самом низу.

— Эй! Смотрите, куда вы идете!

Линн поднырнула под руку возмущенного мужчины и схватила девушку за ноги. Они сильно стукнулись о полированный пол и покатились по нему. Линн получила удар ногой по голове. Одно ее ухо перестало слышать. Она уцепилась за пояс юбки воровки, не обращая внимания на удары по голове.

— Ты, сука, вонючая корова!

Линн ухватила волосы девушки и потянула их вниз, заставив ту опуститься на колени. Откуда-то из одежды воровки выпал золотой браслет и медленно покатился по кругу, пока не упал плашмя.

— Вы арестованы, — вымолвила Линн.

Девушка плюнула ей в лицо.