Гуляка и волшебник. Танские новеллы (VII-IX вв.)

Красавица Ли

[90]

Красавица Ли, госпожа Цзяньго,[91] была певичкой в городе Чанъань. Ее великодушие и необычайное благородство достойны всяческой похвалы, потому я, чиновник с судейскими полномочиями Бо Син-цзянь, записал эту историю.

Жил в годы правления «Тяньбао» некий сановник, инспектор области Чанчжоу, князь Жуньяна (фамилию его и имя я предпочту не указывать). Все его почитали, он славился богатством, дом его был полон челяди.

Когда же познал он волю Неба, сыну его приспела пора надеть шапку совершеннолетия.[92] Юноша сочинял изысканные стихи. Не было равных ему среди поэтов того времени, и слава о нем разнеслась далеко. Отец любил и высоко ценил его.

— Вот, — говаривал он, — тысячеверстный скакун моего дома.[93]

Когда пришло время сдавать экзамены на степень сюцая, юноша собрался в дорогу. Отец щедро одарил его всем, что было лучшего в доме. Дал ему богатую одежду, лошадей и повозки, отсчитал много денег, чтобы юноша мог нанять лучших столичных учителей, и обратился к нему со следующим напутствием:

— Я уверен, что с твоим талантом ты выйдешь победителем после первой же битвы. Ио на всякий случай я обеспечил тебя на два года всем, что только может понадобиться. Все к твоим услугам, учись, не зная забот.

Юноша тоже был уверен в себе. Казалось, победа уже у него в руках.

Он выехал из Пилина и через месяц с лишним прибыл в Чанъань, где и поселился в квартале Бучжэн.

Как-то раз, возвращаясь с Восточного рынка, юноша въехал в город через ворота увеселительного квартала Пинкан, чтобы посетить приятеля в юго-восточной части города. На улице Минкэцюй увидел он дом: ворота узкие, дворик тесный, но само здание великолепно.

У приоткрытой двери, опираясь на плечо молоденькой служанки, стояла девушка. От сотворения мира не было такой красавицы! Увидев ее, юноша невольно придержал коня и все смотрел, и не мог наглядеться, словно к месту прирос.

Он нарочно уронил на землю плеть и стал дожидаться, чтобы слуга поднял ее с земли и подал ему, а сам тем временем не спускал глаз с красавицы. Она отвечала ему пристальным взглядом, словно тоже не осталась равнодушной.

Но юноша так и не нашел в себе мужества заговорить с ней. Пришлось ему наконец ехать дальше.

С этой минуты юноша потерял покой. Он пригласил к себе приятеля, хорошо знавшего все увеселительные места в Чанъани, и поведал ему о том, что с ним приключилось.

— Это дом коварной и корыстолюбивой женщины — некой Ли, — сказал приятель.

— Доступна ли эта красавица? — спросил юноша.

— Она очень богата, — ответил приятель. — Все ее прежние возлюбленные — люди из именитых и влиятельных семей, и красавица привыкла к щедрым подаркам. Если ты не потратишь на нее нескольких сотен тысяч монет, она о тебе и слышать не захочет.

— Да хоть бы миллион — разве я пожалею! Лишь бы только она согласилась! — пылко воскликнул юноша.

На следующий день он нарядился в лучшие одежды и в сопровождении своих слуг отправился к красавице. Как только он постучал в дверь, мальчик-слуга сразу же открыл ему.

— Чей это дом? — спросил юноша.

Мальчик, не ответив, убежал в дом, крича:

— Здесь тот господин, что вчера уронил плеть!

— Пусть старуха его задержит, — поспешно откликнулась красавица, — а я сейчас принаряжусь и выйду к нему.

Услышав это, юноша просиял от радости. Его провели во внутренние покои. Здесь его встретила поклонами сгорбленная, седая старуха — мать красавицы.

Низко поклонившись ей, юноша сказал:

— Я слыхал, что у вас сдается внаем свободное помещение. Это правда?

— Боюсь, что наша жалкая, тесная лачуга не подойдет такому почтенному человеку. Разве я посмею вам ее предложить?

Она провела его в красивую, богато убранную гостиную. Чинно усевшись напротив гостя, старуха сказала:

— У меня есть дочь, молоденькая девушка, не лишенная кое-каких ничтожных дарований… Она любит принимать гостей. Мне хотелось бы вам ее представить.

И велела красавице выйти к гостю. У девушки были ясные, прозрачные зрачки,[94] белые, как снег, руки, изящная походка. Гость в смущении вскочил с места, не решаясь поднять глаз. Обменявшись с девушкой поклонами и приветствиями, он наконец взглянул на нее… Такой красоты ему еще не доводилось видеть.

Заварили чай, налили вина; посуда сверкала чистотой. Время летело незаметно, наступила ночь, барабан пробил четвертую стражу. Старуха спросила, далеко ли гость изволит проживать.

— За воротами Яньпин, в нескольких ли отсюда, — солгал юноша: он надеялся, что его не отпустят так поздно.

— Уже пробили четвертую стражу. Вам нужно поскорее возвращаться, пока не закрыли городские ворота,[95] — встревожилась старуха.

— Мне так приятно с вами, что я и не заметил, как стемнело, — ответил юноша. — Дорога мне предстоит дальняя, а в городе у меня родных никого. Как же быть?

— Если не противна вам наша нищая лачуга, так оставайтесь у нас! Что же здесь дурного? — улыбнулась красавица.

Юноша бросил взгляд на старуху, и та отозвалась:

— Ладно, ладно.

Тогда юноша позвал своего слугу и велел принести два свертка шелковой материи, чтобы отблагодарить за ужин.[96] Но красавица, смеясь, остановила его:

— Так поступать гостю не подобает. Пусть все расходы сегодня лягут на наш жалкий дом; вас же прошу не побрезговать нашей грубой пищей. Вы нас угостите как-нибудь в другой раз.

Он долго отказывался, но она настояла на своем, и все перешли в Западную залу. Занавеси, циновки, ширмы, широкие ложа радовали глаз своей красотой. Туалетные ящики, покрывала, подушки — все в этом доме поражало роскошью и утонченным изяществом.

Зажгли свечи, подали ужин; кушанья были отменно вкусны. После трапезы старуха поднялась. Беседа юноши с красавицей становилась все оживленней; они шутили, смеялись, вели себя все вольнее… Наконец юноша решился.

— Когда я вчера случайно проезжал мимо вашего дома, — открылся он девушке, — вы стояли в дверях, и ваш образ запал в мое сердце. Всю ночь я провел в мыслях о вас, и весь день не знал покоя.

— То же было и со мной, — призналась красавица.

— Сегодня я приехал, — продолжал юноша, — не затем, чтобы снять помещение внаем. Нет, я надеялся, что вы подарите мне счастье, о котором я мечтал всю жизнь. Но я еще не знаю, какова будет ваша воля.

Не успел он кончить, как вернулась старуха и спросила, о чем идет речь. Юноша сказал. Старуха с улыбкой ответила:

— Союз между мужчиной и женщиной — самое важное на свете. Если любовь взаимна, то даже воля родителей для нее не преграда. Но ведь дочь моя — деревенщина, сто´ит ли она того, чтобы служить вам, сударь, у вашей подушки и циновки?[97]

Юноша подбежал к ней и поклонился.

— Прошу вас считать меня своим слугой.

С этой минуты старуха стала обращаться с ним, как с любимым зятем. Они выпили еще по чарочке-другой и разошлись по разным комнатам.

На следующее утро юноша перевез все свое имущество в дом Ли и там поселился. С тех пор он стал чуждаться людей своего круга и больше уже не виделся с прежними друзьями. Он водил компанию только с актерами и певицами и тратил все время в безудержных увеселениях и пирушках. Кошелек его быстро опустел; тогда он продал экипаж и лошадей, а затем и своих слуг.

Минул всего год с небольшим, а уж от его былого богатства и следа не осталось. Старуха начала относиться к нему с холодком, но любовь красавицы к юноше, казалось, стала еще сильней.

Как-то раз она сказала ему:

— Мы с вами вместе уже год, а у нас все нет потомства. Мне приходилось слышать, что дух Бамбуковой Рощи всегда отзывается на мольбы. Хочу отправиться к нему, чтобы принести жертву. Как вы смотрите на это?

Юноша, ничего не подозревая, очень обрадовался. Он заложил свою одежду в лавке и на вырученные деньги купил мяса, жертвенных животных и сладкого вина. Вместе с красавицей юноша посетил храм и совершил моление. Через две ночи они собрались в обратный путь. Красавица ехала в повозке, а юноша следовал за ней на осле. Когда стали подъезжать к северным воротам квартала, красавица обратилась к юноше:

— К востоку отсюда, в квартале Сюаньан — дом моей тетки. Хотелось бы отдохнуть там, да и ее повидать. Вы позволите?

Юноша согласился. Не проехали они и ста шагов, как показались высокие ворота. Он заглянул в щелку и увидел большое здание. Служанка, следовавшая позади повозки, остановила его:

— Вот и дом госпожи.

Юноша спешился, тут вышел какой-то человек и спросил его:

— Кто изволил пожаловать?

— Красавица Ли, — ответил юноша.

Слуга ушел в дом с докладом. Вскоре вышла женщина, на вид ей было лет за сорок. Поздоровавшись с юношей, она спросила:

— Так это приехала моя племянница?

Красавица вышла из повозки, и женщина пожурила ее:

— Почему столько времени не вспоминала обо мне?

Поглядев друг на друга, обе рассмеялись. Красавица представила юношу своей тетке; тот вежливо поклонился. Познакомились, затем прошли в сад, находившийся у Западных ворот. На холме виднелся павильон, окруженный густыми зарослями бамбука. Тихий пруд и уединенная беседка рождали в душе такое чувство, словно ты один во всем мире.

— Это собственный дом тетушки? — спросил юноша красавицу.

Она улыбнулась и заговорила о другом. Подали чай и редкостные плоды. Не успели закончить трапезу, как вдруг примчался какой-то человек и, осадив ферганского коня, взмыленного от быстрого бега, закричал:

— Старая госпожа опасно заболела. Она без сознания. Скорей возвращайтесь домой!

Красавица с испуганным видом сказала своей тетке:

— Сердце мое в тревоге. Я поскачу домой верхом, а потом отошлю лошадь обратно, и вы приедете с моим господином.

Юноша настаивал на том, чтобы сопровождать красавицу, но тетушка и служанка стали с жаром отговаривать его, они махали руками и всячески мешали ему выйти из ворот.

— Старуха, наверное, уже умерла. Вы должны остаться и обсудить вместе с нами, как устроить похороны, чтобы помочь ее дочери в беде. Зачем вам ехать вместе с ней?!

Так и задержали его. Потом стали подробно обсуждать, что потребуется для похорон и жертвоприношений.

Время шло к вечеру, а лошадь все не присылали.

— Почему никто не едет? — удивлялась тетка. — Вы бы, сударь, поспешили вперед, чтобы разузнать, в чем дело, а я приеду вслед за вами.

Юноша вскочил на осла и погнал его, что было силы. Доехал до старого дома, глядит, а ворота наглухо заперты и запечатаны.

Не помня себя от изумления, юноша обратился с расспросами к соседу. Тот ответил:

— По правде говоря, дом этот госпожа Ли снимала только на время. Договор уже кончился, и старуха выехала отсюда еще две ночи назад.

— Куда же она переехала? — спросил юноша.

— Вот уж не знаю. Не сказала куда.

Юноша хотел сразу же ехать назад, чтобы расспросить тетку, но уже совсем стемнело. Поневоле пришлось ждать до утра. Сосед дал ему поесть и пустил переночевать, взяв под залог верхнее платье. Гнев юноши был так велик, что он не сомкнул глаз до самого утра. Едва забрезжило, как он оседлал осла и снова отправился к тетке красавицы. Долго стучал в ворота: никто не отзывался. Несколько раз он принимался кричать — молчание! Наконец вышел слуга. Юноша тревожно спросил его, где старая госпожа.

— У нас нет такой, — удивился слуга.

— Как нет? Да ведь она еще вчера вечером была здесь, почему вы ее прячете? — возмутился юноша. Потом он спросил, чей это дом.

— Сановника Цуя, — ответил слуга. — Вчера какой-то господин нанял этот дом на короткое время. Он говорил, что к нему должен прибыть из дальних краев родственник. Еще не стемнело, как все уехали.

Охваченный горем и смятением, юноша просто потерял голову. Тут только он понял, как жестоко его обманули. Совершенно убитый, вернулся он в свое старое жилище в квартале Бучжэн.

Хозяин дома пожалел его и приютил у себя, но юноша был в таком горе, что три дня не принимал пищи и наконец тяжело заболел. Дней через десять ему стало совсем плохо. Хозяин побоялся, что юноше уже не встать, и перевез его на рынок в лавку похоронных принадлежностей.

Прошло некоторое время. Люди из лавки пожалели больного и стали в складчину кормить его. Постепенно бедняга начал вставать, опираясь на палку, и наконец смог уже помогать другим. Хозяин этой лавки почти каждый день посылал юношу сопровождать похоронные процессии, носить траурный балдахин. Тем юноша и кормился.

Прошло несколько месяцев, юноша совсем окреп, но всякий раз, слыша траурные песнопения, он скорбел о том, что не умер. Начинал рыдать и долго не мог успокоиться. Возвращаясь с похорон, он повторял погребальные песни. Юноша был очень талантлив; в скором времени он так преуспел в этом искусстве, что певца, равного ему, не сыскать было во всей столице.

Его хозяин издавна соперничал с владельцем другой лавки похоронных принадлежностей, что находилась в Восточном ряду. Там были носилки и повозки редкой красоты, но зато с похоронным песнопением дело не ладилось. Однако хозяин лавки в Восточном ряду, зная, насколько искусен юноша в песнопениях, дал ему двадцать тысяч и переманил к себе. Друзья этого хозяина, видя способности юноши, всячески поощряли его и потихоньку учили новым напевам. Так прошло несколько недель, но никто об этом не знал.

Как-то раз владельцы лавок похоронных принадлежностей заспорили между собой. Один из них предложил:

— Давайте устроим выставку похоронных принадлежностей на улице Небесных Ворот, увидим, у кого товары лучше, проигравший выкладывает пятьдесят тысяч на угощение. Ну как, согласны?

Составили договор, для верности скрепили его печатями и устроили выставку. Народу собралось видимо-невидимо: несколько десятков тысяч человек. Надзиратель квартала доложил об этом начальнику городской стражи, начальник городской стражи довел до сведения градоправителя столицы. Горожане сбежались со всех сторон, в домах почти не оставалось людей. Смотр начался утром и продолжался до полудня.

Лавка в Западном ряду оказалась в проигрыше: и повозки, и носилки, и похоронные принадлежности — все там было намного хуже. Вид у владельца этой лавки был очень смущенный. Но вот он установил помост в южном углу зала. На помост поднялся длиннобородый старик с колокольчиком в руках. Несколько человек стали позади него. Старик расправил бороду, поднял брови, сложил руки на груди, поклонился и запел похоронную «Песню о белом коне». Окончив петь, он огляделся по сторонам с видом победителя, словно был уверен, что соперников ему не найдется. Все хвалили исполнение песни, и сам старик считал, что он единственный в своем роде и никто его превзойти не может.

Владелец другой лавки похоронных принадлежностей установил помост в северном углу. Вскоре на помост поднялся молодой человек в черной шапке, которого окружало шестеро людей с опахалами. Это и был наш юноша.

Оправив одежду и оглядевшись, он откашлялся и запел. С изумительным искусством начал он исполнять траурную песню «Роса на стеблях». Чем выше брал он ноты, тем чище звучал его голос; эхо отдавалось в рощах; еще не замерли последние звуки, а слушатели тихо всхлипывали, пряча свои слезы.

Осмеянный толпой, владелец лавки похоронных принадлежностей в Западном ряду вконец смутился; он выложил потихоньку пятьдесят тысяч и незаметно скрылся. А толпа вокруг стояла как завороженная, никого, кроме певца, не замечая.

Незадолго до этого был оглашен императорский указ. Начальникам пограничных областей предписывалось раз в год прибывать ко двору; называлось это «представлением докладов». С этой целью приехал в столицу и отец юноши. Вместе с другими сановниками одного с ним ранга он переоделся и тайком отправился поглядеть на необычную выставку. С ним был старый слуга-зять кормилицы пропавшего сына. Слуга вгляделся, вслушался — и узнал юношу, но не посмел сказать об этом и заплакал горькими слезами.

Удивленный этим, отец юноши стал расспрашивать слугу, и тот сказал:

— Певец этот очень похож на вашего погибшего сына.

— Моего сына убили разбойники, чтобы завладеть его богатством. Как же он мог попасть сюда? — возразил отец, но тоже не в силах был удержать слезы и поспешно ушел. Слуга подбежал к тем, кто был с юношей, и стал расспрашивать:

— Кто это сейчас так чудесно пел? Как его зовут? Откуда он родом?

— Сын такого-то, — сказали ему.

Оказалось, что юноша скрывается под чужим именем.

Слуга в большом волнении стал проталкиваться к певцу сквозь толпу. Юноша изменился в лице и хотел было скрыться, но слуга схватил его за рукав и закричал:

— Вы ли это, мой господин?

Оли обнялись, заливаясь слезами. Потом слуга повел своего молодого господина к отцу. Но отец набросился на юношу с упреками:

— Ты опозорил наш дом! Да как ты посмел на глаза мне показаться?

Он повел юношу на пустынное место, что лежит к западу от реки Цюй и к востоку от Абрикосового сада. Тут он сорвал с него одежду и начал избивать плетью. Удары сыпались сотнями. Не в силах вынести страшной боли, юноша свалился замертво, а отец ушел прочь.

Но среди тех, кто обучал юношу песнопениям, нашелся человек, который заподозрил неладное. Он велел одному из друзей юноши потихоньку следовать за ним; тот видел жестокую расправу и сообщил о ней товарищам; все очень опечалились. Двое взяли тростниковую циновку и пошли туда, где лежал юноша, чтобы прикрыть мертвое тело. И вдруг они увидели, что в юноше еще теплится жизнь. Его подняли, стали приводить в чувство, и понемногу он начал дышать глубже. Тогда его на циновке отнесли домой, стали поить через бамбуковую трубочку. Так прошла ночь, и наконец он очнулся.

Миновал целый месяц, но юноша не мог двинуть ни рукой, ни ногой. Раны начали гноиться, от них пошел тяжелый запах. Товарищи измучились, ухаживая за больным. У них иссякло терпение, и вот однажды вечером они бросили его на дороге. Прохожие, жалея несчастного, кидали ему объедки, чтобы он не умер с голода.

Прошло десять недель, и юноша попробовал встать на ноги с помощью палки. В лохмотьях, залатанных в сотнях мест, с дырявой тыквенной чашкой в руках, отправился он бродяжничать, выпрашивая подаяние. Зима уже сменила осень; по ночам юноша забирался в мусорные ямы, а днем скитался по рынкам и лавкам.

Однажды утром шел сильный снег. Подгоняемый холодом и голодом, юноша брел по улице и жалобно просил милостыню. Если бы люди увидели его, они не могли бы остаться безучастными, но снег валил без конца, и почти все двери были закрыты.

Юноша добрел до восточных ворот квартала Аньи и пошел вдоль кирпичной стены к северу. Миновав домов восемь, он увидел чуть приоткрытые ворота… Это был дом красавицы Ли, но юноша не знал этого и продолжал стонать:

— Я умираю с голоду и холоду!

Крик этот раздирал душу, слушать его было нестерпимо.

Красавица сказала служанке:

— Это он! Я узнаю его голос, — и поспешно выбежала из дому.

Несчастный почти лишился человеческого облика, до того он был худ и весь покрыт струпьями.

Взволнованная до глубины души, красавица спросила его:

— Вы ли это, господин?

Но юноша был так потрясен, так разгневан, что не мог вымолвить ни слова, и только кивнул головой. Красавица крепко обняла его и, прикрыв своим вышитым рукавом, ввела в западный флигель. Теряя голос от волнения и горя, она прошептала:

— До чего вы дошли! Это я виновата…

Сказала и лишилась чувств. Тут прибежала встревоженная старуха и спросила:

— Что такое? Что случилось?

— Здесь мой господин, — очнувшись, ответила красавица.

— Надо выгнать его. Зачем привела сюда? — закричала старуха, но девушка, строго взглянув на нее, возразила:

— Нельзя! Этот юноша из благородного дома. Когда-то он ездил в богатом экипаже, носил золотые украшения. А пришел в наш дом и быстро лишился всего. С помощью подлой уловки мы выгнали его. Это бесчеловечно! Мы погубили его будущее, сделали посмешищем людей. Любовь отца и сына установлена Небом. По нашей вине отец разлюбил его, чуть до смерти не убил, бросил на погибель… Вот смотрите, до чего он дошел, несчастный! Все в Поднебесной знают, что я причиной тому. У юноши при дворе полно родни, и если кто-нибудь из власть имущих узнает про наш подлый обман, то плохо нам придется. Раз мы обманывали Небо, дурачили людей, то и духи отвернутся от нас. Не будем же сами навлекать на себя несчастье! Вот уже двадцать лет вы именуетесь моей матерью.[98] Я скопила за это время тысячу золотых. Вам сейчас шестьдесят лет; я обеспечу вас деньгами на двадцать лет вперед и больше ничем не буду вам обязана, поселюсь с моим господином отдельно. Но мы будем жить неподалеку от вас и сможем видеться с вами утром и вечером. Так я решила.

Увидев, что волю красавицы не сломить, старуха нехотя согласилась. После расчета с ней у красавицы осталось сто золотых. Она сняла помещение домов через пять к северу, вымыла юношу и одела в новую одежду. Сначала она поила его рисовым отваром и кислым молоком, а дней через десять стала давать ему отборные кушанья. Купила ему самые нарядные шапки, туфли, носки. Не прошло и нескольких месяцев, как раны на его теле стали заживать, а к концу года юноша сделался здоровым, как прежде.

Однажды красавица сказала ему:

— Теперь вы уже окрепли и духом и телом. Поразмыслите хорошенько, много ли прежних знаний сохранилось у вас в памяти.

Подумав, юноша ответил:

— Пожалуй, лишь малая доля того, что я некогда знал.

Красавица приказала подать экипаж и отправилась на прогулку. Юноша сопровождал ее верхом на коне. Доехав до книжных лавок у южных ворот рынка, она дала юноше сто золотых и велела ему купить книг. Погрузив покупки в экипаж, они вернулись домой. Ли умоляла юношу отогнать от себя все заботы и думать только о занятиях.

Каждый день до глубокой ночи занимался он с необычайным усердием и прилежанием, красавица же сидела напротив него и ложилась спать, лишь когда начинал брезжить рассвет. Заметив, что юноша устал, она отодвигала книги в сторону и заставляла его писать стихи. Через два года юноша достиг больших успехов. Он изучил все книги, написанные в Поднебесной. И вот однажды он сказал красавице:

— Пожалуй, теперь можно было бы внести мое имя в списки экзаменующихся.

— Еще рано, — возразила она, — прошу вас и дальше не оставлять своих стараний. Вам надо все преодолеть, приготовиться ко всем случайностям.

Прошел еще один год, и красавица сказала:

— Теперь можете сдавать экзамены.

На первом же экзамене юноша получил степень сюцая; слух о нем облетел весь экзаменационный двор. Он написал сочинение с таким блеском и талантом, что все были изумлены и восхищены. Люди, значительно старше его годами, преисполнились к нему уважением и стремились подружиться с ним, но не могли добиться этого. Красавица же сказала:

— Это еще не все; теперь вы добились ученой степени и, само собой разумеется, можете рассчитывать на место при дворе. Скоро вы прославитесь на всю Поднебесную! Но в прошлом вы себя вели недостойно, и ныне вы в худшем положении, чем другие ученые. Поэтому вам нужно как следует потрудиться, чтобы одержать еще одну победу. Только тогда вы сможете вступить в борьбу с самыми знаменитыми учеными и стать первым среди них.

Юноша начал трудиться еще усерднее, слава о нем все росла. Через год были объявлены государственные экзамены на высшую степень. По высочайшему приказу со всех концов страны созывались достойнейшие. Юноша явился на эти экзамены и написал сочинение на тему: «Говори с государем прямо, увещевай его настоятельно!» Имя его оказалось первым в списке сдавших экзамены. Он получил должность военного советника в области Чэнду. Самые именитые вельможи двора искали знакомства с ним.

Когда он собирался поехать к месту службы, красавица сказала ему:

— Теперь, когда вы заняли подобающее вам положение, я искупила свою вину перед вами. Отныне я посвящу свою жизнь заботам о моей матери. Вы же должны вступить в брак с девушкой из знатной семьи, которая заслуживает того, чтобы приносить жертвы вашим предкам. Не запятнайте своего достоинства неравным браком. Берегите себя; я ухожу от вас.

— Если ты бросишь меня, — со слезами на глазах сказал юноша, — я покончу с собой.

Но красавица была непреклонна. Юноша долго умолял ее. Наконец она уступила:

— Я провожу вас через реку. Когда мы доедем до Цзяньмыня, вы должны отпустить меня.

Юноша согласился. Через месяц с лишним они доехали до Цзяньмыня. Но еще раньше, чем пустились они в путь, дошла до них весть о том, что отец юноши, назначенный на должность правителя округа Чэнду и надзирателя провинции в Цзяньнани, выехал из Чанчжоу.

Через двенадцать дней он проездом прибыл в Цзяньмынь. Юноша тотчас послал ему свою визитную карточку и сам явился к нему на постоялый двор. Сначала отец глазам своим не поверил, но прочел на визитной карточке фамилию, имена и звания своих предков и был взволнован до глубины души. Приказав сыну приблизиться, он обнял его и заплакал. Долго не мог прийти в себя и наконец произнес:

— Мы с тобой отец и сын, как прежде!

Он стал расспрашивать юношу, и тот поведал отцу все, что с ним случилось. Отец был потрясен его рассказом и спросил, где же сейчас эта замечательная красавица. Юноша ответил:

— Она проводила меня до этого места, но теперь я должен отпустить ее домой.

— Так не годится! — возразил отец.

На рассвете он приказал подать упряжку и послал юношу в Чэнду на место его новой службы, а красавицу оставил в Цзямьмыне, где для нее выстроили дом. Тут же пригласили свах, чтобы устроить счастье двух семей. Были соблюдены все шесть обрядов, положенных при свадебной церемонии.[99] Свадьбу сыграли на старинный манер, как это водилось, когда вступали между собою в союз отпрыски владетельных домов Цинь и Цзинь.[100] После совершения обрядов красавица долгие годы была образцовой женой и хозяйкой дома. Все в семье мужа высоко ценили и уважали ее.

Несколько лет спустя родители юноши умерли. Сын и невестка строго соблюдали траур. На могилах родителей выросла линчжи, а под крышей дома свили гнезда белые ласточки.[101] Об этом было доложено императору. Император был поражен столь чудесными знамениями и повысил юношу в чине. Когда кончился срок траура, его стали назначать на важные посты; на протяжении десяти лет он побывал правителем нескольких областей. Красавице же был пожалован титул владелицы Цзяньго.

У них было четверо сыновей, и все стали видными сановниками, даже самый низший по рангу и тот был, кажется, правителем города Тайюань. Сыновья взяли себе в жены девушек из знатных домов. И по мужской и по женской линии все их потомки были имениты. Такой знатной семьи и в столице не сыщешь!

Вот видите, была ведь когда-то продажной певичкой, а стала женой, да еще образцового поведения! Даже самые добродетельные женщины прежних времен и те не могли бы сравниться с ней! Как же тут не удивляться ей, как не восхищаться!

Мой дед по отцу некогда был правителем области Цзинчжоу, затем его перевели в податное управление и наконец назначили смотрителем дорог и водных путей. И каждый раз он служил вместе с героем этого рассказа, поэтому знал его жизнь во всех подробностях.

Как-то раз случилось мне беседовать с Гун-цзо,[102] что родом из уезда Лунси, о женщинах высокой добродетели, и я рассказал ему историю красавицы Ли, владелицы Цзяньго.

Слушая меня, Гун-цзо даже захлопал в ладоши от восторга: он-то и уговорил меня изложить эту историю письменно.

И вот, напитав кисть тушью, я последовал его совету. Писал в одиннадцатом году правления «Чжэньюань», осенью в восьмую луну, Бо Син-цзянь из Тайюаня.

Три сновидения

[103]

Бывают на редкость удивительные сны. Вот, например, пригрезится одному человеку, будто он пошел в какое-то место, а другой в это самое время встретит там его наяву. Или так: один видит в сновидении то, что совершает другой. Или вот еще: двое видят друг друга во сне одновременно.

Во времена «Тяньхоу»[104] правитель области Чжао по имени Лю Ю-цзю часто задерживался в присутствии по служебным делам и лишь к ночи возвращался домой. Как-то раз примерно за десять ли от своего дома проезжал он мимо заброшенного дворца. Оттуда доносились пение, смех и веселые возгласы. Стены были невысокие, с широкими трещинами. Лю наклонился и заглянул внутрь. Вокруг стола, уставленного яствами, сидело с десяток молодых мужчин и женщин. Среди них была и жена его. Она принимала самое живое участие в веселой беседе.

Лю удивился. Как она попала сюда? Потом он подумал, что здесь для нее не место. Нельзя ей оставаться здесь. Но не обознался ли он? Лю пригляделся еще внимательнее. Тут она перестала говорить и смеяться, и все сомнения исчезли, это была в самом деле его жена! Лю хотел было войти в дом, но это ему не удалось: ворота оказались на запоре. Тогда он схватил черепицу и с размаху бросил в пирующих, да промахнулся и угодил в большой винный сосуд. Послышался звон черепков, и видение исчезло.

Лю перелез через стену и проник во дворец с сопровождавшими его слугами. Осмотрели и обыскали все вокруг, но нигде не было видно ни души. Ворота дворца были по-прежнему наглухо закрыты.

В полном изумлении Лю поспешил домой, смотрит — а его жена спит. Услышала она, что приехал Лю, проснулась и стала весело болтать с ним о разных безделицах, а затем сказала, смеясь:

— Мне привиделось, что я веселилась среди тесного круга гостей в каком-то дворце. Все мне были там незнакомы. Но только мы начали пировать, как вдруг кто-то бросил через стену черепицу. Кубки, блюда — все разлетелось в разные стороны, и я проснулась.

Тогда Лю, в свою очередь, рассказал ей о том, что ему померещилось.

Вот пример того, как один увидел наяву то, что происходит с другим в сновидении.

Юань Вэй-чжи[105] из Хэнани в четвертом году «Юаньхэ» был назначен на должность правителя области в далекие края за пределами Юньнани. Через десять дней после его отъезда мы с Лэ-тянем, моим старшим братом, и Ли Шао-чжи из Лунси устроили прогулку по Цюйцзяну.[106] Заехали мы в буддийский монастырь «Милости и доброты», стали осматривать его, навещая кельи монахов. Было уже поздно, когда мы отправились поискать к Ли Шао-чжи в квартал Сюйсин. Всю ночь пили мы вино и веселились. Отставив кубок, брат мой сказал:

— Вэй-чжи, должно быть, уже доехал до Лян-чжоу, — и тут же на стене записал следующие строки:

Было это двадцать первого числа. Через десять дней прибыл гонец из Лянчжоу и привез письмо от Вэй-чжи. В конце его находилось четверостишие «Записал свой сон»:

В письме были указаны день и месяц. Именно тогда, во время нашей прогулки мой брат и написал стихи о далеком друге.

Вот это и есть тот случай, когда один видит во сне то, что совершает другой.

Ду Чжи из Фуфэна и Вэн Сюнь из Цзиньчжао и годы правления «Чжэньюань» ехали вместе из уезда Бо в уезд Цинь и по дороге заночевали на постоялом дворе в Тунгуани.

Ду приснилось, что он попал в храм на горе Хуа. Навстречу ему выходит прорицательница, смуглая, высокая, в синей юбке и белой кофте. Она поклонилась и предложила поворожить ему. Не зная, как от нее отвязаться, Ду согласился. Он спросил, как ее зовут, она назвалась Чжао. Проснувшись, Ду Чжи рассказал об этом Вэю. На другой день поехали они в храм, а там их встретила прорицательница. И была она в точности такой же, как во сне…

— Сон сбылся, — сказал Ду, взглянув на Вэя, и велел слугам вынуть из мешка деньги и отдать прорицательнице две связки. Захлопав в ладоши, она со смехом крикнула своим подругам:

— Ну совсем как мне приснилось!

Вэй в изумлении стал ее расспрашивать. Она ответила:

— Вчера мне привиделось во сне, что с востока приехали двое. Я ворожила тому, что с бородой и ростом поменьше, а он подарил мне две связки медных монет. Утром я рассказала об этом подругам. И вот — все сбылось!

Ду спросил, как ее зовут. Подруги ответили:

— Она из рода Чжао.

Все полностью совпало.

Это и есть пример того, как двое в одно и то же время видят друг друга во сне.

Я, Бо Син-цзянь, скажу:

— В «Чуньцю», в книгах философов и историков, немало говорится о сновидениях. Людям грезится множество необычайных снов, но ни одна запись не сообщает о таких снах, как эти. Случайны они или предопределены, мне не дано знать. Я поведал об этих трех сновидениях, чтобы остались они в памяти потомков.

И еще я расскажу:

Некий человек из рода Чжан (имени его не знаю) с большой для себя выгодой торговал вразнос рисовой кашей в западной части Чанъани, там, где лавки с шелковыми тканями. Семья была богатой и могла похвалиться достатком, и жил он в квартале Гуандэ.

У него была дочь, красавица, каких мало. Как-то средь бела дня девушка заснула, и приснилось ей, что она пришла к какому-то большому зданию. А перед ним красные ворота[107] и великое множество стражников. Колья и пики как деревья в лесу.

Вошла она в ворота и увидела большой зал, словно нарочно устроенный для пиров с музыкой. По обеим сторонам зала тянулись галереи, и каждая была задернута цветным пологом. Чиновник в лиловой одежде, откинув полог, провел девицу Чжан в западную галерею. Там она увидела с десяток молоденьких девушек ее возраста; у всех прелестные личики, хрупкие фигурки, в волосах сверкают драгоценные украшения. Чиновник подвел к ним девицу Чжан и велел поскорее принарядить ее. Девушки наперебой стали помогать ей привести в порядок одежду, нарумяниться и набелиться.

Тут в зале послышался возглас:

— Прибыл помощник министра!

Девица Чжан украдкой заглянула в щелочку и увидела вельможу в парадной одежде с фиолетовым поясом и золотой печатью. Она хорошо знала его — ведь ее старший брат служил у него когда-то писцом — и сказала: «Это достопочтенный господин Шэнь из Палаты Чинов».

Внезапно снова послышался возглас:

— Прибыл первый министр.

Девушка узнала и его. Это был князь Бин Чжоу.

Затем подряд стали выкликать имена одно за другим: «Прибыл такой-то», «Прибыл такой-то», — шесть или семь раз подряд. Все это были высокие сановники, чином не ниже начальника уезда. Когда они уселись в зале, чиновник в лиловом позвал девушек: «Теперь идите сюда!» — и девушки выбежали гурьбой. Зазвенели лютни, засвистели флейты и свирели; музыка звонким эхом разнеслась по залу.

Когда все развеселились, захмелев от вина, князь Бин Чжоу заметил девицу Чжан и стал пристально глядеть на нее, словно охваченный какой-то тайной мыслью.

— А ты какому обучена искусству? — спросил он ее.

— Меня никогда не учили музыке, — ответила девушка.

Но он все равно приказал, чтобы она сыграла на лютне цинь. Девушка в смущении отказывалась:

— Я не умею играть.

— А ты вообрази себе, что умеешь, — настаивал Бин Чжоу.

Тогда она провела рукой по струнам, и что же: под рукой ее родилась мелодия. Когда ей дали цитру, оказалось, что и на ней она может играть, и на лютне пиба — тоже, а ведь никогда в жизни и в руках не держала их.

— Боюсь, как бы ты не позабыла, — сказал князь и заставил ее с голоса заучить следующие стихи:

— Пока возвратись домой, чтобы попрощаться с родителями. Настанет день, и ты еще придешь сюда, — молвил девушке Бин Чжоу.

Тут вдруг ее охватил испуг, девушка заплакала и проснулась. Провела рукой по своей одежде и говорит матери:

— Как бы мне не забыть стихи первого министра!

И она поспешно записала их.

Мать удивилась и спросила ее, в чем дело. Девушка рассказала свой сон, а потом добавила:

— Я скоро умру.

— Ты просто испугалась во сне. С чего ты на тот свет собралась? Не к добру так говорить, — побранила ее мать.

Но девушка слегла и несколько дней пролежала в постели больная. Пришли родственники навестить ее, принесли вино и лакомства.

Вдруг девушка говорит матери:

— Помоги мне скорее помыться и переодеться.

Мать исполнила ее просьбу.

Наряжали девушку довольно долго, и вот наконец она вышла к гостям, сияя поразительной красотой. Сели за трапезу, а потом девушка почтительно поклонилась родителям и гостям.

— Надо торопиться, меня ждут, — сказала она, легла в постель и натянула на себя одеяло. Родители подошли посмотреть на нее и видят: девушка уже испустила дух. Было это в пятнадцатый день шестой луны второго года правления «Хойчан».[108]