Хладнокровный ублюдок, яростно рвущий аристократов

Глава 13

Барон Остерман, будучи одарённым, Зелёным магом Второго ранга, ненавидел магию. В обществе ценились совсем не те качества, которые должны были. Честь и доблесть не имели никакого значения, если ты достаточно искусен в магии. И это бесило Георгия Константиновича ещё с тех времён, когда он учился в закрытом интернате для дворянских детей.

Мир жесток и несправедлив, но мир аристократов несправедливее в десятки раз. И когда его невеста вынуждена была выпить яду на свой двадцатый день рождения из-за того, что дар так и не пробудился, барон Остерман поклялся, что разрушит эти глупые предрассудки насчёт дара. С тех пор он успел состариться и уйти в лес, разочаровавшись в своей идее. Но несправедливость всё равно жгла его, как бы он с ней не пытался бороться.

И поэтому мы с ним нашли общий язык.

Внутри его дома, убранство которого резко отличалось от того, как дом выглядит снаружи, мы всё же уселись пить иван-чай. Пренебрегать приглашением барона было бы глупо, если я вообще хотел получить его помощь.

— Рассказывай, — потребовал Остерман, лично выставляя на стол, укрытый кружевной скатертью, две чашки с дымящимся ароматным напитком.

— Что именно? — спросил я.

— Про Воронцова, — сказал он.

Старые враги. Настолько старые, что вражда тянулась сквозь поколения, нисколько не угасая. Наоборот, маховик насилия раскручивался всё сильнее и сильнее, и первоначальная обида давно забылась, мстили уже не просто за оскорбление чести, а за убитых и раненых, которых накопилось уже великое множество.

— Он пытался меня убить. Я убил его, — пожал я плечами, не желая раскрывать свой секрет Остерману.

Тот прищурился, пристально взглянул на меня.

— Ладно. Одной собакой меньше, — проворчал он. — То-то я думаю, воздух чище стал.

Я отхлебнул иван-чая. Непривычно.

— Ваше благородие, я хотел попросить помощи, — сказал я. — Воронцов-старший объявил награду за мою голову. Хотя это была честная схватка.

— Честная? С Воронцовым? — фыркнул барон.

— Ну, честная с моей стороны. Это Пётр устроил засаду на дороге, — добавил я, и барон рассмеялся.

— И чем я могу тебе помочь? Я просто старик, живущий в глуши, — развёл руками Остерман.

— Однако по-прежнему влиятельный, — пожал я плечами. — К тому же вы одарённый Второго ранга.

— Я не пользуюсь магией, — нахмурился Остерман. — Думаешь, если Зелёный маг живёт в лесу, то обязательно меняет всё по своей прихоти? Всё это, — он повёл рукой вокруг себя, — Всё это результат кропотливой и долгой работы. Вот этими самыми руками.

Это было немного удивительно, но я присмотрелся к окружению, мебели, посмотрел за окно, в палисадник. На первый взгляд это и правда казалось результатом магического вмешательства, но потом глаз выхватывал какие-то мелкие несовершенные детали, огрехи, и становилось ясно — всё это сделано вручную. Я зауважал Остермана ещё больше. Принципиальный мужчина. Особенно если знать, каким могуществом он обладает.

— Боюсь представить, каково это, — сказал я. — Иметь в распоряжении такую силу, но сознательно от неё отказываться.

— Тяжело, — кивнул барон. — Но это делает меня ещё сильнее.

Пожалуй, в этом есть смысл.

— На самом деле, я не знаю, чем конкретно вы можете мне помочь, ваше благородие, — сказал я. — Но враг моего врага — мой друг, и я знаю наверняка, Алексей Петрович ни за что не оставит меня в покое. В живых останется только один из нас, и я хочу, чтобы это был я.

Барон задумчиво почесал густую бороду, помолчал немного.

— Хм… Мне они всё равно ни к чему… — пробормотал он. — Ну-ка, посиди здесь, подожди. Сейчас вернусь.

Он встал из-за стола, торопливо прошёл в другую комнату. Мне его видно не было, но он там чем-то гремел и стучал, словно хлопал дверцами шкафов и крышками сундуков. Я сидел, прихлёбывая иван-чай вприкуску с карамельками, да раздумывая над словами Остермана. Избегать использования магии… Мне, всю свою сознательную жизнь мечтавшему о силе, это было в новинку, но что-то в этом было.

Одарённый аристократ это уважаемый человек, воин, машина для убийства, но убрать источник, и кто он без магии? Ноль, пустышка. Мусор. Вот только я себя никчёмной пустышкой никогда не считал, несмотря на все обидные эпитеты, которыми награждал меня отец. Я и без магии справлялся с любыми трудностями. Или почти с любыми.

А вот те, кто был одарён с самого детства, и в самом деле ничего из себя не представляли без магии. Даже на поле боя большинство магов бездумно перебрасывались снарядами до тех пор, пока у одного из них не заканчивались силы, и он не ретировался в ужасе.

Барон вернулся так же внезапно, как и ушёл, выдёргивая меня из раздумий. Брезгливо кинул на стол несколько вещиц. Жезл, с виду напоминающий ручку от старинного комода, потемневший от времени перстень с кроваво-красным камнем, и хрустальную призму. Я даже так чувствовал, как от этих вещей за версту фонит магией.

— Бери, — приказным тоном произнёс Остерман.

— Что?.. — выдохнул я. — Нет, нет, я не могу это принять.

Старинные артефакты, родовые. Передающиеся из поколение в поколение, от отца к сыну.

— Бери, говорю, — сказал барон. — Пока я не передумал.

Я сидел, разглядывая артефакты. Жезл явно боевой, у отца было что-то похожее. Перстень и призма оставались пока загадкой, но тоже не из простых.

— Это же родовые, — сказал я.

— Да, и как глава рода Остерманов, не имеющий наследников, я волен распоряжаться ими, как хочу, — сварливо произнёс барон.

На это мне ответить было нечего. Да и спорить с ним не хотелось, всё-таки, не каждый день тебе вручают фамильные драгоценности стоимостью в неплохое поместье или пентхаус в центре Тюмени.

— Выживешь — вернёшь, — обломал меня Остерман. — Не выживешь… Значит, судьба такая.

— Выживу, — твёрдо заявил я.

— Вот и постарайся, — сказал барон. — Жезл… Моего прапрадеда. Боевой. Устраивает локальный армагеддон в радиусе сотни метров, испепелит всех, кроме того, кто его держит. Крайняя мера.

Я уважительно кивнул, по-новому глядя на подарки.

— Перстень… Тебе, скорее всего, не по размеру, не потеряй. Защищает от ядов. Любых, — сказал Остерман.

Ну, я при дворе не кручусь, в интриги и заговоры не ввязываюсь. Хотя, может и пригодится, кто его знает. Но это артефакт скорее для придворного виночерпия, а не для боевого мага.

— А призма? — спросил я.

— Ха! Призма… Это не просто призма! Это Призма Чёрной Луны! — важно проговорил барон, коснулся одной из граней, и вся комната погрузилась в кромешную тьму, будто весь свет в ней разом исчез.

Я не видел даже собственных рук, и это ощущение казалось чертовски знакомым.

— Вот, владей, — сказал Остерман, снова касаясь призмы.

Свет вернулся так же резко, как и пропал до этого, в одно мгновение.

— Я даже не знаю, как вас отблагодарить, ваше благ…

— Лучшей благодарностью будет смерть Воронцова! — перебил меня барон. — Если сумеешь…

— Сумею, — произнёс я.

— Вот и молодец, — сказал барон. — Докажешь всем, что и без магии можно побеждать.

Мне было немного неловко от того, что я фактически обманул старика. Побеждать графа Воронцова я планировал именно магией.

— Думаешь, наверное, что я выжил из ума, старый дурак, — задумчиво пробормотал барон, дохлёбывая остывший чай. — Первому встречному такие вещи… Щас сбежишь куда-нибудь за моря, и ищи-свищи…

— Не сбегу, — сказал я. — Клянусь честью.

— А ты ведь даже не дворянин уже, — хохотнул Остерман.

— Это ничего не меняет, — сказал я.

— И правильно. Честь… Она внутри, вот здесь, — он ткнул себя пальцем в грудь. — И у тебя она тоже есть. Сразу видно. Так что… Чует моё сердце.

Я покрутил в руках пустую чашку. Разговор перетекал в какое-то неверное русло, его направление мне не нравилось. Я знал, что все Остерманы безумны в какой-то степени. И, похоже, Георгий Константинович решил приоткрыть завесу своего безумия для меня.

За окном как раз начинало темнеть, на небо выползала бледная луна. Хотелось добраться до города прежде, чем ночь окончательно вступит в свои права.

— Спасибо ещё раз, ваше благородие, и за помощь, и за гостеприимство, — сказал я, поглядывая за окно.

— Ничего, ничего… — забормотал Остерман. — Какой мерою мерите, такой и вам будет отмерено…

Я поднялся из-за стола, посмотрел на барона, погружённого в свои собственные мысли, осторожно взял со стола артефакты. Остерман никак не отреагировал, продолжая что-то тихо бубнить себе под нос.

— Я, пожалуй, поеду, пока не стемнело, — сказал я. — Клянусь вам, я всё верну. Как только разберусь с нашим общим врагом.

— Да-да, конечно… — пробормотал барон. — Ступайте, Иван.

Я чудом удержал в себе облегчённый вздох, вышел из дома с каменным лицом. Столкнулся на крыльце с его слугой, который намеревался зайти внутрь.

— Стой, — хмуро приказал слуга, глядя на меня исподлобья.

— Не понял… — столь же хмуро ответил я, удивляясь такому обращению со стороны неблагородного.

— Не вздумай Георгия Константиныча обмануть, понял? — предостерёг слуга.

Он был выше меня на целую голову, и смотреть ему в лицо приходилось снизу вверх, что я терпеть не мог.

— Если ты пытаешься меня оскорбить, советую этого не делать, — произнёс я.

— Я предупредил, — сказал слуга, наконец уступая мне дорогу.

Я криво усмехнулся, прошёл мимо него, неторопливо шагая к своему «Патриоту». Хотелось выбраться из этой глуши до темноты, но я уже понимал — не успею. Наступала ночь, и луна поднималась по небосклону, задумывая свои чёрные дела. А ехать по ночному лесу, пусть даже на крутом внедорожнике, так себе удовольствие.

Джип заурчал движком, я развернулся прямо на дороге, ломая кусты и ветки на обочине массивным бампером. Поехал обратно, пытаясь разглядеть заросшую дорогу и собственные следы в свете фар. Пришлось даже включить дальний.

Дом Остермана остался где-то позади, ехал я без навигатора, по следам протекторов. Под сенью вековых сосен царила кромешная тьма, света фар не хватало. Тёмные и мрачные переплетения ветвей, буреломы и вывороченные пни создавали непередаваемую атмосферу, иногда казалось, что в чащобе мелькают отблески чьих-то хищных глаз.

«Патриот» ревел мотором, преодолевая ямы и кочки, я подскакивал на сиденье, вцепившись обеими руками в рулевое колесо. Хотелось ускориться, побыстрее выбраться на трассу, на хороший асфальт, вдавить педаль в пол и мчаться обратно к Тюмени, но я вынужден был красться по лесу на первой передаче, лишь изредка переходя на вторую. Будь я на «Чайке» или «Москвиче», давно бы уже застрял в каком-нибудь буераке.

Главное, не съехать с дороги в темноте. Я на всякий случай проверил телефон, валяющийся на пассажирском сиденье, связи нет. Даже экстренной. И навигатор бесполезен, карту он не загрузит.

Ладно хоть перекрёстков и поворотов здесь почти не было, извилистая лесная дорожка вела только к владениям Остермана, лишь изредка проходя мимо высоковольтных линий электропередач, редких просек и противопожарных рвов.

Вот в один из таких рвов я и влетел, проморгав крутой поворот. «Патриот» клюнул носом, словно тонущий корабль, выровнялся, закачался на подвеске, и, похоже, сел на раму.

— Твою мать, — буркнул я, понимая, что застрял основательно.

Врубил пониженную, попытался сдать назад. Из-под колёс просто во все стороны полетели комья грязи. Офф-роуд точно не моё.

Я выскочил из машины, критически осмотрел этот самый ров и собственные следы. Джип нарезал глубокую колею в мягком грунте и уселся на раму, словно я ехал по грёбаному болоту. Земля тут и впрямь была сырая.

Первым моим порывом было использовать магию. Укрепить землю, вытолкнуть «Патриота» на своеобразный помост и спокойно выехать, но потом я вспомнил слова Остермана. Мы и впрямь слишком сильно полагаемся на магию.

Так что я обошёл застрявший джип кругом, пачкая кроссовки липкой тяжёлой грязью. Лебёдки в комплекте, разумеется, не было, да и зацепить её некуда. Впереди, за рвом, виднелась поляна, заросшая высокой травой.

Лопаты, чтобы откопаться, или топора, чтобы нарубить веток и накидать под колёса, у меня тоже не было.

Я взглянул на часы на телефоне, глубоко за полночь. Связи по-прежнему не было. Веселье, самое настоящее.

«Патриот» продолжал тарахтеть мотором и светить фарами на поляну, машину я на всякий случай не глушил. И я заметил впереди какие-то смутные отблески, словно кто-то наблюдал за мной из темноты. Я отошёл немного от машины, углубился в лес, в котором беспрестанно что-то стрекотало, шуршало, скрипело в темноте. Я думал сломать какую-нибудь молодую берёзку или сосенку, подложить под колёса, или, может, приподнять джип как рычагом, но поблизости не оказалось ни одного подходящего деревца. Либо хиленькие кусты толщиной с палец, либо сосны-гиганты.

Потеряться в ночном лесу я не боялся, свет фар «Патриота» виднелся издалека, но шататься среди густого подлеска мне хотелось сейчас меньше всего. Хотелось домой, в тёплую кроватку, с симпатичной девицей под боком, а не вот это вот всё.

И в этот момент где-то неподалёку раздался волчий вой, который подхватили ещё несколько глоток. Громкий, леденящий душу. Я машинально схватился за пистолет в кармане. Нет, всё-таки пора отсюда сматываться, хоть с магией, хоть без, если я и ждал крайнего случая, то это, несомненно, он и есть.

Я побежал обратно к машине, которая продолжала молотить на холостых оборотах, гудя вентилятором охлаждения, запрыгнул внутрь, тут же обращаясь к магическому источнику. Магия земли, самые её крохи, и колея из грязи, затвердевая, медленно выталкивает «Патриота» наверх.

Вой раздался снова, заглушая даже тарахтение двигателя. И тот трюк, который я провернул с Серёгиными собаками, явно не прокатит, дикие лесные звери это не дрессированные псы, которые и так уже мирно спали. Максимум, что я смогу сделать, это скрыть своё присутствие, да и то не факт.

Завыла коробка «Патриота», я воткнул заднюю и чуть ли не со свистом, едва не опрокинув автомобиль, выехал обратно на дорогу. Без магии в этот раз не получилось, увы.

Присутствие враждебных существ я скорее почувствовал, нежели увидел, в свете фар едущей машины всё качалось и мелькало так, что и не разглядеть. Стая волков бежала за мной, держась чуть в стороне от дороги, словно дворовые шавки, преследующие велосипедиста.

А одновременно следить за извилистой лесной дорогой на полном ходу и применять магию, требующую известной доли сосредоточенности, я не мог.

Поэтому волки продолжали бежать следом, а не превращались в будущие шубы. Главное, опять в какую-нибудь засаду не влететь, поэтому я напряжённо вглядывался в темноту через стекло, заляпанное трупами сбитых комаров, отчаянно надеясь, что не сбился с дороги.

Полная луна ехидно улыбалась, выглядывая иногда из-за деревьев, словно это был дешёвый хоррор, а я изо всех сил стискивал кожаную оплётку руля.

Наконец, где-то впереди, за деревьями, промелькнул жёлтый свет фар, чтобы тут же исчезнуть, и я понял, что почти уже выехал к трассе. Ощущение преследования не ослабевало ни на секунду, этой стае, похоже, было абсолютно плевать на близость асфальта. Они твёрдо вознамерились мной поужинать.

Просвет между соснами появился передо мной совершенно внезапно, и мне на секунду даже показалось, что выехал я из леса совсем в другом месте. Ночная трасса была совершенно пуста, и я сходу вырулил направо, не заботясь о том, что мне совсем в другую сторону. А потом вдавил педаль газа, отрываясь от преследования и чувствуя, как меня вжимает в кресло резким ускорением.