Хладнокровный ублюдок, яростно рвущий аристократов

Глава 23

Я ожидал всего, любого поворота событий. Но только не этого. Не после всего того, что нам пришлось пережить. Я убил его сына, а он предлагает мне работу? Он вообще в своём уме?

— Ты мерзавец и негодяй, точно как твой покойный сынок, — сквозь зубы прошипел я. — Я скорее возьмусь работать с чертями в аду, чем с тобой, граф Воронцов.

— Да? — задумчиво спросил Алексей Петрович. — Жаль. Жаль лишать Конфедерацию такого таланта. Но раз уж ты хочешь с чертями в аду, значит, туда и отправишься.

Он атаковал внезапно, даже не шелохнувшись. Просто как стоял неподвижно, так и продолжил стоять, а цветы на окне вдруг превратились в хищных монстров, пытаясь опутать меня крепкими, как пожарные рукава, лозами. Зелёный, значит. Как и его сынок.

Меня хватало только на то, чтобы отмахиваться от ползучих зелёных тварей, истекающих ядовитым соком с многочисленных острых шипов, на контратаки времени пока не находилось. И эти лозы не шли ни в какое сравнение с теми, которые использовал Петруша во время нашей памятной встречи. Я жёг их огнём, рубил ледяными лезвиями, обращал в камень, даже топтал ногами, всё тщетно, они упрямо лезли на меня. Не делая ни остановок, ни передышек.

— Можешь уже не сопротивляться, Иван, — флегматично произнёс граф. — Тебя уже поцарапали, а значит, яд попал в кровь. Через… Две минуты твоё сердце остановится. За это я и люблю Зелёную магию. Перед ней все равны. Даже Спектр.

Я не слушал его, продолжая отбиваться от атак этих чудовищ, ползущих из окон и дверей, отовсюду.

На столе так и лежал жезл, и я пытался пробиться к нему, устроить здесь филиал апокалипсиса на короткий миг, но нет, меня старательно теснили прочь от стола, Алексея Петровича и вообще из комнаты.

Сражаться с боевым магом высших рангов оказалось гораздо сложнее, чем я думал, даже с Зелёным. Хотя, пожалуй, маг любого из цветов дал бы мне прикурить.

Перехватить управление над этими ползучими тварями не получалось. И дело было тут не в недостатке силы, а банально в нехватке времени, пока я разбирался как подчинить себе одну из них, другие усиленно шли в атаку, и мне приходилось срочно отбиваться, чтобы меня банально не повалили и не задушили.

Наконец, я не нашёл ничего лучше, кроме как окутать себя пламенем с головы до ног, чтобы стряхнуть с себя все эти лозы и шипы. Огонь — единственное по-настоящему эффективное оружие против этих сорняков-переростков. И я превратился в факел.

Столп пламени взметнулся вверх, до самого потолка, превращая все эти бывшие герани и фуксии в обугленное сено.

— Что ты делаешь⁈ Смирись! Ты всё равно уже труп! — воскликнул граф.

Одежда на мне тоже превратилась в обугленные лохмотья. Я почему-то вспомнил поединок с его сыном, Петрушей. Вернее, не поединок, а избиение, сначала он меня, потом я его.

Стряхнув с себя лозы, я рванул к столу за жезлом, Алексей Петрович лишь хищно улыбнулся. Прямо из столешницы выросли крепкие дубовые корни, оплетая жезл Армагеддона полностью. Я чертыхнулся. Тут огнём лучше не злоупотреблять.

Но ничего не мешало мне атаковать графа имеющимися силами. Так что я послал в него сразу несколько воздушных лезвий, вынуждая главу рода Воронцовых покинуть собственный кабинет и укрыться в коридоре.

Из прогоревшего кармана вдруг выпала призма, покатившись по полу. Я наклонился, схватил её, и вся комната вмиг погрузилась в кромешную темноту.

— Твою мать, — выругался я, наощупь продвигаясь к столу, чтобы забрать жезл.

Мне оказалось достаточно прикоснуться к этим переплетениям корней, чтобы они выпустили свою добычу, и теперь я шёл к дверям, сжимая в одной руке жезл, а в другой — призму. Пистолет остался где-то в комнате, но я понимал всю его бесполезность в нынешней ситуации, и решил, что обойдусь без него. Нужно было мчаться за графом, пока он не смылся через тайный ход или как-то ещё.

Я коснулся призмы, возвращая в комнату свет, в этот же миг в дверях показались охранники с пистолетами наперевес. Огонь они открыли сразу же, без всякого предупреждения, но я этого и ожидал. Свинцовые пули изменили свою траекторию, стоило мне лишь ощутить их вибрацию в воздухе, ради хохмы я развернул их так, что они вошли обратно в стволы, разрывая оружие прямо в руках стрелков. Даже не думал, что мне это удастся.

Раскинув охрану в стороны, я выскочил в коридор, где снова оказался под огнём. На этот раз проворачивать такой трюк с разворотом оказалось некогда, слишком плотным оказался шквал огня, и я просто направил все пули в потолок, а потом погрузил коридор во тьму.

Думаю, в таких условиях даже прибор ночного видения ничем не смог бы помочь. Коридор заполнили недоуменные крики, несколько бойцов выстрелили наугад, кто-то застонал от боли. Я же спокойно шёл сквозь темноту, преследуя свою цель. Графа Воронцова.

Он уже скрылся из виду, но я ощущал его присутствие так же ясно, как ощущал температуру воздуха или запах одеколона. Остаточный след его магии позволял мне идти за ним, как ищейке, и я знал, что далеко он не уйдёт. Гордость не позволит ему сбежать после того, как я заявился в его дом. Но попытаться встретить меня на более выгодных условиях он всё-таки может.

Я вышел к лестнице, к холлу, спустился вниз. Для меня темнота не была помехой, в отличие от графских бойцов. Так что из усадьбы я вышел в относительном спокойствии, лишь изредка вступая в бой, когда очередной потерявшийся охранник преграждал мне путь.

Призма всё ещё поглощала весь свет, до какого только могла дотянуться. На небе светила полная луна, и её свет призма поглотить не смогла. Во мраке сияло одинокое бледное пятно, никак, впрочем, не освещая путь, зато прибавляя зловещей атмосферы.

След вёл меня в сад. Конечно. Место силы. И Алексей Петрович находился в самом его центре. Я вошёл внутрь лабиринта из живой изгороди и коснулся призмы. Идти по следу вслепую не получалось. Теперь след был везде.

— Ты ещё жив, Заславский? — с нескрываемым интересом спросил Алексей Петрович.

Голос его звучал сразу отовсюду, не выдавая его истинного местоположения. Что-то мне это снова напоминало. Что-то давно забытое.

— Не дождёшься, — мрачно ответил я.

— Или ты освоил Зелёную магию настолько, что яды тебе не страшны? — хмыкнул граф. — Любопытно. Я слышал о способностях Спектров, но вживую не встречал ни одного… Может, оставить тебя на опыты? Лабораторная крыса… Да, препарировать тебя будет крайне занятно…

И снова эти Спектры. Я, конечно, догадывался по смыслу, что это значит, но то, что для этого понятия существует своё название, говорило о том, что мой случай далеко не первый. И это настораживало.

Я брёл по лабиринту, следуя правилу правой руки и на каждой развилке поворачивая только направо. Да, медленно, да, придётся обойти весь лабиринт, но надеяться на удачу и блуждать наугад — глупо.

— А ты не спешишь, — усмехнулся Воронцов.

— Ты всё равно никуда не уйдёшь, — равнодушно произнёс я.

— Зато я с каждой минутой становлюсь сильнее, — насмешливо сказал он.

— Тебе это всё равно не поможет, — сказал я.

Луна ехидно светила сверху своим бледно-жёлтым глазом. Вскоре мне надоело блуждать, и я попытался поджечь одну из стен лабиринта, но зелёные переплетения лишь чернели под напором огня, даже и не думая загораться. Всё-то он предусмотрел, мерзавец. Взобраться по стене тоже не получится, кусты были сплошь покрыты мелкими острыми шипами.

За спиной послышался какой-то шорох, я резко обернулся. Проход за моей спиной стремительно зарастал новыми кустами, отрезая мне путь к отступлению. Но отступать я и так не собирался.

Я топнул ногой по земле, мягкий податливый грунт тотчас же затвердел, поднимаясь над остальной поверхностью и поднимая меня вверх на своеобразной ступеньке или платформе. Она подняла меня над стенами лабиринта, и я увидел, как Алексей Петрович сидит в самом центре под раскидистым дубом, закрыв глаза.

Из земли выросла следующая ступенька, за ней ещё одна. Я спокойно преодолевал лабиринт, перепрыгивая через его стены по этим платформам, и вскоре оказался на большой круглой поляне, в центре которой возвышался дуб. Выходы немедленно закрылись, переплелись между собой, стянулись, будто края рваной раны. Мы с графом остались наедине.

— Жульничаешь… — фыркнул Алексей Петрович. — Однако… Ты и впрямь надеешься победить мага в его месте силы?

— Ты не маг, а базарный фокусник, — сказал я. — Ты даже не догадываешься…

— Даже твой жезл здесь не причинит мне вреда, — по-прежнему сидя с закрытыми глазами, сказал Воронцов. — А вот ты… Ты поплатишься за всё!

Словно из ниоткуда ко мне потянулись два древесных хлыста, стремительно, словно атакующая кобра, я лишь в самый последний момент сумел отскочить назад и поставить ледяной щит перед собой.

В ответ я ударил по земле, пытаясь расколоть её магией, чтобы дуб, дающий силу графу, рухнул или провалился. Широкие трещины пошли вперёд обширной сетью, но рядом с дубом остановились. Корни его оказались слишком прочны.

Одна из лоз остановилась прямо передо мной, словно змея, заворожённая факиром-дудочником. На её конце вдруг начал зреть какой-то странный плод, похожий одновременно на тыкву и на каштан, стремительно увеличиваясь в размерах. Лопнул он внезапно, взрываясь тысячей мелких иголок, удивительно острых, я успел лишь частично закрыться щитом. Ноги мои, по ощущению, посекло шрапнелью, они стали вмиг похожи на какие-то странные кактусы.

Воронцов рассмеялся, я швырнул в него сразу пачку огненных шаров. Ни один из них цели не достиг, дуб склонил ветви, закрывая хозяина от любых повреждений, и пламя просто растеклось по зелёной кроне.

— Тебе не победить, Иван, — сказал граф.

Это мы ещё посмотрим. Русские не сдаются.

Я побежал вдоль стены, уклоняясь от хлещущих лоз и судорожно выискивая новые методы борьбы с ним. Он почти неуязвим, пока находится в своём месте силы, дуб даёт ему энергию. Значит, надо его оттуда как-то выковырять.

— Даже если я здесь погибну, ты тоже не жилец, — сказал я. — Информация о твоих кознях уже отправлена в СБК.

— Ха! Да на каждого главу рода у них есть отдельная папочка! — рассмеялся Воронцов.

— Значит, на тебя она стала ещё толще, — сказал я, отправляя в его сторону пару воздушных лезвий.

Бесполезно, только листья на дубе заколыхались.

— А ведь болтали, что Спектры всесильны… — ухмыльнулся граф. — Так и знал, очередная байка.

Я увернулся ещё от нескольких ударов хлыста, помчался к противнику, резко сокращая дистанцию. Дуб взмахнул ветвями, сметая меня, будто метлой, и отбрасывая в сторону, почти к самой стене, несколько раз перекувырнув в воздухе, словно куклу.

На него не действовало ничего. Вся моя магия оказывалась бессильна. Место силы оказалось куда могущественнее, нежели я предполагал. Я поливал огнём, осыпал ледяными осколками, бил вспышками света, воздушными бритвами, вызывал землетрясения, но всё оказывалось бесполезно. Воронцов слишком хорошо выстроил свою защиту. На нём пока не было ни царапины, но отступить я тоже не мог. И поэтому продолжал сражаться, чувствуя, как нарастает внутри отчаяние, а каждый пропущенный удар древесной лозы или дубовой ветви лишает меня сил всё больше и больше.

— Смирись, Заславский, — посоветовал опять Алексей Петрович. — В месте силы мага победить невозможно. Пади на колени, и останешься жить. На какое-то время.

Я ничего не ответил. Некогда. Я судорожно пытался придумать новые способы победить.

Теперь я начал перехватывать управление над его оружием, использовать Зелёную магию, как делал это в поединке с его сыном. Получалось через раз, с большим трудом, но несколько хлыстов всё же ударили Алексея Петровича, сбивая ему концентрацию и царапая кожу.

— Дьявол! — прошипел он.

— Дьявол будет жарить тебя в аду, негодяй, — процедил я, перехватывая ещё одну шипастую лозу и отправляя обратно.

Да, это немного. Да, это скорее раздражало и бесило графа, нежели причиняло какой-то серьёзный вред. Но это лучше, чем ничего.

Над графским садом разноцветным заревом мелькали вспышки магии, всё трещало и искрилось, будто сама ткань реальности истончилась от столь массированного использования чар.

— Здесь ничего надо мной не властно! — расхохотался Воронцов. — Это моё место, и ты здесь бессилен!

Я чувствовал, как моя магия постепенно иссякает. Не полностью, но с каждым новым использованием её становится всё меньше и меньше. Зато граф, находясь в своём месте силы, может восполнять её быстрее, чем тратит.

И я решился на отчаянный шаг.

Я ударил его сырой магией, выгребая всё без остатка. И это, к моему удивлению, сработало. Яркий белый луч вырвался из моей груди, могучий дуб пошатнулся, граф испуганно открыл глаза, чувствуя, что что-то пошло не так. Я уже мчался к нему.

На этот раз ветви меня не ударили, я беспрепятственно добрался до самого Воронцова. Магии не было, и я, словно самый простой крестьянин, с размаха ударил его кулаком в лицо, разбивая его в кровь. Граф упал, и я наступил ему пяткой на горло, вжимая в землю. Он захрипел, заскрёб ногтями, неверящим взглядом уставился на меня.

— Как… — сипел он. — Место силы…

Да я и сам не понял, как. Похоже, сырая, неокрашенная магия, или наоборот, содержащая в себе все цвета сразу, оказалась куда мощнее, нежели одна только Зелёная.

Место это и впрямь было местом силы. Это ощущал даже я, чувствуя, как мой источник понемногу заполняется энергией. Медленно, но всё-таки заполняется.

Босой пяткой я стоял у него на шее, и почувствовал, как мне в кожу неприятно впивается цепочка. Я нагнулся и сорвал у него с шеи амулет. Подвеску Последнего Шанса, такую же, как у меня. А потом надавил сильнее, ломая графу Воронцову кадык.

Алексей Петрович немного подёргался у меня под ногой, и обмяк. Всё было кончено.

Дуб вдруг начал стремительно желтеть и чахнуть, листья медленно облетали, устилая поле битвы сплошным жёлтым ковром. Я устало рухнул на землю рядом с трупом своего врага, глядя, как кружат в воздухе дубовые листья.

Схватка далась мне нелегко, я был вымотан полностью, энергия больше не восполнялась. Луна висела над нами, ехидно улыбаясь с небосклона, и я посмотрел на неё.

— Ну, смейся, — пробормотал я в никуда.

Второй такой схватки я не переживу. Хоть с жезлом, хоть с подвеской, хоть без них, мне требовался отдых. И я пользовался краткой передышкой, выдёргивая из собственных ног застрявшие там шипы. Если бы не перстень барона Остермана, я бы помер ещё в кабинете.

Я неловко поднялся на ноги, заковылял прочь. Воронцов был мертвее мёртвого, больше он не доставит мне неприятностей, так что я уходил отсюда с чувством глубокого удовлетворения. Стены лабиринта теперь будто сами расступались передо мной, я медленно брёл к выходу, к воротам поместья.

Сад очень скоро остался позади, я вышел к крыльцу, у которого толпился народ, прислуга, охрана. Но никто даже и не думал меня атаковать, хотя в моём нынешнем состоянии меня заборол бы и младенец. Безопасники клана Воронцовых молча переглядывались, горничные тихонько шептались, все были обеспокоены. Я же спокойно прошёл через распахнутые ворота, и направился к своей машине.

Только когда я вышел за ворота, охранники рванули к своему хозяину. Что ж, вас ждут не самые приятные новости. Вы остались без работы.

Я вернулся к «Патриоту», забрался в машину, закрылся внутри. На большее меня не хватило. Прямо на водительском сиденье я отрубился, надеясь, что все мои проблемы отныне остались в прошлом.