Хозяйка поместья проклятого Дознавателя

Глава 31. Проданная

Девчушке на вид было лет двенадцать-тринадцать. Худенькая настолько, что про таких говорят “ветром унесет”, тоненькие ручки-веточки, сама еще угловатая, но видно, что вырастет красавицей, с огромными янтарно-карими глазами в обрамлении пушистых ресниц и толстой каштановой косой до пояса.

– Эт-то как это? – я даже заикаться начала от возмущения после того, как староста представил нам с Ратолой тучного хозяина и его дородную жену, которые в свою очередь показали нам на подростка. – Эт-то она проклятая? Это ее замуж собирались отдать?

– Ага, ее, – закивал староста. – Но сейчас какое уж замужество, проклятую-то не надоть никому.

– А лет ей сколько? – поинтересовалась, стараясь унять поднимающуюся внутри волну темной ярости. – Не рано ли замуж-то?

– А чего рано-то, пятнадцать годков есть, можно уже по сговору и отдать, пущай муж дальше кормит, – беззаботно сказал хозяин дома.

Он встретил нас во дворе и хоть глядел с недоверием, но при старосте орать, что мы заразные и проклятие ему в дом принесем, не стал. Но и в дом не пригласил, так и беседовали во дворе. Сам он был в высоких сапогах, расшитой косоворотке и меховом жилете. Жена рядом куталась в накинутую наспех душегрейку, ей незваные гости не нравились, и она с неудовольствием поглядывала на старика, – “зачем, мол, привел?”

Порылась в памяти, может читала что-то такое в книге про то, с какого возраста тут браки заключаются, но не сумела вспомнить.

– Точно, пятнадцать есть? – строго спросила девицу.

Та кивнула как-то обреченно и убежала по хозяйству, а меня заверили, что если надо, то метрику вынесут, покажут, все документы есть, как положено. Я изъявила желание взглянуть, и хозяйка ушла за ними в дом.

И больше я не нашлась, что сказать, если тут все по закону. Раньше на Руси девок тоже в замужество рано отдавали, но этой-то на вид и тринадцати нет, ее же соплей перешибить можно! О чем родители только думают?

Но выяснилось, что родителей у ребенка нет, а есть тетка с дядей, но и те не родные, а седьмая вода на киселе. А ребенок и правда маг (Ратола подтвердила), потому те ее и запродали. Потому что будь девица обычной, так пришлось бы приданое давать, а за магичку, наоборот, ежели есть желающие, можно выкуп потребовать и спихнуть ответственность, если та чего вдруг натворит.

Последнее мне уже за забором объясняла бабка, после того, как чуть не волоком со двора утащила, чтобы я со зла “дел не натворила”.

А как не злиться? Изба была крепкая справная и подворье при ней большое. Пока мы стояли и беседовали с хозяином, я видела птицу разную, и пару свинок, что в углу копошились. Слышала, то в загоне козы мекают, а еще девочка каких-то животных, что на коз были неуловимо похожими, но другие, в сараюшку загоняла. Те были с длинной пушистой шерстью и мордами, на которых читалась непоколебимая уверенность в собственном превосходстве и правоте. Такая же, что и лице хозяина. То есть семья явно не бедствует и последний кусок хлеба сироте не отдает.

Ребенок же бегал по хозяйству то в дом, то на улицу в штопанной-перештопанной кофте, явно с чужого плеча, перевязанной бечевкой юбке и вязаной шали, в которой дыр было больше, чем ниток, и таких же башмаках, жаждущих каши.

– Софушка, девонька, ты не злись и магию свою уйми, а то так ведь можно и проклятие наслать, – шептала мне старуха, утащив со двора.

Там стояла скамейка, на которую она опустилась и похлопала рукой по доске, предлагая мне устроиться рядом. Я не стала сопротивляться и тоже села ждать хозяев с документами.

Уж как она поняла, что мне уйти надо, не знаю. Наверно вид у меня был зверский, потому что староста после моего тяжелого взгляда сбежал, чуть ли не перекрестившись, а хозяин сделал вид “столько дел, столько дел” и скрылся в сарае с другими козлами.

Мне не просто проклясть кого-то охота было, а убить с особой жестокостью. С деревенских-то какой спрос, по ним видно, что они моего негодования не понимают и не разделяют, с их стороны все логично – кормили-растили сироту, так чего бы и выгоды с этого дела не поиметь. А при том, что помощница такая и самим пригодиться, значит за так отдавать и вовсе не резон.

А вот куда смотрел граф? Как можно совсем дитя замуж отдавать? Но может я не права? Под шепоток старухи и поглаживание моей руки, я успокоилась. Я чужачка тут и сужу со своей колокольни, не зная местных нравов. Может, девчушке замужем лучше будет? Вон она мелкая какая, явно недокормыш. Я встала и когда девчушка на этот раз с ведром в очередной раз проходила мимо, спеша куда-то, окликнула ее:

– Милая, подойди, пожалуйста, – помахала ей рукой.

Подошла несмело и с опаской, но улыбнулась приветливо.

– Чего госпожа желает?

– Как зовут тебя, дитя?

– Милайма, госпожа, – девушка поставила ведро у ног, чуть склонилась и присела, представляясь.

И вышло у нее это так естественно и изящно, несмотря на обноски, что я снова сон вспомнила, где мы с господином дознавателем на балу танцуем. Ох, не дай Бог, я же даже поздороваться не смогу, как приличествует воспитанной барышне. Нет у меня никаких манер и взять неоткуда, потому как самозванка и есть. И как меня еще не раскусили только?

– Милайма, скажи мне, ты замуж очень хочешь? – спросила между тем Ратола.

Девочка вздрогнула, голову опустила и молчит.

– Милайма? – напряглась я. Просто решила, что если ребенок сам того желает, то кто я такая, чтоб в чужую семью лезть.

– Я понимаю, что мне пора уже, и здесь я в тягость. Я не буду возражать и буду послушной женой, – девчушка опустила голову еще ниже, но голосок ее звенел от напряжения, а пальцы с обломанными ногтями нервно мяли подол.

Ага. Радости тут в помине нет и послушание явно напускное. К чему бы это? Я стала расспрашивать девочку о хозяйстве, кто тут есть, чем она занимается и учиться ли магии. Оказалось, что несколько лет, как положено, она провела в пансионе и дар контролировать умеет, а дальше учиться ей незачем, так ей тетка сказала и дядя с ней согласился.

– А кто твой жених, Милайма? Ты видела его? – спросила я чуть погодя, когда напряженные плечи ребенка опустились.

Девушку так передернуло при этом, что она не удержала лица, и на нем промелькнуло отвращение.

Еще интересней. Девочку мы отпустили, и я вопросительно посмотрела на Ратолу.

– Есть проклятие, Софи. Не такое, как у графа, и значительно слабее, но есть, – вздохнув, призналась бабка.

– Если слабее, почему не сняли? – я присела обратно на скамейку.

– Не знаю, Софушка, самой интересно.

– А в чем оно проявляется? Я не вижу ничего, а местные как поняли, если его не видно?

– Как? Милайма, подойти еще раз! – крикнула бабка и скомандовала, когда та подошла, – ну-ка, задери рукава!

Девица, закусив губу, нехотя подчинилась. Старуха кивнула и та убежала.

Я перевела возмущенный взгляд на бабку:

– Они ее били? Ребенка? – кипела я внутри, готовая разорвать всех, кто это допустил.

– С чего ты взяла? – спокойно сказала бабка, ловя меня за руку и не давая пойти и тут же устроить разборки.

– У нее все руки в синяках!

– Синяки стало быть… – задумчиво сказала старуха. – И что, ты знаешь, что с ними сделать, чтоб убрать?

– Конечно, – в запале сказала я. – Надо бадягу приложить и посмотреть, что у нас в аптечке от ушибов есть.

– Угу, вот оно как…

– Ратола, – дернула я задумавшуюся бабку. – Что не так?

– Понимаешь, Софушка, для всех руки девочки в черных язвах, так это проклятие выглядит внешне. А ты синяки видишь, еще и знаешь, как их убрать.

– И что? – не поняла я, но чувствовала, что бабка не все сказала. – Говори, я еще что-то не то вижу?

– Ну да. Не было у меня в доме паутины. Были стены сгнившие, в труху проклятием изъеденные. И ты его убрала. Не знаю как, но ты его на полынь перенесла и в печи сожгла. Я все думала, боялась, что оно с дымом разнесется, но присмотрелась, нет, сгорело полностью. С Арика ты проклятие смыла просто, а из Люрты оно само полезло, как она у нас оказалась. Вот и думаю, как это у тебя это получается. Может ты и графу нашему помочь сможешь, если он с тобой в одном доме жить будет? – принялась рассуждать старуха.

Я чуть не задохнулась от возмущения. Графу? Да ни за что! У него на землях детей продают, так что он по заслугам получил. Надо еще на жениха этот посмотреть, что за фрукт, что ребенок как осиновый лист дрожит при одном упоминании его. И девочку я тут не оставлю. Коли тут торговать детьми можно, ну так чем я хуже, сама ее выкуплю! Маг в хозяйстве завсегда пригодиться!

И я решительно поднялась и направилась в дом. Что за глупости, управляющая поместьем на скамеечке подачки от крестьян ждет!