Хранительница 2. Месть волчицы

Глава 23

— Я буду находиться рядом с тобой днем и ночью, наносить рану за раной, причиняя тебе адскую боль, — продолжая смотреть в его глаза проговорила, опуская руку на ногу мужчины, тут же выпуская ногти и прокалывая ткань брюк вместе с плотью. — Ты будешь умолять меня о пощаде и о смерти.

По-моему, это единственное, что я могу делать, не задумываясь. Частичная трансформация — это очень удобно, особенно в подобных случаях. Когда это произошло впервые там, перед кабинетом Макса, я не сразу осознала, что произошло, и как я смогла себя настолько ранить. Позже, когда осталась одна, я долго смотрела на затянувшиеся следы на ладонях, представляя, как такое возможно? И когда уже почти сдалась ломать голову над этим вопросом, пальцы начали вытягиваться, а ноготки увеличились и стали острыми. Паники или испуга, как такового не было, а вот любопытство и небольшой восторг — да. Словно маленькое дитя, я щупала, изучала, снова втягивала и вытягивала их.

— Ты не сделаешь этого, — сказал Карен сквозь плотно сжатые зубы. — У тебя кишка тонка на подобное, — усмехнулся он кровавыми губами. — Мне рассказывали, как ты с визгом бежала из Беглых толков.

Его слова больно задели меня. Я много раз пыталась забыть тот ужас, что постиг меня в далекой лесной глуши. Пыталась смириться со своим страхом и желанием сбежать оттуда, думая лишь о себе. Много раз прокручивая в голове свое поведение в Толках, я раз за разом убеждалась в своей трусости. И сейчас, смотря на язвительную усмешку Карена, я поняла, что никогда еще за эти пять лет не чувствовала себя ужасно за тот поступок. Вот только признавать себя трусихой я не намерена, тем более перед ним.

— Ты не поверишь, на что способна мать, чтобы вернуть себе сына, — прорычала, снова вонзая когти ему в ногу и, наконец, стирая усмешку с лица мужчины.

— Ты пойдешь на убийство? — поинтересовался он, сглатывая. — И как ты будешь смотреть после этого сыну в глаза?

— Не переживай, одна никчемная жизнь не испортит мой сон, — пришла моя очередь усмехаться.

— Правда? — удивился Карен. — Даже если эта жизнь твоего ребенка? — спросил он, тут же расхохотавшись, когда я испуганно отскочила от него.

Я не имела понятия: блефует ли он или говорит правду? А может, Карен просто решил поиздеваться надо мной? В любом случае я решила больше не терять времени и, наконец, выяснить все, что он знает.

— Что ты имеешь в виду?

— Я что-то непонятно сказал? — ответил он мне вопросом на вопрос.

Все так быстро поменялось. Всего один вопрос, и теперь мне кажется, что именно я сижу на его месте, привязанная к стулу, и дрожу от страха за жизнь сына. Страх окольцевал меня, не позволяя нормально говорить, думать и даже дышать. Отчего-то мне казалось, что стоит только шевельнуться, и наступит конец.

— При чем тут жизнь моего сына? — выдохнула, наконец, понимая, что пленник здесь именно он, и, находясь в неволе, Карен не сможет навредить моему мальчику. — Рано или поздно я его найду, вот только ты этого уже не увидишь, — проговорила, снова приближаясь к нему, выпуская когти.

Я не намеревалась причинять ему вред, по крайней мере, сильный. На этот случай за стеной находились специально обученные люди. Мне просто хотелось припугнуть его, показать, что я не боюсь, но очередные слова Карена меня остановили.

— Смотри, как бы не было поздно, — усмехнулся он, сплевывая кровь.

— Ты сам сказал, что ему ничего не угрожает… — начала я, но Карен перебил.

— Да, таков был изначальный план, в котором ты должна была сдохнуть, — выплюнул он презрительно. — Но этого не произошло, а значит…

— Нет! — закричала, останавливая его и не желая слышать продолжение. — Ты лжешь! Хочешь спасти свою душонку! Вот только тебе это не поможет!

— Возможно, — хмыкнул он, переводя взгляд на дверной проем, за которым послышались приближающиеся шаги и встревоженный спор. — Вот только какой резон мне лгать? Как не посмотри, я уже не жилец, впрочем, как и твой вырод…

Он не договорил, поскольку получил размашистый удар по лицу. Я не сдержалась. Он мог сколько угодно говорить гадости обо мне или о ком-то еще, но сына я больше не позволю оскорблять! Он — единственное, что у меня есть, и терять его я не намерена!

— Не смей! — рыкнула и снова ударила.

— Карина?! — раздался взволнованный голос Глеба за спиной.

— Не сейчас! — рыкнула снова, занося руку для удара, вот только мне не позволили снова его ударить.

Руку перехватили всего в паре сантиметров от лица Карена. И я почувствовала пряный запах корицы с нотками горечи, что наводило на мысль о недовольстве его хозяина. Я перевела злой взгляд с расцарапанного лица Карена себе на руку, а после очень медленно подняла глаза на Макса.

— Хватит, — сказал он, отодвигая мою руку в сторону.

— Что?! — нахмурившись, переспросила, не веря в услышанное. — Что значит, хватит? — начиная злиться, спросила у него.

— Карина, если бы он хоть что-то знал, то уже б рассказал, — неторопливо, а главное, спокойно проговорил этот… этот…

Если я была до этого момента зла на Карена, то теперь была в ярости из-за слов и поведения Макса. Он и ранее не очень проявлял хоть какие-то эмоции от известия о сыне, а сейчас и подавно! Я не могла поверить, что именно он совсем недавно предлагал мне начать все с начала, когда найдем сына. Было очень сложно сдержать себя в руках и не залепить ему пощечину.

Хотя…

Уже несколько раз я благодарила свою сущность за скорость и силу, что появилась во мне вместе с ней, ибо задуманное я вряд ли смогла бы воплотить в план.

Если Макс и ожидал от меня нечто подобное и готов был предотвратить удар, то он просто не успел этого сделать. Конечно, сильного вреда нанести ему я не смогла, но несколько царапин все же украсили красивое лицо Макса.

— Не смей меня больше трогать. Слышишь? Никогда! — проговорив все это ему в лицо, я выдернула руку из его захвата и вновь посмотрела на Карена. — Если ты сейчас не скажешь, где держат моего сына, то…

— Что, начинаем все с начала? — почти смеясь, спросил Карен, бросая взгляд мне за спину. — Дай, угадаю, ммм… если я не скажу, то ты убьешь меня?

И я поняла, он не скажет ничего, поскольку уверен, что Макс не позволит его убить. Карен был с самого начала в этом убежден! И по поведению Макса можно сказать, что он был прав.

— Нет, — усмехнулась я, осознавая, что это провал, и что мне не удастся вытянуть из него ни слова, ни каплю информации, что позволит отыскать Максимку. А больнее всего было понимать, что собственный отец препятствует этому. Но и сдаваться просто так была не намерена. Наклонившись к нему, я приблизилась к его уху и обжигающим шепотом проговорила: — Но поверь, после того, что я сделаю с тобой, смерть будет для тебя самым лучшим выходом, — и после того, как он усмехнулся, не поверив в серьезность моих слов, добавила: — Можешь не надеяться на пару своей сестрицы, если будет нужно, то я и его не пожалею.

— Карина? — позвал Макс, видимо, услышав мои последние слова.

— Что Карина? — выпрямившись спросила, посмотрев на него.

Я хотела возмутиться и сказать ему, чтобы не мешал, раз не хочет помогать, но в этот момент произошло кое-что весьма странное, что снова поменяло мою жизнь на до и после.

Я не знаю, как ему это удалось, и как мы смогли упустить это из вида? Вот только перепуганный крик Глеба и испуганный взгляд Макса не смогли предостеречь меня от беды. Каким-то непонятным способом Карену удалось освободиться от пут. И понимая, что ему не удастся просто так сбежать, он нашел один-единственный способ для побега.

Как только я почувствовала на шее железную хватку, в голове мелькнула мысль о том, что мало ему врезала, и лишь только потом испуганно подумала, что свернуть мне шею Карену не составит никакого труда.

— Не глупи! — проговорил спокойно Макс и попытался подойти, но предупреждающий рык Карена его остановил. — Ты же понимаешь, что не сможешь отсюда уйти?! — продолжил, не теряя попыток приблизиться.

Вот только, чем ближе он подходил, тем сильнее сжималась ладонь Карена на моей шее, и дышать с каждым разом становилось все труднее.

— О, ты плохо меня знаешь. Выберусь я или нет уже без разницы, а вот с истинной тебе в любом случае придется распрощаться, — хмыкнул он в ответ, дернувшись и оцарапав мне шею. Кровь тонкой струйкой скатилась вниз, оставляя за собой липкую дорожку и приторный металлический запах. — Поскольку на этот раз я не допущу оплошности.

Страх, кажется, он стал для меня самым родным чувством. С самого начала знакомства с ликантропами и по сей день он преследует меня, идет по пятам, не позволяя свободно вздохнуть и вынуждая постоянно оглядываться назад. Я даже не могу представить, каково это жить, ничего не боясь. Поскольку каждый шаг, каждый вздох я ощущала это чувство. Сначала я боялась за себя, а потом за сына. В итоге этот страх материализовался, и я потеряла сына.

Сейчас мой страх был другим. Я не боялась смерти, поскольку все мы рано или поздно умрем. У меня не было страха, что сын после моей кончины сгинет, потому что знаю, что Глеб не перестанет его искать, а после не бросит на произвол судьбы.

Но я все равно боюсь! Боюсь, что перед смертью не увижу своего малыша, что не смогу прикоснуться к его золотым кудрям, погладить крошечную щечку и вдохнуть не с чем несравнимый запах свободы.

Когда-то я смеялась над тем, как Макс, рассказывал о запахе солнца, а теперь же верю каждому его слову. Запах Максимки был настолько пленительным, словно свежий воздух для утопающего или глоток воды для умирающего путника в пустыне. Я могла часами сидеть над кроваткой сына и вдыхать его запах, представляя наше будущее без ликантропов.

Глеб рыкнул, втянув запах, смешанный с кровью, и готов был кинуться на Карена, но тот вскинул свободную руку, останавливая его.

— Не стоит, — рыкнул Карен, вновь словно невзначай оцарапав мне шею. — А то нервы ни к черту, — усмехнувшись, проговорил он, прижимая меня к себе сильнее.

Макс попытался донести до него простую истину, что отсюда ему не выбраться. Вот только Карен не слушал или не хотел слышать всю эту чушь, будто уже все решил для себя.

Я прекрасно понимала, что загнанный в угол зверь может укусить, в моем случае, зная о своей скорой смерти, Карен пойдет на все, чтобы причинить другим боль и доделать то, что начал. А умирать сейчас, так и не найдя своего мальчика, мне не хотелось. Я представила перед собой своего малыша, его крошечные ручки, красивое личико с переполненным страхом глазками, и надежду, что всего на мгновение мелькнула в его взгляде. Страх больше никогда не увидеть его настолько поглотил меня, что я готова была пойти на все, лишь бы еще хоть разок посмотреть на своего мальчика. Посмотреть на него, прижать к себе и сказать, что все будет хорошо, даже если хорошо не будет.

Я настолько хорошо представила перед собой Максимку, что грудь сковала жгучая, непереносимая боль. Руки стали дрожать от желания прикоснуться к нему, прижать к себе и никогда не отпускать.

В какой-то момент перед глазами все расплылось, я подумала, что это от непролитых слез, поэтому быстро и часто-часто заморгала, не желая плакать при свидетелях. Ведь что бы ни произошло дальше, свою слабость я не намерена показывать. Но, как оказалось, я вновь ошиблась, и вовсе не слезы были виной временного помутнения в глазах.

Стоило только сфокусировать взгляд на чем-то конкретном, и я увидела, что больше не нахожусь в полуразрушенном здание, а стою посреди хорошо знакомой комнаты. Нахмурившись, попыталась понять, как, а главное, зачем меня перенесло в дом, где все началось. Именно в ту комнату наверху, где я спряталась, впервые увидев Глеба, где была готова умереть, оплакивая Максима.

Неужели это неспроста, и сила, что спит, (а может, уже нет?) во мне на что-то намекает? Но тогда на что? Быть может, мне пора определиться с парой?

Но, так и не успев понять мотивы силы, я заметила движение в темном углу комнаты, а после с криком: «Мама!» ко мне кинулся Максимка.

Секунда растерянности сменилась радостью. Я была готова кинуться к нему навстречу и сделать то, о чем мечтала все это время: прижать сына к себе и поцеловать. Вот только что-то, а точнее кто-то не позволил мне этого сделать, сжав крепче руку на шее, стоило мне пошевелиться. Испуг заставил замереть, прислушаться к ощущению и тому, что происходит вокруг. Но как бы то ни было я ничего не увидела, как бы не старалась, но зато услышала.

Частое тяжелое дыхание за ухом дало понять, что я перенеслась к сыну не одна, а вместе с Кареном. Вот только я не могла понять, почему его не видно, и отчего он молчит.

Сынок тем временем с радостью приближался, не замечая ничего вокруг. Я не могла предупредить его об опасности, не могла остановить, поскольку желание обнять было сильнее разума. И вот когда его ручонки почти коснулись меня, дверь в комнату открылась, и на пороге появилась … Марина?

Увидев постороннего в комнате, она замерла на мгновение, с непониманием и растерянностью смотря на меня. Но всего секунда, и ее недоумевающий взгляд сменился испугом. Еще одна секунда, и она рванула с места, перехватывая Максимку, прежде чем он успел прижаться ко мне.

— Мама! — прокричал Максимка, пытаясь вырваться из захвата, слезы струились по его личику, разрывая мне сердце. Он всеми силами пытался освободиться, выгибаясь и крича в руках Марины, вот только ей было все равно на это.

Я вновь и вновь пыталась вырваться из захвата, но мои жалкие попытки не принесли результата. Попытавшись перевоплотиться, я поняла, что и это у меня не выходит. Безысходность окутывала своими ядовитыми щупальцами, не позволяя бороться и вынуждая сдаться.

— Сыночек, мама рядом, я скоро тебя заберу, слышишь? — проговорила, понимая, что должна его успокоить, дать надежду, что его никто не бросал, что я люблю его.

Когда Марина поняла, что я не могу пошевелиться, ее испуг сменился ненавистным взглядом и язвительной усмешкой.

— Не думала снова тебя увидеть, хранительница, — выплюнула она, прижимая Максимку к себе. — Впрочем, от бесполезного Карена ничего другого нельзя было ожидать.

Я не могла поверить в то, что эта хрупкая с виду девушка могла пойти на такое.

— Марина, за что? — спросила, не сводя глаз с сына.

Малыш перестал вырываться и кричать, но слезы по-прежнему стекали по его пухлым щечкам. Вторя его слезинкам, мои щеки опалили слезы. Я могла крепиться, могла показать всем насколько сильная, но перед болью и страхом своего малыша ни одна мать не устоит.

— Ты еще спрашиваешь? — истерически воскликнула она. — Ты отняла у меня все! Сначала ты забрала у меня Глеба, потом Александра, а после еще и дом, что должен был принадлежать мне! Ты испоганила мне жизнь! После твоего появления меня просто вышвырнули в мир людей, как ненужную вещь! — закричала она, прижимая малыша все крепче, причиняя ему боль, от которой он стал кричать.

Сердце пропустило удар потом еще один, а после… Я не могла смотреть, как она причиняет боль моему ребенку! Не могла позволить ей продолжать издеваться над ним! Поэтому я сделала то, что подсказывало мне сердце.

— Малыш, укуси ее! — прокричала, собирая остатки сил, которых осталось немного, в кулак.

Услышав меня, Максимка перевоплотился в руках Марины и укусил ее. Не ожидавшая подобного, она вскрикнула и выпустила волчонка. Тут же из моих рук к ней устремился синий шар, сбивая ее с ног и припечатывая к стене. Ударившись о твердую вертикальную поверхность, Марина потеряла сознание и скатилась по ней на пол. Переведя взгляд на волчонка, я негромко и очень ласково проговорила.

— А сейчас мы поиграем в прятки. Спрячься так, чтобы тебя никто не смог найти. Помнишь, как мы с тобой это делали? — на что сынок жалобно заскулил. — Не бойся, малыш, я скоро буду рядом и найду тебя первой. Договорились? — произнесла я, на что жалобный скулеж повторился. — Знаю, я тоже соскучилась и очень тебя люблю, а теперь беги, прячься.

Как только малыш скрылся из комнаты, я попыталась сосредоточиться и накопить немного силы. Я хотела вновь запустить в Марину подобным шаром, хотела ее уничтожить, чтобы больше не прикасалась к Максимке. Но, видимо, я не рассчитала силы или на большее просто была не способна, ведь как бы не старалась, у меня ничего не вышло. К тому же, перед глазами вновь все поплыло, и я поняла, что «возвращаюсь».