Идеальный выбор

Тридцать

Следующие три недели София много работала, стараясь избегать и Марты, и Джеймса. Поскольку трудилась она по ночам, Марта — по расписанию офиса, а бармен Джеймс выходил в дневную смену, с соседями София почти не сталкивалась. Однажды Марте удалось заловить ее на лестнице. София забросала соседку вопросами о ее работе, впервые проявив интерес к этому предмету. Затем, втайне ухмыляясь, осудила склонность Джеймса загорать голышом, когда соседские дети-подростки наблюдают за ним из окна спальни. Это с виду невинное замечание не могло не привлечь внимания Марты. Под конец София уклончиво пообещала как-нибудь сходить вместе в кафе — обязательно, непременно, но, увы, не в эти выходные и не в следующие. София трудится в две смены, ей нужен отдых, Марта наверняка ее поймет: ребенок и все прочее, но им и вправду есть что обсудить, и София просто умирает от желания узнать мнение Марты о необыкновенных событиях, происходящих в ее жизни. Честное слово. Габриэль, со своей стороны, предпринял меры предосторожности, теперь он ждал Софию в ее квартире, танцы для него закончились.

София была на четвертом месяце беременности. И внезапно на восемнадцатой неделе она обнаружила, что и выглядит соответственно. Ее мать называла себя «пятимесячной», поскольку принадлежала к той категории женщин, у которых не заметно ни малейших признаков беременности до пяти месяцев; будущими матерями в глазах окружающих они становятся буквально за одну ночь. София надеялась, что это свойство передалось ей по наследству, однако природа обманула ее на целые две недели. Отработав ночь, она проснулась поздно, направилась в туалет и, проходя мимо большого зеркала в прихожей, вдруг замерла на месте, увидев свое отражение сбоку. Она словно сошла со страниц каталога «Будущим мамам». Пока тело выглядело прежним, Софии, несмотря на периодические приступы паники, удавалось верить, что и сама она ничуть не изменилась. Ей и в голову не приходило осторожничать, пока она не спустилась с крыши наутро после свадьбы. Тело было ее рабочим инструментом, но теперь София осознала: беременность, которую она до сих третировала как шапочное знакомство, стала фактом из разряда наглядных. Пока окружающие оставались в неведении, София выглядела обычной девушкой с фантастическим во всех отношениях телом и слегка округлившимся животиком. С ним некоторые находили ее даже более привлекательной. Но теперь, когда истинное положение дел вылезло наружу, все, похоже, в одночасье прозрели. На улице матери с орущими младенцами заговорщицки улыбались Софии. Трое пожилых мужчин приветливо кивнули — и ни намека на похоть в глазах. А когда она шла мимо стройплощадки, зазывного свиста вслед, к своему огорчению, не услышала, как ни напрягала слух. Положим, равнодушие рабочих — нелепая случайность, но Софии казалось, что над ее головой внезапно зажглась неоновая надпись: МАМАША. И как она ни старалась ее отключить, надпись не гасла. Страх, которого она надеялась избежать, хлынул потоком — кое-как возведенная, непрочная дамба прорвалась.

И словно в подтверждение всех ее страхов, Софии передали, что Денни желает немедленно видеть ее в своем кабинете. Она прошла в гримерную, чтобы бросить сумку, и Хелен подбодрила ее сочувственной улыбкой «не дрейфь». К сожалению, Софии сейчас требовалась не столько отвага, сколько новая работа. У кабинета босса она остановилась, собралась с духом и толкнула дверь — с высоко поднятой головой, расправив плечи, втянув живот, насколько последнее оказалось возможным. Денни в кабинете не оказалось, вместо него София увидела Каролину. Та, пристроившись на краешке стола, обливалась слезами. Появление Софии почему-то лишь обострило ее горе. Раскачиваясь и крепко обхватив вздымавшуюся грудь руками, Каролина взвыла.

— Что такое, что случилось? — бросилась к ней София.

Преодолевая несколько метров длинной и узкой комнаты, София встретила на своем пути больше препятствий, чем обычно. Денни совмещал кабинет с кладовкой, здесь хранились костюмы, сломанные столы и стулья, запасы алкоголя для пополнения бара, а в данный момент еще и пять букетов белых роз в разных стадиях засыхания. Букеты ежедневно присылал поклонник Хелен, с прошлой среды пребывавший под впечатлением от ее неземной красоты. Хелен забирать цветы не желала, заклеймив розы «пошлыми и неоригинальными». Поведение чересчур пылкого поклонника ее нервировало, и она не желала доставлять ему удовольствие, появившись посреди ночи с охапкой цветов. Другие девушки подношением также не заинтересовались, хотя каждая с радостью положила бы в карман его стоимость в дензнаках. Однако Денни не решался избавиться от цветов: а вдруг клиент, прогуливаясь, увидит залог его страсти бессердечно выброшенным на помойку? Бестактность — не самый лучший способ выстраивать отношения с посетителями. Потому увядающие букеты громоздились в кабинете босса, в следующую среду их украдкой вынесут через черный ход и отдадут мусорщику для пополнения его коллекции отходов.

— Что стряслось, Каролина? Мариано вернулся?

После очередного скандала с Мариано — и на фоне подпольного флирта с боссом — Каролина уже не скрывала желания выпереть гитариста и вплотную заняться Денни. Того и другого она добилась очень быстро, сразу после свадебного торжества, устроенного Софией. Поставленный перед выбором — либо платить за себя и жить с Каролиной, либо убираться из ее жизни ко всем чертям, Мариано выбрал последнее и переехал к молодой аргентинке. И к ее счету в банке. Каролина обратила свою привязанность на Денни — с благословения Сандры. Хозяин дома отбыл в месячную командировку, и работодательница Сандры отложила в сторонку журнал «Леди», чтобы уложить в свою постель помощницу по хозяйству. Казалось, все устроилось к всеобщему удовольствию; правда, Хелен иногда высказывала опасения насчет терпеливости аргентинки, а также возвращения главы семьи, в которой прислуживала Сандра. Но пока никто не наступал ни на чьи романтические пятки, и для всех грянуло безмятежное лето.

Вой Каролины трансформировался во всхлипы. София, наконец добравшись до нее, продолжила расспросы:

— Детка, в чем дело? Опять Мариано?

Девушка яростно замотала головой, слезы, презрев центробежную силу, капали на ноги Софии.

— Значит, Сандра? Она опять с Денни?

На сей раз Каролина облекла свое горе в слова. Коротко взвыв, она пролепетала:

— Нет. Не он. Не Мариано. И не Сандра. Денни.

— О черт.

Лишь на прошлой неделе София с Хелен обсуждали вероятный для Каролины расклад. Конечно, сейчас она весела и счастлива, фиговый парень отвалил, его место занял классный парень, но как долго это протянется? Особенно когда классный парень — твой босс. Несмотря на все мягкосердечие Денни, девушки знали, сколь серьезно он относится к бизнесу. Если они с Каролиной разругаются, нетрудно предположить, что первым делом прежняя возлюбленная потеряет работу. А за работой в том же направлении последует вся жизнь Каролины — принцессочка из Сент-Джонз-Вуда хотя и вырвалась из цепких объятий мамочки и папочки, но от прежнего стиля жизни не отказалась. Каролина стала танцовщицей в ночном клубе, потому что только так могла обеспечить себе те удобства, к которым привыкла. Лишившись работы, Каролина скорее всего — не пройдет и недели — вернется домой, чего никто ей не желал, ведь она так старательно и успешно училась самостоятельности.

София обняла плачущую девушку:

— Ну же, золотко, успокойся. Что, собственно, произошло? Давай разберемся. Денни не может тебя уволить. По закону не может. Если хочешь, мы найдем на него управу. Обратимся в профсоюз или еще куда… Он не может от тебя просто так избавиться… И существуют другие клубы, этот не единственный, их тысячи, куда можно устроиться…

Утешения гурьбой скатывались с языка Софии, она их не жалела. Те самые утешения, которые она заготавливала для себя на тот случай, если Денни ее выгонит. Ей так хотелось верить в них, что она даже не сразу заметила, как Каролина опять затрясла головой, а ее плач приобрел отрицательный смысл.

— Нет… он меня не увольняет. И мы не расстались. Совсем другое…

Постепенно сквозь призывы к твердости и упорству, которыми сыпала София, она расслышала бормотание Каролины. Оборвав провозглашение нового жизненного курса, она внимательно вслушивалась, пока Каролина, заикаясь, объясняла, в чем дело:

— С-совсем другое… Денни ни при чем. Эт-то я. Я ему сказала.

— Что сказала?

— О ребенке.

Сопереживая расстроенной подружке, София в упор не замечала очевидного. Каролина горевала не о себе, но о Софии. И не столько горевала, сколько терзалась угрызениями совести. Она провинилась.

В этот момент в кабинет энергичным шагом вошел босс:

— Я вам не помешаю, девочки?

Денни, движимый порывом защитить, перескочил — довольно неуклюже — через засохшие букеты и три ящика шампанского и сгреб в охапку трясущуюся Каролину. Девушка опять прохныкала сквозь покаянные слезы просьбу о прощении. Софии хватило одного взгляда на физиономию Денни, чтобы понять, что Каролина пыталась до нее донести.

Застонав, София потерла живот и посмотрела на Денни:

— Ладно. Отлично. Теперь понятно, зачем ты хотел меня видеть. Я сама собиралась тебе сказать… да как-то все подходящего случая не было… и, конечно, я не могла бросить работу. — София перевела взгляд на Каролину. Той хватило воспитания заткнуться. Жалкий вид Каролины заставил Софию вздохнуть: — Я ведь одна.

— Знаю, — кивнул Денни. — Об этом я и хотел с тобой поговорить. Я не слепой. И давно все понял. Ну, пару недель назад.

— Хочешь, чтобы я ушла?

— Нет, не хочу. Только в крайнем случае. Но, по-моему, нам надо все хорошенько обговорить, и раз уж Каролина подняла эту тему… Ну разве плохо, когда люди друг с другом откровенны, а?

С этими словами он опять прижал к себе Каролину, погладил ее по голове, произнес театральным шепотом милую банальность и ласково выдворил девушку из кабинета. Выходя, Каролина бросила виноватый взгляд на Софию, которая была не в настроении расточать всепонимающие улыбки. Да и вид Каролины, спрятавшейся за новым богатым папочкой, как за каменной стеной, не вызывал у Софии готовности прощать.

Стоило коллеге закрыть дверь, как София опустилась на край стола, скрестила, словно защищаясь, руки на груди и взглянула на босса:

— Денни, я не хочу бросать работу, я не могу себе этого позволить, не говоря уж о том, что работа — единственное, что у меня осталось моего. Но куда еще я могу устроиться?

Денни улыбнулся, затем с легкостью трансформировал улыбку в озабоченную мину:

— Послушай, София, не знаю, как сказать, боюсь, ты еще больше расстроишься… но, видишь ли, ты становишься приманкой для посетителей.

— Что?

— Кое-кому из клиентов нравится, что ты не тощая, не только буфера и кости, как у Хелен и Сандры. Не знаю, соображают ли они, что причиной тому беременность, но ты им нравишься Больше, чем прежде. То есть ты им всегда нравилась…

— Денни, я сюда не за комплиментами пришла, — перебила София. — Я знаю, чего стою. Но к чему ты все это говоришь?

Денни мягко повел плечами, закусил губу.

— Конечно, я понимаю, что это может показаться немного вульгарным…

— А разве мы до сих пор демонстрировали отменный вкус?

— Надеюсь, что да, — вскинулся Денни.

— Извини, продолжай, — сбавила тон София.

— Хорошо. Так вот, наверное, это продлится недолго. Не знаю, какие у тебя планы насчет работы, ведь ты начнешь уставать…

— Все лучше, чем безработица и вынужденное безделье.

— Я так и думал. Тогда не сделать ли нам специальный номер, с которым ты будешь выступать следующие месяца два… Ты за неделю наваришь на нем больше, чем сейчас навариваешь за месяц… Понятно, ставить номер будешь сама, попросишь кого-нибудь из девочек помочь. Хелен, например. У нее голова отлично работает…

София, все еще не уверенная, правильно ли она понимает, повторила вопрос:

— Денни, о чем ты, черт возьми, говоришь?

— О том, чтобы создать номер, который бы ничего не скрывал.

— Ты хочешь, чтобы я обыграла свою беременность?

— Да. Именно. Совершенно точно. Мы назовем это парным выступлением. Два в одном за те же деньги. Дошло?

До Софии дошло. И она растерялась, не зная, что сказать.